Расстрел Белого дома и другие события 21 сентября — 5 октября 1993 года: документы и материалы Комиссии ГосДумы

1. Предисловие депутата ГД РФ Т.А. Астраханкиной, председателя Комиссии Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации по дополнительному изучению и анализу событий, происходивших в городе Москве 21 сентября – 5 октября 1993 года
2. Доклад Комиссии Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации по дополнительному изучению и анализу событий, происходивших в городе Москве 21 сентября – 5 октября 1993 года
3. Из свидетельских показаний и других материалов, собранных Комиссией Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации по дополнительному изучению и анализу событий, происходивших в городе Москве 21 сентября – 5 октября 1993 года
4. Информация о результатах расследования фактов хищений оборудования, вещей и оружия из Дома Советов Российской Федерации военнослужащими в период с 4 по 12 октября 1993 года
5. О результатах экспертизы оружия участников событий 21 сентября — 5 октября 1993 года
6. Заключение Комиссии Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации по дополнительному изучению и анализу событий, происходивших в городе Москве 21 сентября — 5 октября 1993 года

 

Из свидетельских показаний и других материалов, собранных Комиссией Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации по дополнительному изучению и анализу событий, происходивших в городе Москве 21 сентября – 5 октября 1993 года

 

 

Из собственноручных свидетельств М.М.Крюкова

[1]
Предварительно должен сделать следующее замечание. Хотя в общем, я стараюсь изложить то, что видел лично, это не значит полный отказ, во-первых, от оценок, и, во-вторых, от сообщения (при соответствующих оговорках) сведений, источником которых были рассказы других людей. То и другое необходимо для создания целостной картины событий, в рамках которой легче излагать и собственный опыт.

 

Общая канва событий

 

В событиях конца сентября – начало октября 1993 г. чисто внешне, не касаясь всевозможных подспудных политических течений, можно выделить следующие этапы:

1) Непрерывный митинг у Дома Советов при относительно свободном доступе к нему (с вечера 21 сентября до утра субботы, 25 сентября).

2) Продолжение этого митинга в условиях оцепления Дома Советов, которое при известных усилиях можно было преодолеть (с утра 25 сентября до вечера понедельника 27 сентября).

3) Глухая блокада Дома Советов. Борьба на прилегающих улицах Москвы (ночи на 28 сентября примерно до 14.00 воскресенья, 3 октября).

4) Народное восстание в Москве против ельцинского режима. Прорыв блокады Дома Советов. Поражение восстания. Захват Дома Советов (с 14.00 3 октября до вечера 4 октября).

 

Сколько нас было?

 

Выступления Ельцина по телевидению вечером 21 сентября я не слышал, т.к. был на беседе о. Артемия Владимирова в ДК “Меридиан”, и узнал о событиях, вернувшись оттуда поздно вечером. Опыт поведения в аналогичной ситуации уже был – после того, как президент попытался 20 марта сего года ввести так называемый особый порядок управления страной. Следовало с утра пораньше идти к Дому Советов. Беспокоило одно: положение явно более серьезное, чем в марте. Не исключена была попытка немедленного захвата Дома Советов в течение ближайшей ночи. За ночь могли также блокировать подходы к нему. Но ничего подобного не произошло, и на следующее утро я благополучно достиг своей цели. И потом в течение первого и второго периода событий проводил там все свободное время, кроме ночного. Между тем вопрос стоял именно о том, чтобы как можно больше людей оставалось у осажденного Дома Советов на ночь как известная гарантия от авантюр со стороны фактически уже незаконных, поправших Конституцию властей и как выражение постоянно народной поддержки депутатам, работавшим и по ночам. Конечно, люди, проводившие там ночи, терпели значительные лишения, прежде всего из-за холода. Вот почему я не могу считать себя активным участником, но лишь свидетелем событий. Между тем были люди, которые находились там неотлучно, и я не имею в виду мужчин – организованных защитников Дома Советов. О них нечего и говорить. Но там были женщины – москвички, приезжие из других городов, в том числе и горячих точек. Стремление сделать что-то для защиты России – единственной надежды обездоленных людей в Приднестровье. Абхазии и других местах – поставило жизнь этих беженцев в еще большую опасность.

Вообще же ночевало у Дома Советов каждую ночь не менее тысячи человек (повторяю, не считая штатных и добровольных бойцов охраны), а иногда и больше. В одну из ночей, как говорили, осталось около 5000 человек. С утра люди начинали идти потоком, и очень скоро собиралось до 10 тыс. человек. Притом был и встречный поток – люди менялись, но общее число нарастало, и к вечеру после работы на площади у Дома Советов их было несколько десятков (не менее 25) тысяч человек.

В воскресенье 26 сентября собралось значительно более 50 тысяч человек. Когда Руцкой увели на улицы Москвы 7 тысяч человек (а эту цифру называет недружественная печать), их отсутствие у Дома Советов даже не сказалось на общем впечатлении о величине массы народа на площади. Немного меньше собралось людей и в понедельник 27-го. Замечу, что в субботу, воскресенье и понедельник доступ к Дому Советов был уже ограничен и даже сопряжен с риском. Это надо обязательно учитывать, сравнивая количество сторонников законности с количеством приверженцев альтернативных взглядов. Они собирались в то же воскресенье 26 сентября в центре города. Число же людей, пришедших к Дому Советов хотя бы раз, я думаю, составило несколько сотен тысяч.

 

Чего мы добивались?

 

Я сказал “сторонников законности”. Но все-таки, сторонниками чего были граждане, приходившие к Дому Советов? Чего они добивались? Это сложный вопрос. И ответ на него будет понятней, если отвергнуть некоторые стереотипы, распространенные, к сожалению, в обществе.

Стереотип первый. “У Белого дома собрались одни коммунисты”, “коммунисты против демократии”. Подобные утверждения легко опровергаются хотя бы разнообразием флагов у Дома Советов. По количеству на равных соперничали красные и монархические черно-желто-белые полотнища. В почете был Андреевский стяг. Были и некоторые другие.

Действительно, к коммунистам причисляет себя значительная часть оппозиции. Но она далеко не монолитна. Конечно, есть в ней коммунисты, которые “ничего не забыли и ничему не научились”. Но многие, называющие себя коммунистами в настоящий момент первоочередной задачей считают возрождение Российской государственности и возврат к традиционным духовным ценностям России, понимая их достаточно широко.

А с балкона Дома Советов выступали отнюдь не только коммунисты, но и монархисты, и даже… демократы. Последние считали, что сейчас главный враг демократии – ельцинский режим.

Стереотип второй. “Если не за Ельцина – значит, за Хасбулатова”. “Ельцин плох, но эти депутаты – еще хуже”. Наилучшим образом, в предельно заостренной форме, на эти и аналогичные заявления ответил человек, сказавший: “В этом доме некого защищать”. Но он остался у этого дома, потому что защищал не Хасбулатова, не Руцкого, не депутатов персонально. Он, как и все остальные, защищал Россию. Все были согласны также, что защищают Конституцию, какой бы она ни была, она определяет общие правила честной игры для всех. И, наконец, некоторые акцент делали на защиту демократии. Но, какой бы ни была положительная программа, все как один дружно говорили: “Мы против Ельцина”.

Да, депутаты в своей массе не очень хороши. И прежде всего тем, что взрастили и взлелеяли Ельцина, во всем ему потакали, всячески способствовали его разрушительным реформам. Прозрение наступило, но, как показали позднейшие события, оно несколько запоздало.

Почему реформы – разрушительные? Да потому, что главный их смысл, и этого не скрывают наиболее откровенные, наиболее циничные из публицистов-демократов, в возможно более полном разрушении отечественной промышленности и в высвобождении возможно большего количества природных ресурсов России для мирового рынка. А это означает массовую безработицу, необратимое разрушение уклада жизни, для десятков миллионов людей, полную ломку ценностей и жизненных ориентиров. Эта катастрофа, превышающая по своим масштабам революцию 1917 г. и коллективизацию, но до сих пор удавалось как-то корректировать ход реформ, оттягивать наиболее тяжкие их последствия, потому что законодательная власть составляла известный противовес радикальному реформаторству. Теперь противовеса нет, но есть Гайдар. И это страшно. Более критического момента Россия давно не переживала. Сосредоточение всей власти у ельцинской команды означает национальную катастрофу. И именно ощущение внезапно разверзшейся пропасти, куда готова рухнуть Россия, объединила у Дома Советов людей, столь непохожих по своим убеждениям, заставила их забыть идеологические распри. Россия объединила их.

 

Духовный смысл событий

 

Третий стереотип. “И та, и другая сторона боролись за власть, то есть преследовали материальную цель. Духовной цели не было ни у кого”. Как несправедливо! Достаточно понять простую вещь: ломка житейского уклада, запрограммированная авторами реформ, требует и соответствующей ломки сознания. Причем замах делается не только на “советские” привычки, но и на более глубокие, укорененные в веках пласты сознания – на национальный характер. И, конечно, православие особенно мешает реформаторам. Вот протестантское сознание их удовлетворило бы. Вот откуда все эти проповедники, имя и им легион. Одни расшатывают веру, готовят почву, другие собираются на расчищенном плацдарме закрепиться надолго.

Вот почему Ельцин наложил вето на поправки к закону о свободе совести, принятому Верховным Советом и ограничивающему деятельность иноземных проповедников России.

И, когда в осажденном Доме Советов работал Съезд народных депутатов, он, в качестве одной из первых своих постановлений принял этот закон окончательно. Надо было слышать, как объявили с балкона, что отныне в России отдается приоритет нашей исконной Православной Церкви. И как несколько десятков тысяч человек – все, включая и коммунистов – дружно закричали “Ура”.

У Дома Советов постоянно находилось несколько священников. К ним примкнул значительный кружок верующих – (в том числе из других городов, например, С.-Петербурга). Был свой постоянный уголок с импровизированным иконостасом. Служили молебны, совершали крестные ходы. С крестными ходами у меня связаны наиболее глубокие впечатления о тех днях. Вспоминаются два эпизода.

Первый. В воскресенье 26 сентября крестный ход обходил весь Дома Советов кругом. Я участвовал в нем. Это был уже период хотя и “проницаемой”, но все-таки сплошной круговой блокады. Мы вышли на набережную, а это была уже “неприятельская” территория. Нас пропустили (по-моему, в последний раз, в дальнейшем крестные ходы не выходили за линию обороны). Кругом милиция и солдаты дивизии им. Дзержинского. К ним я уже привык – ведь приходилось пробиваться к Дому Советов сквозь кордоны. Но с той стороны они были вооружены только дубинками. А здесь – автоматы. И вот крестный ход шел сквозь строй, под дулами автоматов. Каски, пуленепробиваемые жилеты, щиты, опять резиновые дубинки. И снова автоматы, нацеленные на крестный ход. И равнодушно-внимательные, одинаковые лица.

Второй эпизод – 27 сентября, понедельник. Последний день вблизи Дома Советов. Приближалась уже полностью непроницаемая блокада, с колючей проволокой.

Снова крестный ход. Мы обходили баррикады. Многие присоединялись к нам. Какая-то женщина сказала: “Давайте, я стану позади вас, я некрещеная”. Но помолиться хотелось и ей. И все, мимо кого мы проходили, осеняли себя крестным знамением. Как истово они это делали. Сколько надежды светилось в глазах. Какие лица – не во всяком храме увидишь такие. Здесь были и такие же как я зрители. И защитники баррикад – казаки, например, – суровые люди, прошедшие Приднестровье, Сербию, Абхазию. Лица обветренные, осунувшиеся от тревоги и бессонных ночей. И только чуть-чуть затуманившиеся глаза выдавали их волнение, когда они благоговейно кланялись иконам. Как сложилась их судьба? Официальным сведениям о числе погибших никто не верит. Невыносимо думать, что эти люди, цвет и опора Православия и России, погибли. Не абстрактные жертвы, а люди, которых видел, которые оставили след в душе. Они – наши герои и мученики, они стали теперь нашей защитой на небесах. Я в этом уверен. Так что же – они боролись за власть, за материальное, а не за духовное?

Теперь, надо думать, Билли Грэм и Марк Финли могут приезжать в Россию беспрепятственно. Им вряд ли кто-нибудь будет мешать.

Я слышал (но утверждать, что это соответствует действительности, не могу), будто один из священников был расстрелян при штурме Дома Советов.

Очень сомнительно, что кто-то теперь заступится за монахов Троице-Сергиевой Лавры, подвергающихся избиениям. За Архимандрита Иеронима из Звенигорода, которого угрожали убить. Потому что об этих печальных фактах в своей время не побоялось сообщить только радио и телевидение парламента. Но их теперь тоже нет.

 

Информационная блокада

 

Несмотря на то, что доступ на площадь перед Домом Советов (площадь Свободной России) был прекращен не сразу, факт осады не вызывал сомнений с самого начала событий. Ее условия ожесточались по мере того, как нарастало раздражение правящей клики, явно не предполагавшей в первый момент, что “упрямство” народных депутатов станет существенным препятствием для ее антиконституционных действий.

Первым враждебным актом было отключение правительственной и междугородней связи. Городские телефоны полностью отключили лишь через несколько суток. Эта мера затрагивала и прилегающие кварталы, почему, видимо, на нее решились не вдруг. Из-за нее, между прочим, понесли убытки коммерческие структуры, расположенные по соседству с Домом Советов.

В первый же день закрыли “Радио Парламент” и телепрограмму “Парламентский час”. Исчезла единственная возможность, пусть и очень ограниченная (45 минут на радио и один час на телевидении ежедневно, кроме выходных дней, причем в неудобное время), узнавать точку зрения законодательной власти “из первых рук”. Осталась только одна оппозиционная программа – “600 секунд” – на петербургском телевидении, которое не везде принимается, – всего 10 минут по рабочим дням. Теперь и эта передача закрыта, что стало одним из первых актов месте “победителей”, как и захват редакций оппозиционных и просто русских патриотических газет.

Таким образом, эфир оказался полностью оккупирован проельцинскими силами. Распространение какой-либо иной информации, кроме официальной, не допускалось. Попытки некоторых тележурналистов объективно оценить обстановку и в достаточно мягкой форме выразить несогласие с президентом, нарушившим закон и поправшим демократию, натолкнулись на жесткую цензуру руководства государственной телерадиокомпании “Останкино”.

Она давно и справедливо заслужила титул “матери лжи”, но такой дезинформации, как в эти дни, пожалуй, из Останкино еще не исходило.

Вот один характерный пример фальсификации. В понедельник 27 сентября у Дома Советов среди людей распространился слух: В.Баранников, назначенный Верховным Советом на должность Министра безопасности, изменил, перешел на сторону бывшего президента. Говорили о его выступлении по телевизору. Тут сам Баранников появился на балконе Дома Советов. Но сомнения не рассеялись до конца: ведь телепередача-то была. Народный депутат Т.Корягина объяснила, в чем дело. Оказывается слова “я верен президенту” министр произнес на VII съезде народных депутатов, несколько месяцев тому назад. И вот теперь старую стенограмму пустили вместе с новой видеозаписью. Нельзя поручиться, что не было других случаев использования телевидения в качестве психологического оружия. Фальсификация, несомненно, может быть гораздо более изощренной и не столь легко разоблачаемой.

Об умолчаниях и говорить не приходится. Тщательно скрывалась, например, информация о положении в регионах, которая в те дни складывалась отнюдь не в пользу Ельцина. Напротив, всякий факт поддержки его указа обыгрывался, комментировался, акцентировался, насколько позволяло время.

В первом обращении Святейшего Патриарха Алексия II по возвращении из США была фраза о том, что никакие обстоятельства не могут препятствовать снабжению Дома Советов водой, электричеством, продовольствием, медицинской помощью. Официальные средства массовой информации эту фразу опустили. Я ее слышал только по радио “Радонеж”. И неудивительно: в ней звучало мягкое, но недвусмысленное осуждение поведения московских властей. Это было посягательство на главный рычаг воздействия в их руках, на основной предмет торга. Так что режиму было невыгодно передавать позицию Патриарха в неискаженном виде, моральные же принципы (или полное их отсутствие) допускали подобное умолчание.

Сказанного достаточно, чтобы понять: люди стремились к Дому Советов еще и для того, чтобы знать правду. По крайней мере для того, чтобы знать иную точку зрения, которую можно было бы сопоставить с официальной информацией. Это замечание важно для понимания психологической подоплеки дальнейших событий.

Попыткой прорвать информационную блокаду были радиопередачи на короткой волне непосредственно из Дома Советов. Но передатчик был маломощный, его систематически подвергали глушению, так что сколько-нибудь заметно изменить ситуацию работы этой станции не могла.

Печатный орган Верховного Совета “Российская газета” – был переподчинен правительству со сменой главного редактора и полной переориентацией линии издания. Затем была закрыта еженедельная газета “День” – самый боевой орган оппозиции, больше всех потрудившаяся над объединением всех сил, противостоящих правящему режиму, независимо от идеологических различий, для спасения России. Газета пользовалась авторитетом и в кругу православных читателей, Православие в его различных аспектах было ее постоянной темой.

Вопреки закону “День” был закрыт без постановления суда, по произволу министерских чиновников. До этого власти неоднократно пытались расправиться с газетой через суд, но все процессы она неизменно выигрывала. Притом в официальных сообщениях неизменно утверждалось, что свобода печати никак не ограничена, “День” не запрещен и продолжает выходить. После запрета действительно вышел один номер – полулегально и под измененным названием…

 

Блокада систем жизнеобеспечения

 

За информационной блокадой последовало перекрытие всех, если так можно выразиться, транспортных и инженерных коммуникаций. Немедленно был захвачен гараж Верховного Совета. Машины, отъезжавшие до Дома Советов, останавливались милицией на улицах поблизости и отгонялись на специальную.

Сейчас мне уже трудно сказать, когда именно и в какой последовательности Дом Советов был лишен электроснабжения, воды, отопления, канализации. Во всяком случае, к субботе 25 сентября все системы жизнеобеспечения были отключены.

Имелся, правда, аварийный движок. Он кое-как обеспечивал освещение отдельных помещений, работу кухни, внутреннюю радиотрансляцию, пока был запас топлива. Но его при всей экономии хватило ненадолго. Попытки же подвезти солярку сорвались – милиция неизменно перехватывала машины.

Вспоминается разительный контраст между Домом Советов, как он выглядел, допустим, вечером 22 сентября и 26-27 сентября. В одном случае – белый, сияющий, почти хрустальный дворец. В другом – мрачный, насупившийся, суровый, как осажденный замок.

Какие все это лишения для людей – нет необходимости объяснять. Но некоторые штрихи все же не будут лишними.

Дом Советов – высотное здание. Переход на аварийное электроснабжение уже означал остановку лифтов. Значит, на двадцатый этаж – пешком.

Без электричества и воды в затруднительном положении оказалась бригада “Скорой помощи”, когда в ночь на 27 сентября нужно было помочь пожилому человеку с сердечным приступом. Правда, хорошо еще, что она смогла прибыть сутки спустя, ее бы вообще не пропустили к Дому Советов (и не пропускали).

Без воды и электричества была парализована автоматическая система пожаротушения. Как это сказалось на судьбе Дома Советов – всякий может видеть своими глазами даже издали. Пожар бушевал всю ночь с 4 на 5 октября.

Снабжение другими ресурсами тоже вызывало проблемы. Конечно, продовольствие и медикаменты приносили люди, приходившие к Дому Советов. Продовольствие доставлялось и организованно. За ним посылались небольшие отряды защитников Дома Советов. Возможно, что-то приобреталось в магазинах поблизости. Более вероятно, что груз подвозился на машине, но по уже понятным причинам она останавливалась где-нибудь в переулке. Отряд выходил навстречу, быстро ее разгружал и почти бегом переправлял доставленное к месту назначения. Кажется, подобную сцену я наблюдал вечером 27 сентября, когда подходы были перекрыты, но еще не “наглухо”. Но, тем не менее, требовалась большая слаженность в действиях, сноровка и расторопность, чтобы отвлечь внимание милиции и в считанные секунды с грузом преодолеть кордон.

Таким образом, снабжение продовольствием обращалось в род военной операции.

Когда началась “глухая” блокада, то есть, не нашей периодизации, третий этап событий, с колючей проволокой и сплошным барьером из грузовиков, доставка продовольствия и медикаментов извне была прекращена. Осажденные могли рассчитывать лишь на неприкосновенный запас и, если что-то удалось накопить за предыдущие дни, то на эти ресурсы.

 

Атмосфера накаляется

 

Все перечисленные обстоятельства, конечно, создавали определенное настроение. Но в еще большей мере они усугубляли ощущение осады как способа ведения военных действий, с присущим ей нагнетанием напряженности, с мелкими стычками, которые постоянно грозят перерасти в кровопролитное сражение.

Опять-таки в том, что военные действия открыты, не было сомнений с первого дня событий, а возможно, и с предшествующей ночи. Во всяком случае, в переулках уже накапливались ОМОН – излюбленное средство общения московского правительства с оппозицией – подразделения милиции и дивизии им. Дзержинского. Пока что они старались не очень показываться на глаза. Исключение составляло направление на МЭРИЮ, гостиницу “Мир” и американское посольство. Там уже 22 сентября была видна все более уплотняющаяся цепь милиционеров. Постоянно прибывали все новые милицейские машины. К гостинице “Мир” подъехал автобус с закрытыми окнами. По опыту последних полутора лет в таких автобусах перевозят ОМОН или военизированные формирования боевиков. Причем, если они прибыли, но не высаживаются из автобуса, то логично ожидать, что скоро их могут пустить в дело – ведь долго в закрытой наглухо машине не просидишь.

Наверное, не лишним будет кратко охарактеризовать основные вооруженные структуры правящего режима, названия которых дальше будут фигурировать довольно часто. До определенного момента речь будет идти только о силах, подчиненных Министерству внутренних дел или непосредственно правительству Москвы. Активными действующими лицами, как уже говорилось, здесь являются “обычная” московская милиция. ОМОН, дивизия им. Дзержинского. Что касается милиции, ничего определенного сказать о ней не могу. Возможно, это был собранный “с бору на соседке” личный состав городских служб и местных отделений ОМОН – отряд милиции особого назначения – был создан в раннюю эпоху перестройки преимущественно для борьбы с организованной и профессиональной преступностью, а также для выполнения других задач, требующих специальной подготовки. Такие подразделения появились в разных городах, и постепенно у каждого из них сложилась своя специфика деятельности.

Московский ОМОН очень быстро приобрел профиль разгона манифестаций инакомыслящих. На официальном языке – борьбы с массовыми беспорядками. Его способности в этой области наиболее полно раскрылись в массовых избиениях 23 февраля и 22 июня 1992 г. и особенно – 1 мая 1993 г. Жестокость ОМОНовцев и почти полная невозможность наладить с ними контакт на человеческом уровне стали притчей во языцах. Излюбленный их прием – с остервенением пинать ногами лежачего. В экипировку, кроме щитов и резиновых дубинок входят белые шлемы с прозрачным забралом.

Дивизия им. Дзержинского – когда-то мотострелковая дивизия внутренних войск МВД. Задачей ее была охрана важных объектов, оцепление в Москве во время больших торжеств или наоборот, правительственных похорон. Ну и участие в парадах, разумеется.

С началом перестройки у дивизии возникли новые задачи, преимущественно восстановление спокойствия в “горячих точках”, ликвидация вооруженных межнациональных столкновений, И, конечно, пресечение массовых беспорядков, т.е. разгон митингов и демонстраций. Дивизия была основной участницей событий 1989 г. в Тбилиси. Во всех перечисленных выше эпизодах 1992-1993 гг. выводилась на улицы Москвы. Выполняемым задачам соответствует ее структура. В ней большое количество разнообразных групп и подразделений специального назначения, а также отряды, одетые в милицейскую форму. Все они сыграли ту или иную роль в дальнейшем развитии и развязке противостояния у Дома Советов.

Итак, сосредоточение сил режима, готовых к решительным действиям, была фактом. Поэтому вполне оправданными выглядели оборонительные мероприятия. 22 сентября Верховный Совет принимал принципиальные решения в связи с конституционным указом президента. Ждали открытия Съезда народных депутатов, который должен был утвердить эти решения.

Вполне можно было думать, что другая сторона предпочтет разрядить обстановку одним ударом, а не наблюдать пассивно за ее дальнейшим осложнением. Не ожидай они сопротивления, что помешало бы им занять здание и разогнать депутатов?

Вот поэтому возникли баррикады, которые потом продолжали наращиваться и укрепляться. Но и при всех усовершенствованиях все это они могли лишь на какой-то время сдержать пешую силу – например, ОМОН. Видимо, организаторы обороны предполагали, что сначала ОМОН будет брошен на разгон толпы у Дома Советов, а затем на штурм здания пойдут подразделения спецназначения, боевики.

Для бронетехники баррикады не были серьезным препятствием. Но у сил МВД и не было большого количества бронетехники, а вмешательство армейских частей не входило в расчеты.

Начиная с 22 сентября у Дома Советов постоянно циркулировали слухи, подтверждаемые и выступлениями депутатов, о сосредоточении все новых спецподразделений в зданиях Мэрии и гостиницы “Мир”. Они, действительно, являлись весьма удобным плацдармом для наступления на Дом Советов. Характерный штрих для настроений среди готовящихся к обороне – слухи о боевиках. Распространено было мнение, что в той же Мэрии сосредоточены бейтаровцы, т.е. члены военизированной еврейской молодежной организации “Бейтар”, заведенной у нас по израильскому образцу, и возможно, под израильским руководством и снабженной заграничной экипировкой. Говорили также, что именно бейтаровцы, переодетые в форму московского ОМОНа, осуществили невиданный (тогда) по своей жестокости разгром палаточного лагеря пикетчиков в Останкино на рассвете 22 июня 1992 г. Не исключено, что с бейтаровцами отождествляли боевиков из т.н. “боксеровско-лужковских банд”. Может быть такое отождествление обоснованно в том смысле, что одно формирование входит в другое. Поясним, что Боксер – один из руководителей “Демократической России” в Москве, имеющий в своем распоряжении реальные организационные рычаги и значительные материальные средства. Подчиненные ему незаконные военизированные отряды создавались, по крайней мере, первоначально, из участников обороны “Белого дома” в августе 1991 г. Мэр Москвы Лужков придал им видимость законности, объявив эти группы чем-то вроде добровольной народной дружины, цель которой оказывать содействие милиции. Они и оказывали такое содействие – в разгоне манифестаций оппозиции, в оказании психологического, а иногда и физического давления на депутатов, когда они собирались на съездах еще в Кремле. В последнее время эти “крутые” ребята охраняли коммерческие магазины и ларьки, внося свой вклад в экономические реформы по образцу дикого рынка и одновременно составляя часть нового класса – социальной опоры правящего режима.

На последних этапах событий они действительно появились на сцене и сыграли определенную роль. А пока что предполагалось, что именно они будут наиболее активной силой в готовящемся штурме Дома Советов.

Власти, конечно, неоднократно отрицали подготовку к штурму и самое намерение его осуществить. Но спокойно не проходило ни одной ночи (а иногда и дня). Не раз казалось: вот-вот начнут. Выдвигалась техника, приходили в движение подразделения, очень напоминавшие штурмовые группы. Правда, все ограничивалось демонстрацией или имитацией приготовлений к атаке. Возможно, это была своего рода “разведка боем” – нащупывали слабые места в организации обороны.

Бывало, что Хасбулатов и Руцкой получали конфиденциальную информацию о близком нападении. Так случилось в ночь на 27 сентября. Немедленно была созвана пресс-конференция, затем – экстренное заседание Съезда народных депутатов. Передвижения на той стороне выглядели в ту ночь наиболее внушительными с начала осады. И опять все обошлось. Главное ждало впереди.

Таким образом, оборонительные мероприятия отнюдь не выглядели какой-то прихотью или военной игрой людей, которых никто не собирался трогать. Они были вполне оправданы и необходимы. Вопрос мог стоять лишь об их эффективности при явном неравенстве сил. Поэтому, пока позволяло время, оборону старались укреплять. Конечно, не только и не столько за счет возведения баррикад, сколько за счет привлечения дополнительных сил к охране Дома Совета. А это могло быть сделано преимущественно путем набора добровольцев. Именно на них возлагалась защита внешнего оборонительного обвода на линии баррикад. Внутренние посты в здании занимали сотрудники т.н. департамента охраны Верховного Совета, а также профессионалы из регулярных подразделений, поддержавших конституционную власть.

Добровольцев записывали уже днем 22 сентября, но, вероятно, и в предыдущую ночь – тоже. Отбор, организация, командование совершенствовались с каждым днем. В конечном счете, добровольцы выглядели как дисциплинированная и сплоченная (но не вооруженная) сила.

К числу добровольцев следует отнести и военизированные отряды некоторых патриотических организаций. Сейчас правительственные средства массовой информации поливают их грязью как “боевиков”, “бандитов”, как “незаконные формирования”. Но почему “боксеровско-лужковские банды” имеют право считаться законными? Почему совсем незначительные по численности по сравнению с ними патриотические группы понадобилось представлять как некую страшную опасность? Об этом мы еще скажем подробней…

В основном я охарактеризовал обстановку в первые дни осады (хотя иногда, по необходимости, забегая вперед). Это первый этап развития событий, но не весь. Эпизоды, которые форсировали переход ко второму этапу, как и наиболее запавшие в душу впечатления от него, будут изложены далее. Начать придется с вопроса, действительно важного, но еще более раздутого московскими властями, вопроса об оружии.

А пока – в Мэрии изготовились то ли группа “Альфа”, то ли “Бейтар”. А с другой стороны Дома Советов, в верхних этажах жилых домов, как уверяли некоторые сотрудники департамента охраны, притаились снайперы. Их выдавал блеск оптических прицелов.

 

Первые столкновения

 

Враждебные действия по отношению к Верховному Совету и народным депутатам, попытки воспрепятствовать открытию и работе Съезда депутатов, концентрация штурмовых подразделений ясно показывали, что подготовка к вооруженной защите Дома Советов – не причуда людей, поставивших себя в положение “самоосады”, а разумная мера предосторожности.

Не секрет, что любое крупное правительственное здание еще в Советском Союзе имело на случай непредвиденных обстоятельств определенные ресурсы для обороны, включая и запас оружия. А “Белому дому” оно полагалось даже как что-то само собой разумеющееся после его “обороны” в августе 1991 г. Тогда никого не удивляла выдача оружия совершенно неожиданным людям (например, М.Ростроповичу). В самом деле, не военным же оно нужно, ибо военные части имеют собственное штатное вооружение, с которым и выступают по приказу. Чрезвычайная ситуация, надо думать, предполагает вручение оружия тем, кому обычно его иметь не положено. Разумеется, для защиты закона и законной власти. Но для чего же еще люди пришли к Дому Советов?

Некоторое количество автоматов я видел там еще днем 22 сентября – в основном у сотрудников департамента охраны. Они носили милицейскую форму, преимущественно находились на внутренних постах, лишь изредка и ненадолго выходя с оружием из ворот и подъездов.

23 сентября появились уже группы автоматчиков. Это были добровольцы, главным образом, из числа военных. Как правило, после построения и краткого инструктажа они уходили внутрь здания. Я никогда не видел, чтобы вооруженные люди появлялись на баррикадах.

А тем временем официальная пропаганда выбивалась из сил, крича: “У Белого дома направо и налево раздают оружие лицам, не имеющим права на его ношение, в том числе психически больным, пьяным, уголовникам, бомжам”. Характеристику толпы у Дома Советов с точки зрения наличия или отсутствия указанных категорий публики я еще надеюсь дать. Но среди вооруженных людей лично я не видел никого, кто, по внешним признакам, мог быть отнесен к одной из них. Впрочем, чужая душа – потемки. Может быть, кто-то из офицеров служил в войсках, выведенных из “ближнего или дальнего зарубежья” и потому действительно оказался на положении бомжа, то есть лица без определенного места жительства?

Власти Москвы утверждали, что Дом Советов становится очагом повышенной опасности, что находиться вблизи от него – значит, подвергать себя риску.

Я думаю, что из предыдущего изложения уже ясно, а в дальнейшем станет еще очевиднее, что в действительности опасность исходила из другого источника. Правящий режим, один раз пошедший на нарушение Конституции, уже вряд ли могли остановить закон, совесть, элементарная человечность. Вот что было опасно, вот что было страшно.

В таких условиях произошел трагический эпизод с нападением на здание штаба Объединенных Вооруженных Сил (ОВС) СНГ. Иногда говорили, что на узел связи штаба…

Вечером 23 сентября, в четверг, у Дома Советов стала распространяться информация, что штаб ОВС якобы захвачен “нашими”. Сообщение вызвало энтузиазм у наиболее горячих голов. Они уже были готовы немедленно идти на помощь и других вести за собой. Руководителям Министерства обороны, назначенным Верховным Советом, пришлось выступить, чтобы предостеречь людей от непродуманных импровизаций, подчеркивая: наша задача – стоять здесь, защищать Дом Советов.

Подробности происшествия известны только в интерпретации журналистов, а потому следует относиться к ним с осторожностью. Вроде бы, нападавшие, действуя небольшой группой, частично разоружили охрану бывшего штаба, но, натолкнувшись в дальнейшем на сопротивление, бежали. Во дворе один из них дал единственную автоматную очередь. Ею были убиты два человека – случайно оказавшийся на месте происшествия участковый милиционер и – шальной пулей – женщина из соседнего дома в собственной квартире.

Все нападавшие, кроме одного, были арестованы и оказались защитниками Дома Советов. В качестве руководителя группы арестовали подполковника С.Терехова, лидера “Союза Офицеров”. Нечего и говорить, что не нашли именно стрелявшего. Кто он и откуда взялся – неизвестно. Потом сообщили, что все освобождены за отсутствием состава преступления. Кроме С.Терехова. Его обвинили … в хищении оружия у разоруженных охранников. То ли само по себе нападение на важный объект не считается преступлением, то ли его вообще не было? Говорили, что Терехова зверски избивают в тюрьме. А потом телевидение сообщило, что он “во всем сознался”…

Немедленно началась эскалация блокады.

Перемены я мог оценить уже на следующий день, 24 сентября, в пятницу. Приближаясь со стороны метро “Баррикадная” к Дому Советов, впервые увидел оцепление, преграждавшее путь к нему. Решетки, цепь милиции, за ней – белые шлемы ОМОНа. Правда, перекрыт был лишь один из подходов, не самый удобный, – ведущий также и к Мэрии мимо задней стены комплекса посольства США. Не иначе как его решили взять под охрану в первую очередь, чтобы хозяин видел старание.

Эта улица идет вдоль стадиона “Красная Пресня” по левую сторону от него. Главный же проход – по улице Дружинниковской, справа от стадиона, выводящей прямо на Площадь Свободной России у Дома Советов, – был пока свободен. Но решетки и туда уже подвезли. На перекрестке маячили несколько милиционеров.

Сразу заметил, что у Дома Советов вооруженных людей больше не видно. Позже оказалось, что это А.Руцкой распорядился собрать все автоматы и место их хранения опечатать, чтобы лишить почвы всякие обвинения, связанные с оружием…

На митинге сообщили, что Верховному Совету предъявлен ультиматум. Требуют выдать зачинщиков инцидента 23 сентября, отрешить от должности силовых министров, назначенных Верховным Советом, сдать оружие и всем покинуть Дома Советов и прилегающую территорию. В случае невыполнения условий Ельцин и его министр Грачев отдадут приказ на штурм. Срок – до 5 часов утра субботы 25 сентября.

Кое-кто из руководителей, судя по их речам, склонялся к сдаче оружия, оговорив ее встречными требованиями политического характера. Эта идея возникала и в следующие дни. Народ заволновался. Но против разоружения решительно выступил Руцкой. Выполнять же требования ультиматума в полном объеме не соглашался, похоже, никто. Хочу подчеркнуть: сказанное не значит, что Руцкой или Хасбулатов были против переговоров. Напротив, это Ельцин отвергал все компромиссы, предлагавшиеся ему разными деятелями. Ведь одно дело, когда предлагают компромисс, другое – ультиматум и капитуляцию.

В тот же день, 24 сентября, около 9 часов вечера, произошла первая стычка народа и сил, верных режиму, В это время многие, и я в том числе, уже возвращались до Дома Советов к метро “Баррикадная”. В 9 часов вечера обычно завершался митинг. В том же направлении двигалась пешая колонна дивизии им. Дзержинского – со стороны американского посольства. Она остановилась и вытянулась вдоль тротуара. Мы проходили мимо строя. Солдатики молоденькие, многие еще не бреются. Лица, как на подбор, симпатичные – наверное, на службу в Москву, на еще такую, когда все время на виду, специальный отбор. Милицейские шинели. Вот только портили вид стальные каски, бронежилеты и резиновые дубинки.

Конечно, женщины не выдержали, заговорили с ребятами: “Ведь вы же нам в сыновья годитесь. Неужто станете бить своих матерей?” Офицеры пытались вмешаться, но, по-моему, без особой охоты, больше для вида.

Дальше, чтобы попасть к метро, нужно перейти улицу. На ее середине скопилась довольно большая толпа, образованная двумя встречными потоками – люди в это время шли не только от Дома Советов, но и к нему. Посреди толпы офицер в форме ОМОНа, но без “доспехов”. Пытаются говорить и с ним: “Да Вы поймите, вас обманывают, заставляют идти против народа”. Но это вам не солдат-первогодок. Он истерически, как пьяный, кричит: “Меня? Меня обманывают?” Только что не рвет на груди рубаху. Поодаль стоят военные грузовики. Колонна солдат, наконец, трогается. Вероятно, на погрузку. Но между ней и грузовиками – толпа. Солдаты останавливаются в замешательстве. Раздаются крики: “Коридор! Коридор!” Призывают дать дорогу колонне, расступиться. Но уже поздно.

Откуда ни возьмись посреди улицы возникает цепь ОМОНа – уже в полном снаряжении. Двинулись на толпу, барабаня дубинками по щитам. Звук мерзкий, от него мороз продирает по коже. Толпа шарахнулась Истошные вопли женщин. Людская масса бросается к метро, не разбирая дороги, перепрыгивая через ограждения проезжей части и заборчики вдоль газонов.

Кое-кто не бежит и готовится сражаться. В метро проходят несколько пострадавших. Кто ощупывает тело, кто зализывает ссадину на руке. Кого-то ведут под руки.

Оглядываюсь. ОМОН больше не преследует. Его нет как не было. Оттеснил людей с проезжей части, постоял немного и начала отступать. Так он пятился до зоопарка, а там растворился в темноте переулков столь же внезапно, как и появился. Толпа следовала за ним, наседая вплотную, пока белые шлемы не исчезли. Но на смену из-за спин ОМОНа появился новый противник. В темноте не удалось его точно распознать. Но некоторые особенности экипировки позволяют предположить, что из тьмы наконец-то выполз “Бейтар”. Или, если угодно, “боксеровско-лужковские банды”. Они отошли в сторону американского посольства и скрылись за оцеплением. Толпа остановилась перед ним. Иду туда. Впереди, на пустом пространстве перед заслоном, стоят народные депутаты. Православный депутат В.Аксючиц зачитывает в мегафон решения Верховного Совета и Съезда. Сообщает об отрешении Ельцина от поста президента, о назначении нового министра внутренних дел. Передает милиционерам тексты указов. Взяли. Только тут замечаю у некоторых не только дубинки, но и автоматы. За решетками ограждения, за зелеными касками вдали видны краповые береты спецназа.

В.Аксючиц призывает нас: “Не будем им мешать. Они думают”. На следующий день, в субботу 25 сентября, утром включаю радио с единственной целью услышать первую фразу в выпуске новостей. Говорят: “Ночь в районе Краснопресненской набережной прошла спокойно”. Можно вздохнуть с облегчением – обещанного штурма не было. Остальное слушать незачем – все равно правды не скажут. Пожалуйста: “По заявлению Центра общественных связей МВД, сообщения о якобы происшедшем вечером 24 сентября в районе станции метро “Баррикадная” столкновении с ОМОНом и о наличии пострадавших не имеют оснований”. Вот тебе и раз! Впрочем, неудивительно. Пострадавшие из толпы потихоньку разошлись по домам и обращаться за медицинской помощью не стали. Опыт показал, что именно такое обращение часто становится поводом для “привлечения” за участие в беспорядках, а то и “за сопротивление при исполнении”. Значит, официально пострадавших нет. А что за столкновение без пострадавших? Следовательно, его тоже не было.

У Дома Советов много говорят о “не бывшем” столкновении. Оказывается, ОМОНовцам все же было оказано сопротивление. Потому они так быстро и ретировались. Видимо, не ожидали отпора. Впрочем, это только слухи. Кроме того, я забежал вперед. К Дому Советов нужно еще попасть, что сегодня совсем не просто.

Теперь Дружинниковскую улицу тоже перекрывает кордон. Солдаты, похожие на виденных вчера, милиция. Опять бронежилеты, каски, дубинки. И автоматы – в умеренном количестве, в основном на флангах. Их как бы стесняются демонстрировать в открытую. Ничего, скоро подобная деликатность рассеется. Между тем оружие в Доме Советов опечатано. Фактически его решили взять в руки только при крайней необходимости, и уже ни в коем случае не брать первыми. Но ведь автоматы, которые я вижу здесь, нацелены не на Дом Советов и не на охраняющих его бойцы, а на мирных людей. На народ. Вот вам и источник повышенной опасности. Правящий режим – для народа. Народ – для режима.

Заслон густой, несколько рядов. На перекрестке стоит машина “Скорой помощи”, что уже совсем нехорошо. Обычно, если ее подогнали заранее, значит, жди столкновения. Санитары в яркой униформе наблюдают за происходящим. Опять-таки личное впечатление, и ничего более: их первое дело – оказывать помощь всем сотрудникам милиции, которые хоть сколько-нибудь будут годиться на роль пострадавших. Не знаю, может быть, в этот день тоже готовились события наподобие тех, что произойдут тремя днями позже, 28 сентября.

Перед заслоном собираются люди. Решаю обойти квартал – не удастся ли проскочить где-нибудь. Не удалось. Все переулки и дворы перекрыты. Те, кто решил попытать счастья, возвращаются к Дружинниковской улице. Потом оказалось, что не все щели были заткнуты. Кто хорошо ориентировался на местности, прошел почти беспрепятственно. Но тем не менее, свершившийся факт: конфронтация вступила в новую фазу, по нашей периодизации, во второй этап, с утра субботы 25 сентября.

Вдруг толпа задвигалась. Громкий голос: “Сейчас будут пропускать. Не волнуйтесь, не устраивайте давки. Все успеете пройти”. Но просят поторапливаться. Вот как организован пропуск. В две линии стоят депутаты, взявшись за руки, образуя коридор и оттесняя солдат. По этому коридору мы и проходим. Узнаю знакомые лица. Много депутатов – женщин. Среди них С.Горячева. Пожалуй, она здесь главная. Так и непонятно до конца, что произошло. Ясно, что милиция и солдаты сами дать дорогу не захотели. Но и депутатам не воспрепятствовали, хотя, конечно, могли бы. Потом говорили, что в возникшей сначала давке кое-кто из депутатов пострадал. Сломали даже ребро.

Весь день народ прибывал к Дому Советов почти непрерывным потоком. Оцепление преодолевали, видимо, разными способами. Кому-то также помогли депутаты. Потом, вроде бы, в одном из переулков милиционеры стали смотреть сквозь пальцы на идущих мимо. Знаю, что в какой-то момент перед основным оцеплением скопилась большая группа, которую не пропускали. Тогда вышел Руцкой и лично провел ее кружным путем, мимо американского посольства и даже вдоль набережной. По дороге надо было преодолеть несколько кордонов. И, видимо, авторитет Руцкого позволил ему справиться с задачей. Шли с флагами, колонной, как демонстрация. Этот опыт был повторен в воскресенье, о чем я уже говорил. Только тогда большая часть сопровождавших Руцкого шла за ним от самого Дома Советов, и маршрут был гораздо более протяженным.

Чем еще памятна та суббота? С балкона Дома Советов выступали писатели, артисты, православный священник. Как, впрочем, и в два последующих дня. Пел русский народный хор из г. Фрязино. Одну песню исполнили прямо на площади, без микрофонов. Уже забыл, какую именно. Я стоял далеко, слышно было неважно. Потом их пригласили на балкон. Там уже перед микрофоном спели еще четыре песни – две лирические, две веселые. Первую из грустных песен тоже забыл, хотя тогда казалось – запомню навсегда. Похоже, “Степь да степь кругом”. Или “Тонкая рябина”. А может быть, ни та, ни другая. Просто они в какой-то родовой памяти крепко привязаны к годам войн и народных бедствий, вот и чудится, что хотя бы одна из этих песен прозвучала.

Хор выступал в полных сценических костюмах, кокошниках, вышитых рубахах, с пышными украшениями. Из веселых песен помню только “Распрягайте, хлопцы, кони”, в казачьем варианте, с припевом “Маруся, раз, два, три…” и с традиционными в таком случае притоптываниями и приплясываниями.

Грешен, когда объявили про народный хор, я подумал не без иронии: “Ну что за оборона Белого Дома в России без концерта? Надо же поддерживать традиции”. Но ирония быстро рассеялась. Другая лирическая песня была на слова С. Есенина “Над окошком месяц. Под окошком ветер”. Как будто специально ее выбрали, словно принесли весточку из родного дома, который где-то там, за всеми кордонами и оцеплениями, “и такой родимый и такой далекий”.

Когда вечером народ расходился, серьезным препятствием оказалась своя же баррикада. В ней остался только очень узкий проход. В темноте то и дело приходилось спотыкаться о бревна, камни, железо и другие предметы, послужившие материалом для баррикады.

По-моему, именно в тот вечер у баррикады стоял юноша в защитной форме и обращался к нам, уходящим: “Куда уходите, русичи? Дешево продаете русскую кровь! Сегодня ночью они обязательно начнут!”

На следующий день, в воскресенье 26 сентября я пришел к Дому Советов раньше обычного, часов в 9 утра. Все было как вчера, кордон пришлось преодолевать опять с помощью народных депутатов. Весь день народ шел почти организованными группами, с небольшими интервалами. По-видимому, пропускали по мере накопления. Главные впечатления того воскресенья я изложил выше. Добавить могу немногое. Видимо, я попал в одну из первых пропущенных партий, и потому смог увидеть, как выглядят окрестности Дома Советов после ночи. Тишина. По земле стелется дым от костров. Картина почти мирная. Площадь кажется безлюдной. Разумеется, по сравнению с людским половодьем среди дня. Кроме того, некоторые из несших ночную вахту уже ушли, а смена только начала прибывать. Те, кто остались, сидят у костров на досках, накрывшись куртками или одеялами, или в немногих палатках. Возятся у костерков, готовя нехитрый завтрак. Пожалуй, сейчас на площади женщин больше, чем мужчин – они на постах. Видны обветренные, плохо выспавшиеся лица, покрасневшие от дыма глаза.

И в этом малолюдстве, в стелющемся дыме, в измотанных людях, в самой умиротворенности утра, ощущается какая-то вековечная русская тоска, щемящая грусть, как вчера от есенинских строк. О контрасте с касками, дубинками, автоматами я и не говорю. Все вокруг выглядит таким незащищенным, что поневоле начинает колоть совесть за мирный и спокойный сон в постели сегодня ночью, вообще за позицию наблюдателя.

Площадь постепенно заполняется. Тут начинается новый “концерт”, непрошенный. На той стороне, у Мэрии включили мощнейший динамик. Сначала рок-музыка, потом: “Одумайтесь! Разойдитесь!” Кажется, еще немного, и мы услышим: “Рус, сдавайся!” Неужели так и будут вещать? Ведь забьют звучания нашего слабенького мегафона. Усилители не работают, потому что электричества уже нет. Атака децибелами все-таки прекращается. Проведен опыт применения психологического оружия. “На полную катушку” оно заработает с 28 сентября.

И в субботу, и в воскресенье женщины продолжали работу с солдатами из оцепления, и небезрезультатно. Многие задумывались, многие говорили: “Мы за вас”. Начальство старалось почаще менять оцепление, отводя распропагандированные подразделения.

По ночам защитники Дома Советов подкармливали солдат. Делились, пока было чем. Те не отказывались – ночи холодные, а питание на постах командование не предусмотрело.

Вообще порой можно было наблюдать почти идиллическую картину. Мы стоим, греемся у небольшого костра, а невдалеке, за забором трое или четверо милиционеров тоже жгут костерок, подносят дровишки, как будто и нет больше никакой заботы. Вот только они при автоматах и бронежилетах, чего про нас, конечно, не скажешь.

Разумеется, поводов к успокоению не было. Наоборот. Солдаты и милиция уставали, У них росло раздражение против всех и вся. Наверняка многие видели первопричину своих неприятностей в Доме Советов. И они могли выполнить любой преступный приказ.

Свидетельства были. В воскресенье вечером сообщили, что ОМОНовцы схватили возле одной из баррикад командира подразделения добровольцев по охране Дома Советов, избили его в автобусе (тоже характерная примета их почерка), а потом доставили с отделение милиции. Что с ним случилось дальше – я так и не узнал. Как и не узнал, что означали автоматные очереди, прозвучавшие, по-моему, со стороны набережной или, во всяком случае, близко к ней. Это было также воскресным вечером 26 сентября. Никто на стрельбу не прореагировал. Неужели мне почудилось?

Следующий день – понедельник, 27 сентября, праздник Крестовоздвижения. Обстановка снова изменилась. В оцеплении стоит какая-то новая милицейская часть довольно грозного вида. Правда, опять молодежь. Но пропускают неохотно. Говорят, что народный депутат В.Уражцев так и не смог провести через заслон группу человек в двести. Тогда он повел их в центр города, за что и был арестован на Новом Арбате. Парадокс: во время попытки переворота в августе 1991 г. он оказался единственным арестованным депутатом России. И при нынешнем перевороте его арестовали первым.

Пропускать все-таки начали. Способы тот же, что и в предыдущие дни. А ближе к вечеру, когда был Крестный ход (я о нем уже говорил), оцепление вообще освободило дорогу. Ребята стояли отдельными группами и ни во что не вмешивались. Занимались поисками дров. Видимо, собирались коротать вечер, а то и ночь, у огня. Женщины из Крестного хода спросили: “Мальчики, вы с кем?” Один тихо-тихо, потупив голову, ответил: “Мы с вами”.

По окончании Крестного хода молодой священник сказал: “Сегодня, в праздник Воздвижения Животворящего Креста Господня, православные в храмах поклоняются Кресту. Мы с вами не можем пойти в храм, но мы несем свой крест здесь”.

Вечером стало известно, что доступ извне снова закрыт. Не пропустили даже депутатов Моссовета. А ведь тогда они еще официально не были лишены полномочий и пользовались всеми правами.

Оцепление снова заменили. И построено оно теперь было по-другому. Солдаты и решетки образовывали как бы кольцо, наглухо запиравшее горловину улицы. Не только войти, но и выйти было трудно. Начинался третий этап событий, что стало окончательно понятно на следующий день.

Уходя домой, я не знал еще, что больше не вернусь на площадь Свободной России, как и другие мои, знакомые и незнакомые, единомышленники. Правда, многие снова оказались там 3 октября, в день восстания. Но это было уже при других обстоятельствах, а неделя стояния у Дома Советов ушла в прошлое…

 

 

 

 

Из собственноручных свидетельств Ю.И.Хабарова

 

Коротко о себе. Живу в г.Москве недалеко от Краснопресненской набережной, где располагался Дом Советов РСФСР. Русский по происхождению. Родился в семье учителя в 1926 году в г.Гусь-Хрустальный Владимирской обл. Участник ВОВ на последнем её этапе с октября 1944 г. Работал в НИИ, входящем в ВПК, в качестве Главного конструктора специаль­ного вида связи. Кандидат технических наук, полковник в отставке с 1991 года. Состоял в КПСС с 1955 года до ее запрета. С марта 1992 г. являюсь членом Коммунистической партии Российской Федерации (КПРФ) – исполняя обязанности секретаря первичной территориальной партийной организации КПРФ.

21 сентября 1993 года с 17 час. 30 мин. и до 20 часов проходило сове­щание секретарей первичных партийных организаций Киевского района г.Москвы, которое проводил первый секретарь районного исполнитель­ного комитета А.Н.Евгеньев. С основным докладом: “О положении в гор. Москве и задачах партийных организаций в условиях политическо­го кризиса” выступил 1-й секретарь Московского городского комитета КПРФ т.Шабанов А.А. Охарактеризовав положение в стране и г. Москве, после неудавшейся попытки клики Ельцина осуществить в марте 1993 г. государственный переворот, как особо критичес­кое, докладчик довольно подробно рассмотрел возможные варианты хода дальнейших событий. Ни у докладчика, ни у присутствовавших не было никаких разногласий в оценке обстановки кризиса, нагне­таемого правящей верхушкой, конечной целью которого являлись ликвидация социалистического строя и народовластия в стране. Было ясно, что клика Ельцина, в определенный момент отбросит “демократическую” фразеологию и использует все средства, вплоть до развязывания кровопролития, для достижения своих целей. Эту часть своего выступления т.Шабанов А.А. закончил призывом разъяс­нять позицию руководства партии, суть которой на данном этапе состояла в том, чтобы не дать вовлечь партию в возможные про­вокации, чреватые большим кровопролитием. КПРФ – за действия против попытки государственного переворота в рамках законов и Конституции!

Во второй части выступления Шабанов, подтвердив, что ситу­ация в стране чрезвычайно опасна, что во многом ситуация будет определяться позицией Армии, сказал, что Армия будет соблюдать нейтралитет, что есть такие данные. В конце совещание обсуди­ло ряд партийных вопросов и на этом его работа была закончена. Расходились не спеша, на ходу обмениваясь мнениями, делясь личными наблюдениями. Сомнений в том как поведет себя клика Ельци­на не было ни у кого. А вот встанет ли на защиту Советского государства Армия – ее генералитет, – жаждавший обогащения, об­рюзгший, почивавший на лаврах победы своих отцов в ВОВ 41-45 гг. не находил ответа.

Опыт 91 года, когда высший генералитет, такие как Шапош­ников, Грачев, Кобец и масса других, включая откровенных преда­телей типа Лебедя, Волкогонова, поддержали антигосударственный путч Ельцина – подсказывал, что армия, вопреки прогнозам руко­водства партии, и на этот раз выступит против Советской власти.

В таком тревожном состоянии поехал домой, и не успев войти в дверь услышал от чрезвычайно взволнованной Тамары Александров­ны (моей супруги), что только что в 20-00 часов по ТВ выступил Ельцин с заявлением о запрете деятельности Верховного Совета РСФСР и роспуске 10-го съезда народных депутатов Российской Федерации. В своей обычной хамской манере объявил что на этот счет им подписан указ № 1400.

В этот момент мне показалось, что История остановилась и от народа, только от народа, зависит каким путем Истории двигаться дальше – путем, выбранным в 1917 году или пойти вспять, опустить ру­ки и оставить всякие надежды на лучшее будущее?

Наскоро перекусив и выпив чаю, потеплее оделся и как можно быстрее отправился к Дому Советов. Казалось от того, как быстро я приду туда зависит и выбор Истории, и я прибавлял и прибавлял шаг. Со всех сторон спешили люди, шли быстро, торопясь. Так спе­шат, молчаливо, сосредоточенно на помощь попавшим в беду, в очень большую беду.

У Дома Советов было уже очень много людей. В руках у многих были красные флаги и самодельные транспаранты с лозунгами в под­держку СССР и Советской власти. Не было никакой организации при­шедших людей к Дому Советов, на люди сами организованно стали выстраиваться в шеренгу на нижних ступенях лестницы Дома Советов, спускающейся к Краснопресненской набережной, образуя живое кольцо по всему периметру. Быстро встал в образующуюся шеренгу, пригла­шая других последовать примеру. Справа ко мне примкнул молодой человек, лет 30-32-х, в руках у которого оказался небольшой транспарант с двумя древками, на красном полотнище. Надпись на транспаранте гласила: “Власть – народу!” Я подхватил второе древко транспаранта, обращенного лицевой стороной к Краснопресненской набережной, и так мы вдвоем с молодым человеком образовали как бы центр шеренги, цель которой хорошо отражал лозунг, написанный большими, ровными буквами на красном полотнище. Слева от меня, оказался человек моего возраста, седовласый профессор-экономист Розанов. Через некоторое время мой сосед справа куда-то (он ска­зал, что пойдет на площадь находящуюся сзади Дома Советов) ушел и транспарант оказался в руках у нас с проф. Розановым, который мы держали, подняв насколько было возможно.

Без конца подходит народ – молодые, возбужденные лица, все взволнованы и решительны, но есть и откровенные зеваки, перехо­дящие от одной группы к другой, стараясь понять, что же здесь про­исходит, к кому выгоднее примкнуть… и все встревожены, озабо­чены; чувствуется, что каждый пришедший в этот час к Дому Советов принимает важное для себя решение.

По Краснопресненской набережной в свете огней движется бес­конечный поток шикарных автомобилей; отчужденный, сытый, как бы подчеркивающий тщетность противостояния режиму, его обреченность. Будто по команде к шеренге и стоящим перед ней группам людей стали подъезжать ТВ-корреспонденты различных иностранных компаний. Корреспонденты и их ассистенты с аппаратурой под мышками и на пле­чах – молоды, несколько развязны. Пожалуй общее для всех этих нем­цев, американцев и др. – написанное как бы на всех этих молодых, нагловатых лицах – удивление происходящим у стен Дома Советов. Как же так, ведь казалось, и об этом без конца твердит “демпресса”, “народ, весь народ выбрал свободу”, выбрал “пепси” и вдруг оказыва­ется, тот же народ против всего этого, он явно защищает Советский строй, социалистические завоевания? Но удивление наигранное, зара­нее обдуманное, что подтверждают и “наивные” вопросы, с которыми они обращаются к выбранным ими людям. В числе таких “выбранных” людей в начале оказались и мы с проф. Розановым, и на какое-то время стали объектами усиленного интереса их ТВ-камер и диктофо­нов. Посыпались вопросы: “Почему вы, интеллигенты, здесь – разве тоталитарный советский режим не подавлял вас духовно и физически?

Проф. Розанов: “Нет, не подавлял – этот режим дал народу нас­тоящую свободу, приобщил к культурным ценностям, сделал народ по­головно грамотным, физически здоровым…”

Мгновенно лицо корреспондента тускнеет, становится скучным, ТВ-камера по его команде выключается и вся группа начинает поиск подходящего, менее искушенного в жизненных коллизиях “интервьюера”. Некоторые корреспонденты, задавая вопрос, сами же пытаются пред­варить ответ, направив его в русло личностного противостояния “Ельцин-Хасбулатов”. Но вот подошла группа ТВ-корреспондентов из США, и после минутного рассмотрения нас с проф. Розановым и на­шего транспаранта вопрос: “Конституция РСФСР стара, она принята при коммунистах, разве не естественно ее заменить на более демократическую?” Самодовольный, высокого роста хам, профессионально хорошо подготовлен, смотрит нагло в глаза, заранее празднуя победу.

Я ответил ему приблизившись почти к его физиономии: “А билль о правах, принятый 200 лет назад США, не стар?” И тут-же проф. Розанов корректно добавил: “Молодой человек, мы родились тоже ведь не сегодня!”

Интерес иностранных корреспондентов к людям, пришедшим к Дому Советов, прошел так же быстро, как и появился. Они явно не ожидали того, что им пришлось услышать и увидеть от людей, пришедших защи­щать Верховный Совет РСФСР и оплот Советской власти – Дом Советов РСФСР.

С 00 часов 22 сентября начали транслировать экстренное за­седание Верховного Совета РСФСР и все, стоявшие в живом кольце перед фасадом Дома Советов, начали переходить и задней стороне Дома Советов, откуда велась трансляция через громкоговорители, установленные на балконе. Все пространство между Домом Советов, детским парком им. Павлика Морозова, стадионом и Горбатым мостом было заполнено народом. Все внимательно вслушивались в ход засе­дания, ловя каждое слово выступавших членов Верховного Совета внутри прекрасного, напоминавшего огромный океанский лайнер, зда­ния. Верховный Совет заседал внутри здания, был отделен от наро­да хотя и прекрасной, но стеной… Изредка к огромному витражу, расположенному над балконом, подходили депутаты, внимательно всмат­ривались в стоявшее внизу людское море, как бы желая получить си­лу и вдохновение от стоявших внизу, и убедившись, что внизу не единицы, не зеваки, а тысячи людей, пришедших в едином порыве по зову своего ума и сердца на защиту Советской Конституции в решаю­щий для Государства и народа час, быстро уходили в зал заседаний. Очень хотелось верить, что эти депутаты, после такого общения с народом, отбросят всякие колебания и встанут на сторону стоящих внизу с поднятыми головами людей – ждущих от своего Верховного Совета твердого противодействия Ельцину и выступающих под личи­ной демократов пятой и шестой колонам – жаждущим разгрома совет­ского государства и захвата всей собственности, созданной народом.

Когда мы подошли к балкону, я услышал выступление члена Вер­ховного Совета В.Исакова, который, сославшись на только что при­нятое Постановление Конституционного Суда РСФСР “О неконституцион­ности Указа №1400” – подписанное В.Зорькиным, внес на рассмот­рение и голосование предложение: о прекращении с 20-00 часов 21 сентября 1993 года полномочий президента Ельцина Б.Н. и назна­чении и.о. президента РФ А.Руцкого.

Первый шаг Верховного Совета, после череды уступок, в том числе и Конституционных, совершенных им и Съездом народных депу­татов РФ, говорил о том, что вызов путчистов во главе с Ельциным им принят.

Невольно подумал о большом гражданском мужестве, честности и порядочности действительно умного русского человека – председа­теля Конституционного Суда РФ В.Зорькина – дважды за один только 1993 год (в марте и сентябре месяцах) буквально ударившим в набат, предупредив Русский народ о грозящей ему беде! В марте месяце 1993 года представители народа не вняли тревожному предупреждению В.Зорькина и не проголосовали за т.н. “импичмент” – отставку Ель­цина. Как поведут себя на этот раз народные избранники? Извлекут ли уроки из прошлого опыта, осознают ли чудовищную опасность, нависшую над страной и народом?

В Верховном Совете началось голосование. Минуты ожидания результатов голосования – мучительны. Проносятся перед взором аналогичная ситуация ожидания результатов голосования в марте 1993 года. Тогда была другая площадь – Манежная и заседание Верховного Совета происходило в Кремле, в нескольких метрах от собравшихся по зову КПРФ на митинг, требовавших отставки Пре­зидента. Тоже тревожное ожидание тысяч собравшихся людей. От нашей организации нас трое – Боярский В.А., Владимиров Г.М. и я. Холодно. Вслушиваемся в хрипы и шумы репродуктора, висящего на стене гостиницы “Москва”. И, наконец: – “…для объявления президенту импичмента не хватило…”.

Как будет на сей раз? Наконец объявляются результаты голо­сования. За отстранение Ельцина от должности Президента РФ про­голосовало 136 чел., против отстранения – 1 чел. (Носовец), воздержалось – 3 человека.

Площадь – в шквале аплодисментов и радостных криков.

Но радуются и поздравляют друг друга не все. С тревогой заметил множество озабоченных, снующих между людьми молодых лю­дей, как бы рыскающих в поисках “нужной” информации. Решив про­верить свою догадку я стал наблюдать за одним таким субъектом. Он явно искал заказную информацию – информацию об организаторах и руководителях этой массы людей, так быстро явившихся к Дому Советов. Он ни с кем не заговаривал, его интересовали только группы людей, в которых шел хотя-бы какой-то обмен мнениями. Он подходил, прислушивался, вглядывался в лица беспечных людей и также быстро удалялся к другой группе и вновь слушал, смотрел, запоминал. В какой-то момент времени мне показались преувели­чением мои подозрения, но неожиданно объект моих наблюдений стал уходить в сторону ул. Николаева, проталкиваясь через плотно стоявших людей. Зайдя под крону деревьев он, оглядываясь, вынул из кармана плаща портативный радиотелефон и быстро, приглушенным голосом, все время оглядываясь вокруг, начал “сбрасывать” информацию.

Сомнений не было. Власти хорошо подготовились к противостоянию и с Верховным Советом и с народом. Важно было выяснить ок­ружению Ельцина, Черномырдина и военным руководителям во главе с Грачевым – стоят ли за массами людей, собравшимися у Дома Сове­тов, серьезные политические организации КПРФ, патриоты и др. Как потом увидим – это им вполне удалось выяснить с помощью секрет­ной агентуры – буквально кишевшей в толпах неорганизованного на­рода. Выяснив, что никакой серьезной силы за стоявшими днями и но­чами людьми попросту нет, они откажутся от переговоров, наплюют на коррумпированных церковных иерархов и выберут каннибальский ва­риант – расстрел Верховного Совета РСФСР и приверженцев социалис­тического выбора России, пришедших защищать Советскую власть к сте­нам Дома Советов.

Глядя на море людей, стоявших на площади, почувствовал зримо ход Истории. Как бы из глубины памяти всплыло другое событие, про­изошедшее именно 21 сентября 1380 года – Куликовская битва с татаро-генуэзскими ордами Мамая. Тогда была Победа – Победа русского народа! Поделился с окружающими и проф.Розановым об этом – у всех и удивление и вопрос – как будет на этот раз, устоим или нет?

По радио объявили о выступлении и.о.Президента РФ А.Руцкого. Невольно посмотрел на часы – было 00 часов 22 минуты 22-го сентяб­ря 1993 года. Руцкой заявил, что он приступил к исполнению обязан­ностей Президента РФ и своим первым Указом он отменил неконститу­ционный Указ №1400 Ельцина. Затем Руцкой обратился к Верховному Совету с просьбой назначить, в соответствии с Конституцией, новые выборы Президента РФ на 22 декабря 1993 г. Своим последним Поста­новлением, принятым и объявленным в ночь с 21-го на 22 сентября, Верховный Совет назначил: Министром обороны РФ – генерала Ачалова и Министром внутренних дел – генерала Баранникова.

Остаток ночи после окончания заседания Верховного Совета про­вел на площади у Дома Советов. Ночь была холодной. Во всем чувст­вовалась тревога, неизвестность. Начиная с 7 час. 30 мин. на бал­коне стали появляться члены Верховного Совета, кратко освещая со­бытия прошедшей ночи и призывая стоявших на площади людей не по­кидать площадь, своим присутствием оказывать давление на колеблю­щихся депутатов. Объявили о созыве 22-го сентября 1993 года чрез­вычайного 10-го съезда народных депутатов РФ.

За ночь участников митинга на площади значительно поубави­лось, но с наступлением светлого дня, часам к 9-ти стали прибы­вать новые люди, быстро образуя отдельные группы вокруг свидете­лей событий прошедшей ночи, ловя каждое произнесенное слово. Ин­тересовало все – от назначений Министров до отстранения от долж­ности Президента Ельцина… И вот уже безвестные активисты деловито расстанавливают столики и добровольцы начинают сбор свиде­тельских показаний от свидетелей и участников Первомайской демонстрации 93 года и зверской расправы с демонстрантами Москов­ского ОМОНа. По распоряжению мэра Москвы, бывшего члена КПСС – Лужкова. Активное участие в сборе показаний принимают женщины и члены нашей партийной организации – В.А.Боярский и В.В.Мещеря­ков. Казалось бы, идет обычная, повседневная работа по разрешению “обычного” демократического противостояния – одних до смерти из­били, другие до смерти избивали. Внезапно ко мне обратилась до­верительно интеллигентного вида, женщина, попросив участвовать в цепочке оповещения защитников Дома Советов. Я немедленно дал согласие и телефон для связи в тревожной ситуации. Это была первая акция самоорганизации участников защиты Дома Советов, безусловно необходимая и, к большому сожалению, последняя в трагических событиях того противостояния. Ни руководство ВС, ни и.о. Президента, ни вновь назначенные руководители Министер­ств не приложили усилий для организации целенаправленного соп­ротивления режиму, предпочитая пассивное “сидение” в стенах До­ма Советов активным действиям с опорой на народные массы, пришедшие к Дому Советов, чтобы выразить им свою поддержку.

А между тем тучи над Домом Советов начали сгущаться. Это чувствовалось по тем мерам, которые предпринимали по отношению к Верховному Совету властные структуры – постепенно милиция на­чала устанавливать вокруг Дома Советов передвижные заграждения, вообще появилось больше милиции и среди них стало больше рядо­вых милиционеров, как оказалось из разговоров с ними это были солдаты МВД, переодетые в милицейскую форму.

Вокруг Дома Советов СМИ установили буквально стену молча­ния, и лишь изредка доходили слухи о будто бы ведущихся перего­ворах между представителями Верховного Совета и режимом, прохо­дившими в Даниловом монастыре. Источником информации для меня, в основном, была Тамара Александровна, успевавшая сообщать мне услышанное ею по радиотрансляции в те минуты, когда я прибегал домой чтобы подкрепиться на скорую руку.

23-го сентября провели партийное собрание обсудив один вопрос: “О противостоянии Верховного Совета и исполнительной власти”. Приняли решение – принять все меры для поддержки Кон­ституции РСФСР, включая личное участие в непрерывном митинге у Дома Советов, а также проведение разъяснительной работы среди населения. Все выступавшие осудили антиконституционный переворот, осуществленный кликой Ельцина.

До окончания собрания М.Н.Митинский попросил отпустить его по причине того, что он должен быть, как командир взвода, у Дома Сове­тов. Было приятно слышать, что среди нас есть оказывается и та­кие, что участвуют в военном формировании по защите Дома Советов.

Заскочив после собрания домой и наскоро подкрепившись и потеплее одевшись отправился к Дому Советов.

На площади много народа, обсуждается только один вопрос – состоится или не состоится Х-й Съезд народных депутатов РСФСР, о созыве которого было объявлено накануне.

Люди, в основном, стоят группами, среди которых буквально рыскают, почти не таясь, секретные осведомители.

И вот около 18-00 часов, первый заместитель председателя Верховного Совета Ю.М.Воронин по радио объявил, что Х-й Съезд открылся и начал свою работу. На балконе Дома Советов один сме­няя другого выступают: Астафьев М., Павлов Н., Зюганов Г.А., Анпилов В.И., Умалатова С.

Первое сообщение со съезда – принято постановление о лише­нии депутатских полномочий тех депутатов, которые бойкотируют созыв Х-го Съезда. Таких депутатов оказалось около 100 (ста) человек.

Ораторы на балконе сменяют друг друга. Выступающие, особен­но прибывшие на съезд делегаты, кратки, чувствуется что удивлены большим количеством москвичей, принимающих участие в таком свое­образном митинге, поэтому благодарят присутствующих на митинге за поддержку Верховного Совета и Съезда. Почти все заканчивают словами: “Главное единство и воля победить!” Почти физически ощущается влияние массы народа на настроение выступающих деле­гатов – сначала робких, неуверенных, но по мере того, как увидев глухо колеблющуюся массу людей и заряжаясь ее энергией, становясь все увереннее и увереннее, чувствуется как их речь становится тверже, что внутри каждого происходит невидимое движение мысли, укрепляющего каждого из них в правоте общего дела, в осознании право­ты народа. Несколько иными были выступления вождей – Зюганова и Анпилова. Зюганов ни к чему не призывал, говорил громким, ровным голосом как бы стараясь вызвать у слушающих собственные выводы из тех катастрофических результатов правления режима Ельцина, результатом которого стало всеобщее падение промышленного производства и разорение сельского хозяйства. Анпилов, наоборот, не говорил, скорее кричал в манере уличного агитатора, призывая, требуя от делегатов Съезда отстранить от управления государством клику Ельцина, вернуть завоевания трудящихся в области образова­ния, здравоохранения, трудовых отношений. Каждое требование он подкреплял движением вверх правой руки, сжатой в кулак. От его ма­неры выступления веяло недалекостью, политиканством самого низко­го разбора, актерством.

Официально съезд назвали Чрезвычайным Х-ым Съездом народ­ных депутатов, о чем сообщили по радио.

Закончили свои выступления С.Бабурин и Саенко и, под одобри­тельные напутствия, быстро уходят с балкона на заседание съезда. Начала свое выступление Сажи Умалатова. Она говорит эмоционально, просит делегатов Съезда не повторить ошибку Всесоюзного съезда, приведшего к уничтожению СССР. Я в это время стоял с группой своих сотрудников, которых пригласил днем по телефону и которые, к сожа­лению, были единственными из многотысячного коллектива института, в котором я работал, кто на протяжении всех тревожных дней мужест­венно и по убеждению приходили после работы к Дому Советов нести “вахту” в поддержку уничтожаемой Советской власти. Со мною были: Генрих Михайлович Борисов, Владимир Иванович Угрюмов, Геннадий Павлович Чернышев – благороднейшие люди и умнейшие инженеры; люди чистейшей русской души, они и в трудные для России часы пришли ей на помощь. Ни один из них не был членом партии, не был крикуном, фразером, человеком позы – каких в Институте было много, но в труд­ную минуту они оказались вместе и я, стоя рядом с ними, испытывал большую гордость за Русского человека, за своих младших товарищей.

А в это время, когда Умалатова продолжала свое выступление, а до открытия Съезда было пять или десять минут, как будто изда­лека, тихо, но постепенно нарастая, начали раздаваться позывные… Советского радио. Звуки шли слева от нас все громче и громче и уже не было никакого сомнения, что это позывные: – “Широка страна моя родная…”, повторяемые неоднократно, но странным образом, как буд­то произносимые губами, без слов, только мелодия…

Еще до людей не дошло понимание раздающихся позывных как вдруг мощно, заглушая два громкоговорителя, расположенных на бал­коне Дома Советов, из 4-х громкоговорителей переносной радиостан­ции “Трудовая Москва” стоявшей на тротуаре под балконом, раздался голос неведомого диктора: “Товарищи! Через несколько минут будет передано важное сообщение…” Внимание людей присутствовавших на площади сразу было переключено на эти 4-е громкоговорителя, вок­руг которых плотной массой стояли сторонники движения “Трудовая Москва”.

И, наконец, после некоторой паузы, когда казалось достаточно одной искры, чтобы воспламенить возбужденный, ждущий “важного сообщения” народ, из громкоговорителей “Трудовой Москвы” зазвуча­ли, заглушая трансляцию митинга, слова этого “важного сообщения”: “Товарищи! Только что, группа бойцов “Союза офицеров” захватили Глав­ный штаб Объединенного командования СНГ!” Сообщение передавалось хорошо поставленным голосом, с нарастающим пафосом, явно имитируя официальные сообщения Информбюро, которые зачитывал диктор Леви­тан в последние годы Великой Отечественной войны.

Сомнений быть не могло – это преднамеренная провокация, рассчитанная на срыв митинга. Вся площадь пришла в движение; люди кри­чали ура, хлопали в ладоши, стали переходить в сторону нахождения злополучной радиостанции, откуда продолжалось вещание: “Сейчас не­обходимо строиться в колонны и направляться к метро “Баррикадная” и “1905 года”, а там ехать до станции “Аэропорт” на помощь сража­ющимся офицерам…”

Что тут началось! Площадь буквально вся пришла в движение. Масса людей, как вал, стала клониться налево, возбуждение людей не поддается описанию. Впервые за дни долгого стояния, неопределен­ности, тревоги – Победа! Впереди офицеры – да, победа близка…, скорее в район метро “Аэропорт”. А на балконе мечется, именно мечется, генерал-лейтенант Титов Михаил Георгиевич, призы­вает, умоляет всех остаться на своих местах; борьба не окончена, депутаты колеблются в принятии решения об отставке Ельцина; только митинг, непрерывный митинг гарантирует принятие съездом необходимых решений!…

Словно какая-то сила, какая-то пружина подбросила меня и я стремительно, как мог пробираясь сквозь окружавших радиоустановку людей, подскочил к ней и увидел сидящего на ящике, державшего у самого рта микрофон и вещавшего в него … “народного” витию одно­го из деятелей РК РП – Бориса Гунько! Приблизившись почти вплот­ную, я нагнулся к его лицу и как можно громче выкрикнул: “Гунько – ты провокатор!” На какую то секунду он откинулся от микрофона, явно не ожидая нападения по фронту, потом истошно заверещал, при­зывая кого-то из окружавших его сторонников. В эту минуту я почувствовал, что меня плотно обхватили несколько рук справа и сле­ва. Обхватившие меня дрожали как псы; по их физиономиям было видно, что они находятся в крайней степени возбуждения. Я не мог отцепиться от их рук, но внезапно почувствовал, что кто-то тащит меня за одежду назад. С трудом отдирая от себя вцепившиеся руки, пятился назад и, наконец, оказался в кругу своих спасителей – моих товарищей и сотрудников по институту: Г.М.Борисова, В.И.Угрюмова, Г.П.Чернышева. Увидев, как я бросился к радиоустановке “Трудовой Москвы”, они, мгновенно оценив обстановку, бросились за мной и во­время пришли на помощь. Между тем провокация Б.Гунько сделала свое дело. Площадь значительно поредела и было слышно как толпы людей спешно уходят в сторону станций метро “Красная Пресня” и “Бар­рикадная». Невольно подумалось о людях типа Б.Гунько – какую роль они играют; преднамеренно или неосознанно подталкивают ситуацию к развязке? Одно было ясно, что это люди стихийного протеста, псевдореволюционеры, не отдающие отчета своим поступкам и все подчиняющие своим желаниям. На деле их действия провокационны и гибельны для людей, и дай бог, если их усилия не оплачиваются. Еще до своего радиообращения Б.Гунько несколько раз просил подойти к радиоустановке В.И.Анпилова, но найти его не смогли. Но он все-таки явился к часам к одиннадцати ночи и стал говорить, что это сообщение о штурме Главного штаба он получил от “Союза офицеров”, но достоверность его он проверить не мог и т.д. и т.п. Говорил он нудно, оправдываясь, видимо уже зная о “результатах штурма” и об аресте (захвате) Терехова. Но мы, оставшиеся на площади у Дома Советов, всего этого еще не знали. На балконе непрерывно выступает и ведет митинг генерал М.Г.Титов – просит, слезно умаляет не уходить с митинга, не поддаваться провокациям! Его главная мысль – не оставлять Х-й Чрезвычайный Съезд народных депутатов РФ на рас­терзание бандам Ельцина! Постепенно присутствующие на площади успокаиваются; сосредоточенно ждут что скажет Съезд в ответ на антиконституционный переворот Ельцина. И наконец объявляют – Х-й Чрезвычайный Съезд принял решение об отстранении Ельцина от долж­ности Президента РФ!

Чуть позже выступил полковник в форме Советской армии (не запомнил его фамилии) и объявил, что он, как заместитель предсе­дателя “Союза офицеров”, возглавляемого С.Тереховым, клянется на глазах у всех присутствующих, что: “…никакого захвата Главного штаба СНГ “Союз офицеров” не планировал, и что сведения об этом – вымысел и преднамеренная провокация!”

Х-ый Съезд продолжал свою работу. Его заседание не трансли­ровались и в 12-ом часу ночи я ушел домой с намерением вернуться утром часам к девяти утра.

24 сентября, рано утром – было 3 часа 45 минут – зазвонил телефон. К телефону подошла жена Тамара Алек­сандровна. Через некоторое время она разбудила меня и с тревогой глядя на меня сказала, что позвонили от Элеоноры Николаевны и сообщили, что поступили сведения о намечающемся штурме Дома Со­ветов и просили оповестить “по цепочке” кого возможно, чтобы немедленно шли к Дому Советов. Сразу начал звонить Владимиро­ву Г.М., который сказал, что отправляется немедленно, благо жи­вет недалеко. Затем позвонил генералу Титову М.Г. Его жена от­ветила, что его нет дома, но она его немедленно найдет и пере­даст эту информацию. На всякий случай, решил позвонить члену нашей партийной организации Митинскому М.Н., почти наверняка бу­дучи уверенным, что он, как командир взвода (с его слов) сил самообороны Дома Советов находится у его стен. К телефону подо­шел его сын и ответил, что “папа… спит”. Я попросил разбудить его и после минутного ожидания услышал заспанный голос “коман­дира взвода”: “Юрий Иванович – в чем дело?” Я кратко сообщил ему о намечающемся штурме и попросил действовать в соответствии с обстоятельствами и долгом. Сам же, одевшись потеплее, быстро по­бежал дворами к Дому Советов.

У здания СЭВа стояли редкие наряды милиции, не проявляя активности. Я не заметил и никакого движения сил охраны порядка и спокойно дошел до угла Дома Советов, где прямо на тротуаре стояла брезентовая палатка с развевающимся красным флагом. У па­латки стояла группа людей, возбужденно обсуждая последние собы­тия, вероятность штурма и строя прогнозы на дальнейший ход собы­тий. Подходили новые и новые люди, явно откликнувшиеся на сигнал тревоги, переданный по цепочке оповещения неведомых патриотов.

В группе узнал работника Киевского райисполкома капитана 1-го ранга Соколова (прежде мне незнакомого). Обсудили возмож­ность штурма уже на “профессиональном” уровне по внешним призна­кам поведения милиции и отсутствия подвоза ОМОНа и сошлись на том, что штурм по каким-то неизвестным причинам в ближайшее вре­мя вряд ли состоится. Тогда я решил пройти на площадь, находящую­ся сзади Дома Советов, и тут-то обнаружил, что сделать это не просто, так как все пути и со стороны набережной и со стороны Конюшковской улицы преграждены нарядами милиции. Пройдя часть пути вдоль лестницы Дома Советов, вошел на газон и там под сенью деревьев и кустов свернул направо. Под деревьями, стараясь не выходить на светлые места, группами стояли молодые люди, которых уже можно назвать защитниками Дома Советов – они уже применяли методы маскировки при сосредоточении, говорили вполголоса, вни­мательно оглядывали каждого, кто проходил мимо.

Минуя дизельную электроустановку, установку вырабатывав­шую электричество для Дома Советов, я вышел на площадь сзади Дома Советов в месте расположения баррикады сооруженной на углу ул. Рочдельской и Глубокого переулка. Начало светать и было вид­но как к балкону спешат со стороны ст. метро “Баррикадная” груп­пы встревоженных людей. Пошел вдоль балкона, по направлению к Горбатому мостику и отметил про себя, что под балконом, на при­вычном месте нет усилительной радиоустановки из 4-х рожков -громкоговорителей, из которой еще недавно неслись провокацион­ные призывы Б.Гунько. Навстречу мне шел почти старик, с палкой в руках, припадавший на правую ногу, в низко опущенной до самых бровей вязаной шапочке… в котором я тут же признал автора вчерашней провокации – Бориса Гунько.

Он шел хромая, озираясь, все время поглядывая на то место, где еще вчера стояла злополучная радиоустановка “Трудовой Моск­вы”. Преступника тянуло на место преступления. Как метко под­мечено!

Он шел и шел, озираясь, стараясь быть не узнанным, и, как мне казалось, нарочно хромая, изображая безобидного, плохо оде­того старика. Что происходило в его душе в эти мгновения – бог знает, но видно было, что что-то происходило…

В семь часов утра включили трансляцию и зачитали Заявление первого заместителя Верховного Совета РФ Ю.М.Воронина “О полу­чении ВС РФ телеграммы от Северного военно-морского флота”, в которой сообщалось о поддержке Северным флотом всех решений Верховного Совета. В телеграмме также содержалось предупрежде­ние генералу МВД Панкратову об его ответственности за действия против защитников Дома Советов. Было сообщено, что телеграмму подписал командир 1-го ранга Смирнов.

Последние слова телеграммы потонули в аплодисментах и воз­гласах всех присутствующих. Лица радостных людей излучали свет – еще бы, оправдываются самые лучшие ожидания и надежды – армия и флот переходят на сторону Конституции и заявляют о своей под­держке. Но закрадывается и сомнение – не очередная ли это провокация? Ведь ясно, что в руках режима находятся мощные средства пропаганды, службы безопасности, все СМИ, весь аппарат подавления – и давно ясно, что руководство этих спецслужб по разным причинам, но вое больше и больше склоняется в поддержку режима. В этот же день я узнал, что весьма квалифицированные патриоты, среди них З.А.Б-й, срочно занялись выяснением источ­ника телеграммы, которая, на самом деле, оказалась фальшивкой. Но публично об этом Верховным Советом РФ уже не будет сказано. Несбыточная мечта, блеснувшая на миг надежда умерла без послед­ствий. Через несколько дней защитники Дома Советов, защитники Конституции и Советской власти узнают, что армия встала на сто­рону режима Ельцина.

Перед уходом с площади у Дома Советов, приблизительно ча­сов в девять утра, по радиотрансляции зачитали “Обращение” с просьбой записываться в полк самообороны Дома Советов. Обратил внимание на то, что не было сказано где и у кого можно записать­ся, но в память эта информация была занесена. И уже покидая площадь увидел, как на площадь вышли построенные в одну шеренгу “ополченцы” под командованием военного вида командира. Все “ополченцы” были одеты в гражданскую одежду, кто во что горазд, в руках у них не было даже палок. По тому, как они строились в одну шеренгу и маршировали, было видно, что большинство из них никог­да в жизни не проходили элементарной строевой подготовки. Воз­раст “ополченцев” был самый разный – от 30 до 50 лет (приблизи­тельно). Странным образом поразил их вид, далеко не бравый, но главное поразило то, что ни у кого не было даже намека на какое-либо оружие! На фоне беспардонной лжи русскоязычного ТВ о нали­чии вооруженных до зубов формированиях защитников Дома Советов – эта преднамеренная ложь, казалось, осязалась физически, при виде этих простых ребят и пожилых людей – решившихся на актив­ную защиту Дома Советов! Отряд состоял максимум из 30 – 40 че­ловек; разучивая построение, развороты и ходьбу на месте! Не знаю, наблюдали ли в это время за его учением и.о. Президента РФ – генерал-майор Руцкой и Министр обороны РФ генерал-полковник Ачалов? Но если наблюдали – какие мысли бороздили их высокие лбы? К чему готовили этих людей? Не давала покоя мысль: что будет, если режим предпримет штурм? Здесь на площади у Дома Со­ветов собираются большие массы людей – они приходят сюда с утра до позднего вечера – одни хотят узнать последние новости о проходящем съезде народных депутатов, другие – выразить поддержку своим присутствием. Появились палатки по периферии площади: около Горбатого мостика, на углу Дружинниковской улицы, у стадиона. В палатках молодые люди – начали жечь костры, так как станови­лось холодно, особенно по ночам.

Снова пришел к Дому Советов часам к 16-00 и встретил группу своих сотрудников, которые пришли прямо после окончания работы. Кратко обменялись новостями и обсудили обстановку. И вот я ре­шился высказать предложение, с утра завладевшее мною, – как мои бывшие сотрудники, мои товарищи, теперь по противостоянию с ре­жимом, отнесутся к вступлению в полк самообороны, который форми­руется в Доме Советов, о чем было объявлено утром по радио. Я не настаивал, не убеждал – просто обрисовал обстановку и высказал соображение, что такое противостояние не будет вечным и с мину­ты на минуту режим Ельцина предпримет решительные действия по уничтожению Верховного Совета РСФСР. Надо быть готовым к воору­женному отпору. Я смотрел на сразу посерьезневшие лица товари­щей. Казалось вся жизнь мгновенно проходит перед каждым. Все стояли молча. Генрих Михайлович Борисов посмотрел на меня своим спокойным взглядом, сделал шаг ко мне и сказал просто: “Я готов идти с вами, Юрий Иванович!..” И мы пошли к подъезду № 8, где, по моим предположениям, должен был быть расположен пункт записи в полк самообороны. Не доходя до подъезда, нам повстречался тов. Митинский Марк Николаевич, который буквально вчера (23-го сентяб­ря) на партийном собрании сообщил всем нам, что он является коман­диром взвода “сил самообороны” Дома Советов. Мне представилось как нельзя кстати обратиться к нему с просьбой о записи в полк самообороны. Мы поздоровались. Я представил ему Генриха Михай­ловича и кратко изложил просьбу – “помоги нам записаться в полк самообороны или, если можешь, запиши нас в свой взвод – мы приня­ли решение вступить в этот полк!” Несколько секунд Митинский М. смотрел на нас обоих, как мне показалось, как-то отстраненно , и потом произнес: “Запись в полк прекратили…”. Я ожидал всего, но не этого, и сразу же ответил, что этого не может быть, т.к. только сегодня утром, здесь, у Дома Советов, по радиотрансляции передали обращение с просьбой вступать в полк самообороны. Хоте­лось сказать, что вероятно, он не в курсе последних событий, но спросил: “почему же не записывают?” Глядя куда-то в сторону мимо нас Митинский спокойно ответил: “Нет оружия…”. Это было стран­но и непонятно, а главное – неправдоподобно. Я продолжаю, но ве­ря возможности отказа в сложившейся ситуации, когда штурм Дома Советов может состояться с часу на час: “Тогда просим записать нас в резерв, пусть пока без оружия!” И тут же вопрос: “В какой резерв?” – глядя недоуменно на нас произносит Митинский. “А в та­кой, – отвечаю я этому странному командиру – будем ждать, пока не убьют кого-то, чтобы взять его оружие”. “Как в начале войны”, – подхватывает Г.Борисов. Этот странный диалог закончился тем, что Митинский М.Н. попросил нас прийти к подъезду № 8 часам к 12-ти ночи; мы пришли – но найти его не смогли, сколько ни ждали у это­го подъезда.

Впоследствии я не раз размышлял об этом эпизоде. Мне каза­лось невероятным, что Митинский лгал, о том, что он является ко­мандиром взвода сил самообороны – ведь об этом он объявил во все­услышание на партийном собрании 23-го сентября, когда отпрашивал­ся именно по делам “службы” в силах самообороны Дома Советов. Но, с другой стороны, – его сон, в ночь с 23-го на 24-е сентября, ког­да я позвонил ему домой по тревоге? Так что же это – мальчишеское хвастовство? Чтобы покончить с этим – вспомнилось, как спустя не­сколько месяцев после Октябрьских событий, на одной из встреч в райкоме партии, Митинский, как бы невзначай, бросил фразу: “Я, как начальник роты при защите Дома Советов…” Никто, казалось, не об­ратил внимание на произнесенную им фразу, но один, по фамилии Волынский, сидевший со мной за одним столом, эту фразу услышал и со смехом, громко, так, чтобы слышал Митинский, заметил: “Врет, все врет, никем он там не был…” Митинский это слышал и… промолчал.

Вокруг Дома Советов ужесточается блокада. Сначала милиция по периметру установила переносные металлические перегородки и пере­крыла доступ на площадь к Дому Советов. Практически был остав­лен один проход, расположенный у Горбатого мостика, но подойти к нему возможно было только со стороны Б.Девятинского переулка. Охрану этого прохода вели: изнутри – защитники Дома Советов, сна­ружи – милиционеры. К этому времени – 26-го сентября – на всех улицах по периметру Дома Советов, неожиданно были установлены проволочные заграждения из режущей проволоки Бруно. Было ясно, что режим переходит к крайним мерам и развязка должна произойти ближайшими днями.

Ночью 26-го сентября, приблизительно в одиннадцатом часу ночи, одевшись потеплее и взяв в руки лыжную палку, пошел к Дому Со­ветов на т.н. “пятачок”, расположенный возле троллейбусной оста­новки “СЭВ”. Моросил дождь и было прохладно. Милиция ранее стояв­шая за перегородками на этом месте, переместилась внутрь прово­лочного заграждения. Внезапно к проволочному заграждению со сто­роны проспекта Калинина подъехали двенадцать поливальных цистерн оранжевого цвета и очень профессионально, как будто осуществляя привычный маневр, одна за другой выстроились дугой вдоль проволочного заграждения, образуя второй ряд защиты. Кругом не было ни души, лишь только на углу Кутузовского моста рядом с будкой зябко прохаживался ГАИшник.

Я медленно пошел вдоль остановившихся поливальных машин, в кабинах которых копошились шофера, стараясь посмотреть каждо­му из этих невольных помощников режима в лицо. Все копошились долго, делая вид что прибираются в своем хозяйстве, но чувство­валась нарочитость и смятение душ. Наконец, стали вылезать из кабин, тщательно запирая двери. Собрались группой вокруг высокого, лет пятидесяти, по-видимому, самого старшего из группы. Все молчат и как-то неуклюже топчутся на месте. Мое присутствие их тяготит. Им неловко и стыдно. Я подошел к группе и громко ска­зал: “Славный рабочий класс роет сам себе могилу!..” Продол­жая стоять на месте, не в силах поднять глаза вся группа как-то странно мялась, как будто не в силах оторваться от проклятого места. Наконец старший, теребя в руках матерчатую сумку как-то отрешенно ответил: “Мы вне политики…” “А ваши ограждения из машин и колючей проволоки тоже вне политики? – вопрошал я, приблизившись вплотную к ним. Наконец они сдвинулись с места и медленно поплелись в сторону троллейбусной остановки. Вид их был жалок. Но было видно, что свое предательство в душе каждый из них совершил. Осталось только найти оправдание и оно было найдено: “Мы вне политики!!..”

28 сентября дежурил у телефона в Киевском райисполкоме с 00 часов до 8-ми часов утра. Приблизительно в 4-00 часу утра раздался звонок и неизвестный голос передал для оповещения сооб­щение: “сегодня между 5 и 6-ю часами утра 28 сентября намечает­ся штурм Дома Советов”.

Я немедленно позвонил председателю Киевского райисполкома Полунину и передал полученное сообщение. Он попросил срочно об­звонить других. Позвонил Владимирову Г.М., который сказал, что срочно отправляется к Дому Советов. До Евгеньева А.Н. не дозво­нился. Из приемной, где я находился спустился вниз к входной двери посмотреть нет ли подхода войск по Кутузовскому проспекту к Дому Советов, но никакого движения заметно не было. В 8 часов пришел мне на смену Владимиров Г.М. Он сообщил мне, что на 18-00 часов 28 сентября (т.е. сегодня) объявлен митинг в районе ст. метро “Баррикадная”. Мы распрощались и я отправился домой. Выпив чаю быстро направился на свой “агитпункт” – так мысленно я называл место (“пятачок”) на углу Кутузовского проспекта и Конюшковской улицы, рядом с подземным переходом у троллейбусной остановки “СЭВ”. У заграждения стояли милицейские наряды усиленные солдатами ОМОН. Постепенно стали собираться люди, что, как я заметил, очень нервировало милиционеров в звании от майора и выше, прохаживавшихся за перегородками. При обращении милицейские чины пытаются отвечать – в благодушном тоне. Так, майор милиции на вопрос – “Стрелять в народ будете?” – отвечал в нарочно добро­душной манере, как-бы не допуская даже и мысли о таком исходе: “Отец, да что вы говорите, никогда мы стрелять не будем в народ -охраняем порядок, вот и все!..” Но из толпы несется убежденно: “Прикажут, и будете стрелять – хоть в мать родную…”. Майор смущается и уходит, видом своим показывая, что говорить о таком – более, чем несерьезно. И тем, не менее майор милиции – где вы были и что делали 4-го октября 1993 года?

Свидетельствую: на полугодовой панихиде по павшим у Дома Со­ветов, состоявшейся в марте 1994 года на Дружниковской улице, я видел вас и многих других уже повышенными в звании и прекрасно экипированными. На ваших лицах была странная обеспокоенность!

Островок (“пятачок”) у здания СЭВ, на пересечении Кутузовс­кого проспекта и Конюшковской улицы я использовал в качестве своеобразного агитационного пункта – “центра кристаллизации” лю­дей, с целью привлечения их внимания к событиям, происходящим у Дома Советов. Я заметил, что у заграждений в этом месте народ со­бираться опасался, особенно после 26-го сентября, когда милицей­ские чины были усилены ОМОНом, солдаты которого имели откровен­но враждебный, злобный вид. Но стоило мне остановиться у загород­ки и начать “беседу” с милицейским начальством, прохаживавшимся вдоль заграждения и “задавать” вопросы солдатам ОМОНа – угрюмым, излучающим откровенную злобу и ненависть на лицах, как вокруг постепенно собирался народ; разгорались дискуссии, слышались прок­лятия в адрес Ельцина и его окружения. Милицейские чины заметно нервничали; двойственность их положения была налицо – с одной стороны, как никак они народная милиция (пока!), а с другой стороны следуют приказы на ужесточение охраны “порядка”, невидимому неко­торым из них, уже предполагавшим чем это может закончиться!

Обстановка вокруг Дома Советов продолжала стремительно нака­ляться. Последовал приказ мэра Москвы Лужкова (Каца) об отключе­ния Дому Советов: электричества, канализации, воды и телефонной связи[2]. Отключена была телефонная связь и во всех прилегающих к Дому Советов жилых домах с номером АТС-205. Помимо опоясывания Дома Советов проволочным заграждением, из военной громкоговорящей установки, размещенной в движущейся установке на гусеничном ходу (надодобие танка, окрашенного в желтый цвет) и размещенного внутри автомобильного пандуса здания СЭВ – с наступлением темноты начинались обращения к руководству Верховного Совета РСФСР и на­родным депутатам, предлагавшие им сдаться и покинуть здание Дома Советов. Обращения, усиленные мегаваттными усилителями, направлен­но вещали на Дом Советов, но их мощность была такова, что и вок­руг за сотни метров от этой военной вещательной установки были слышны каннибальские призывы, в тоне которых чувствовались угро­зы кровавой расправы.

И все это происходило в самом центре Москвы, где в осажден­ном, по правилам ведения уличных боев, демократически избранном Верховном Совете и Х-ом Чрезвычайном Съезде народных депутатов работали народные избранники!

Общая обстановка в стране час от часу становилась все тре­вожней. Радио и телевидение, полностью оккупированное представи­телями “малого народа”, всячески за­малчивают позиции краевых, областных и республиканских Советов и их отношение к антиконституционному указу № 1400. С балкона Дома Советов периодически сообщают о поддержке Советами краев и республик Верховного Совета РСФСР и решения Х-го Чрезвычайного Съезда народных депутатов об отстранении от должности Президента РФ в связи с нарушением им Конституции РСФСР. Из 86 Советов субъектов Российской Федерации большинство высказалось в поддер­жку Верховного Совета и Съезда. Против, официально, выступил Ива­новский областной Совет – родина (какая ирония!) Советов!

Сбор участников митинга, который должен был состояться в районе станции м. “Баррикадная” в 18 часов объявили на 17 часов в двух местах: на площади Белорусского вокзала и на Арбат­ской площади. В дальнейшем предполагалось движение к Дому Советов (ст. м. “Баррикадная”) двумя колоннами – по Б. Грузинской и по прос­пекту Калинина. Заходил Боярский В.А. позвонить по телефону, т.к. его домашний телефон был отключен, и мы с ним договорились, что я пойду на Арбатскую площадь к 17 часам, а его я просил стоять возле своего дома и присоединиться к нам, когда наша колонна прой­дет мимо его дома. На Арбатской площади лил холодный, проливной дождь. Народу собралось немного; все время подходили люди и не­доуменно спрашивали, почему не строимся и не идем к Дому Советов? После некоторого пререкания одна группа, человек 25-30, ровно в 17 часов отделилась и пошла по проспекту Калинина к Дому Советов. Оставшаяся группа людей, немного подождав подхода других участников митинга, наконец приняла решение не идти под проливным дождем, а добираться до места проведения митинга на метро. К моей большой радости подошли мои сотрудники по институту – Чернышев Г.П. и молодой товарищ, фамилию которого не помнил. Войдя в метро, пора­зила обычная картина последних будней – стояли зеваки, наблюдая за игрой у игровых автоматов, вверх и вниз шли люди – отчужденные, бесстрастные, безразличные… Выйдя на ст. метро “Баррикадная” (ст. м. “Краснопресненская” давно находится на ремонте) сразу влились в поток людей, явно направлявшийся к месту проведения митинга. Было уже темно, но все шли уверенно, на ходу обмениваясь краткими реп­ликами. Непрестанно шел дождь и все было покрыто большими лужами воды, которые было бессмысленно обходить. Наконец, на углу ул. За­моренова и ул. Дружинниковской увидели массу колеблющихся голов и зонтов, освещенных редкими фонарями, и импровизированную трибуну, в качестве которой служила дорожная поливальная машина. На оранже­вой бочке стояли двое – один был в глубоко надвинутой на глаза шерстяной, вязаной шапочке – Аксючиц, другого я не знал. Аксючиц обращался, посредством мегафона, к стоявшей перед поливальной ма­шиной цепи ОМОНа с просьбой дать возможность передать в заблоки­рованный Дом Советов для депутатов привезенные продукты. Главным доводом в его просьбе было напоминание о имеющейся договоренности с милицией, которая, дескать, разрешила эту акцию с условием конт­роля милицией всей процедуры передачи продуктов. Не было возмож­ности расслышать других слов оратора, но внезапно со стороны ул. Заморенова подъехал грузовой троллейбус с опущенными токосъемника­ми, в котором были привезены продукты для Дома Советов. Эти продук­ты были куплены на деньги, собранные в трудовых коллективах и на партийные взносы членов КП РФ.

Все ждали начала митинга, но предстоящая разгрузка продуктов для осажденного в Доме Советов Съезда народных депутатов… задержала митинг.

И вдруг, совершенно неожиданно импровизированную трибуну на­чала отсекать от стоящих людей шеренга ОМОН, выдвигавшаяся почти бесшумно, с опущенными до земли темными металлическими щитами. Они двигались как провидения, в темной массе, и первое время никто но мог понять цель их движения. Наконец они остановились, подчиня­ясь какой-то тайно подаваемой команде, и все увидели, что они сле­ва (где стена стадиона), спереди (где на фоне затемненного Дома Советов стояла импровизированная трибуна и находились проволочные заграждения) и справа (со стороны ул. Заморенова) отрезаны от три­буны плечом к плечу стоящими солдатами ОМОН с дубинками и щитами в руках.

Лица ОМОНовцев были суровы и злы. Во взгляде каждого читалась неприязнь к нам, стоящим под дождем, с непонятной целью собравших­ся в темноте, в грязи на митинг. Как мало времени понадобилось режиму Ельцина, по сути своей антирусскому, антинародному, чтобы превратить этих парней в озверевших исполнителей своих черных за­мыслов.

Глядя на лица молодых солдат, на их длинные дубинки и метал­лические щиты, на стальные каски на головах – подумал – “кто гото­вил их для войны с народом, с “демосом”? И не в этом ли суть “демократического” переворота? И не являемся ли мы снова игруш­кой в руках “демократов” – представителей “малого народа”? Как это случалось не раз в истории России.

А тем временем люди пытались заговаривать с солдатами, пробо­вали увещевать их. То и дело слышались фразы: “Ребятки, вы посмот­рите кого вам приказывают разгонять?” “Мы ваши старшие братья и отцы” и т.п. Ребятки смотрели отчужденно, зло и враждебно! Сознание ребяток было отключено! Работали ложь, страх и палочная дисциплина новоявленных капралов!

И также внезапно, казалось без всякой команды, цепь солдат одновременно сдвинулась с моста, образуя шеренгу перекрывшую всю Дружинниковскую улицу, и подняв щиты до уровня глаз начала выдавли­вать участников митинга, тесня их щитами по направлению к Зоопарку. После небольшого замешательства против каждого ОМОНовца оказался упирающийся изо всех сил защитник из числа пришедших на митинг. Началось вытеснение митингующих с площадки по улице Дружинниковской в сторону Баррикадной улицы к решетке Зоопарка. Сила была на сто­роне ОМОНа, хотя мы упирались изо всех сил в высоко поднятые щиты. И тогда нам на помощь пришли другие, по одному, а кое-где и по двое подпиравшие находившихся непосредственно в соприкосновении с ОМОНовцами. На какое-то время наступило равновесие и шеренга ос­тановилась, тяжело переводя дух. Но тут же внутри шеренги произошло какое-то движение, и напор ОМОНовцев значительно усилился. Краем глаз я заметил, что каждого ОМОНовца начали подпирать по двое солдат, также упиравшиеся боком, держа свои щиты сбоку в правых руках. В таком противостоянии мы были вынуждены отходить, тем более, что подпиравшие нас сзади, стали беспечно уходить, раст­воряясь в толпе, полностью заполнившей площадь от улицы Заморенова до Баррикадной улицы. Так и двигались, упираясь изо всех сил: шагов пять — шесть мы отходили, а затем пыхтя и сопя ОМОНовцы прекраща­ли давление и тяжело дыша делали передышку. Затем сзади шеренги кто-то давал трехкратный световой сигнал и отдохнувшая шеренга приступала вновь к выдавливанию нашей обороны. Против меня ока­зался высокого роста ОМОНовец, довольно угрюмого вида, с ничего не выражающим взглядом, смотревшим на меня из-за своего металли­ческого щита и, как мне казалось, выбиравшего момент, что бы уда­рить меня своей дубинкой, которую он держал в правой руке. Я на­чал противостоять ему с самого начала, упершись левым боком в щит и опираясь правой ногой как подпоркой, всей своей массой налегая на “своего” ОМОНовца. Сначала, когда меня подпирали сначала двое, потом один – было, как казалось, легче. Но по мере того как под­пиравшие нас уходили и растворялись в толпе, бесцельно блуждая за нашими спинами, а то и покидая вовсе место противостояния, стано­вилось тяжело, почти невыносимо, выдерживать натиск здоровых, бук­вально прущих на тебя с пеной у рта, мычащих от натуги ОМОНовцев. И снова в изнеможении шеренга ОМОН останавливается, тяжело, шумно глотая открытыми ртами воздух. Отдых длится одну — две минуты и снова сзади шеренги солдат мелькают три световых сигнала, и вытес­нение возобновляется. Моросит холодный дождь, ноги промокли, моя правая нога стала странным образом неметь в бедре, но заменить меня было некому, да я и не стал бы просить замены. Кое как при каждом переступании ногами я умудрялся быстро встряхивать правой ногой и на какое-то время это приносило облегчение. Все мое вни­мание, между тем, было обращено на противостоящего мне ОМОНовца и на наблюдение за сигналами, которые кто-то высвечивал периоди­чески, находясь за шеренгой ОМОН. Я боялся, что ОМОНовец все-таки выбирает момент, чтобы ударить меня, и чтобы отразить возможный удар я держал левую руку с зажатым в ней зонтиком как можно выше, упираясь в верхнюю кромку щита, готовый мгновенно вскинуть руку для отражения возможного удара. Еще больше я боялся, предчувствуя такую возможность, что будет дан сигнал для прорыва нашей защитной линии и произойдет бойня – избиение всех находящихся сзади, у нас в тылу. А здесь было очень много женщин! Представить, что их начнут избивать звереющие с каждой минутой ОМОНовцы – безоружных, неско­лько беспечных, – было невыносимо.

После каждого одно-двух минутного “отдыха” сзади шеренги ОМОНа сверкали три световых сигнала, и кряхтя и сопя ОМОНовцы начинали снова выдавливать нас в сторону Зоопарка. С каждым шагом назад противостоять здоровым ОМОНовцам становилось все труднее, так как подпиравшие нас вначале постепенно покидали нас, смеши­ваясь с толпой, беспечно разгуливавшей позади нас. Некоторые по­просту уходили, не дожидаясь развязки.

Нас уже вытеснили за улицу Заморенова и мы оказались на уров­не Киноцентра. Мне хорошо были видны люди стоявшие на балюстраде, среди которых выделялся Аксючиц, что-то говоривший в мегафон. Как только он закончил что-то говорить, как то неожиданно справа от него появился… Виктор Анпилов, рядом с которым стояла миловид­ная девица.

В.Анпилов начал кричать через мегафон, чтобы мы прекратили противоборство с ОМОНом и сейчас же все шли вверх по улице За­моренова, так как там, по его сведениям, сосредоточены главные силы ОМОНа!.. Поверить, что с таким призывом выступает нормаль­ный человек, претендующий на роль как никак лидера, было не­возможно. Ведь он видит сверху, стоя на балюстраде Киноцентра, что за нами из последних сил сдерживающих напор зверевших на гла­зах ОМОНовцев, находится очень много людей, среди которых нахо­дятся женщины. И в такой ситуации призывать бросить противостоя­ние, открыть противнику фронт?

В этот момент я понял, что этот человек или очень недалекий человек, или вольный или невольный провокатор. Не успел Анпилов прокричать в своей манере уличного оратора еще какие-то фразы, как какой-то высокий парень подскочил к нему и бросил в лицо: “Провокатор”! И сразу многие внизу закричали: “Провокатор, прово­катор!” Что произошло дальше мне непонятно до сих пор, когда я пытаюсь осознать и объяснить его поведение в те трагические часы. Получив в лицо – “провокатора” – Анпилов как-то сник, бесстрастно и деловито передал мегафон своей спутнице, а затем оба спустились с балюстрады Киноцентра и направились направо по улице Заморено­ва… я очень хорошо запомнил, бесстрастное, безучастное лицо Анпилова. Ничего, кроме полного безразличия – оно не выражало.

В это время из-за шеренги ОМОНа в нашу сторону была выпуще­на газовая граната, я увидел боковым зрением ее ярко-бордовый цвет небольшого хвоста, и в первое мгновение подумал, что это сигнал к атаке, которого все время с тревогой ожидал. Сзади нас раздался дикий, многоголосый крик, крик ужаса… Я усилил напор на своего ОМОНовца, решив не пускать его любым способом, чтобы дать возмож­ность находившимся сзади нашей шеренги людям рассеяться. Усиливая напор, я вдруг почувствовал, что упираюсь… в пустоту.

Я не сразу осознал что произошло, даже тогда, когда увидел, что ОМОНовцы, высокие солдаты с металлическими щитами повернув­шись к нам спинами… бросились бежать… Как в детстве азарт­но крикнул: “Ура, мы ломим, гнутся гады!” И наша цепь пробежала за отступившими ОМОНовцами шагов 15-20, еще не понимая вполне причины позорного бегства ОМОНа.

Все стало ясным, когда вдруг почувствовал сухость во рту и легкое жжение в глазах. Все с тревогой смотрели вверх, поверх наших голов. Посмотрев вверх я увидел довольно длинный шлейф бе­лого дыма, порывом ветра направлявшегося над нашими головами в сторону цепи ОМОНа. Они-то и увидели направлявшееся в их сторону белое облачко первыми. Зная, что это слезоточивый газ, ветром не­сущийся на их позиции, они и дали стрекача, пока их не остановили командиры-провокаторы. В этом заключалась и разгадка ужасного кри­ка женщин, первыми увидевшими газовое облако и решившими, что началась газовая атака. Но газовых гранат больше не последовало, цепь ОМОНа снова сомкнулась, мы быстро “разобрали” своих подопечных и вытеснение нас по Дружинниковской улице возобновилось. Снова шумное сопение ОМОНовцев, их широко открытые рты, непонимающие, злые гла­за.

До Баррикадной улицы от улицы Заморенова было метров триста, и это расстояние мы “прошли”, отступая с остановками, минут за со­рок. Посмотреть на часы было невозможно: все время моросил дождь и все время приходилось быть начеку, т.к. в любой момент зловеще молчавший “мой” ОМОНовец мог нанести мне удар резиновой дубиной сверху, из-за щита. Это мог сделать он или те двое, которые под­талкивали его сзади. И вот этот миг настал. Я увидел короткий взмах дубинки и длинный выпад его руки, намеревавшейся обрушиться с помощью дубинки на мою голову. Вскинув вверх руку (левую) навст­речу опускающейся дубинке мне удалось избежать удара по голове. Удар пришелся в правую часть кисти и в зонтик, который в сложен­ном виде я держал в этой руке. Помогло и то, что на руке была летняя кожаная перчатка, смягчившая несколько удар. Все же кожа на руке была содрана и шла кровь, но об этом я узнал только придя домой.

Странное дело – мы, человек тридцать-сорок, держим цепь ОМОНа, напрягаясь из последних сил, а сзади нас (в тылу) народ ходит, разговаривают, потихоньку покидают нас, прекрасно видя, что мы сдерживаем из последних сил все более и более звереющий ОМОН, и никто, абсолютно никто не приходит на смену, даже не делают попыток заменить кого-либо из нас, словно прилипших к щитам ОМОНовцев. Толпа сзади нас таяла на глазах. Ко мне подошел В.А.Ермаков, быв­ший сотрудник по Институту, которого я часто вижу у Дома Советов, поздоровался, и, как ни в чем не бывало, сообщил, что здорово озяб и промок и решил уйти домой; он и пошел медленно, как-то неуверен­но, часто останавливаясь. Было видно, что ему неудобно. В это время какие-то два упитанные, лет по тридцать пять, субъекта стали по очереди кричать, явно обращаясь к нашей цепи, что если среди нас есть офицеры, то их просят выйти и собраться слева на тротуа­ре. Не было никакого сомнения, что это были провокаторы из секретной службы. Ермаков как-то весь встрепенулся, подскочил к ним и стал громко кричать им прямо в лицо, что настоящие офицеры: “вон где (он указывал рукой на меня, упиравшегося, что есть силы в ОМОНовский забор), а вы провокаторы”… и т.д. И, странное дело, оба усатых парня не возмутились, не разразились бранью против одиночки, а спокойно повернулись и пошли прочь, растворяясь в ре­деющей толпе. Провокаторов и осведомителей в те дни было очень много. Их засылали в толпы людей, стоявших у Дома Советов, и они сновали всюду: одни открыто записывали в блокноты содержимое ло­зунгов и плакатов, другие вклинивались в разговоры, подбрасывая какую-нибудь возбуждающую фразу, третьи отойдя в сторону или под­воротню тут же что-то передавали по радиотелефонам. Их видели, на них указывали пальцем, но предпринять что-либо было невозможно из-за отсутствия самой элементарной организации сторонников Совет­ской власти.

Наконец цепь ОМОНа вытеснила нас до Баррикадной улицы и внезапно остановилась. Народ стал расходиться двумя потоками к станции метро “Баррикадная” и станции метро “1905 года”. Пользуясь передышкой я и еще несколько человек бросились разворачивать на 90° баррикаду, преграждавшую путь от Садового кольца в сторону улицы 1905 года. Разворачивали так, чтобы преградить путь ОМОНовцам, остановившимся в конце Дружинниковской улицы перед Баррикад­ной улицей, мы хватали трубы, какую-то вентиляционную арматуру, куски жести и короба из жести и бросали их под ноги солдатам, обутым в высокие ботинки немецкого образца. Я хватал и бросал арма­туру под ноги солдатам и меня не покидала мысль: “мог ли я пред­положить, что в 1993 году на 76 году Октябрьской революции буду строить баррикады и где! На Красной Пресне – как в 1905 году!” “Возможно ли такое?” Так продолжалось пятнадцать или двадцать минут. Мы бросали арматуру, а ОМОНовцы переступали ногами, укло­няясь от падающего железа.

Внезапно раздались громкие команды и солдаты стали обходить нашу короткую баррикаду, переходя в бег и молотя направо и налево безоружный народ. Послышались крики избиваемых и кто мог побежали – кто под деревья к закрытой станции метро “Красная Пресня” и даль­ше, кто к станции метро “1905 года”. Все старались укрыться от ударов дубинками в метро, куда и устремились основные массы людей.

Стоя под защитой построенной нами баррикады, мы оказались обойденными ОМОНовцами, кинувшимися мимо баррикады за убегавшими людьми. Нас было трое, сооружавших баррикаду, и мы под ее защитой оказались в тылу разъяренных и рассвирепевших ОМОНовцев, гнавших­ся за убегавшими и колотившими всех попадавшихся им направо и налево, куда ни попадя, своими дубинами.

Не дожидаясь, когда нападут и на нас, мы разделились – двое скорым шагом пошли в сторону ст. метро “1905 года”, я же стал с осторожностью, сильно хромая (правая нога онемела от долгого упирания) продвигаться к Садовому кольцу. У станции метро “Баррикад­ная” происходило самое настоящее избиение людей. Злоба ОМОНовцев была такова, что многие из них бросились даже на станцию, колотя беззащитных.

Наконец, я добрался до Садового кольца и пошел в сторону Смо­ленской площади. Здесь как ни в чем не бывало шли люди, было много автомобилей. У освещенного здания американского посольства стояли люди, в основном молодежь лет по 20 — 30, и вели разговоры с охра­няющими милиционерами. Но Б.Девятинский переулок и проспект Кали­нина были перекрыты солдатами, преграждающими путь к Дому Советов. Я подошел к солдатской цепи и попросил пропустить меня, т.к. я жи­ву в следующем переулке. Солдаты мялись, видимо не решаясь нару­шить приказ; подошел милицейский майор, довольно грубо спросивший, где конкретно я проживаю. Я ответил и он попросил солдат пропус­тить меня, все еще подозрительно оглядывая меня с ног до головы.

Начиная с 26 сентября Дом Советов находился в самой настоя­щей осаде. Все переулки и улицы вблизи Дома Советов были опоясаны витками колючей проволоки и поливальными машинами, стоявшими плот­но друг к другу. Это было внутреннее кольцо оцепления Дома Советов. Но было и внешнее кольцо оцепления, состоящее из милиции в ранге от капитанов и выше и рядовых ОМОНовцев, стоящих цепью позади мили­цейских чинов. Тон разговора милицейских чинов с людьми менялся заметно и становился час от часу грубым и пренебрежительным. Чувствовалось, что смена настроения милиционеров связана на прямую с ухудшающейся обстановкой вокруг Дома Советов, с переходом на сторону путчиста Елъчина и его сторонников не только радикальных “демократов”, но и руководителей т.н. силовых структур.

Пробираться к Дому Советов стало почти невозможно, но один путь я все же нашел. Я приходил со стороны проспекта Калинина, мимо Института курортологии во двор и дворами выходил в Б. Девя­тинский пер. несколько ниже американского посольства. Дальше, изображая жителя рядом стоящих домов, я медленно доходил до Ко­нюшковской улицы и перейдя ее уже оказывался в расположении защитников Дома Советов.

Еще в первый свой переход 27 сентября я был поражен тем, что во дворах, сзади Института курортологии, стояли под деревьями масса крытых военных автомашин. В этих машинах сидели с оружием в руках солдаты МВД, готовые в любую минуту по получению приказа ринуться на штурм Дома Советов. При виде этих спрятанных во дво­рах солдат с автоматами в руках, притаившихся, переговаривающихся почти шепотом – все надежды на возможность достижения соглашения между путчистами и Верховным Советом РСФСР рассеялись как дым! Иллюзии на успех переговоров ведущихся под патронажем Русской Православной церкви – так и останутся иллюзиями! Русская Право­славная церковь и ее Патриарх Алексии II продадут русский народ и это даст возможность путчисту Ельцину склонить на свою сторону армию, что, в конце концов, и решит противостояние большой кро­вью!

Но где оппозиция? Почему она не участвует в переговорах в Даниловом монастыре; почему не находит других форм обращения к народу; разве она не видит к чему идет дело? И вожди возрожден­ной к тому времени КП РФ – Зюганов, Купцов, Шабанов – где они? Где витии Фронта национального спасения? Чего они ждут, какие теории проверяют? И при виде всего того, что творилось вблизи Дома Советов и в Доме Советов с погасшими окнами, отключенными канализацией, водоснабжением и электроэнергией, с одиноко разве­вающимся флагом Советского Союза на крыше – в голову приходила мысль о великом предательстве и его многочисленных носителях и исполнителях как с той, так и с другой стороны.

В такой обстановке и с такими вопросами, не дававшими покоя ни на минуту, я провел до 3-го октября. Днем приходил к Дому Сове­тов, а вечером до 12 часов занимал свой “пост” на пятачке у СЭВа, собирая народ и ведя обсуждение о возможном развитии событий. Все время возникал вопрос – где и что делают вожди оппози­ции – но ответить на него но мог, сам не знал, чем они заняты. Ведь кроме выступления 22 сентября, перед открытием Х Съезда народных депутатов РСФСР, Г.Зюганова и В.Анпилова их больше я не видел, хотя был у Дома Советов с 21 сентября по 4-ое октября ежедневно (а в ночь с 21 по 22-ое сентября и с 23 на 24 сентября был и ночью до утра).

Только 24-го сентября к вечеру повстречал шедшего к Дому Сове­тов со стороны метро “Краснопресненская” секретаря МГК КП РФ т.Шабанова А.А., узнавшего меня и поздоровавшегося на ходу за руку.

Рано утром 3-го октября я уехал в деревню, за 50 км от Москвы, чтобы посадить смородины, купленные мною ранее и начавшие уже силь­но подсыхать. Возвращаясь в 9-ом часу вечера у здания МИДа мы уви­дели, что Садовое кольцо перекрыто, и поток машин направляется ми­лицией в сторону набережной Москвы-реки. Совершая поворот, я обра­тил внимание, что на проезжей части, в начало ул. Арбат, валяются обгорелые ящики и другие предметы, свидетельствовавшие о каком-то беспорядке. Кое-как добравшись на своей автомашине до дома и войдя в квартиру, услышал от жены взволнованный рассказ о событиях развер­нувшихся на Смоленской — Сенной площади среди дня. В ее рассказе неоднократно прозвучала фраза: “настоящее восстание”, которая, по ее словам осуществили сторонники В.Анпилова. Было ли это настоящее восстание, колебнулась ли чаша весов в сторону защитников Совет­ской власти? Очень хотелось в это верить, но то, что это “восстание” совершили сторонники В.Анпилова – сразу вызывало большое сомнение. Я хорошо еще помнил 28-е сентября, когда участвовал в противостоянии с ОМОНом, и призывы В.Анпилова к нам, сдерживавшим озверевшие цепи ОМОНа – “бросить” противостояние и идти вверх по ул.Заморенова, где находятся главные силы ОМОНа!!.. Меня обуяла тревога и страшное предчувствие – ведь этот провокатор не может предпринять ничего, кроме еще большей провокации. Я уже собрался идти к Дому Советов, но в это время пришел возбужденный Вл.Ан.Боярский и начал телефон­ный разговор с кем-то, как я понял, в интересах защиты Дома Советов. Закончив разговор, он спешно ушел, предварительно попросив меня немного побыть у телефона и срочно найти его, если по телефону кто-то (он не уточнил кто) будет его искать, или передадут информацию для него.

Только Вл.Ан.Боярский ушел скорым шагом, как зазвонил телефон и меня попросили срочно разыскать его и передать ему, чтобы он позвонил по известному ему телефону. Понимая важность поручения, я быстро оделся и бросился, почти бегом, домой к Вл. Ан., полагая, что он ушел домой, но его жена, не открывая двери, сказала мне, что он только что ушел к Дому Советов. Я бросился к Дому Советов, намереваясь догнать Вл. Ан., но это мне не удалось. Проходя мимо здания СЭВ, которое новые власти уже сделали т.н. мэрией, я увидел неприглядную картину разгрома. Большие окна первого этажа здания были разбиты. На ступенях здания и на тротуаре толпились очень пьяные молодые люди и до безобразия пьяные и растрепанные девицы, одна из которых все время рвалась к одному из охранявших людей в штатском, требуя пустить ее к “Артуру”! Вся она была какой-то изломанной, вихляла телом на тонких ногах и все порывалась “к Артуру”. Пьяные попутчики, картинно озираясь на охранявших людей, ее “отговаривали”. Я пошел дальше, полагая что смогу найти Вл. Ан. у подъезда № 8 Дома Советов, находившегося со стороны детского парка им. Павлика Морозова. Проволочных заграждений и поливальных машин не было. Исчезли ОМОН и милицейские кордоны. Всюду ходили возбужденные, любопытные люди, не зная что делать, что предпринять, не предполагая – конец ли это многодневному противостоянию? Или только эпизод с дальнейшим развитием? Но большинство лиц излучало радость, радость победы.

Подойдя к подъезду № 8, я попытался пройти внутрь здания, но меня не пустили и мне пришлось выйти на площадь. В это время на площадь подкатил военный грузовик (типа студебеккера, времен ВОВ) с номерами ВВ (цифр не запомнил) и следом за ним – небольшой гру­зовик. В обоих грузовиках было полно молодых людей – возбужденно кричавших что-то стоявшим внизу. Из криков можно было понять, что оба грузовика с сидящими в них людьми направляются в Останкино, на помощь атакующим Телецентр. Бросилось в глаза, что ни один из сидящих и стоящих в машинах не имел не только какого-либо оружия, но даже ни у одного из них не было в руках даже палки или какого-либо дрючка… Неожиданно один из сидящих на грузовике парней в казачей белой папахе закричал, чтобы ему дали… Знамя! Кто-то куда-то внизу из стоящих побежал и быстро вернулся с Красным фла­гом, который стал передавать этому казаку. Казак отмахивался и кричал, что ему надо “не такое, а царское”. Так и кричал: “Давай царское”. Снова кто-то побежал за царским флагом, который вскоре принесли и передали казаку. Красное знамя взял какой-то парень, сидевший на задней скамейке грузовика с номером ВВ…

Грузовики уже начали газовать, как вдруг раздались крики си­девших, чтобы дали что ни будь, с чем можно было бы броситься на подмогу штурмовавшим Телецентр. Несколько человек бросились в подъезд .№ 8 и минут через 5 — 7 трое или четверо парной вышли, неся каждый по четыре — пять ящиков … с пустыми бутылками из под минеральной воды! Ящики снизу передавали сидящим в грузовиках и те быстро расхватывали бутылки.

Наконец грузовики вздрогнули и под радостные крики сидящих в кузовах людей обе автомашины резко выехали на Конюшковскую ули­цу, свернули направо и пропали в темноте. Я посмотрел на часы – было уже 1 час 4-го октября 1993 года.

Между тем люди, находившиеся перед Домом Советов, продолжали бесцельно слоняться из стороны в сторону, не зная что делать. Людей было очень много и кое-где стояли группами, возбужденно рас­сказывая об утренних событиях на Смоленской площади, закончивших­ся бегством милиции и ОМОНа и деблокированием Дома Советов. Площадь не освещалась, лишь в некоторых окнах величественного белого здания горел свет, падавший слабыми бликами на площадь. Казалось лица людей вопрошали – это Победа, или борьба еще не окончена?

В это время через переносный громкоговоритель раздался при­зыв: “Всем на укрепление баррикад!” Этот призыв, простой и понятный, сразу вернул всех в реальность. Началось подобие осмысленного дви­жения людей – каждый стремился найти “свою” баррикаду и площадь стала быстро пустеть. Я отправился на проспект Калинина, где между зданием СЭВ (Мэрии) и домом № 31 уже кипела работа по соо­ружению баррикады.

Со стороны Кутузовского моста группа молодежи толкала трол­лейбус, который общими усилиями поставили поперек, посредине проспекта Калинина по линии двух противоположных троллейбусных остановок. Вручную прикатили одну из поливальных грузовых машин и ее также поставили поперек проспекта ближе к дому № 31. Но не было строительного материала для баррикады и нечем было заполнить пустоты между троллейбусом, поливочной машиной и остальным прос­транством на проезжей части. Но вот уже группа молодых людей рас­качивает крытую конструкцию троллейбусной остановки и наконец сваливают ее с проржавленных стоек и тащат в тело баррикады. Кто-то вырывает кусты, кто-то тащит проволоку и все это бросают в основание баррикады, но этого так мало, до обидного мало… И вдруг я заметил, что к поливочной машине быстро подбежала груп­па каких-то шустрых ребят, в возрасте до 20-ти лет. С начала бы­ло непонятно, с какой целью они залезли в кабину и тут же открыли капот. Один из этой группы быстро залез под капот и начал соеди­нять провода с целью завести машину без ключа, другой уже сидел за рулем. Каким-то шестым чувством я догадался, что эти ребята не защитники Дома Советов, что их кто-то подослал, чтобы разрушить баррикаду, выведя из ее тела поливочную машину. Я подскочил к ка­бине схватил парня, сидевшего за рулем и, стараясь как можно гром­че, закричал, чтобы он немедленно вылез из кабины! Остальные ребя­та окружили меня и стали отдирать мои руки, вцепившиеся в лжешо­фера. Тут же я почувствовал, что от ребят сильно пахнет спиртным, что и явилось причиной их храбрости. Внезапно сзади ко мне под­скочил один из защитников и вполголоса крикнул – “берегись их, это наркоманы…” В это время негодяям удалось завести машину, все начали ее раскачивать помогая ей преодолеть бордюр, чтобы выехать задним ходом. Отбившись от еще державших меня рук, я побежал вдоль баррикады, в надежде призвать кого-либо на помощь для разгона ни весть откуда взявшейся банды негодяев, к этому времени уже выкаты­вавшими машину задним ходом с проезжей части проспекта. На мое счастье навстречу мне шел невысокого роста человек лет 40-45, в кармане куртки которого я заметил рукоятку пистолета.

Я быстро объяснил ему сложившуюся ситуацию на правом фланге баррикады и попросил вытащить пистолет, чтобы негодяи, увидев его вооруженным, немедленно подчинились приказу. Подбежав к пятящейся назад машине начальник баррикады (так мысленно я назвал его) вых­ватил пистолет и заорал что есть мочи на банду: “остановить!” Негодяи, увидев пистолет, высоко поднятый вверх, мгновенно рассыпа­лись и разбежались в темноту сквера. Мотор поливальной машины заглох и впоследствии нам с большим трудом удалось поставить ее в баррикаду, толкая большим числом защитников Дома Советов.

Посмотрев на часы – отметил, что было 3 часа 30 минут. Будет ли штурм? Над Домом Советов стояла гнетущая тишина. На его башне развевался Красный флаг – развивался, как оказалось, послед­ние часы.

Вдоль баррикады ходили молодые ребята, в руках одного из них был корень от куста, другие не имели даже палок… Москва замерла, а в это время из мест дислокации к Дому Советов уже двигались тан­ковые колонны гвардейских дивизий. Таманской и Кантемировской,..

В эти ранние часы 4-го октября 1993 г. казалось ничто не предвещало беды – все предыдущие дни ходили слухи о ведущихся переговорах; с балкона Дома Советов периодически сообщали о под­держке Верховного Совета и Х-го Съезда РСФСР все большим и боль­шим числом регионов России, сообщалось и о поддержке и переходе на сторону Советской власти воинских частей. Все это вызывало среди защитников Дома Советов веру в справедливость дела защиты Конституции, укрепляло сознание тем, что на стороне Советской власти большинство народа и славная, народная Советская армия!

Но никакой поддержки народа но было. Не подходили к Дому Советов и воинские части, якобы заявлявшие о поддержке Верхов­ного Совета и Х-го Съезда РСФСР…

Я решил осмотреть лагерь и позиции защитников и с этой целью пошел по Конюшковской улице к Горбатому мостику, мимо стадиона “Красная Пресня” в сторону улицы Николаева, где находилась пос­ледняя баррикада, преграждавшая путь на площадь перед Домом Со­ветов. Везде группами стояли и вели беседы защитники. Перед па­латками у стадиона горел небольшой костерик, у которого сидели и грелись молодые парни. Обсуждали возможность штурма и его фор­мы, но почти все сходились на том, что штурма не будет, что армия не позволит, ведь многие армейские подразделения высказались в поддержку Верховного Совета…

Я вернулся на свою баррикаду. Здесь все было спокойно, ни­чего не предвещало беды. Почувствовав усталость, решил пойти до­мой, хотя бы прикорнуть часика два, благо до моего дома недалеко. Дома ждала жена, как всегда обеспокоенная моим долгим отсутствием. Выпив горячего чаю, почти не раздеваясь прилег на диване, но зас­нуть но мог. Перед глазами проходили события последних дней, не­вольно анализировались факты затянувшегося противостояния, поведе­ние лидеров, отрывочные сведения о поведении путчистов, а также о ходе каких-то мифических переговоров с участием Русской Православ­ной Церкви. И роковой вопрос без ответа – решатся ли путчисты на военные действия? Сквозь сон уловил сухие, как потрескивание сухих веток, звуки – все чаще и чаще уже очереди сухих тресков – никакого сомнения – это автоматные очереди!

Вскакиваю на ноги и подхожу к балкону. Ничего не видно, но стрельба усиливается. Часы показывают 7 часов утра. Быстро оде­ваюсь и, несмотря на протесты жены, бегу по Прямому переулку к проспекту Калинина – невозможно поверить – по правой стороне прос­пекта сплошной цепью стоят боевые машины пехоты (БТРы) с расчех­ленными пулеметами.

Внизу, ближе к Дому Советов, начата стрельба из крупнокали­берных пулеметов – штурм Дома Советов начался. В 10-00 часов утра ударила танковая пушка и начался расстрел защитников Конституции. Непосредственно в Доме Советов.

 

Информационный материал по состоянию медицинского обеспечения защитников Верховного Совета РФ (с 21 сентября по 4 октября 1993 г.)

 

(Доклад, подготовленный врачами Спасательного Центра Московской медицинской академии им. И.М.Сеченова)

 

Сущность проблемы

 

На основании имеющейся в нашем распоряжении информации, мы утверждаем, что во время событий 21.09.93 – 4.10.93 одним из рычагов давления на защитников Дома Советов явилось отсутствие медицинской помощи со стороны официальных органов здравоохране­ния, выразившееся в устранении от оказания медицинской помощи внутри зоны оцепления, необеспечения врачей-добровольцев, работавших в БД, необходимыми медикаментами и оборудованием, дезертирстве штатного медперсонала санчасти Верховного Совета РФ, отказе выделить санитарный транспорт для сопровождения колонны в Останкино, запоздалой эвакуации раненых во время штурма БД и из Останкино. Главное медицинское управление г. Москвы несет также прямую ответственность за нагнетание информационной истерии 3-4 октября, занижение числа погибших во время штурма БД, содействие проведению допросов и других следственных действий тяжелораненых защитников БД, оскорбление ряда раненых защитников БД должностными лицами некоторых лечебных учреждений, фактически руко­водство ГМУ г. Москвы грубо нарушило клятву Гиппократа, встав на сторону одной из противоборствующих сторон в гражданском конфликте, что в итоге повлекло за собой ухудшение состояния здоровья и смерть людей, которых еще можно было спасти при условии выполнения “врачами”-руководителями ГМУ своего долга.

 

Медицинское обеспечение лиц, находившихся в Доме Советов, с 21.09.93 по 2.10.93

Медицинская обстановка в районе БД 21-22.09.93 оставалась благополучной. Несмотря на скопление людей, отмечены 4-5 обращений за мед. помощью. В районе БД находился дежурный фельдшер Спасательного центра ММА им. И.М.Сеченова. За символическим оцеплением, рядом с оперативным штабом ГУВД работала бригада Центра экстренной медицинской помощи правительства Москвы (старший – зав. оперативно-информационным отделом ЦЭМП Д.К. Некрасов).

23.09.93 обстановка вокруг Дома накаляется. Ужесточается режим оцепления, отключает­ся телефонная связь. Возникает угроза силового решения назревшего кризиса. В 16.15 в зону оцепления на санитарном транспорте прибывает медицинская бригада Спасательного Центра (включающая 3-х врачей и 7 чел. среднего медперсонала) по согласованию с Комиссией по чрезвычайным ситуациям Моссовета. Члены бригады оснащены запасом медикаментов на 3 дня, перевязочными средствами, носилками, средствами связи. Задача бригады – оказание первой медицинской, доврачебной и 1 врачебной помощи возможным пострадавшим в случае силовых решений конфликта, а также оказание текущей медпомощи людям, находившимся по периметру Дома. Работа бригады предусматривалась под руководством начальника санчасти Верховного Совета, во взаимодействии с городскими медицинскими службами (на основании изучения медицинской обстановки 19-21 августа 1991 г.). В помещении санчасти ВС находился скучающий дежурный врач (один!), который заявил, что он работает в обычном режиме, оказывать помощь защитникам ВС он не может, так как “медикаментов мало, а начальник санчасти в отпуске”. 23.09 силами бригады развернут медицинский пункт в цоколе 20 подъезда, установлено круглосуточное дежурство врачей. Количество обращений больных за 23-24.09 составило около 60.

24-26.09 медперсоналом Центра осуществлялось оказание текущей медицинской помощи людям, находящимся внутри зоны оцепления. Медикаменты на исходе. Для их пополнения 27 сентября из резервов Спасательного Центра ММА органи­зуется груз, включающий кровезаменители, обезболивающие средства, перевязочные мате­риалы, палатки, спальные мешки, теплые вещи для заболевших. На подходе к Белому Дому грузовик останавливает милиция, ссылаясь на “Указ президента”. Действия милиции поддер­живаются представителем Главного медуправления – старшим бригады ЦЭМПа. Сопровож­дающий машину сотрудник Спасательного Центра задержан и доставляется в отделение милиции, машина с грузом опечатывается и отправляется на досмотр, после чего исчезает.

27 сентября блокада Верховного Совета становится полной. Медперсонал Спасательного Центра, возвращающийся в медпункт в 20-м подъезде, милиция по распоряжению штаба ГУВД внутрь зоны не пропускают. Один врач избит ОМОНом. 27 сентября здание ВС покидает последний штатный медработник – медсестра Н. (Остальные врачи санчасти ВС покинули здание ВС еще 26 сентября, выполнив Указ президента, ключи от санчасти забраны с собой). 27.09 врачами Центра была осуществлена госпитализация одного из членов Штаба обороны с диагнозом “острое нарушение мозгового кровообращения”, при этом сотрудники ЦЭМП препятствовали его помещению в клинику ММА, требуя направления в госпиталь МВД. 28.09 госпитализирован гражданин Н., 36 лет, диагноз “перелом шейного отдела позвоночника”. Сотрудники ЦЭМП задержали его отправку на 20 мин., выясняя паспортные данные. 1 октября сотрудники ЦЭМПа задержали на 40 минут госпитализацию сотрудницы аппарата Верховного Совета (диагноз: “Нестабильная стенокардия”), продержав все это время лежачую больную под дождем.

В связи с резким увеличением количества обращений за медицинской помощью по поводу простудных заболеваний, обострении болезней сердечно-сосудистой, пищеварительной систем у людей, находящихся в блокированном районе, нами была организована работа медпункта-амбулатории на 3-м этаже, в котором вели прием (круглосуточно) врачи-специалисты: терапевты, окулист, ЛОР, хирург. По согласованию с руководством Верховного Совета был вскрыт и по возможности задействован медпункт ВС в 1 подъезде, склад медикаментов при нем… . Организован фельдшерский пункт в бункере. Врачи-депутаты вели прием больных на 6-м этаже. Ежедневно проводился обход врачами Центра людей, находившихся по периметру здания, с целью активного выявления заболевших.

Каждый день проводился медосмотр персонала столовой ВС с целью предупреждения кишечных инфекций. Острый дефицит медикаментов, особенно обезболивающих, противошоковых, вынудил нас написать обращение в Международный Красный Крест (28.09), текст прилагается. На помощь Главного медуправления (начальник Соловьев А.Н.) и Центр экстренной медпомощи (Костомарова Л.Г., Некрасов Д.К.) надежды уже не было никакой. “Врачи” ЦЭМП, со зловещими голубыми снежинками на спине, на просьбы доставить медикаменты в осажденный Дом неизменно с 27.09 по 2.10 отвечали одно: “В городе все спокойно. Люди готовятся к выборам. Почему вы сидите там, не знаю. Пусть все выходят из Дома и получают квалифицированную медпомощь в городе. Пока они сидят там, ни одной ампулы или таблетки вы не получите согласно Указа президента”. Этих “врачей-героев” стоит назвать поименно: зав. оперативно-информационным отделом ЦЭМП г. Москвы Некрасов Дмитрий Кирилло­вич, врачи ЦЭМПа Левицкий Борис Семенович, Коган Юрий Герцевич, зам. директора ЦЭМПа Стажадзе Левон Лонгинозович, врач Лысачев Алексей Аркадьевич. Бригада ЦЭМПа контро­лировала медобстановку в зоне начиная с 21 сентября, осуществляя одновременно сбор и передачу оперативной информации в штаб ГУВД и непосредственно в комиссию по чрезвы­чайным ситуациям Правительства Москвы. Бригада ЦЭМПа для работы использовала стан­дартный транспорт “скорой медицинской помощи”, несмотря на то, что фактически отноше­ния к “скорой” не имеет. Машина ЦЭМП была оборудована самой новой аппаратурой спецсвя­зи, другой оперативной техникой.

30 сентября Красный Крест подготовил груз гуманитарной помощи, состоящий из сердечных препаратов и детских вещей (??), однако и он не был доставлен в Белый Дом из-за пассивности или халатности командира Московской спасательной службы при Российском Комитете Красного Креста, предпринимателя Макаренкова Алексея Ивановича, его заместителя, корреспондента “Коммерсанть” Кирцера Михаила Юзефовича, и начальника медицинского отдела спасательного отряда Красного Креста медбрата Кашлева А.А.

2 октября в Белом Доме проводился банный день. Для многих он стал последним.

2 октября врачи Спасательного Центра ММА в который уже раз предупредили дежурного врача ЦЭМП Лысачева А.А., что в случае резкого обострения обстановки у нас не хватит медицинских сил и средств, чтобы справиться с потоком пострадавших. Через 2 часа к нейтральной полосе подошел Некрасов Д.К. в сопровождении почему-то корреспондента “Московского Комсомольца” Надеждина И.Ф. (как ни странно – в белом халате), и в издевательской форме предложил написать перечень запрашиваемых медикаментов на имя начальника ГМУ г. Москвы Соловьева А.Н. на бланке Руцкого или Хасбулатова, а Соловьев, так и быть, в ближайшие дни эту просьбу рассмотрит. Тем не менее, заявка была нами составлена в соответствующей форме и передана представителю ЦЭМПа через корреспон­дента одной из нейтральных газет. Никакой реакции на заявку не последовало. Вечером 2 октября медики Белого Дома располагали минимальным объемом медикаментов, достаточ­ным для оказания помощи 20 пострадавшим.

Выводы: В медицинском плане чрезвычайная ситуация в Белом Доме возникла не 4 октября, а 27 сентября, когда несколько тысяч человек, в силу своих убеждений не покидающие осажденный район, круглосуточно дежурящие на баррикадах в любую погоду, лишенные элементарных удобств вследствие отключения электроэнергии, связи, отопления, канализа­ции, подвергающиеся постоянному нервному и физическому перенапряжению, оказались волею руководства Главного медицинского управления г. Москвы и ЦЭМПа лишенными права на медицинскую помощь. Большое скопление людей плюс бездействие медицинского руководства Москвы создавали идеальные условия для вспышки инфекционных заболеваний или эпидемии. Мы не можем назвать это иначе, как должностным преступлением. Мы утверждаем, что если бы ГМУ и ЦЭМП организовали своевременный подвоз медикаментов, необходимого мед. оборудования, организовали постоянное дежурство бригады скорой помощи в зоне оцепления, а не снаружи, обеспечили бы своевременную эвакуацию пострадавших, даже если бы были просто нейтральны в оказании помощи пострадавшим, количес­тво жертв в ходе событий 3-4 октября было бы значительно меньше.

 

Медицинская обстановка 3-4 октября 1993 года

 

Около 15 часов 3 октября в медпункты Белого Дома стал поступать поток раненых и пострадавших в результате прорыва оцепления и стрельбы из мэрии (34 человека из них 7 – с огнестрельными ранениями). Медпомощь им оказывалась в медпунктах 1 подъезда, 20 подъезда, 3 этажа. Первые машины скорой помощи приехали только через 50 минут. По нашим сведениям, некоторые раненые самостоятельно добирались до больниц и не учтены в этих цифрах. Ближайшая “скорая” стояла на улице Чайковского, около американского посольства. Приблизи­тельно в 16 ч. 30 мин. к 20-му подъезду подъехала машина ЦЭМП, в которой находились вышеупомянутые Некрасов, Лысачев, а также фельдшер Заплатин. Некрасов и Лысачев вели себя крайне вызывающе, называли защитников БД скотами и ублюдками, на предложение предоста­вить санитарный транспорт для доставки группы врачей медбригады БД в район Останкино в связи с возможным столкновением (в это время формировалась автоколонна), ответили грубым отказом. Тем не менее, руководством медбригады БД была временно задержана машина “скорой помощи”, высажен фельдшер, отказывающийся ехать в Останкино (водитель и медбрат согласи­лись), и на ней в Останкино были отправлены двое врачей из медбригады БД. Эта медицинская бригада героически оказывала медпомощь в Останкино раненым, находясь в эпицентре событий (всего около 80 пострадавшим). Первоначально эта машина была единственной в очаге, которая стала своеобразным медпунктом на колесах. Первые машины скорой помощи подошли к очагу не ближе чем за 500 м только через 40 минут после начала стрельбы, и только благодаря мужеству отдельных бригад “скорой помощи” была налажена эвакуация пострадавших. Большинство бригад “скорой” так и не приблизилось к телецентру, наблюдая за происходящим со стороны. Сотрудники ЦЭМП прибыли только к 24 часам. Основная нагрузка по эвакуации пострадавших легла на добровольцев и водителей частного автотранспорта.

Медицинская бригада из БД вместе с двумя врачами-добровольцами оказывали медпомощь и госпитализировали раненых в Останкино до полуночи. Во время оказания медицинской помощи погиб фельдшер-доброволец из Самары Шлыков Павел Александрович, прибывший на защиту Верховного Совета 27 сентября 1993 г. Стреляли из телецентра по белому халату. Также был ранен еще один фельдшер-доброволец.

Около 21 часа 3 октября в медпункт 20 подъезда БД стали прибывать врачи-доброволь­цы, также имевшие при себе крайне скудный запас медикаментов. Эта группа врачей была частично дооснащена перевязочными средствами и обезболивающими, белыми халатами и на частном микроавтобусе направлена дополнительно в Останкино.

Около 20 часов в медпункт 20 подъезда неожиданно стали поступать тяжелораненые из Останкино. Медицинская помощь до прибытия скорой им оказывалась квалифицированными врачами медбригады БД, а также врачами-депутатами (что подтверждается видеосъемками).

В 17 часов за действия, несовместимые со статусом врача (передача оперативной информации в штаб МВД и т.д.) службой безопасности Штаба обороны был задержан заведующий оперативно-информационным отделом Центра экстренной медицинской помощи г. Москвы Некрасов Д.К., являющийся доверенным лицом МВД. При досмотре у него были обнаружены и изъяты удостоверение сотрудника Правительства Москвы, полицейская рация “Моторолла”, блокнот с записями, не оставлявшими сомнения в истинном характере деятель­ности Некрасова Д.К.. Одновременно с ним были задержаны врач Лысачев и фельдшер Заплатин, но, по просьбе руководителя медбригады БД, отпущены и привлечены (с их согласия) к оказанию медпомощи в 20-м подъезде, в качестве замены врачей, работающих в это время в Останкино. На случай возможного обострения обстановки, хотя в возможность штурма здания ВС, находящегося в центре Москвы, мало кто верил даже из руководства Верховного Совета, по требованию представителя медицинской службы Штаба обороны был освобожден кабинет директора пищекомбината ВС Орла А.В., в освободившемся помещении разместился дополнительный медпункт, защищенный от обстрела. Ответственным по медпункту был назначен врач-доброволец Вольский А.А. Кроме него в медпункте (резервном) расположились врач и два фельдшера из медбригады БД, два врача-добровольца, а также привлеченные врач и фельдшер ЦЭМПа Лысачев и Заплатин. Второй медпункт продолжал функционировать на 3-м этаже, в нем находилось три врача и два фельдшера.

В это же время ГМУ нагнетало истерию в СМИ, крича о захваченных в заложники врачах “скорой” (как уже ясно, сотрудники ЦЭМП никакого отношения к службе “скорой” не имели, а в машине “скорой”, направленной в Останкино, из штатных сотрудников были только шофер и медбрат. Также ГМУ распространяло небылицы о толпах пьяных вооруженных защитников БД, якобы вламывающихся в мирные больницы и требующие лечить только своих раненых. “Для врача нет разницы, какие политические убеждения у раненого”, – наконец-то вспомнило руководство ГМУ.

В 2 часа 4 октября задержанный Некрасов Д.К., признавший свои действия несовместимыми со статусом врача, по просьбе Краснова А.В. (назначенного ВС и.о. мэра Москвы ) был выдворен из БД и доставлен в Краснопресненский Совет, откуда был передан представителю ГМУ. Лысачев и Заплатин оставлены в БД до утра, на случай возникновения внештатных ситуаций для усиления медбригады БД.

В 4 часа утра по приказу начальника ГМУ из района БД выводятся все машины скорой помощи, как стало ясно теперь, в преддверии штурма. По Станции скорой помощи объявляется приказ под страхом административного наказания не появляться в районе Белого Дома. Медикаменты и другие медсредства руководство ГМУ, даже зная о готовящемся штурме, в Дом не предоставляет. …Спасательные службы МЧС, Красного Креста, зарубежные “независимые” гуманитарные организации типа “Врачи без границ” также не торопились с оказанием гуманитарной помощи защитникам осажденного Дома Советов.

4 октября. 7 ч. утра. штурм Дома. Количество раненых и убитых возрастает с каждой минутой. По безоружным людям ведется беспорядочная интенсивная стрельба из автоматичес­кого оружия, крупнокалиберных пулеметов БТРов. Большинство застигнуто врасплох. Около 8 часов утра, в разгар штурма, члену медбригады каким-то чудом удалось вытащить из под Горбатого моста нескольких раненых и отправить на стоявшем у 20-го подъезда “ЗИЛе-131” ещес 12 пострадавшими в госпиталь. Около 9 часов ранен отв. врач резервного медпункта Вольский и еще один врач-доброволец. На 3-м этаже продолжает функционировать медицинский пункт, за все время штурма в нем оказана помощь более 40 пострадавшим. Многие раненые не могли получить медицинскую помощь в должном объеме в связи с нехваткой необходимых медикаментов. Многих тяжелораненых спасти не удается из-за отсутствия необходимых медикаментов и невозможности эвакуации… Кислородных баллонов, обезболивающих нет.

В 10 ч. к набережной прибывает санитарная машина Московской медицинской академии с грузом необходимых медикаментов, а также бригада врачей под руководством д-ра Шестакова А.М., они развертывают медицинский пункт на набережной. Со стороны стадиона медицин­скую помощь раненым оказывает “летучий” медотряд, организованный из медиков-добро­вольцев членом медбригады Спасательного центра ММА.

В 12 часов представители медбригады БД организовали эвакуацию группы раненых со стороны 1 подъезда. В 12.30 эвакуированы раненые из медпункта в цоколе 20-го подъезда. Однако продолжают поступать все новые и новые раненые, которым по мере возможности оказывается помощь.

В 11 ч. 30 м. десантниками занят медпункт в цоколе 20 подъезда…

В 15.45 – захвачен медпункт на 3-м этаже. Члены медбригады БД продолжают оказывать помощь пострадавшим на этажах разбитого здания до 19 часов.

За все это время в зоне ЧС не находится ни одной машины “скорой помощи”. Ближайшие машины скорой находятся на расстоянии 800 м в расположении ОМОНа, отряда “Россия”. Имелись случаи отказа в медицинской помощи раненым, выбравшимся из разбитого Дома. Бригада ЦЭМП спокойно выжидает около ст. метро “Баррикадная”.

Выводы: во время трагических событий 3-4 октября 1993 г. государственные медицинские службы практически самоустранились от оказания медицинской помощи пострадавшим, а частично встали на путь разделения раненых на своих и чужих, что повлекло за собой тяжелые последствия. Вся тяжесть оказания медпомощи в очаге ЧС легла на плечи врачей-добровольцев, под огнем выполнявших свой врачебный долг, но не имевшим достаточно медикаментов, медоборудования, санитарного транспорта. Ни министр здравоохранения, ни начальник ГМУ так и не удосужились лично прибыть на место трагедии, чтобы лично ознакомиться с ситуацией.

 

Ситуация после 4 октября 1993 года

 

В отличие от рядовых медработников, лечивших раненых в городских клиниках и больницах, действия руководства здравоохранения г.Москвы продолжали отличаться лицемери­ем и двуличием. Ответственным за учет количества погибших и раненых по Главному медуправлению г. Москвы становится корреспондент “Московского комсомольца” (???) Надеждин Игорь Федорович… По согласованию с руководством ГМУ в клиниках устанавливается полицейское наблюдение за ранеными. Главные врачи всех больниц пишут, по указанию Соловьева А.Н., рапорты-доносы по всем пострадавшим в октябрьские дни, с указанием всех паспортных данных, точного диагноза… Понятие врачебной тайны растоптано. Больницы прочесываются отрядами вооруженных лиц. Вопреки всем законам медицины, по согласованию с Соловьевым А.Н. с 5 октября бригады ГУВД начинают допросы и очные ставки раненых, находящихся в тяжелом, иногда безнадежном состоянии, в раннем послеоперационном периоде. Опасаясь за свою безопасность, многие раненые защитники Дома Советов вынуждены покинуть больницы в первые дни после операции, что пагубно сказалось на их здоровье. Эта вина лежит целиком и полностью на Соловьеве. ОМОН становится полновластным хозяином московских больниц, не пропуская родственников и друзей к раненым, иногда проводя их досмотр и задержание. 6 октября, при встрече координатора Спасательного Центра ММА с Главным врачом НИИ Скорой помощи им. Н.В.Склифосовского Олейником В.А. тот в ответ на предложение установить дополнительные медицинские посты для раненых наотрез отказался, назвав их бандитами и преступниками. Подобным же оскорблениям подвергались раненые со стороны некоторых врачей ряда клиник и больниц, что стало причиной самоубийства нескольких раненых (свидетельские показания у нас имеются).

9 октября с координатором медбригады БД связался Надеждин И.Ф., предложив выступить на ТВ вместе с врачами ЦЭМП и ГМУ, “оказывавшими” помощь в районе БД, “чтобы успокоить общественность по числу пострадавших”, однако он отказался участвовать в фальсификации.

Начиная с 5 октября, оправившееся руководство ГМУ и ЦЭМП предпринимает судорож­ные попытки восстановить свое реноме. С этой целью постоянно муссируются бредни про врачей-заложников, задержанных бандитами из БД, героизм врачей ЦЭМПа в Останкино и у БД. В центральной прессе даются “точные” сводки о числе пострадавших, рассказывается о .колоссальной гуманитарной помощи Запада для раненых и больных.

Одновременно заметаются следы по точному числу пострадавших. Засекречиваются все материалы по 21.09 – 4.10.93, находящиеся в ЦЭМПе. Переписываются некоторые истории болезни раненых и умерших, изменяются даты поступления в морги и больницы. Часть пострадавших, по согласованию с руководством ГМУ перевозится в морги других городов.

Срочно меняют удостоверения сотрудников ЦЭМП, убирая надпись “Правительство Москвы”, вводится новая форма, меняются частоты связи, усиливается охрана ГМУ и ЦЭМП. “Врачи” ЦЭМП вызываются в Генеральную прокуратуру, где с удовольствием дают показания, кто из раненых защитников был с оружием… По мнению одного из следователей Генпрокуратуры, у него за всю практику не было лучших помощников, чем сотрудники ЦЭМП…

В октябре 1993 г. ГМУ организует пресс-конференцию врачей-“заложников”, на которой те с удовольствием рассказывают про свой “героизм”, попутно обливая грязью врачей медбригады БД.

В декабре 1993г. с подачи Соловьева и Надеждина, в желтой прессе осуществляется попытка дискредитации руководителя медбригады Дома Советов. Его обвиняют в ношении оружия, принадлежности к РНЕ… Основные свидетели все те же Некрасов и Лысачев. Ни одно из этих обвинений в Генпрокуратуре не подтверждается…

В январе 1994 г. Президентом Ельциным подписывается Указ о награждении медиков, проявивших мужество и героизм, при оказании помощи 3-4 октября. 90% награжденных – ответработники ГМУ, врачи МВД, сотрудники ЦЭМП (конечно же, все те же – Некрасов, Лысачев). Из врачей-добровольцев – д-р Шестаков.

Нам, медикам, работавшим в Доме Советов весь период блокады и штурма, не нужны никакие награды и благодарности. Мы требуем только, чтобы ответственные за гибель ни в чем не повинных граждан России, где бы они не служили – в армии, МВД, или Минздраве, были названы поименно. Чтобы, наконец, было названо точное число погибших и раненых. Мы требуем независимого и объективного расследования действий руководства Главного медуправления, называемых нами, как преступное бездействие и саботаж. Мы требуем немедленной отставки начальника Главного медуправления (в настоящее время преобразованного в Департамент здравоохранения г. Москвы) г-на Соловьева А.Н., руководства ЦЭМПа, увольнения зав. оперативно-информационным отделом ЦЭМПа Некрасова Д.К. …

 

По поручению врачей медицинской бригады

Спасательного Центра Московской медицинской

академии им. И.М.Сеченова

 

21.09.94 Врач-координатор Дальнов А.В.

 

 

 

Обращение членов медицинской бригады Спасательного Центра Московской медицинской академии им. И.М.Сеченова в Международный Красный крест

 

Уважаемые господа!

Наша бригада работает в блокированном здании Дома Советов РФ с 21 сентября 1993 г. по настоящее время.

В здании отключена электроэнергия, отсутствуют отопление и связь. Имеются люди, нуждающиеся в медицинской помощи, но в силу своих убеждений не покидающие блокированное здание. Оказание медицинской помощи проходит в условиях острой нехватки медикаментов и оборудования.

В сложившихся условиях мы вынуждены просить Вас:

срочно прислать Вашего представителя для ознакомления с ситуацией на месте;

оказать неотложную гуманитарную помощь, включающую медикаменты и медицинское оборудование;

потребовать от властей г. Москвы беспрепятственного пропуска членов медицинской бригады и гуманитарных грузов через кордоны оцепления.

По поручению членов бригады: координатор Дальнов А.В.

28 сентября 1993 г.

Свидетельство

[3]

 

Настоящим свидетельствуется деятельность временного штаба – координатора “внешней” части X съезда народных депутатов РФ (более 130 депутатов) в период блокады Дома Советов России в сен­тябре-октябре 1993 года, располагавшегося на 1 этаже Краснопресненского райсовета г.Москвы. Штабом:

— доголосовывались до соответствующего кворума и нужным образом оформлялись все последние документы Х съезда народных депутатов РФ, а также постановления, распоряжения и иные решения руководства ВС РФ, организовывалась работа по их доведению па места к исполнению;

— намечались и осуществлялись мероприятия, координировалась вся деятельность по деблокировке Съезда и Дома Советов России; с пропагандистско-разъяснительными целями на места, в трудовые коллективы направлено до 120 групп народных депутатов; налажено составление, тиражирование и распространение по районам города листовок и воззваний (до 30 с общим тиражей более 800 тыс. экз.); проведено 32 пресс-конференции для отечественных и зарубежных корреспондентов;

— было организовано освидетельствование всех более или менее известных случаев нарушений прав человека со стороны антиконституционных сил, незаконных арестов и избиений населения, депутатов, работников аппарата ВС РФ; действовал круглосуточный юридический консультационный пункт, пункт оказания первой медицинской помощи;

— принимались меры по восстановлении контактов и связи с регио­нами, по доведению на места важнейших документов, пропагандистских материалов, взаимообмену информацией; принимались и размещались группы посланцев из регионов, журналисты и т.д.;

— была организована заготовка и доставка защитникам Дома Советов продуктов питания, в т.ч. в последние дни – через Международный Красный Крест; действовали два распредпункта питания в самом исполкоме; в Штабе аккумулировались денежные пожертвования и иная помощь для защитников Дома Советов от населения и организаций и т.п.

Список народных депутатов, зарегистрировавшихся у сопредседа­телей “внешней” части X съезда народных депутатов и принимавших участие в голосовании последних документов съезда – приложение №1.

В рабочей группе Штаба, кроме руководства и основной части работников аппарата Краснопресненского .райсовета, активно сотрудни­чали отдельные руководители и ответственные работники аппарата Верховного Совета Российской Федерации – Антонов Н.А., Гузей Л.И., Елисеев А.А.,Калинина Н.А., Постовой Н.В., Лащ В.Г. и др. значительные группы работников Общего и Редакционно-издательского отделов, Пресс-службы ВС РФ, ФХУ, Отдела межпарламентских связей и Орготдела аппарата ВС РФ, согласно приложению №2.

 

Сопредседатели “внешней” группы Х съезда:

Харитонов Н.М.

Братищев И.М.

Тихонов А.А.

Составлено в двух экземплярах.

Экземпляр №1.

 

 

 

Заявление

[4]

Сотрудники Департамента охраны выполняли задачи по охра­не государственных объектов (зданий, материальных ценностей и другого имущества), являющихся федеральной собственностью Рос­сийской Федерации, руководствуясь при этом законами Российс­кой Федерации “О государственной охране высших органов госу­дарственной власти Российской Федерации и их должностных лиц”, “О государственной охране высших представительных органов государственной власти Российской Федерации”.

С выходом Указа Президента РФ от 21 сентября 1993 года №1400 личный состав Департамента охраны, находясь вне полити­ки, продолжал выполнять свой служебный долг по охране феде­ральной собственности Российской Федерации.

После выхода Постановлений Совета Министров — Правитель­ства РФ от 22 сентября 1993 года №958, от 23 сентября 1993 года № 1684-р о передаче Департамента охраны в ведение Сове­та Министров — Правительства РФ, практических действий по его выполнению и смене охраны в Доме Советов предпринято не было.

В приказе Министра внутренних дел РФ от 23 сентября 1993 года №802 л/с “О Департаменте охраны ВС РФ” делается ссылка, на якобы упраздненный Департамент охраны ВС РФ, однако соот­ветствующих изменений в действующее законодательство РФ или других каких-либо руководящих документов об упразднении Де­партамента охраны или о прекращении его служебной деятельнос­ти издано не было.

Распоряжением Президента РФ от 24 сентября 1993 года №651-рп (п.1) Департамент охраны передан временно до сформи­рования Федерального собрания Российской Федерации в МВД Рос­сии, в том числе в оперативное подчинение и обязал МВД России (п.2) организовать охрану зданий бывшего ВС РФ и находящихся в его ведении объектов. В связи с этим Департамент охраны вы­нужден был продолжать охрану Дома Советов до принятия ка­ких-либо решений.

По требованию МВД России были переданы в установленном порядке в ведение ГУВД все охраняемые объекты, кроме Дома Со­ветов России.

Руководством Департамента охраны неоднократно предлага­лось представителям МВД и ГУВД осуществить передачу охраны Дома Советов России материально-технических ценностей, финан­совых средств и оружия другому ведомству установленным поряд­ком и высказывали готовность о смене охраны. Однако это сде­лано не было. С помощью должностных лиц ГУВД была организова­на встреча с начальником ГУВД Панкратовым В.И., при которой была высказана просьба о замене охраны, либо о создании необ­ходимых условий для несения службы сотрудниками Департамента охраны. Панкратовым В.И. было предложено обратиться с этой просьбой к Министру внутренних дел России. Был подготовлен соответствующий рапорт, но по независящим от нас причинам, передать его по назначению не представилось возможным.

Под давлением и прямыми угрозами со стороны руководства созданных силовых структур в Доме Советов оружие, принадлежа­щее Департаменту охраны было передано на баланс этим структу­рам с оформлением накладных по письменному указу Руцкого.

В связи с тем, что допускались попытки выноса оружия за пределы здания Дома Советов Департаментом охраны били приняты меры по недопущению его выноса, а в последствии по его склади­рованию. Затем в присутствии Генерального Прокурора РФ и про­курора г.Москвы было проверено наличие оружия, однако мер по его изъятию принято не было. В дальнейшем в ходе развития со­бытий, сотрудники Департамента были отстранены от охраны склада, после чего контролировать ситуацию с выдачей оружия стало невозможным.

До 25 сентября 1993 года сотрудники Департамента осу­ществляли несение службы на всех постах, ежесуточно менялись и уходили домой. После прекращения допуска сотрудников в зда­ние, охрану объекта продолжала последняя смена, оставшаяся на постах и в дежурной части, а также ряд сотрудников, являющих­ся материально-ответственными лицами.

Учитывая противоречивость поступающих приказов и распо­ряжений, а также отсутствие письменного приказа о снятии ох­раны в Доме Советов России, оставление материально-техничес­ких средств, вооружение, личных дел сотрудников, служебной документации без письменных гарантий о снятии ответственности за их возможную утрату сотрудники Департамента вынуждены были продолжать выполнять свой служебный долг. Только когда начал­ся обстрел здания с бронетехники, дальнейшая охрана Дома Со­ветов стала нецелесообразной и нависла прямая угроза жизни сотрудников, они были сняты с постов и отправлены в укрытие, так как выход из здания был невозможен из-за обстрела (в 7.00 час. 4.10.93 года).

При организации несения службы к личному составу предъ­являлись требования о недопустимости вмешательства в воору­женные конфликты и провокации, совершения каких-либо проти­воправных действий и необходимости выполнения указаний только своих непосредственных начальников. Все сотрудники несли службу добровольно, без всякого принуждения или угроз. За пе­риод прошедших событий личным составом была обеспечена охрана объектов, недопущено каких-либо чрезвычайных происшествий и правонарушений. Никто из сотрудников Департамента оружия не применял и вышли из здания совместно с гражданами, находящи­мися в здании и не принимавших участия в вооруженном конфлик­те.

Никто из сотрудников Департамента охраны не противодейс­твовал проведению поэтапной конституционной реформы и не со­вершал противоправных действий, предусмотренных Указом Прези­дента РФ от 25.09.93 г. №1452.

В связи с изложенным просим Вас до окончания расследова­ния прошедших событий не прибегать к преждевременным обвине­ниям и увольнению сотрудников из органов внутренних дел и от­менить ранее изданный приказ МВД России об увольнении руко­водства Департамента.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Министерство внутренних дел Российской Федерации

Приказ

23 сентября 1993 г. №802 л/с

Москва

О Департаменте охраны

Верховного Совета Российской

Федерации

 

В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 21 сентября 1993 г. “О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации” личному составу Департамента охраны Верховного Совета Российской Федерации в случае немедленного прекращения их служебной деятельности в данном подразделении гарантируется прием на работу в подразделения внутренних дел Российской Федерации.

Приказываю:

1. ГУК МВД России (Астапкин И.В.), ГУВД города Москвы и Московской области (Панкратов В.И., Белин К.М.) немедленно организовать работу по приему на службу в органы внутренних дел лиц, добровольно прибывших из упраздненного Департамента охраны Верховного Совета Российской Федерации, при этом обеспечить сохранение денежного содержания, званий по должности и других, установленных действующим российским законодательством льгот.

2. Распространить на этих лиц действие абзаца 5 пункта 9 Указа Президента Российской Федерации от 21 сентября 1993 г. №1400.

3. Приказ довести до всего личного состава упраздненного Департамента охраны Верховного Совета Российской Федерации.

 

Министр

генерал-полковник

внутренней службы В.Ерин

 

 

Министерство внутренних дел Российской Федерации

Приказ

25 сентября 1993 г. №435

Москва

О наказании Саликова В.Г., Смолякова А.П.

 

В соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 21 сентября 1993 г. №1400 “О поэтапной конституционной реформе в Рос­сийской Федерации” и распоряжением Президента Российской Федерации 24 сентября 1993г. Департамент охраны бывшего Верховного Совета Российской Федерации передан в МВД России. Приказом МВД РФ от 23 сентября 1993 г. №802 определена его подчиненность Главному управлению внутренних дел г.Москвы.

Руководители подчиненных. Департаменту охраны отделов Саликов В.Г. и Смоляков А.П. были своевременно извещены о содержании названных решений. Несмотря на неоднократные беседы с ними, выйти из подчинения Верховного Совета РФ и продолжить службу в подразделение подчиненных Главному управлению внутренних дел г.Москвы, отказались.

Руководствуясь Указом Президента Российской Федерации от 25 сентября 1993г., предусматривающим ответственность должностных лиц федеральных органов исполнительной власти Российской Федерации в случае отказа исполнять решения Президента либо противодействия реализации Указа Президента Российской Федерации от 21 сентября 1983 г. №1400:

Приказываю:

За грубое нарушение дисциплины, выразившееся в отказе исполнять приказ МВД РФ от 23 сентября 1993г. №802, полковника милиции Саликова Виктора Георгиевича, начальника отдела по охране Парламентере центра Департамента охраны Верховного Совета Российской Федерации, майора милиции Смолякова Андрея Петровича, начальника отдела по ох ране правительственных объектов того же Департамента, от занимаемых должностей освободить.

Приказ объявить начальствующему составу органов внутренних дел Российской Федерации.

 

Заместитель Министра

генерал-лейтенант внутренней службы В.Б.Турбин

 

 

Из Рапорта начальнику Главного управления внутренних дел г. Москвы

генерал-лейтенанту милиции Панкратову В.И.

[5]
В соответствии с Вашим указанием докладываю, что после издания Указа Президента РФ об изменениях и дополнениях к действующей Конституции личному составу МУРа было доведено содержание Вашего обращения и указания Министра (т-ф № 13266). Как и предписывалось, сотрудникам была поставлена задача: борьба с преступностью и охрана правопорядка. Управление было переведено на двухсменный режим работы, введено круглосуточное дежурство руководящего состава…

Как член оперативного штаба ГУВД по мероприятиям, проводимым у Дома Советов, я занимался организацией взаи­модействия оперативных служб Главка по наружному наблюде­нию за происходящими там событиями. В этих целях в опера­тивный штаб были введены два руководителя отделов (Широ­ких П.Г., Романов П.Н.) и по два офицера в смену. К наблюде­нию были подключены сотрудники УСС, ОПО, ОПГ, специали­зирующиеся на личном сыске, а затем (по указанию Куликова Н.В.) и сотрудники УЭП и УУР (до 40 человек в сутки).

С 24 сентября сотрудники 2,4,6 отделов МУРа принима­ли участие в проведении ОРМ по факту нападения на объединенный штаб ВС СНГ (Ленинградский проспект, 82).

После введения режима в районе Дома Советов РФ со­трудниками МУРа и спецподразделений осуществлялась фильтрационная работа в отделениях милиции (16 человек).

03 октября по поручению начальника СКМ ГУВД т. Куликова И.В. силами сотрудников УУР, УЭП, РОУП, УСС, ОПГ (всего 70 человек) мною было организовано наружное на­блюдение во время проведения митинга и демонстрации по мар­шруту Калужская площадь – Дом Советов РФ.

04 октября сотрудники МУРа и спецподраздеяений зани­мались фильтрацией задержанных в СИЗО № 1, 2, 3, ИВС ГУВД, 11,43, 122,80,77 отделениях милиции (51 человек), уста­новлением личности и опросом раненых, доставленных в медучреждения (16 человек).

В ходе проведения мероприятий, связанных с событиями у Дома Советов РФ, отличились сотрудники:

— 2 и 7 отделов МУРа, задержавшие Севастьянова С.В., 1972 г.р., жителя Тирасполя, причинившего 02 октября тяжкие телесные повреждения сотруднику ОМОН УВД Екатеринбурга Кириллову С.В. на Смоленской площади;

— 1 и 5 отделов МУРа, осуществлявших наружное наблюде­ние во время демонстрации 03 октября у станции метро “Смо­ленская», которые, видя реальную угрозу жизни 20 сотрудников милиции ОВД “Матвеевское”, находившихся в облитом бензи­ном автобусе, с помощью граждан организовали их эвакуацию;

— зам. начальника 10 отдела МУРа Романов П.Н. и члены рабочей группы оперативного штаба, обеспечившие вынос всей документации Службы криминальной милиции, снаряжения и оперативной техники в условиях вооруженного захвата штаба.

Отличившиеся сотрудники представлены к государствен­ным наградам.

 

Начальник Управления уголовного

розыска ГУВД г.Москвы

полковник милиции Ю.Г.Федосеев

 

 

 

 

Министерство Председателю Государственной

внутренних дел Думы Федерального Собрания

Российской Федерации Российской Федерации

гор. Москва Г.Н.Селезневу

19.10.98 № 3/18339

на 2.12-18/2176 от 5.10.98 г.

О предоставлении материалов по

запросу депутата Государственной

Думы Федерального Собрания

Российской Федерации

Астраханкиной Т.А.

 

 

Уважаемый Геннадий Николаевич !

В соответствии с запросом депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Астраханкиной Т.А. направляем Вам копию приказа Министра внутренних дел Российской Федерации В.Ф.Ерина от 25 сентября 1993 г. № 434 во исполнение распоряжения Президента Российской Федерации Б.Н.Ельцина от 25.09.1993 г. № 651-рп.

В отношении других документов, характеризующих события, происходившие в г. Москве с 21 сентября по 5 октября 1993г., сообщаем, что:

1. План обеспечения охраны общественного порядка и безопасности по периметру здания Дома Советов Российской Федерации и на прилегающей к нему территории, утвержденный бывшим Министром внутренних дел Российской Федерации В.Ф.Ериным и бывшим начальником ГУВД г. Москвы генерал-майором милиции Панкратовым В.И. от 23 сентября 1993 г. года, справка Главного управления командующего внутренними войсками МВД России по событиям 21 сентября – 5 октября 1993 г. и распоряжение бывшего начальника ГУВД г. Москвы Панкратова В.И. от 26 сентября 1993 года об усилении оцепления Дома Советов Российской Федерации военнослужащими войсковой части 3111 были направлены в Следственное управление Генеральной Прокуратуры Российской Федерации в связи с возбуждением уголовного дела.

2. Решение МВД России об образовании оперативного штаба ГУВД г. Москвы не принималось, а приказ начальника ГУВД г. Москвы генерал-майора милиции Панкратова В.И. “О создании оперативного штаба ГУВД г. Москвы” от 21 сентября 1993 г. № 730 уничтожен в связи с истечением срока хранения. Также уничтожены в связи с истечением срока хранения:

сообщения Центра общественных связей МВД России за период 21 сентября -15 октября 1993 г.;

сообщения пресс-центра ГУВД г. Москвы за период с 21 сентября — 15 октября 1993 г.

оперативные сводки ГУВД г. Москвы за указанный период.

3. Документов, подтверждающих решения МВД России об ограничении доступа в здание Дома Советов Российской Федерации продовольствия и медикаментов, а также о временном запрещении движения транспорта и пешеходов в районе Дома Советов Российской Федерации и обещание лицам, находившимся в Доме Советов Российской Федерации и желавшим его покинуть, возможности свободного выхода из здания и с прилегающей к нему территории в МВД России нет.

4. План организационных мероприятий МВД России по обеспечению правопорядка и общественной безопасности в период проведения массовых мероприятий в г. Москве 3-4 октября 1993 г. в МВД России не разрабатывался.

5. Сведениями в отношении запрашиваемых Вами письменных отчетов руководителей служб и подразделений ГУВД г. Москвы бывшему начальнику ГУВД г. Москвы генерал-майору милиции Панкратову В.И. о личном участии и действиях подчиненных в событиях 21 сентября — 5 октября 1993 года МВД России не располагает.

 

Приложение по тексту на 1 листе.

 

С уважением,

 

Первый заместитель Министра В.А.Васильев

 

Из документов о деятельности Министерства иностранных дел Российской Федерации и реакции руководства США и стран Западной Европы в связи с событиями 21 сентября – 5 октября 1993 года

 

Министерство

иностранных дел Депутату

Российской Федерации Государственной Думы

Федерального Собрания

121200, г. Москва, Г-200, Российской Федерации

Смоленская-Сенная площадь, дом 32/34 Т.А.Астраханкиной

Телефон 244-16-06

 

27.11.98 №37126/т

 

Уважаемая Татьяна Александровна!

В МИД России внимательно рассмотрены вопросы, изложенные Вами в письме на имя Министра (№ 1916-АИ от 15 октября 1998 года) относительно событий в Москве в период с 21 сентября по 5 октября 1993 года. В указанный период в соответствии с задачами, поставленными перед Министерством, проводилась целенаправленная работа по реализации внешнеполитического курса Российской Федерации, развитию двусторонних отношений с другими странами и международными организациями. Деятельность МИД России освещалась на проводившихся в Пресс-центре Министерства брифингах.

Выполняя свои функциональные обязанности, как это и принято в дипломатической практике, МИД на регулярной основе информировал зарубежных партнеров о принимавшихся российским руководством решениях. С этой целью осуществлялись контакты первого заместителя министра А.Л.Адамишина, заместителей министра Б.Л.Колоколова и Г.Ф.Кунадзе с аккредитованными в Москве послами зарубежных государств. Аналогичная работа проводилась российскими послами за рубежом. Какими-либо документальными подтверждениями о контактах В.И.Чуркина с посольством США в Москве мы не располагаем.

Бывший министр иностранных дел А.В.Козырев находился в США и участвовал в работе 48-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Помимо выступления на Генассамблее 28 сентября он имел многочисленные беседы с зарубежными коллегами, в частности, 5 октября встретился с госсекретарем США У.Кристофером. За его подписью в газете “Вашингтон Пост” опубликована статья “Партнерство с российскими демократами”.

Для возможного использования в работе направляем приказ от 6 октября 1993 года по обеспечению охраны зданий МИД и выполнения Указа Президента РФ “О введении чрезвычайного положения в Москве”, который относится к категории документов для служебного пользования и не подлежит публикации; материалы брифингов, заявления, хронику встреч официальных лиц российского руководства и руководства МИД России, опубликованные в журнале “Дипломатический вестник” № 19-20 и № 21-22 за октябрь и ноябрь 1993г., а также упомянутую выше статью А.В.Козырева.

 

Приложение: на 48 лл.

 

С уважением,

 

Статс-секретарь,

заместитель министра В Средин

Брифинг 24 сентября 1993 года

[6]

Брифинг проводил Г.Б.Карасин

О реакции за рубежом на Указ Б.Н. Ельцина и деятельность МИД РФ

Анализ поступающей в МИД РФ информации свиде­тельствует, что Указ Президента России о поэтапной конституционной реформе встречен в зарубежных странах с пониманием и поддержкой.

В заявлениях официальных представителей боль­шинства стран и в комментариях СМИ действия рос­сийского Президента расцениваются как трудный, но оправданный шаг в поисках выхода из создав­шегося в стране политического тупика, как свиде­тельство решимости Президента РФ следовать курсу на углубление экономических реформ и демократи­ческие преобразования российского общества.

При этом отмечается, что такие действия Б.Н.Ель­цина соответствуют принятой в демократических государствах практике, когда при возникновении политического кризиса распускается парламент и назначаются новые выборы.

Во многих комментариях обращается внимание на то обстоятельство, что Указ не предусматривает применения каких-либо насильственных действий, не последовали запреты на политическую и общест­венную деятельность, нет и намека на какие-то чрезвычайные меры. С удовлетворением воспринимается сохранение в целом спокойной обстановки на территории России.

Тем временем МИД РФ продолжает работать в интенсивном деловом ритме. Указом Президента РФ от 21 сентября на МИД было возложено официальное разъяснение за рубежом сути принятых решений и предпринимаемых российским руководством шагов. Одновременно мы не забываем и о плановых дипломатических делах нашего ведомства.

Многие иностранные коллеги министра иностранных дел России в личных телефонных контактах под­твердили поддержку руководством соответствующих стран взятого российским Президентом курса на преодоление политического тупика, развитие пре­образований и демократических реформ в нашей стране. Такие телефонные разговоры состоялись с министром иностранных дел Бельгии В.Клаасом в его качестве представителя страны, председательствующей в настоящее время в ЕС, госсекретарем США У.Кристофером, министрами иностранных дел Германии К.Кинкелем и Канады П.Битти. Состоялась также встреча А.В.Козырева с послами стран “семер­ки”, его беседы с послами Китая и США. Министр дал интервью ряду зарубежных и российских СМИ.

Интенсивно работают и заместители министра иностранных дел. А.Л.Адамишин продолжает свою важную поездку по Ближнему Востоку; Г.Ф.Кунадзе провел политические консультации с представителем МИД КНДР; С.В.Лавров активно занимался вопросами, связанными с начавшейся во вторник сессией ГА ООН и открывающейся 26 сентября в Вашингтоне сессией Мирового банка; Г.Э.Мамедов проводит плановые консультации в МИД ФРГ. Только что вы слышали выступление заместителя министра Б.Н.Пасту­хова, который вернулся из Абхазии. В.И.Чуркин активно занимался проблематикой урегулирования в бывшей Югославии, нашими отношениями с прибалтийскими государствами, а также грузино-аб­хазским урегулированием. Одним словом, интенсивно трудились все подразделения МИД РФ.

Предвосхищая ваши возможные вопросы, хотел бы ясно и четко заявить, что российская диплома­тическая служба, которой поручено осуществлять внешнеполитическую деятельность и отстаивать го­сударственные интересы России, делает все необ­ходимое для эффективного выполнения указаний Президента и Правительства Российской Федерации.

Коллектив Министерства и наши посольства за рубежом продолжают работать в спокойной и рит­мичной обстановке.

Из выступления А.В.Козырева

на 48-й сессии Генеральной ассамблеи ООН

28 сентября 1993 года[7]

 

… Укрепление демократии – главная гарантия безопасности и социально-экономического развития в современном мире.

Это подтверждается и в Европе, и в Азии, и в Африке, и в Латинской Америке, хотя везде этот процесс идет непросто и не автоматически. Народам, восставшим против тоталитаризма, грозят опасности политического насилия и ультранационализма.

Мы категорически отвергаем такую альтернативу. Россия мирно преображается, реализуя коренной демократический принцип – свободные выборы. Россияне избрали в 1991 году первого демократического Президента и подтвердили доверие его курсу на апрельском референдуме. Опираясь на этот двойной мандат, Президент предпринял решительные действия, чтобы обеспечить в декабре 1993 года демократические выборы в парламент. Тем самым завершается демонтаж тоталитарной системы власти и ее замена новой, избранной народом и подотчетной только ему.

Приглашаем международных наблюдателей на парламентские выборы.

В деле строительства демократической России мы, разумеется, рассчитываем прежде всего на собственные силы. Но высоко ценим солидарность с нами демократического сообщества.

Такая солидарность – не акт вмешательства во внутренние дела и не фантазия романтиков от международной политики. Это исполнение человеческого долга защиты прав личности в других странах…

Нельзя допустить, чтобы из-за политической близорукости, текущих экономических трудностей, эгоизма и чванливости был упущен шанс превращения полного опасностей посткоммунистического мира в мир демократический…

 

 

Из Послания

Премьер-министра Ирландии Альберта Рейнольдса

Президенту Российской Федерации Б.Н.Ельцину

от 29 сентября 1993 года

[8]
… От имени ирландского народа я желаю Вам успеха в усилиях, предпринимаемых Вами и Вашим Правительством в направлении проведения в жизнь политической реформы, укрепления демократии и создания рыночной экономики в Российской Федерации. Мы искренне надеемся, что Вам и Вашему Правительству удастся преодолеть трудности, сопровождающие этот процесс…

Брифинг 5 октября 1993 года

[9]

 

Брифинг проводил директор Департамента информации и печати МИД РФ Г.Б.Карасин.

Во время кризиса в Москве МИД РФ работал спокойно и ритмично

В течение всего кризисного периода в Москве 3-4 октября МИД России работал, хотя и с повышен­ной интенсивностью, спокойно и ритмично.

В ночь с 3 на 4 октября и в ходе всего вчерашнего, наиболее критического дня основную свою задачу МИД видел в том, чтобы довести до наших зарубеж­ных партнеров истинную суть происшедшего в России. С этой целью состоялся ряд встреч руководства Министерства – первого заместителя министра А.Л.Адамишина, заместителей министра Б.Л.Колоколова и Г.Ф.Кунадзе – практически со всеми ак­кредитованными в Москве иностранными послами. В том же направлении действовали и российские послы за рубежом.

В своих разъяснениях МИД подчеркивал, что 3 октября в Москве произошел заранее спланирован­ный вооруженный мятеж, начатый сторонниками бывшего Верховного Совета, национал-патриотами, прокоммунистическими и профашистскими элемен­тами. Главная роль в организации этого мятежа принадлежала Руцкому и Хасбулатову, которые, накопив силы, под прикрытием переговоров, прямо призвали своих сторонников идти на штурм московской мэрии и телецентра Останкино, а в качестве главной цели назвали Московский Кремль – рези­денцию Президента РФ. Рядом с ними стояли не столь­ко бывшие депутаты, сколько авантюристы из числа военных типа Ачалова и Макашова. Призывы Хасбулатова и Руцкого и последовавшие за ними действия боевиков повлекли за собой невиданные и многочисленные человеческие жертвы. Это самое страшное в случившемся.

В этих условиях Президент и Правительство РФ, которые сделали все возможное, чтобы избежать насилия и кровопролития, были вынуждены ввести чрезвычайное положение и применить силу для прек­ращения беспорядков.

Мы просили наших зарубежных партнеров в эти тяжелые дни отнестись к этому с пониманием, осо­бенно учитывая, что целью мятежников было возв­ращение ядерной сверхдержавы в далекое прошлое, даже не брежневского, а, скорее, сталинского образ­ца, к ситуации, когда мир вновь мог оказаться на грани ядерного противостояния.

Такое понимание и более того – широкая под­держка действий Президента России и российского Правительства, прозвучавшие сразу после подписа­ния Указа “О поэтапной конституционной реформе”, были в этот переломный день подтверждены с новой силой.

События, происшедшие в Москве 2-4 октября, вызвали чувство глубокой озабоченности во всех без исключения странах мира. Реакция на них после­довала незамедлительно, и главный ее политический смысл – в поддержке Президента и Правительства России. Государственные и политические деятели ближнего и дальнего зарубежья самого высокого ранга – президенты, премьер-министры, министры иностранных дел – однозначно осудили беспорядки и акты вооруженного насилия, осуществленные политическими авантюристами, рвавшимися к власти, и поддержали применение Президентом РФ силы в целях восстановления порядка в столи­це.

В ситуации, когда речь идет о необходимости прео­доления не только политических, но и тяжелых человеческих и материальных последствий мятежа, мы с признательностью воспринимаем готовность целого ряда государств и иностранных общественных организаций оказать москвичам медицинскую и дру­гую необходимую помощь.

В ответ на призыв, прозвучавший в ходе беседы в МИД России, Комиссия ЕС приняла решение о выделе­нии Москве срочной помощи медикаментами на сум­му 300 тыс. экю.

Представитель Международного комитета Красно­го Креста высказал готовность срочно направить в Москву 1,5 тонны медикаментов.

О направлении в Москву медицинского оборудо­вания и медикаментов уже объявили правительства и комитеты Красного Креста Франции, Италии, Кана­ды, Польши и ряда других стран.

Всем им наша глубокая благодарность.

Россия – ФРГ

[10]

5 октября состоялся телефонный разговор минист­ров иностранных дел России и ФРГ А.В.Козырева и К.Кинкеля. Кинкель заявил о полной поддержке Правительством ФРГ решительных действий Прези­дента и Правительства России по обеспечению даль­нейшего развития демократических реформ. Он сооб­щил также, что эту позицию разделяют другие стра­ны — члены ЕС, которые были представлены на встрече министров иностранных дел Содружества, состоявшейся в Люксембурге. А.В.Козырев информи­ровал своего германского коллегу о положении в Москве и Российской Федерации в целом.

 

Россия – США

[11]

Утром 5 октября состоялся разговор А.В.Козырева с госсекретарем США У. Кристофером, который вы­разил полную поддержку Соединенными Штатами мер, предпринятых Президентом и Правительством России.

 

 

Россия – Совет Европы

Венская встреча в верхах

[12]
Впервые в истории Совета Европы 8-9 октября в Вене состоялась встреча глав государств и прави­тельств 32 стран-членов этой организации. На вен­ский саммит были приглашены также представители семи стран, подавших заявки на вступление в Со­вет Европы. Российскую делегацию возглавлял пер­вый заместитель министра иностранных дел А.Л.Адамишин.

В связи с октябрьскими событиями в Москве российская проблематика привлекла к себе при­стальное внимание, стала одной из центральных и на заседаниях, и в ходе неформального обмена мнени­ями. В этом контексте особое звучание приобрело послание Президента РФ Б.Н.Ельцина участникам этого форума, подтверждающее курс России на про­должение реформ, а также нашу заинтересованность в сближении с Советом Европы.

На встрече была принята Декларация по России, в которой заявлено о солидарности с проводимыми Президентом РФ реформами, подчеркнута решимость оказывать действенную поддержку процессу демо­кратизации у нас в стране.

Как считает генеральный секретарь Совета Евро­пы К.Лалюмьер, большинство стран Совета Европы склоняется в пользу скорейшего принятия России в число его полноправных членов. По ее убеждению, декабрьские выборы в Государственную думу и принятие новой Конституции должны окончательно снять все формальные моменты, сдерживающие ее прием. Полноправное членство России в СЕ послу­жит дополнительной гарантией необратимости де­мократических преобразований…

Из выступления А.Л.Адамишина

на встрече глав государств и правительств

стран-членов Совета Европы

8 октября 1993 года

 

Разрешите прежде всего подчеркнуть, что отсутст­вие министра иностранных дел А.В.Козырева на фо­руме не означает, что в Москве вновь что-то не ладно.

В эти часы проходит встреча Президента России Б.Н.Ельцина с руководителями трех закавказских государств – Грузии, Армении и Азербайджана. Президент просил А.В.Козырева принять в ней участие.

Это показывает, помимо всего прочего, что, несмотря на серьезные внутренние трудности, Россия держит в поле зрения регионы, в которых имеет жизненно важные интересы и где мы способны протянуть руку помощи, если об этом попросят.

Уважаемый господин Председатель,

Уважаемая госпожа Генеральный секретарь,

Уважаемые представители государств и прави­тельств стран — членов Совета Европы,

Для меня большая честь по поручению Президента России Б.Н.Ельцина огласить его приветствие участ­никам столь высокого форума.

То тяжелое испытание, через которое мы только что прошли, делает еще более актуальной стра­тегическую линию на сближение всех демократичес­ких государств Европы, как она выражена в об­ращении Президента.

К счастью, мятеж был локализован Москвой. Остальная часть России продолжала жить своей обычной жизнью, как, впрочем, и большая часть столицы. Но все в России надолго запомнят 3-4 ок­тября.

С чистой совестью можем сказать, что Президент и правительство сделали все возможное, чтобы избе­жать вооруженного столкновения. До последнего момента была надежда на договоренность, компро­мисс. Под прикрытием переговоров, однако, готовил­ся кровавый мятеж.

Президент, правительство, россияне признательны государствам Европы, как и другим дружественным странам, твердо поддержавшим поневоле жесткие действия российского руководства. В вашей под­держке проявилась неразрывная связь судеб демо­кратии в России и в других частях Европы.

В эти трагические часы в Москве решалась наша общая судьба.

Что дальше? Главное – значительно ускорить темп демократизации России.

Именно для этого – а не для установления авто­ритарной власти – и были приняты 21 сентября меры по роспуску старого ВС и объявлены новые выборы, причем не только в парламент, но и Президента, досрочно.

Курс взят на национальное примирение, мести быть не должно. Погибших – 149 человек – в Москве хоронили вчера без различия от того, на какой стороне они сражались.

Есть обоснованная надежда, что быстрее двинется вперед экономическая реформа. Уже сделано нема­ло: 25% работающих занято не в государственной собственности, 80% ВПК реконверсировано.

Именно в экономической области мы рассчиты­ваем на большее, чем прежде, содействие с вашей стороны. Мы слышим со стороны Западной Европы голоса, что пора идти дальше одних добрых поже­ланий. И это правильно.

И уж во всяком случае надо снять те ограничения, которые все еще существуют, на доступ на западно­европейские рынки российских товаров.

Подтверждено, что свободные выборы в Государ­ственную думу состоятся, как и было объявлено, 12 декабря. Всем политическим деятелям, партиям, движениям, не запятнавшим себя прямым участием в мятеже, гарантируются равные возможности. Это касается и допуска к СМИ. Отменены цензурные ограничения, введенные сгоряча в первые дни.

Ожидаем на этих выборах наблюдателей, в том числе от Совета Европы. Полезно дальнейшее сотруд­ничество экспертов СЕ и в экспертизе проекта кон­ституции, принятие которой станет первоочередной задачей Государственной думы.

За два дня многие из нас повзрослели на несколь­ко лет. В ином свете предстает и сотрудничество Рос­сии с Советом Европы, другими европейскими организациями. Оно явно отстает от велений време­ни. Иногда может создаться впечатление, что от стереотипов прошлого у нас, в России, освобож­даются быстрее, чем к западу от наших границ.

Мы отвергаем мысль о неизбежности нового раскола Европы. Не для того под напором и с Запада, и с Востока рушилась берлинская стена, чтобы воздвигать новые. Пусть задумаются любители простых решений, к чему это может привести.

Неужели мы вернемся к логике XIX века, логике коалиций “против”? Россия за коалицию “за” всех государств Европы, стремящихся не допустить, чтобы на очищенной от прошлой конфронтации почве выросли новые конфликты…

Россия полтора года назад подала заявку на вступление в СЕ. Как долго ждать решения? Давайте, наконец, определяться.

Демократические реформы в России проводятся не для того, чтобы кому-то понравиться, а следуя коренным национальным интересам. Но ваше содействие может серьезно помочь этому.

Россия, и это подтвердила недавняя трагедия, свой выбор сделала. Мы рассчитываем на адекватный ответ Европы и ее институтов.

Свидетельства и документы, связанные с событиями у телецентра “Останкино” 3 октября 1993 года

Из опубликованных свидетельств Л.Г.Прошкина

[13]

 

Рано утром 4 октября 1993 года мне, тогда старшему следователю по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ, позвонил мой начальник. Он просил прибыть как можно быстрее в следственную часть Генпрокуратуры, расположенную в Благовещенском переулке.

В кабинете начальник спецчасти Феткулин В.Х. был один. Он сообщил, что возбуж­дены два уголовных дела. Одно – по захвату мэрии (бывшее здание СЭВ) – поручено принять к производству мне. Второе дело – о попытке захвата телецентра – к своему про­изводству должен принять Владимир Ивано­вич Казаков, ныне начальник Управления по расследованию особо важных дел Генераль­ной прокуратуры России.

Уже имея опыт организации расследова­ния дела ГКЧП, мы обсуждали практические вопросы создания следственных групп. В тесное здание прибывали десятки следовате­лей, откомандированных из Главной воен­ной прокуратуры и Следственного комитета МВД. Их направляли к Казакову или ко мне для включения в следственные группы.

С каждым днем расследование набирало обороты. Оба уголовных дела были соедине­ны в одном производстве. Объединенную следственно-оперативную группу, в состав которой входило до 200 следователей органов прокуратуры, МВД и МБ и несколько сотен оперативных работников милиции и контр­разведки, возглавил начальник следственной части Генеральной прокуратуры РФ Феткулин В.Х. Группа состояла из подгрупп, рабо­тавших по различным направлениям, и шта­ба, возглавляемого опытным прокурорским работником, хорошим организатором, Ари­стовым С.А.

При этом какие бы “установки” ни дава­лись “сверху”, следователи и оперативные работники честно выполняли свой долг, под­чиняясь только закону. Так, вопреки воле ру­ководства следствие распространилось и на 4 октября, и на события, предшествовавшие 3 октября. Расследовались действия не только сторонников Верховного Совета, но и прави­тельственных сил, во многом повинных в сложившейся ситуации и в тяжких последст­виях происшедшего. Очевидным станови­лось наличие провокаторов, откровенно под­талкивавших противостоящие стороны к применению оружия и кровопролитию. Так, около 15 часов 3 октября, еще до начала ак­тивных “боевых действий”, во время прохождения демонстрантов по Конюшковской улице, рядом с посольством США, неустано­вленный следствием мужчина, одетый в ми­лицейскую форму, из колонны произвел ав­томатную очередь в сторону военнослужа­щих и сотрудников МВД В результате были ранены шесть человек, один из которых скончался в госпитале.

3 – 4 октября в районе телецентра были убиты либо впоследствии скончались от по­лученных ран не менее 46 человек Телесные повреждения у телецентра получили не ме­нее 124 человек.

* * *

Телецентр штурмовали 20 человек, вооруженные автоматами и одним гранатометом, а защищали 900 во­еннослужащих и милиционеров и 24 бронетранспортера.

После “взяли” здания мэрии, ко­торое без какого-либо сопротивле­ния было сдано правительственными силами, сторонники Верховного Совета на захваченных у внутренних войск автомобилях и пешей ко­лонной двинулись в Останкино для захвата те­лецентра и предоставления руководителям Вер­ховного Совета возможности выхода в эфир.

Руководство МВД РФ, узнав об этом, на­правило подкрепление к телерадиокомплексу, и без того охранявшемуся по усиленному варианту. В Останкино был выдвинут отряд “Витязь” – подразделение специального назначения внутренних войск МВД РФ. Свы­ше ста бойцов “Витязя” на “бэтээрах” двига­лись от Белого дома к телецентру параллель­но сторонникам Верховного Совета. Обе ко­лонны видели друг друга. Движение колонн на протяжении пути от Белого дома к теле­центру отслеживалось службами ГАИ.

Автомобильную колонну сторонников Верховного Совета возглавлял генерал Макашов на “трофейном” милицейском “уазике”. Его личная охрана и группа “Север” ехали на одном из автомобилей, захваченных у под­разделений внутренних войск. На автомаши­не ехали Константинов И.В. и Анпилов В.И.

В распоряжении у Макашова было около 20 человек, вооруженных автоматами. Кроме того, к группе “Север” примкнули молодые люди, которые везли с собой отобранный у омоновцев гранатомет РПГ-7 и два выстрела (гранаты) к нему.

Сотрудники госавтоинспекции по указа­нию своего руководства при проходе колонн по маршруту обеспечивали безопасность дви­жения. 21-е отделение ГАИ пыталось выста­вить на перекрестках Новомосковской с про­ездом Дубовой рощи, проезда Дубовой рощи с Ботанической, Ботанической с 1-й Остан­кинской, 1-й Останкинской с Новомосков­ской заградительные “ежи”, но опоздали.

3 октября 1993 года охрану комплекса зданий телецентра “Останкино” обеспечи­вали 87 сотрудников 4-го отдела Управле­ния охраны ГУВД города Москвы. На воо­ружении они имели 84 пистолета и 37 авто­матов с соответствующим количеством бое­припасов. Имелись необходимые средства связи, индивидуальной защиты, спецсред­ства. Им были приданы 20 военнослужащих в/ч 3179, вооруженных 19 автоматами и пи­столетом.

По настоятельным просьбам руководства телецентра для оказания помощи в охране комплекса зданий командующий внутренни­ми войсками МВД РФ прислал в Останкино дополнительные подразделения МВД. Около 16 часов 30 минут туда прибыли 84 военно­служащих в/ч 3641, не имевших, однако, огнестрельного оружия. У бойцов были броне­жилеты, каски и резиновые палки.

В 17 часов, практически одновременно с колонной Макашова, по непосредственному приказу руководства внутренних войск к те­лецентру на шести “бэтээрах” прибыли 105 вооруженных штатным вооружением военнослужащих отряда специального назначе­ния “Витязь” под руководством командира части. Вместе с ними прибыли 14 человек из в/ч 317а, вооруженных автоматами.

Войдя в здание аппаратно-студийного комплекса-1 (АСК-1) со стороны пруда, бой­цы заняли оборону у дверей 17-го подъезда, соорудив преграды, блокировав вход с помо­щью столов, сейфов и других подручных средств. “Бэтээры” были расставлены вокруг здания и заняли круговую оборону.

Вскоре после 17 часов прибыли 23 сотруд­ника 3-го отдела Управления охраны, имев­шие на вооружении 23 пистолета и один ав­томат.

К 18 часам в телецентр прибыли 31 сот­рудник ОМОНа Московского УВД на желез­нодорожном транспорте, вооруженные 27 автоматами и тремя пистолетами.

В 18 часов 30 минут к комплексу зданий те­лецентра прибыли 111 военнослужащих в/ч 3641 во главе с командиром части. Вместе с ни­ми приехал заместитель командующего внут­ренними войсками МВД РФ генерал Голубец П.В., принявший командование на себя.

Таким образом, к 19 часам охрану ком­плекса зданий ТТЦ “Останкино” несли не менее 480 сотрудников милиции и военно­служащих внутренних войск, значитель­ная часть – омоновцы и спецназовцы. На вооружении они имели не менее 320 авто­матов, пулеметов, снайперских винтовок, 130 пистолетов, 12 гранатометов, в том числе и ручной противотанковый гранато­мет РПГ-7, при достаточном количестве боеприпасов. У них было шесть броне­транспортеров, штатные средства связи, индивидуальной защиты, специальные средства. Общее руководство осуществлял заместитель командующего внутренними войсками МВД, располагавший соответ­ствующими полномочиями.

Колонна под руководством Макашова А.М. прибыла к телецентру также около 17 часов. Прибывшие направились к 17-му подъезду, где возникли стихийные митинга. При этом Макашов призывал демонстрантов к соблюдению порядка, просил ничего не ломать, не бить, поскольку имущество телецен­тра – народное достояние.

Для переговоров вышли руководители отдела милиции. К ним на крыльцо поднялись Макашов, Анпилов и люди из их окружения. Макашов потребовал сдать телецентр, выде­лить оператора и предоставить возможность руководителям Верховного Совета и оппози­ции выйти в прямой эфир.

Работники милиции заявили, что не могут сдать телецентр без указания. Макашов, сог­ласившись с их доводами, предоставил воз­можность связаться со своим руководством. Ожидая подкреплений, работники милиции тянули время в переговорах. Макашову сооб­щили, что вопрос о предоставлении эфира решен, но это будет сделано из другого зда­ния, и предложили перейти туда.

Поверив обещаниям, Макашов вместе с охраной и подчиненной ему группой “Север” перешел к зданию АСК-3. Большинство де­монстрантов переместились туда же. Про­должались импровизированные митинги с требованием предоставления эфира. Сотруд­ников и военнослужащих МВД уговаривали перейти “на сторону народа”. Среди митин­гующих было много журналистов, фото- и телекорреспондентов, осуществлявших съемки происходивших событий, и просто любопытных. Вместе с тем очевидно наличие экстремистов и откровенных провокаторов. От митингующих отделились группы людей, которые, заблокировав движение, стали ос­танавливать проходящие по улице троллей­бусы и высаживать оттуда пассажиров.

Не дождавшись “прямого эфира”, Мака­шов в ультимативном тоне потребовал от ох­раны сдать оружие и открыть двери. Работ­ник милиции, вышедший на переговоры, от­казался сдать охраняемый объект Макашов заявил, что через три минуты начнет штурм.

Привезенный гранатомет и одну гранату к нему взял один из подчиненных Макашова. Будучи сугубо гражданским человеком, он не смог привести гранатомет в положение, при­годное для стрельбы, или хотя бы зарядить гранату.

Видя гранатомет и манипуляции с ним, бойцы “Витязя”, охранявшие здание, подня­лись из вестибюля на первый этаж и укры­лись за бетонным парапетом. Обстановку до­ложили командиру части и получили коман­ду в случае штурма оказать сопротивление.

После очередного ультиматума две грузо­вые автомашины сторонников Верховного Совета протаранили вход в АСК-3 и окно ря­дом с ним. Офицер, отвечавший за этот уча­сток, попросил разрешения открыл” огонь, чтобы, как это предусматривают воинские уставы, отразить нападение на охраняемый объект. Командир “Витязя” и находившийся в АСК-1 заместитель командующего внутренними войсками запретили сделать это, хотя выстрелы по радиаторам и колесам автомобилей могли бы “разрядить” обстановку без кровопролития.

Работник милиции из Санкт-Петербурга, входивший в подразделение “альтернативно­го МВД” (из числа “штурмовавших”), демон­стративно произвел манипуляции с гранато­метом, свидетельствующие, что он может вы­стрелить.

В это время выстрелом из здания был ра­нен в ногу один из членов охраны Макашова. Добровольцы-медики на месте оказали ране­ному помощь, на носилках понесли к авто­транспорту, чтобы доставить в больницу.

Тут же у пролома на месте дверей в АСК-3 раздался мощный взрыв (по словам многих очевидцев — два одновременных взрыва). Ос­колками были ранены стоящие рядом люди. Одновременно среди бойцов “Витязя” на пер­вом этаже произошел взрыв неустановленно­го взрывного устройства, во время которого погиб рядовой Ситников Н.Ю.[14] Этот взрыв был принят за разрыв гранаты, выстреленной из гранатомета со стороны нападавших. Одна­ко следствием с достоверностью установлено, что выстрел вовнутрь здания через главный вход тандемной гранатой кумулятивного дей­ствия ПГ-7 ВР из гранатомета, имевшегося у нападавших, не производился.

Благодаря средствам массовой информа­ции уже утром 4 октября до сведения общест­венности была доведена и всеми воспринята как истина версия, что первый выстрел в Ос­танкине был сделан сторонниками Верхов­ного Совета из гранатомета РПГ-7 В-1 тандемной гранатой кумулятивного действия ПГ-7 ВР и именно от этого выстрела в ре­зультате осколочного ранения погиб рядовой Ситников. Утверждению в общем мнении этой версии способствовало заключение экс­пертизы, проведенной в Центральной судебно-медицинской лаборатории Министерства обороны РФ. В нем говорилось, что все те­лесные повреждения у Ситникова могли быть причинены одним выстрелом из ору­жия большой мощности, не исключено, что из гранатомета.

Ни в исследовательской части заключения, ни в своих выводах эксперт не объяснил, почему в качестве оружия назван гранатомет. Однако он не назвал, даже предположительно, системы гранатомета и использованной гранаты, которых имеется множество, разных по мощности и назначению.

* * *

Ничем не мотивированные выводы эксперта вызвали у нас сомнения Тем более что при экспертизе не были учтены результаты осмотра места происшествия, не исследо­вались одежда Ситникова и сред­ства индивидуальной защиты бойца спецназа МВД.

Эксперт был допрошен и пояснил, что из средств массовой информации знал о гибели Ситникова от выстрела из гранатомета со стороны нападавших. По объективной кар­тине ранений и, в частности, по диаметру ра­невого канала он определил боеприпас, ко­торый мог быть гранатой от подствольного гранатомета. Гранатомет РПГ-7 он даже не имел в виду.

Вместе с тем у сторонников Верховного Совета, находившихся в тот момент в Остан­кине, не было ни одного “подствольника”.

В связи с сомнениями в результатах пер­вичной экспертизы была назначена повтор­ная комиссионная комплексная медико-криминалистическая экспертиза, к проведе­нию которой наряду с судебно-медицинскими экспертами привлечены специалисты взрывотехники, баллисты, разработчики и пользователи гранатометов и средств инди­видуальной защиты – бронежилетов

Эксперты ознакомились с материалами уголовного дела, с видео- и фотоматериала­ми, побывали на месте происшествия. Тща­тельному исследованию были подвергнуты одежда погибшего и его бронежилет, собранный по частям из различных музеев. На по­лигоне внутренних войск был произведен следственный эксперимент с отстрелом из гранатомета РПГ-7 В-1 гранаты ПГ-7 ВР с имитацией условий места происшествия.

Результаты следственного эксперимента показали, что тандемная граната кумулятив­ного действия ПГ-7 ВР обладает огромной проникающей (прожигающей) мощностью и при “работе” внутри здания должна была ос­тавить серьезные повреждения, каких в АСК-3 не было. Это же подтвердил ведущий специалист по гранатометам Главного ракетно-артиллерийского управления Генштаба Вооруженных Сил РФ, который после изуче­ния материалов дела, просмотра большого количества видео- и фотоматериалов, осмот­ра места происшествия категорически зая­вка, что граната ПГ-7 ВР в помещении, где погиб Ситников, не срабатывала.

Повторная экспертиза опровергла выводы первичной. В заключении указано, что Сит­ников в момент табели находился в положе­нии лежа за бетонным парапетом. Таким об­разом, прямое попадание в него при выстре­ле со стороны нападавших исключалось. Те­лесные повреждения, полученные им, явля­ются следствием разрыва в непосредствен­ной близости от него неустановленного уст­ройства (взрывной травмой). Эксперты кате­горически отвергли возможность ранения Ситникова выстрелом из гранатомета РПГ-7 либо из подствольного гранатомета. Они до­казали, что на месте его гибели взрыва бое­вой части гранаты ПГ-7 ВР не было.

С учетом результатов экспертизы и иных доказательств, собранных по делу, мы сдела­ли вывод, что Ситников погиб не от выстрела из гранатомета со стороны находившихся перед вхо­дам в АСК-3 сторонников Верховного Совета, журналистов и зевак, а в результате взрыва ка­кого-то устройства, находившегося внутри здания, то есть у оборонявшихся. Таким образом, была опровергнута версия руководи­телей “обороны” телецентра, что открытое ог­ня на поражение явилось ответной мерой на выстрел из гранатомета и убийство военнослу­жащего внутренних войск.

* * *

Через две-три секунды после взры­вов внутри и снаружи АСК-3 из зданий телекомплекса и из других мест, где находились военнослу­жащие внутренних войск и сот­рудники милиции, был открыт шквальный огонь. Стреляли очередями и одиночными выстрелами вз снай­перских винтовок по вооруженным и невоо­руженным людям, по боевикам и журнали­стам, по активным участникам событий и просто зевакам. Стреляли по раненым в во людям, пытавшимся их вынести. Так был убит американский юрист Терри Майкл Дункан[15], в тот роковой для него час вытаскивав­ший из-под огни раненых.

Свидетель Бойцов А.А., фотокорреспон­дент АПН, рассказал, что с 17 часов 3 октяб­ря находился в “Останкине”, фотографируя происходящие события Примерно в 19 часов 30 минут вооруженные люди генерала Макашова оттесняли от центрального входа жур­налистов и гражданских лиц. Вскоре у входа раздался взрыв, после которого из здания на­чался шквальный огонь во находившимся рядом людям. Огонь велся на поражение. Он и иностранный фотокорреспондент Пол Отто укрылись от пуль за бетонными клумбами Стрельба по ним трассирующими пулями продолжалась длительное время.

Бойцов видел, как американец Дункан вытащил из-под обстрела трех раненых Эти моменты им были сфотографированы.

Пол Отто и подползший Дункан неодно­кратно обращались к стрелявшим по ним военнослужащим “Витязя”, кричали, что они иностранные журналисты, просили не стрелять и дать возможность уйти из зоны обстрела В ответ на обращение неслась не­цензурная брань и усиливалась стрельба в их сторону.

Во время таких “переговоров” кто-то из “Витязя” разрешил им уйти. Бойцов перевел слова военнослужащего Полу Отто, который поднялся из-за клумбы и сразу же был равен в живот выстрелом из здания АСК-3. Бойцы “Витязя” не давали возможности подползти к Полу Отто для оказания помощи, стреляя в каждого, кто пытался приблизиться к ране­ному Дункан, находясь поблизости, словами подбадривал Пола Отто и разговаривал с ним, чтоб раненый не терял сознание Так продолжалось длительное время, пока одной из автоматных очередей Дункан не был ра­нен. Он затих и больше не подавал голоса.

Бойцов видел, как несколько граждан вы­несли из-под огня Пола Отто, который сооб­щил, что там же остался раненый Дункан. Один из этих людей трижды обращался к военнослужащим “Витязя”, находившимся в АСК-№ и обстреливавшим данный район, уговаривая пропустить его и дать возмож­ность вынести раненого иностранца. В ответ из здания раздавалась нецензурная брань. Тогда этот мужчина, махнув рукой, поднялся и направится к лежащему Дункану, но не дошел до него, так как был ранен в спину автоматной очередью из здания АСК-3. Упавшего за ноги вытащили из зоны обстрела и унесли. Мо­мент его ранения в спину и выноса из-под ог­ня Бойцов сфотографировал, сделав два снимка. Следствием установлено, что убит был Михайлов Ю.Е.[16]

Потерпевший Пол Отто на допросе рас­сказал, что 3 октября снимал события у цен­трального входа АСК-3. Находился с правой стороны грузовика, разбившего стекла входа в здание. Примерно в 19 часов 30 минут с ле­вой стороны грузовика раздался сильный взрыв Через несколько секунд началась шквальная автоматная стрельба. Он сразу же упал и спрятался за цветочную клумбу. Спра­ва от него лежал молодой парень с автома­том, который при первых же выстрелах был ранен и через непродолжительное время умер (как установлено следствием, это был член группы “Север”[17]).

Шквальная стрельба продолжалась минут десять. Наступило некоторое затишье, потом стрельба возобновилась. Пролежал за клум­бой он около часа. Видел поблизости какого-то человека, открыто ходившего от раненого к раненому и вытащившего на себе трех-че­тырех пострадавших в безопасное место.

Он подумал, что это какой-то сумасшед­ший – вытаскивает раненых под пулями и не боится. Этот человек открыто подошел к не­му, спросил, куда он ранен. Он ответил, что не ранен. Они познакомились. Он с удивле­нием узнал, что это тоже американец, Дун­кан Терри Майкл. В то время стрельба усили­лась, и Дункан также лег за цветочную клум­бу.

Минут десять они переговаривались, но его ранили в живот, о чем он сообщил Дунка­ну, который пообещал вынести его, когда утихнет стрельба, в безопасное место. Чтобы он не потерял сознание, Дункан разговари­вал с ним или называл цифры, а он продол­жал счет.

Примерно через 10 минут стрельба усили­лась. Попали в голову Дункана, и он замолк. Самого Пола Отто[18] через некоторое время вы­несли какие-то люди и увезли в больницу.

Сторонниками Верховного Совета ответ­ная стрельба на первоначальном этапе прак­тически не велась.

После начала боевых действий подразде­ления МВД в Останкине были усилены. К 20 часам на трех “бэтээрах” к телецентру прибыли 58 военнослужащих отряда “Ви­тязь”, вооруженные 52 автоматами и снай­перскими винтовками, шестью пулеметами, тремя гранатометами. Одновременно при­шло десять “бэтээров” со ста военнослужа­щими в/ч 3186.

К 20.30 четверо военнослужащих в/ч 3485 доставили боеприпасы и дополнительное оружие – 17 автоматов, пулеметов, снайпер­ских винтовок, пять подствольных гранато­метов, один пистолет. В это же время прибы­ли 90 военнослужащих в/ч 5401 и 89 военнослужащих в/ч 5476. Вооружение – 155 авто­матов и винтовок, 26 пистолетов.

К 21 часу в Останкино на пяти “бэтээрах” со штатным вооружением прибыли десять военнослужащих в/ч 3485.

Таким образом, после начала боевых дей­ствий для защиты телецентра в Останкино прибыли дополнительно до 450 военнослу­жащих внутренних войск со платным оружи­ем и необходимым количеством боеприпа­сов. Прибывшие поступили в распоряжение заместителя командующего внутренними войсками МВД РФ, руководившего “оборо­ной” телецентра.

Всего в Останкине вечером и ночью 3 ок­тября 1993 года МВД РФ сосредоточило не менее 24 бронетранспортеров и свыше 900 военнослужащих в работников милиции со штатным вооружением. Очевидно, что “взять” телецентр сторонники Верховного Совета не могли и события, происходившие у телецентра после начала стрельбы, штур­мом назвать нельзя. Однако экстремистски настроенные люди непонятно зачем бу­тылками с бензином поджигали здание АСК-3 и мешали гасить начавшийся по­жар. Они же пытались поджечь бронетранспортеры внутренних войск, чем вы­зывали усиление ответной стрельбы по людям.

Провокации экстремистов, бездействие охраны и подразделений внутренних войск на первоначальном этапе, их неоправдан­но жесткие действия впоследствии повлек­ли за собой большое число жертв, в том числе и среди не причастных к событиям граждан.

Наряду с ошибочное версией об обстоятельствах начала боевых действий в Останкине хо­чется опровергнуть и широко распространен­ную до настоящего времени “легенду” о гибели от рук сторонников Верховного Совета одного из работников телевидения.

Красильников Сергей Николаевич родился 11 марта 1948 года в Москве. Руководитель аппа­ратной видеозаписи АВЗИ-18, расположенной в здании АСК-3 ТТЦ “Останкино”. Проживал на улице Чичерина.

3 октября Красильников С.Н. находился на своем рабочем месте в кабинете №1276 на первом этаже АСК-3. После взрывов и нача­ла стрельбы вышел из кабинета. В нише, где расположена дверь, получил сквозное огне­стрельное ранение головы, от которого на месте скончался.

Свидетельница, работавшая в тот вечер вместе с погибшим, рассказала, что в 16 ча­сов из телепередачи они узнали о разблоки­ровании Белого дома и что сторонники Вер­ховного Совета идут в Останкино. Вместе с Красильниковым вышли к посту работни­ков милиции и увидели, что те вооружены и надевают бронежилеты. Со стороны стан­ции метро “ВДНХ” по улице Королева к телецентру подходила колонна демонстрантов с флагами.

Вернувшись в аппаратную, продолжили работу. Несколько раз выходили в холл, виде­ли там вооруженных людей в камуфляже.

Когда началась стрельба, Красильников вышел в холл, она затащила его обратно, ска­зав, чтобы он не высовывался.

Через некоторое время Красильников под предлогом, что по работе нужно подняться на второй этаж, снова вышел из комнаты.

Она выключила аппаратуру и свет. Увидела, что дверь в коридор открыта. Позвала Сер­гея, ответа не последовало. Подошла к двери и увидела Красильникова, лежащего слева у стены, ногами наружу. На полу было много крови. Она поняла, что Красильников убит.

Начальник смены отдела оперативных информационных программ телецентра рас­сказал, что после взрыва и начала сильной стрельбы он позвонил в АВЗИ-18, чтобы приказать работавшим там сотрудникам ухо­дить из аппаратной. Ему сообщили, что ра­нен Красильников и лежит у двери в аппарат­ную. Побежал вниз, увидел на полу тело. Хо­тел приблизиться для оказания помощи, но был остановлен окриком от главного входа: “Назад! Иначе стреляю!” Просил, чтобы не стреляли, поскольку лежащему нужно по­мочь. Ему пригрозили выстрелом, не разре­шив подойти. Уйдя в медпункт, пытался вы­звать “скорую помощь”, не смог. Надев бе­лый халат, вновь пытался подойти к Красильникову. Его снова не подпустили.

Результаты осмотра места происшествия (части АСК-3, где был убит Красильников) вместе с выводами экспертизы и показания­ми свидетелей дали основание сделать вы­вод, что выстрел, которым был убит постра­давший, был произведен вдоль коридора от холла центрального входа в здание, где находились защищавшие телецентр военнослу­жащие внутренних войск и сотрудники МВД. Снаружи здания, где были демонст­ранты и члены военизированных формиро­ваний Верховного Совета, в Красильникова ни прицельным выстрелом, ни рикошетом попасть было невозможно. На первый этаж здания и выше нападавшие проникнуть не сумели и из холла стрелять не могли.

Таким образом, установлено, что Красильников был убит не сторонниками Верховного Совета, а сотрудниками МВД или военнослужащими.

Кровавые события в Останкине, “оборо­на” от штурма, которого не было, явились преддверием еще более кровавых событий у Белого дома утром и днем 4 октября.

Из собственноручных свидетельств А.И.Юсиповича

[19]

 

Все нижеописанное относится к 3 октября 1993 года за период времени приблизительно с 18.00 до 21.00. Здесь описаны только события, предшествующие моему ранению, а также некоторые наблюдения, которые, надеюсь, будут полезны. При написании я старался удержаться от комментариев, а также попытаться воспроизвести события, так как они мне тогда казались, без наложения того, что я узнал позже. Кроме того, заранее хочу предупредить, что события, речь о которых пойдет ниже, запомнились мне не очень хорошо, тем более что прошло уже более 5 лет. Воспоминания отрывочны, не очень полны, а главное, что хронология событий может быть несколько нарушена. После этого необходимого отступления перехожу к описанию событий, произошедших 3 октября 1993 года у Останкино.

Я оказался у Останкинского телецентра еще до начала событий. Уже стемнело. Я шел к телецентру от метро ВДНХ по улице Королева. Машин практически не было и вокруг меня было много людей. Некоторые шли от телецентра. У одного из них – молодого парня – я увидел милицейский щит и дубинку. Подавляющее большинство людей шло туда же куда и я – к Останкино. Чем ближе я подходил к телецентру, тем больше было людей. Большинство из них были возбуждены. Вооруженных среди них было мало. Всего я насчитал с дюжину людей в камуфляже, вооруженных автоматами – макашевцев, и около сотни людей с палками, арматурой и штакетинами из забора, иногда с милицейскими дубинками, у некоторых были металлические или пластиковые щиты. Часть людей из них была в камуфляже и казачьей одежде, остальные были в гражданском. Некоторые носили на руках красные повязки, они всех призывали к порядку и не поддаваться на провокации. Вначале большинство людей было сгруппировано вокруг высокого здания напротив АСК-3. Тут стояли невооруженные люди, автоматчики, люди с палками. Уже тогда по улице Королева ездил какой-то бронетранспортер с красным флагом и, по-моему, он был не один – вместе с ним ездил еще один, правда, никаких флагов на нем не было. Потом неожиданно по толпе прошло движение, вооруженные люди, а за ними и безоружная толпа откачнулась в сторону АСК-3. Путь к телецентру преграждало ограждение, какое обычно используют в метро, каждое звено которого, для прочности, было намертво соединено с соседними. Группа вооруженных людей, среди которых были видны какие-то руководители, вступили в переговоры с охраной телецентра. В это время у ограждения мужчина в гражданской одежде и с красной повязкой, который просил подошедших людей не перелезать через забор. Однако его особенно не слушали, и люди стали перелезать ограждение. Потом кто-то предложил убрать забор, чтобы люди не начали давить друг друга, если придется отступать от телецентра. Его сразу послушали и принялись разбирать ограждение, причем, поскольку каждое звено было сковано с соседними его просто подняли и отволокли в сторону

Все сгрудились у входа в телецентр, причем передние ряды были заполнены вооруженными людьми и журналистами. Я находился в задних рядах, поэтому не очень хорошо видел происходящее. Потом подъехала машина, при помощи которой пытались таранить вход. Машиной таранили несколько раз и, по-моему, в нескольких местах. Настроение у людей было приподнятое. Помню, к зданию телецентра подъехала машина (по-моему, грузовик) с которого при помощи рупора кричали: “ОМОН, выходи! Выходи, подлый трус! Гарантируем жизнь и целые яйца” и т. д. (после выстрелов все это куда-то сразу исчезло). Приблизительно в это время я поднял голову вверх и увидел на крыше АСК-3 чью-то голову. Кто-то рядом сказал, что кругом много снайперов и вся толпа находится, как на ладони.

Потом как-то неожиданно раздалось много грохота и света, люди начали разбегаться в поисках укрытия, кто-то полз, кто-то бежал…

Прямо напротив входа в АСК-3 находилась хорошо простреливаемая площадка, с правой стороны (если смотреть на вход) находилась какая-то машина, по-моему, та самая, которой таранили вход, слева от входа в кустах и около бордюрчика и далее к лесу собралось большинство народа после первых выстрелов. Вся вышеуказанная территория хорошо просматривалась из АСК-3, и особенно хорошо – из высотного здания напротив…

Вокруг царило возбуждение, ни у кого не было страха. Вокруг было много молодых ребят. На площади валялось много гильз (потом я удивлялся, откуда они взялись, макашовцев было мало, они располагались ближе к телецентру и стреляли довольно редко), некоторые их собирали. Еще напротив нас на улице Королева выстрелами подожгли машину, все ждали, что она взорвется, у одного парня был железный щит, и он предложил мне спрятать под него голову. Я отказался, решив, что мне при взрыве щитом еще и по голове даст, машина, правда, так и не взорвалась.

Все ждали подмоги, которая должна была вот-вот прибыть, поэтому БТР под красным флагом встречали чуть ли не криками “Ура!”. Однако, по крайней мере при мне, этот БТР практически никаких действий, кроме дефилирования по улице Королева, не проявлял. Единственное, что он сделал, так это сдвинул подожженную выстрелами машину немного в сторону. С моей точки зрения, проезд по дороге это не улучшило, зато площадь обстрела из здания напротив АСК-3 несколько улучшил.

После первого залпа появились раненые… Перетаскивать раненых помогало много людей, однако среди них выделялась группа людей, которая явно знала, что надо делать, некоторые из них были с медицинскими сумками, однако никаких особых медицинских средств у них, кроме бинтов и йода, я не заметил.

Вначале вокруг было много журналистов с фото- и видеокамерами. В них тоже стреляли. Помню, как какие-то иностранцы кричали на русском и английском языках, что ранили их коллегу. Журналисты фотографировали и снимали горящий телецентр, окружавших людей и раненых, что ни у кого не вызывало особого восторга. Через некоторое время они исчезли из моего поля зрения: то ли они разошлись, то ли я перестал их замечать.

Стрельба велась из здания АСК-3 и из высокого здания напротив. Хотя велась она довольно странно и я даже одно время думал, что там сидят защитники Дома Советов. Прекрасной иллюстрацией этому может служить следующий эпизод. Я отполз на некоторое расстояние от телецентра и наблюдал просто шквал из трассирующих пуль, направленный не столько по демонстрантам, сколько по самому телецентру. Причем значительная часть пуль пришлась по окнам нижних этажей АСК-3, я еще очень удивился, услышав звон выбитого стекла, я не думал, что там еще остались стекла. Вообще у меня остались воспоминания о стрельбе около телецентра как о периодах активности и относительного покоя. То из здания телецентра раздавались непрерывные очереди, то огонь стихал. Когда интенсивность огня стихала, некоторые люди даже ходили в полный рост. Помню, какой-то человек подошел к входу в телецентр, вытащил какое-то удостоверение, поднял его над головой и так стоял, ожидая чего-то, впрочем, без особого успеха, затем он куда-то удалился. Мне тогда казалось странным такое поведение обороняющихся. Когда я смотрел на попытку поджога телецентра, у меня складывалось впечатление, может неверное, что сильно стрелять, отгоняя поджигавших, начинали только тогда, когда пламя сильно разгоралось. Левый угол АСК-3 поджигали бутылками с бензином, пламя довольно быстро тухло, его поддерживали опять кидая бутылки. На некоторых поджигавших попадал горящий бензин. Кстати именно среди поджигавших я увидел единственного (!) явственно пьяного человека. Он медленно брел, ни от кого не скрываясь. Поджег бутылку и бросил ее в угол. По нему никто не стрелял. Хотя он был очень хорошо виден на фоне горящего здания. Еще мне врезался в память один эпизод. Вдоль телецентра, по-моему, от бокового входа, бежало два человека с автоматами, по-моему, макашовцы. По ним дали очередь из трех трассирующих пуль, причем пули легли следующим образом: правая правее правого средняя между ними левая левее левого, при этом, как я понял никого из этих двоих не задело… Раненых приходилось оттаскивать на довольно значительное расстояние. Машин “скорой помощи” перестало хватать, раненых стали отвозить на частных машинах или просто оставлять у обочины в ожидании подъезжающего транспорта.

Теперь о том, как ранили непосредственно меня. Я возвращался к зданию телецентра, после того как помог оттащить раненого. Народа стало заметно меньше, чем было сначала: то ли они где-то попрятались, то ли разошлись. Я еще проходил мимо казаков и услышал, как один говорит другому о том, что пора возвращаться, и совершенно с ними согласился. Когда я подошел к зданию телецентра я увидел раненую санитарку, которая говорила, что справа от входа есть раненый, его нужно вынести. Один мужчина предложил туда сбегать и я побежал вместе с ним через площадь. Когда мы подбежали к машине, там уже был один человек, который тоже пришел за раненым. Он сказал, что его напарник находится с раненым несколько дальше и его обстреливают. Я присел лицом к АСК-3, прикрытый от него машиной. В этот момент я бросил взгляд направо и увидел площадку, по-видимому, автостоянку, на которой, полностью ее закрывая, лежали неподвижные люди. Я не сразу понял, что они мертвые, я никогда не видел столько мертвых сразу. Потом появился второй человек с раненым. Раненый, к сожалению, был уже мертв. Все что я помню о нем, что это парень то ли 1972 то ли 1973 года рождения, комсомолец. Один из мужчин забрал его документы. Тут неожиданно я почувствовал удар, хруст и упал, как потом выяснилось, у меня была раздроблена берцовая кость. Люди, которые были рядом, меня вынесли. Один из них перетянул мне моим поясом ногу, чтобы не вытекала кровь. Потом меня положили на щит и уложили в какую-то иномарку, где сидела женщина, которую, как потом я узнал, звали Любовь Федоровна. Водитель фургона предлагал мне водки, я отказался. Замечу, что потом в газетах писали, что в больницы привозили пьяных раненых. Может кто-то и был пьян до ранения, но подавляющее большинство, думаю, пили после, так как других обезболивающих средств просто не было. Меня привезли в “Склиф”. Что касается выстрела в меня то ничего, кроме того, что стреляли сверху и со стороны высокого здания напротив телецентра сказать не могу. Пули так и не нашли. Эксперты потом говорили, что это была пуля калибра 5,45 мм, судя по малому отверстию и изменению направления полета, пока она находилась в теле. Ранен я был, как потом прочитал, в районе 9 часов вечера, и поэтому уже, к сожалению или счастью, уже не застал дальнейшее развитие событий…

Из записанных показаний Н.Н.Крестинина

[20]

 

03.10.93 г. около 17 часов Н.Н.Крестинин в качестве личного охранника генерала А.М.Макашова прибыл к зданию АСК-1 телецентра “Останкино”. Генерал Макашов в мегафон предложил охране телецентра открыть ворота во внешней ограде здания. Прождав некоторое время водитель УАЗа, на котором приехал Макашов с охраной, – В.И.Морозов въехал на территорию телецентра, сорвав бампером цепь с замком, соединявшую створки ворот. У Н.Н.Крестинина находился автомат АКСУ-74 с полным магазином и еще две обоймы по 15 патронов калибра 5,45 мм.

Возле центрального входа в АСК-1 внутри ограды и снаружи от нее на пространстве, прилегающем к воротам, начался митинг сторонников Верховного Совета, которым руководил В.И.Анпилов. Справа от входа (если смотреть на фасад здания АСК-1) стояла цепочка военнослужищих с ОМОНовскими щитами, касками и дубинками, но без огнестрельного оружия.

Н.Н.Крестинин вместе с А.М.Макашовым и другими членами его охраны вошли в застекленную парадную центрального входа в здание АСК-1. Внутренние двери парадной были закрыты. Через стекло было видно как находившиеся в здании военнослужащие баррикадировали проходы, занимали огневые позиции и готовились к возможному применению оружия. Слева от главного входа (если смотреть на фасад здания АСК-1) заняли позиции двое военнослужащих, вооруженных снайперскими винтовками СВД. Они взвели затворы и взяли на прицел кого-то в толпе митингующих.

А.М.Макашов приказал своей охране поставить автоматы на предохранитель. Приказ был выполнен. После этого А.М.Макашов, привлекая внимание военнослужащих, поднял свой автомат над головой и, демонстрируя мирные намерения, положил его на пол и попросил позвать старшего. В этот момент Н.Н.Крестинин находился за спиной А.М.Макашова у колонны справа от входа в здание и следил за указанными выше двумя снайперами.

К Макашову вышли офицеры милиции. Он предложил им не оказывать сопротивления и дать возможность выйти в “прямой эфир”. Ответа Н.Н.Крестинин не слышал. Вышедшие ушли внутрь здания и больше не появлялись.

Они напрасно прождали минут двадцать или тридцать. Затем вышли из парадной на лестницу перед главным входом. Крестинин предложил сходить к БТРам, стоявшим у торца здания АСК-1, обращенного к Останкинскому пруду, поскольку полагал, что находящиеся там военнослужащие могут сочувствовать сторонникам Верховного Совета. Переговоры А.М.Макашова с военнослужащими не принесли результата.

Они вернулись к центральному входу в АСК-1. В этот момент к ним подошли двое незнакомых мужчин, один с бородой, и спросили, что они здесь делают. Узнав в чем дело, один из мужчин, представившись сотрудником телестудии, пояснил, что АСК-1 – административное здание, а в “прямой эфир” выходят из здания напротив – АСК-3, там все передающие устройства и практически нет охраны. А.М.Макашов с охраной направился ко входу в АСК-3.

Когда они подошли к металлическим ограждениям, выставленным перед фасадом здания АСК-3, из центрального входа в здание к ним вышел майор милиции из охраны телецентра. А.М.Макашов предложил ему не оказывать сопротивления, открыть двери и дать возможность выйти в “прямой эфир”. В ответ майор замялся и пошел поставить в известность свое руководство. После этого он вышел еще раз, но переговоры не дали результата.

После этого грузовиком ЗИЛ-131 были выбиты наружные двери центрального входа в АСК-3, а затем витринное стекло 1-го этажа слева от них (если смотреть на фасад здания АСК-3). Выстрелов со стороны военнослужащих и сотрудников милиции не последовало.

А.М.Макашов приказал охране оттеснить в сторону митингующих, журналистов и любопытствующих, что и было сделано. А.М.Макашов и двое людей из его охраны вошли внутрь здания через проем, образовавшийся на месте выдавленного стекла слева от центрального входа.

После того, как новые переговоры с военнослужащими не получились, А.М.Макашов покинул площадку перед центральным входом в АСК-3 и пошел торцу здания, обращенному к Останкинской телебашне, для переговоров с сотрудниками охраны АСК-3.

Через несколько минут Н.Н.Крестинин был ранен в ногу выстрелом из здания АСК-3. Стреляли с балкона холла, расположенного слева от центрального входа (если смотреть с фасада здания). В этот момент Крестинин находился слева от грузовика, протаранившего наружные двери центрального входа в АСК-3, за колонной, спиной к грузовику. Нога, в которую попала пуля, выступала из-за колонны. Автомат Крестинина до момента ранения находился на предохранителе.

Н.Н.Крестинин присел и крикнул товарищам, что ранен. К нему подбежали. Он отдал товарищам автомат и противогаз. В толпе стали кричать, что есть раненые и нужна медицинская помощь. Через несколько минут появились санитары с носилками. Машина “скорой помощи” стояла на улице Академика Королева напротив центрального входа в АСК-3.

Н.Н.Крестинина донесли до “скорой помощи” и в этот момент раздалось два взрыва и начался шквальный огонь из телецентра. Люди, которые несли Крестинина спрятали его от пуль за машиной “скорой помощи”. Когда наступило затишье в стрельбе его погрузили в машину. Вместе с ним погрузили раненую в ногу девушку и молодого человека с простреленной рукой. В кабину посадили раненого в живот пожилого мужчину. Крестинин был доставлен в ГКБ №20, где ему была сделана операция”.

 

 

Из записанных свидетельств Н.А.Абраменкова

[21]

 

Н.А.Абраменкова прибыл к телецентру около 17 часов в составе группы “Север” одновременно с военнослужащими “Витязя”. Два или три БТРа “Витязя” проехали и встали у торца здания АСК-1, обращенного к Останкинскому пруду, а остальные расположились за зданием АСК-1.

Машина, на которой прибыл к телецентру Н.А.Абраменков, остановилась примерно в 20 м от центрального входа в здание АСК-1. Всего с генералом А.М.Макашовым приехало 12 человек, из которых только у десяти были автоматы с укороченным стволом АКСУ-74 и по одному рожку патронов калибра 5,45 мм.

Группа “Север” в составе 10 человек имела приказ поехать к телецентру вместе с А.М.Макашовым в качестве охраны при ведении переговоров. Задача захвата или взятия телецентра под охрану не ставилась – имеющимися силами и средствамиэто было просто невозможно.

У Н.А.Абраменкова находился гранатомет РПГ-7, взятый 03.10.93 г. после прорыва блокады Дома Советов Российской Федерации у неизвестного полковника милиции, вылезшего с ним навстречу демонстрантам из милицейского автобуса. Ни сам Абраменков, ни кто-либо из прибывших с Макашовым не знал, как обращаться с этим гранатометом (во время следствия пришлось даже вызывать специалиста с завода-производителя, чтобы установить, взведен этот гранатомет или нет).

Выйдя из машины они пошли к центральному входу в АСК-1. У здания начинался митинг сторонников Верховного Совета.

Пока они шли мимо здания АСК-1 – насчитали не менее 200 вооруженных военнослужащих и 8 ручных пулеметов Калашникова (3 с торца здания, обращенного к Останкинскому пруду, остальные – вдоль фасада здания, обращенного к улице Академика Королева). Военнослужащие готовились к применению оружия. Среди них велись разговоры, что “их всего десять человек, давайте их положим” (запись есть на кассете, имеющейся в Генеральной прокуратуре Российской Федерации). Во время допросов в Генеральной прокуратуре Российской Федерации Н.А.Абраменкову была показана видеозапись, сделанная около 16 часов 03.10.93 г., из которой следовало, что до этого времени из здания АСК-1 через витринные стекла первого этажа производились контрольные выстрелы с целью проверить реакцию стекла и его влияние на выстрел.

Генерал А.М.Макашов в сопровождении охраны подошел ко входу в АСК-1. Стали звать старшего. Макашов сказал вышедшим, что с ним всего 10 человек, они не собираются с воевать с военнослужащими и сотрудниками милиции, занявшими телецентр, что сменилась власть, к телецентру пришел народ, чтобы им дали выступить в “прямом эфире” и они сразу уйдут (запись есть на кассете, имеющейся в Генеральной прокуратуре Российской Федерации). Переговоры не дали результата.

Они пошли к зданию АСК-3. Когда подошли к зданию, оттуда выскочил офицер милиции из охраны телецентра (в звании майора ?) и сказал, что в здании придурки, готовые устроить бойню. Больше он ничего сказать не успел, потому что двое военнослужащих “Витязя” скрутили его и уволокли внутрь АСК-3. Затем военнослужащие “Витязя” заперли наружные двери в АСК-3 и рассредоточились, заняв огневые позиции. Попытки начать переговоры ни к чему не привели, так как через двойные закрытые стеклянные двери АСК-3 практичеки ничего не было слышно. Открыть двери для переговоров военнослужащие “Витязя” отказались, сказав, что у них нет ключей.

Затем была сделана попытка выдавить входные двери АСК-3. Для этого была использована грузовая машина, стоявшая примерно в 20 метрах от входа в АСК-3. Грузовик был подведен к дверям АСК-3 неизвестным лицом, по собственной инициативе. Приказа о выдавливании дверей АСК-3 А.М.Макашов не отдавал, а лишь воспользовался сложившейся ситуацией для возобновления переговоров с военнослужащими и сотрудниками милиции. Выдавить удалось только наружные двери – дальше кабина грузовика не проходила. Тогда машиной ГАЗ-66 пробили витринное стекло слева от входа в АСК-3.

Два человека из сопровождавших А.М.Макашова вошли в здание через образовавшийся проем. Военнослужащие “Витязя” предупредили их, что если они не выйдут – будет открыт огонь на поражение. Они вышли. Макашов сказал военнослужащим “Витязя”, что им дается 2 минуты, чтобы определиться и позвать старшего. В ответ ему крикнули, что пошли за ним. В это время Н.А.Абраменков держал в руках гранатомет.

После этого Макашов сказал членам группы “Север”, чтобы они стояли у входа в АСК-3, а он пойдет оценит обстановку и свяжется с А.В.Руцким, и ушел в сопровождении охранявшего его Е.А.Штукатурова. Больше у входа в АСК-3 они не появлялись. Утверждение бывшего Генерального прокурора Российской Федерации А.И.Казанника, прозвучавшее в телевизионной передаче “Как это было” о событиях 03.1093 г. у телецентра “Останкино”, что Е.А.Штукатуров перед началом стрельбы из телецентра якобы выстрелил внутрь АСК-3 или бросил туда гранату, является ложью.

После ухода А.М.Макашова прошло минут пятнадцать. Неожиданно выстрелом со стороны военнослужащих и сотрудников милиции был ранен Н.Н.Крестинин. Через 5-7 минут, может быть больше, появились медики с носилками и стали выносить Н.Н.Крестинина в сторону улицы Академика Королева. Н.А.Абраменков, у которого, помимо своего, оказался автомат Крестинина, по распоряжению одного из охранников Макашова передал находившийся у него гранатомет РПГ-7 одному из приехавших с Макашовым людей, как выяснилось во время следствия – участковому инспектору 72 о/м г.Санкт-Петербурга М.А.Смирнову, привлекавшемуся в качестве обвиняемого по уголовному делу №18/123669-93. До этого Абраменков со Смирновым не встречался и знаком не был. Смирнов был в форме, в каске и бронежилете, с рацией. Что делал Смирнов после передачи ему гранатомета Абраменков не видел.

Через 3-5 минут после того как вынесли раненого Н.Н.Крестинина у входа в АСК-3 раздалось несколько практически одновременных взрывов – от разрывов 2-3 гранат, выпущенных из подствольных гранатометов военнослужащими “Витязя”, находившимися в АСК-3, и взрыв в холле этого здания, сопровождавшийся ярким свечением. После чего был открыт шквальный огонь из зданий АСК-1 и АСК-3, продолжавшийся от 10 до 20 минут. Затем последовало короткое затишье и новый шквал огня, продолжавшийся примерно такое же время. Затем наступило более длительное затишье, во время которого Н.А.Абраменкову удалось выбраться из зоны обстрела и получить медицинскую помощь.

Во время обстрела он видел как находившиеся в здании АСК-3 обстреливали здание АСК-1. Один из БТРов “Витязя” выехал на улицу Академика Королева и обстрелял из пулемета верхний этаж здания АСК-3. Около 20 часов на его глазах БТР “Витязя”, ездивший по ул. Академика Королева между зданиями АСК-1 и АСК-3, умышленно задавил насмерть неизвестного ему мужчину, прятавшегося от обстрела за ОМОНовским щитом, и члена группы “Север” В.В.Журавского, а затем тяжело травмировал попытавшегося вытащить Журавского из-под колес члена группы “Север” А.М.Стаськевича. Ответный огонь члены группы “Север” не вели. Из состава группы было ранено шестеро и убит один человек (Д.Г.Яремко).

Группа “Север” состояла из 10 человек гражданских добровольцев, треть из которых не проходила срочную службу в армии. Одному из них (погибшему Д.Г.Яремко) не было 18 лет. Название группы “Север” было выбрано потому, что окна комнаты, которую они занимали в Доме Советов Российской Федерации, выходили на север. В Доме Советов Российской Федерации члены группы несли службу по охране Приемной А.В.Руцкого на 3-м этаже, поскольку штатные сотрудники Департамента охраны Верховного Совета постепенно разбегались. Все члены группы написали заявление на имя назначенного министром обороны Российской Федерации В.А.Ачалова с просьбой о призыве на действительную военную службу в связи со сложившейся чрезвычайной ситуацией. Оружие получили не раньше 29.09.93 г. В захвате мэрии г.Москвы участия не принимали.

 

 

 

 

 

Из собственноручных свидетельств С.Г.Григорьева

[22]

 

… Остановившись у киноконцертного комплекса (дом 12) мы[23] увидели большую толпу, стоящую у входа во главе с Макашовым, который с помощью мегафона обращался к стоявшим за стеклянными дверями милиционерам, уговаривая их пропустить его с депутатами и журналистами для выступления в эфире. Конкретные слова уловить было сложно, но по тональности монолога Макашова и гулу толпы чувствовалось, что уговоры тянутся давно. По проспекту Королева от метро “ВДНХ” шел сплошной поток людей и, чтобы не затеряться в толпе, я предложил нашей группе пройти вперед в сторону аппаратного корпуса (дом 19) и расположить наш медпункт под фонарем, в случае если стемнеет, чтобы мы были видны. Найдя подходящий фонарь с находящимся там ящиком мы закрепили самодельный белый флаг с красным крестом; …а на прифонарный ящик постелили простынку и разложили один комплект медикаментов. Мы были готовы оказывать помощь, но обстановка была настолько спокойной, что скорее напоминала праздничное гулянье. Никакой милиции, а тем более ОМОНа не было видно. Сплошь мирно гуляющая публика, и наш медпункт выглядел весьма странновато на общем благоговейном фоне…

Стало смеркаться, когда от дома 12 отошла группа молодых ребят в защитной форме с автоматами. Толпа с одобрительным гулом расступилась. Шли они к дому 19. Проходя мимо меня некоторые останавливались и просили воды. Пока они, буквально на ходу, пили – я успел заметить, что они были совершенно без средств защиты; аккуратно подстрижены и в чистой, достаточно подогнанной форме – было их человек 15, максимум – 20.

Стемнело. Зажглись уличные фонари. … Практически весь телецентр был погружен во мрак… Явно в телецентре компромиссов не искал, а дожидались темноты для организации провокации. Ведь, если генерал Макашов догадывался о соотношении сил, а иначе бы он не уговаривал почти два часа о выходе в эфир, – то “Витязь” давно подсчитал, что имеет почти десятикратное превосходство в живой силе, а с учетом оборонного характера действий в железобетонном здании, а также разницу в вооружении и подготовке – то по самым средним прикидкам можно имеющееся превосходство умножить на коэффициент 4.

Это значит, что рота “Витязь” с милиционерами телецентра могла отразить штурм более полутысячи солдат.

Поскольку у Макашова было не более 20 автоматчиков с наверняка ограниченным боекомплектом – ни о каком штурме или иных боевых действиях и речи не могло идти…

Я видел как первый грузовик типа “Урал” начал разрушать входную дверь, но высокий тент и кабина не дали возможность въехать под козырек главного входа. Через несколько минут подогнали другой грузовик типа “Газ”. Обе машины били витражи в плотном окружении безоружных людей, под вспышками фотоаппаратов и в свете многих юпитеров телекамер.

Тут, мне кажется, – командир “Витязя” дрогнул… Физически его полторы сотни не остановят многотысячную толпу. Оставшиеся 2-3 автоматчика явно стрелять не намереваются… Эта паника охватила и солдат, что было показано в записи одним тележурналистом, – они спешно стали баррикадировать второй этаж, а один солдат от страха не мог найти выключателя освещения внутреннего коридора и стал автоматным рожком крушить плафоны и лампы…

Я видел как второй грузовик начал ломать двери слева от двери витраж, поперек которого идет лестница наверх. Может об нее грузовик повредился, так как он перестал двигаться, а народ не проявлял признаков активности…

Вот ситуация: витражи разбиты, пара автоматчиков Макашова и один гранатометчик с опущенным оружием разгуливают у витражей, видимо, не впуская случайных людей во внутрь; толпа стоит и организовывается для входа, беспорядков нет, светят “юпитеры” над множеством телекамер, постоянно вспыхивают “блицы” фотовспышек…

Прошло несколько долгих минут, и вдруг малиновое зарево полыхнуло в вестибюле, и мгновенно – вторая яркая вспышка с сильным грохотом на улице. И тут же начался многократный треск автоматов с гулким перекрытием пулеметных очередей.

То, что творилось у меня перед глазами, я никогда не видел ни в страшном сне, ни в диком кино – и не дай мне Бог видеть и слышать такое еще раз. Крики, стоны, ругань, бегущая толпа и летящие им в спину пули с жутким цоканьем и воем рикошета от мостовой и стен, со шлепком впивались в живое тело, обрывая крик и жизнь. Я стоял как вкопанный, не осознавая, что происходит. Вначале сквозь двойные окна 2-го этажа по людям начали стрелять трассирующими пулями автоматы. Практически тут же с противоположной стороны – с крыши дома 12 открыли огонь ручные пулеметы, но первые очереди прошлись по 2-му этажу дома №18. Я на мгновение подумал, что кот-то подавляет огонь автоматчиков, стреляющих в людей, так как огонь автоматов затих, но затем трассирующие пули пулеметов дернулись вниз и защелкали с визгом по брусчатке тротуара, а огонь автоматов возобновился.

Толпа бежала по проспекту Королева врассыпную, прячась за фонарные столбы, деревья, машины, а вслед бегущим безоружным людям с двух сторон гремели выстреелы, беря по всем правилам боевого искусства под перекрестный огонь освещенные яркими уличными фонарями беззащитные жертвы.

Это была настоящая бойня…

По плотности и продолжительности огня чувствовалось, что у “витязей” с боеприпасами нет проблем, потому как стреляли очень много. В короткие минуты затишья мы с окружающими людьми переносили убитых и раненых к светофору за телебашню, где их на скорой помощи и на попутках увозили…

Первого раненого, точнее раненую, принес на руках юноша. На ней были джинсы и обувь на одной ноге в крови. Сначала я подумал, что что-то со стопой, но по тому, как обильно текла кровь, я понял, что задет крупный сосуд. Стал осматривать джинсы наверху и заметил две дырки на них почти у паха спереди и сзади. Сквозное! Надо снимать брюки! Девушка хоть явно теряла сознание, но стеснялась, не давала их снимать. Прикрикнул на нее, обнажил рану. Пульсирующими толчками кровь вытекала из передней раны. Артерия! Дальше, как автомат: жгут из бинтов, тампоны и забинтовал два отверстия, хлопнул парня по плечу – скорей в больницу! Большая потеря крови! Несколько человек подняли девушку и понесли по проспекту Королева.

Потом несколько человек с осколочными ранениями лица и головы (значит, граната взорвалась на улице и, по-видимому, на уровне головы). Поверьте, жуткое ощущение, когда сквозь кровавое месиво вместо скулы и носа на тебя с надеждой смотрят глаза. А ты, стараясь не глядеть в эти глаза, промываешь и тампонируешь эту рану, и нет сил ответить на вопрос: “Доктор, что у меня там?” Только просишь кого-нибудь из рядом стоящих быстрее проводить его в больницу в надежде, что там удастся защитить мозг от восходящей инфекции.

Вокруг нашего медпункта сидят и лежат много раненых. Быстро, смыв с рук кровь, начинаю перевязывать следующего. “Сортировать” их некому, поэтому говорю бригаде, чтобы в первую очередь оказывалась помощь раненым в голову, затем – с обильными кровотечениями, а “сухих” просить потерпеть – и работа, что называется, закипела…

У меня мужчина с обильным кровотечением из головы.

Под светом фонаря пытаюсь рассмотреть среди волос источник кровотечения. Осторожно, тампоном стираю кровь и… снимаю скальп! Видимо, осколком, как бритвой, срезан большой лоскут кожи. Еще б чуть ниже – и моя помощь ему вряд ли понадобилась. Сейчас же возвращаю лоскут на место, обмываю сгустки крови, вокруг раны йод, быстро – повязку, и следующий раненый.

Это высокий худой парень лет 25-27, которого под руки привели двое ребят. Среди других раненых он отличался тем, что сидел неестественно ровно и очень тихо, не стонал и ни с кем не разговаривал. Я выделил его уже когда заканчивал делать перевязку предыдущему раненому, так как вся рубашка у него под легкой светлой курткой – до самого пояса была мокрая от крови. Распахнув ее, вижу – в верхней трети груди круглое отверстие, из которого, при каждом его выдохе пузырясь вытекает кровь. Пулевое ранение, наверняка сквозное, поврежден крупный сосуд. Командую – “снять рубашку!” Стоящие рядом помогают парню. По тому, как он поднимает и отводит руку, догадываюсь, что лопатка не повреждена. Осматриваю сзади, действительно, – выходное отверстие овальной формы ниже лопатки, и кровотечение сильнее. Значит, стреляли в грудь сверху вниз. Делаю тампоны и туго перебинтовываю их. … Накинув на голое тело куртку, его подхватывают и несут к перекрестку…

Следующий раненый сидит уже раздетый по пояс – у него разворочены мышцы плеча. Похоже на осколочное ранение и тоже от высокого взрыва. Повреждение хоть и выглядит жутковато и в дальнейшем будет дефект движения, но, слава Богу, в этом месте крупные сосуды проходят под костью и осколок не достал их. Это так называемая “сухая” рана, крови не много. Обмываю ее, дезинфицирую вокруг и перевязываю.

Едва успеваю закончить перевязку, как бегом приближается группа людей, несущая на руках человека. Его кладут у моих ног. Грузноватый мужчина лет 50, в темном простом костюме, в джемпере под пиджаком. Примерно таких же лет женщина придерживает руками его голову и непрестанно кричит: “Помогите! Доктор, помогите! Доктор, сделайте что-нибудь!” Мужчина лежит на земле в какой-то неестественной позе. Костюм чистый, следов повреждения и крови на земле не заметно. Я отстранил руки женщины, повернул голову на бок… – затылочная часть черепа отсутствовала. Крупный осколок ее стесал как топором и мягкая часть срезанного мозга выбухала из отверстия, скрадывая кривизну стесанного затылка. Смерть была мгновенной и кровь уже не текла…

Я обнял женщину за плечи и сказал, что ему уже нельзя помочь. Она сжала свои виски кулаками, стала стонать стоя на коленях перед убитым, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Смотреть на это было невыносимо…

Мы перевязывали раненых без остановки. Со всех сторон слышались крики: “Скорую!”, “Быстрее врача!”, “Помогите!”, “Кто-нибудь, скорее!”…

За грузовиком вижу укрылось несколько человек. Перебегаю к ним: “Где раненый?” Показывают – метрах в 10-15 лежит человек. Рывок к нему. Крупный мужчина лет 40 в синей болоньевой куртке: три или четыре мокрых дырки в куртке косо поперек груди. Пытаюсь приподнять его за плечи, рассмотреть спину – тяжелый. Расстегиваю куртку – рубашка в крови. Кладу руку на живот – теплый и вроде дышит. Раздается автоматная очередь и где-то рядом рикошетят от асфальта пули. Я кричу в сторону грузовика, что надо перенести раненого в укрытие. Несколько человек отделяются от грузовика и бегут ко мне. Мы поднимаем раненого и несем за машину. Но с каждым шагом тело его тяжелело, как бы наливалось свинцом, тянулось к земле. Держа его за спину, я почувствовал как он начал выскальзывать из куртки и рубашки. Оглянувшись увидел, что один башмак соскочил и брюки, несмотря на застегнутый пояс, стали стягиваться с него.

Я вспомнил, как всякий профессиональный водитель или сотрудник ГАИ, когда заходит разговор о сбитом пешеходе, всегда интересуются – осталась ли обувь на ногах. Если да, то они уверенно говорят 00 обойдется, будет жить. Если узнавали, что обувь слетела, сокрушенно вздыхали и говорили – это конец. Происходит это из-за посмертного расслабления. Тело как бы вытягивается, а суставы становятся подвижными. Поэтому выступы легко смещаются и вещи на теле не держаться.

Я физически почувствовал, как вместе с телом из одежды выскальзывала из тела душа…

Мы перенесли его за машину. Одежда почти полностью сползла с него. Хорошо были видны дырочки поперек груди. При надавливании показывался сгусток, но кровь не текла. Он был еще теплый, но заметно холоднее, чем когда я к нему прикоснулся впервые. Без одежды он быстро остывал. Тут я понял, почему я так тяжело воспринимаю этих мертвых, хотя в анатомичках и как врач видел трупов много и давно, и каких-то эмоций не испытывал; но здесь было огромное отличие от того, что я знал – они были теплыми. Это было ужасно! Крепкие, здоровые люди на моих глазах теряли тепло и жизнь.

Люди, стоящие рядом, подгоняли меня, просили побыстрей перевязать ему грудь, но я сказал, что он уже мертв, зрачки на свет не реагируют, и его лучше вынести на перекресток; и я, не оглядываясь, перебежками, побежал на новый крик.

Обстрел проспекта Королева все усиливался, особенно из угловых окон дома №19. Стреляли с первого и второго этажей настилом над землей. Все чаще и чаще ребята возвращались на медпункт с неиспользованными бинтами. Отчаяние из-за своего бессилия перед смертью охватывало нас. Убит французский журналист, ехавший с нами в машине, убит ребенок, убита женщина. Я подбежал к лежащему на газоне человеку – убит: пуля сбоку пробила череп, вынеся на другой стороне головы кусок кости с частями мозга. Пули стальной метлой мели улицу…

Вскоре раздалось несколько хлопков, и угол дома №19 загорелся. Это несколько отчаянных смельчаков под огнем подошли к угловым окнам и подожгли их, выкурив убийц из их укрытия.

Дружное “ура” прокатилось над “Останкино”. Выстрелы затихли…

Затихших автоматчиков из угловых окон дома № 19 сменили стрелки с крыши дома №12. Они хоть стреляли не так активно, как их предшественники, но опять начали раздаваться стоны и крики о помощи. Снова наша бригада кого-то тащила, кого-то перевязывала, а кого-то – откладывала. Обстрел то затихал, то вновь усиливался…

Передать трудно то ликование людей, которое началось, когда на проспекте Королева показалась колонна бронемашин; а когда они схода обстреляли дом №19, то, казалось, сама телебашня закачалась от возгласов “Ура!” Но потом случилось страшное – машины развернулись, подъехали к роще и дали несколько очередей над людьми. Все в ужасе попадали на землю. Затем БТРы развернули башни и стали стрелять по высотным домам на ул.Комарова. Видя эту неразбериху, я приказал перебазироваться в глубь рощи и укрыться за толстым деревом…

…Я увидел, что БТРы развернулись носом к роще, а динамики, установленные на них, что-то говорят. Спрятавшись за деревом, постарался прислушаться.

То, что я услышал сквозь рев моторов и грохот выстрелов, – не могло сразу осознаться, хотя прозвучало 2 или 3 раза: “Мы получили приказ от Верховного Главнокомандующего стрелять на поражение. Через несколько секунд открываем огонь!”

Было 22 час. 15 мин. Я подумал – они уже давно стреляют на поражение, что же еще будет. И увидел: стальные машины стали носиться по роще, подпрыгивая на корнях и на кочках, обстреливая из пулеметов буквально каждый куст. Если от убийц в окнах можно было укрыться за деревом, то от нескольких движущихся стальных машин спасения не было…

Из собственноручных свидетельств пострадавшего А.Н.Аносова

[24]

 

С 27 сентября 1993 г. я участвовал в защите Белого Дома. 3 октября 1993 г. днем после прорыва блокады Белого Дома раздался призыв ехать на помощь в Останкино и я с первой машиной выехал туда. В Останкино был митинг и много людей. Потом, когда стемнело, мы подошли к зданию ТЦ. Там с охраной ТЦ велись переговоры о предоставлении эфира. Переговоры ничего не дали. После этого грузовик начал таранить двери входа ТЦ, после чего начали раздаваться одиночные выстрелы с крыши противоположного здания. Потом раздался чей-то крик, что из ТЦ целятся из гранато­мета (определили по светящемуся красному огоньку лазерного прицела) и все, кто стоял у ТЦ, залегли на асфальт вокруг клумбы. В этот момент раздался сильный взрыв (не свето-шумовая граната) – взрыв, который разворотил цветочную бетонную клумбу. Ее обломки (довольно крупные) упали ко мне на спину. В результате взрыва гранаты из гранатомета я был контужен (имеется выписка из больницы). Лицо голова и руки были посечены осколками (имеются мелкие осколки вырезанные из кистей рук). После чего раздался шквальный огонь из ТЦ. Во время этого обстрела я получил огнестрельное ранение правого бедра, огнестрельный перелом правой седалищной кости, ранение прямой кишки. Ранение было получено вследствие попадания пули калибра 5,45 мм….

Около 21 часа меня с другими ранеными отвезли в 33 Остроумовскую больницу, которая была полна ОМОНовцами. В тепле я начал терять созна­ние от потери крови. В 33 больнице я пробыл с 3.10.93 г. по 13.10.93 г. За это время у ме­ня не были вскрыты огнестрельные раны, лежал я один в палате, которую охраняли у входа ОМОНовцы. В этот период я постоянно терял сознание, но ко мне приходил следователь и когда я приходил в себя у меня бра­ли показания…

 

 

Из собственноручных свидетельств пострадавшего В.Н.Ключенкова

[25]

 

У телецентра “Останкино” у АСК-3 я оказался с толпой демонстрантов и жителей этого района около 18-19 часов. Ни одного человека с оружием в руках в толпе демонстрантов на улице Королева и во время шествия я не видел. Никаких предупреждений от властей или органов милиции, через мегафон или другим способом, с предложением разойтись не производилось. Внезапно раздался взрыв с яркой вспышкой (как по сигналу) и началась стрельба. Обстрел был перекрестный, из основного здания и из АСК-3, с небольшими перерывами. Люди стали падать на землю. В лежащего на земле в меня попала пуля (удлиненная, калибра 7,62 мм). Меня пытались добить – пуля прошла над головой. Из последних сил я и раненые пытались отползти от стрельбы, но огонь обстрела мешал нам и тем, кто пытался нам помочь. Я попытался доползти до стоявшей неподалеку поливальной машины. На помощь мне пришли молодые ребята. Они немного оттащили меня, но затем оставили, поскольку раздались очереди. Потом незнакомая девушка привела людей на помощь. За руки и за ноги меня донесли до машины “скорой помощи”. Машина была полна, брать меня не хотели. В конце концов меня посадили в кабину этой “скорой помощи” и отвезли в больницу № 20. В приемном покое царила взвинченная атмосфера, прослеживалась явная недоброжелательность персонала и политизированность к нам, простым людям. Долго не оказывалась первая медицинская помощь, отсутствие обработки раны и перевязок. В результате я потерял много крови.

На следующее утро после 1-й операции на брюшной полости, после наркоза, ко мне пришел следователь делать допрос об обстоятельствах получения ранения. Несмотря на то, что мне было необходимо делать еще несколько операций по поводу травматической нейропатии седалищного нерва, меня из больницы выписали на долечивание домой и травмпункт, не предложив группу инвалидности, при низком гемоглобине (малокровии). При неоднократном направлении во ВТЭК – на установление группы – мне было отказано…

 

 

Из Заключения эксперта №1375 с 93 (№23)

 

Обстоятельства дела. …На экспертизу представлена медицинская карта №16341 стационарного больного НИИ СП им. Склифософского на имя Чижикова Константина Дмитриевича, 70 лет[26], из которой следует что он поступил 03 октября 1993 г. в 23.45, умер 04 октября 1993 года в 6.40 через 6 часов 55 минут.

Диагноз клинический заключительный. Сквозное проникающее ранение брюшной полости. Ранение тонкой кишки, брыжейки тонкой кишки, брыжейки ректосигмоидного отдела толстой кишки, забрюшинная гематома, многооскольчатый перелом крестца. Ранение правого плеча. Состояние после лапаротомии, резекции тонкой кишки, энтероэнтероанастомоза, дренирования брюшной полости, тампонирование забрюшинной клетчатки. Шок II ст.

Доставлен в операционный блок минуя приемное отделение. Осмотрен в операционной. Кричит от боли в животе. Больной глухонемой, на вопросы не отвечает. Состояние очень тяжелое… В дальнейшем состояние было крайне тяжелым. Больной без сознания. Пульс 120 в минуту. Состояние прогрессивно ухудшалось. Остановка сердца. Реанимационные мероприятия без эффекта. В 6-40 констатирована смерть…

 

 

Из Заключения эксперта № 1373 с 93 (№21)

 

Данные меддокументов. Из медицинской карты №16355 стационарного больного НИИ СП им. Склифосовского известно, что гр-н Марков Е.В., 20 лет, поступил в НИИ СП им. Склифософского 4 октября 1993 г. в 0-45, умер 4 октября 1993 г. в 5.40, через 4 часа 55 минут.

…Диагноз в операционном корпусе: огнестрельное торако-абдоминальное ранение слева с повреждением желудка, толстой кишки, тонкой кишки, селезенки, почки. Шок.

Больной поступил самотеком с жалобами на боли в области раны. Доставлен из Останкино. При поступлении состояние средней тяжести… Осмотр в операционном корпусе – состояние крайне тяжелое, в сознании, заторможен, бледен. Пульс 120 в 1 мин. … Местно: “Имеется входное отверстие от пулевого ранения в эпигастрии и выходное отверстие слева в IX межреберьи по задне-подмышечной линии, размером 5,0х3,0 , сильно кровоточит”. … В 1.10 состояние крайне тяжелое… Проводились реанимационные мероприятия… В 5-40 констатирована биологическая смерть…

 

 

 

 

 

 

 

Свидетельства о штурме Дома Советов Российской Федерации

4 октября 1993 года

 

 

Из опубликованных свидетельств Л.Г.Прошкина

[27]

 

В 5 утра 4 октября 1993 года президент РФ издал Указ №1578 “О безотлагательных мерах по обеспечению режима чрез­вычайного положения в г. Москве”. В го­род вошли подразделения Министерства обороны. Поводом послужила ночная бой­ня у телецентра, которая, как следует из материалов следствия, возникла во многом по вине самих защитников “Останкина”. Девятьсот военнослужащих буквально из­решетили площадь перед телецентром, на которой находились двадцать автоматчи­ков Макашова и сотни безоружных людей.

Министр внутренних дел Ерин В.Ф., министр безопасности Голушко Н.М. и министр обороны Грачев П.С. должны бы­ли в соответствии с данным Указом создать к 10.00 часам 4 октября 1993 года объеди­ненный штаб для руководства силами, привлеченными к обеспечению чрезвы­чайного положения в столице.

Как было установлено следствием, по­ложения Указа о создании объединенного штаба министры не выполнили. Вза­имодействие ведомств организовано не было. Возникающие вопросы решались “в рабочем порядке”.

Следствием также установлено, что не­посредственный ввод войск в Москву был произведен по устному приказу министра обороны генерала армии Грачева П.С. от 4 октября 1993 года.

Согласно приказу, руководство воинскими частями и другими подразделениями при обеспечении режима чрезвычайно­го положения в городе и восстановлении правопорядка возлагалось на заместителя министра обороны генерал-полковника Кондратьева Г.Г. Приказ обязывал его к 9 часам 4 октября 1993 года разработать план операции и поставить боевые задачи ко­мандованию воинских частей и подразде­лений. Однако план действия войск с уче­том их разной подчиненности разработан Кондратьевым не был.

Около 5 часов утра 4 октября Кондрать­ев Г.Г. поставил задачи перед командирами воинских частей, привлеченных к блоки­рованию здания Верховного Совета. Всем было приказано подавлять огневые точки защитников, не допускать прорыва из Бе­лого дома и вовнутрь вооруженных “бое­виков”, а также обеспечивать выход из зда­ния женщин и детей.

В итоге ранним утром вокруг Белого до­ма сосредоточились подразделения двух, ведомств – Министерства обороны и МВД: Таманская дивизия, 119-й парашютно-десантный полк и дивизия внутренних войск им. Дзержинского. Подразделения Кантемировской дивизии взяли под охра­ну Калининский мост, блокировали под­ходы к Белому дому со стороны Нового Арбата.

Командиру Таманской дивизии генерал-майору Евневичу В.Г. была поставлена задача занять позиции на Краснопресненской набережной, включая переулок Глу­бокий от Рочдельской улицы до набереж­ной. При этом по приказу министра обо­роны генерала армии Грачева П.С. на бэтээрах дивизии были размещены вооружен­ные автоматами добровольцы – ветераны афганской войны.

119-й парашютно-десантный полк пе­рекрыл Белый дом с тыльной стороны Краснопресненской набережной.

Дивизия внутренних войск МВД РФ (в прошлом дивизия им. Дзержинского) должна была перекрыть территорию от улицы Рочдельской и Глубокого переулка до Краснопресненской набережной. По приказу командования группа из четырех бэтээров должна была занять переулок Глубокий от улицы Рочдельской до Крас­нопресненской набережной.

В 7 часов утра бэгээры группы начали движение к переулку Глубокому. На улице Рочдельской находились баррикады, воз­двигнутые защитниками Верховного Сове­та. Люди, находившиеся на баррикадах, бросали в бэтээры бутылки с зажигатель­ной смесью. Один бэтээр загорелся. Ко­мандир группы приказал открыть огонь на поражение.

В это же время на перекрестке переулка Глубокого и улицы Рочдельской находи­лись бэтээры Таманской дивизии. Услы­шав стрельбу, ветераны войны в Афгани­стане спешились и укрылись за деревьями. Экипажи бэтээров внутренних войск, уви­дев вооруженных людей в гражданской одежде, открыли огонь в их сторону. Один из “афганцев” был тяжело ранен в грудь, живот и ногу.

Командир подразделения Таманской дивизии, находившегося на перекрестке Рочдельской улицы и Глубокого переулка, доложил комдиву Евневичу, что какие-то бронетранспортеры, ведя интенсивный огонь, движутся со стороны Белого дома. Командир дивизии, не зная, чья это техни­ка, приказал огонь не открывать.

Тем временем бэтэзры внутренних войск через улицу Николаева вышли на Краснопресненскую набережную. В рай­оне Глубокого переулка набережную пере­крывала баррикада из железобетонных блоков, продленная за счет рефрижератора “МАЗ” и автомобиля-водовозки. Коман­дир группы ВВ, увидев на баррикаде и око­ло нее каких-то людей, решил, что это за­щитники Белого дома, и приказал открыть огонь. Однако за баррикадой находились спешившиеся с бронетехиики “афганцы”, а в кабине “МАЗа”, охраняя доставленный груз, сидел водитель, гражданин Литвы Юргеленис Бронюс.

В это же время командир Таманской ди­визии генерал-майор Евневич В.Г. наблю­дал с противоположного берега Москвы-реки, как по набережной в направлении расположения его войск движутся и ведут огонь четыре неизвестных бэтээра. Помня, что части дивизии уже были обстреляны неизвестными бронетранспортерами, а на сторону Верховного Совета перешли ка­кие-то подразделения внутренних войск, комдив предположил, что это движется помощь сторонникам оппозиции. Исходя из такого предположения, Евневич прика­зал выдвинуть навстречу движущейся группе несколько бзтээров дивизии и встретить их огнем.

Бэтээры “таманцев” №189 и 180, от­крыв огонь из всех видов оружия, рвану­лись навстречу бронетранспортерам внут­ренних войск. В завязавшемся между во­еннослужащими внутренних войск и таманцами бое погиб Юргеленис Бронюс.

Бронетранспортер командира мобиль­ной группы внутренних войск с бортовым №444 пытался обогнуть баррикаду с левой стороны и был подожжен. Раненый ко­мандир группы не смог покинуть машину и погиб. В бэтаэре с бортовым №412 погиб рядовой внутренних войск. Ранения раз­личной степени тяжести от легких телес­ных повреждений получили члены экипа­жей остальных бэтээров группы.

Развернувшись, боевые машины выеха­ли на улицу Николаева и скрылись во дво­ре жилого дома. Экипажи доложили заме­стителю командира дивизии внутренних войск о бое со сторонниками Верховного Совета, о гибели руководителя группы и бойца, о ранении других военнослужащих. Группа была выведена в резерв.

Командир 119-го парашютно-десантного полка приказал своей разведроте забло­кировать подъезд к Белому дому со сторо­ны улицы Рочдельской. От генерал-пол­ковника Кондратьева Г.Г. он получил при­каз обеспечивать проход ОМОНа к Белому дому, взаимодействуя при этом с Таман­ской дивизией. О наличии в районе улицы Рочдельской подразделений и бронетехники внутренних войск его не предупредили.

Заместитель командира дивизии им. Дзержинского приказал командиру одного из батальонов перекрыть участок от сквера Павлика Морозова до стадиона “Красная Пресня”, в том числе и его территорию. При этом не было сообщено о мес­тах дислокации подразделений Министер­ства обороны.

Около 7 часов утра группа из трех бэтээров и одной БМП внутренних войск вы­двинулась к стадиону “Красная Пресня”, расположенному напротив Белого дома. Двигавшаяся первой БМП № 201 корпусом сбила ворота стадиона и въехала внутрь. Следом на стадион заехали бэтээры.

В это время шел обстрел окружающей территории, в том числе и стадиона. Эки­пажи бронемашин внутренних войск вели ответный огонь.

Военнослужащие 119-го парашютно-десантного полка доложили своему командо­ванию, что на стадионе находятся чужие бэ­тээры и БМП. Приняв их за боевые маши­ны сторонников Верховного Совета, полк вступил в бой. Командир 2-го батальона по­пытался выстрелом из гранатомета уничто­жить один из бэтээров, но его действия вы­звали лишь активизацию боевых действий подразделений внутренних войск. В резуль­тате погибли два и ранены несколько воен­нослужащих Министерства обороны.

Около 10 часов утра заместитель коман­дира дивизии внутренних войск приказал двум бэтээрам дивизии выдвинуться на Краснопресненскую набережную, чтобы прикрыть подразделения ОМОНа. В эки­паж командирского бэтээра был включен для связи с ОМОНом офицер милиции.

Военнослужащие Таманской дивизии, увидев бэтээры с такой же окраской, как и у тех, с которыми утром они вели бой, от­крыли огонь из всех видов оружия. В ре­зультате погибли командир группы, еще двое военнослужащих внутренних войск и офицер милиции, осуществлявший связь с ОМОНом.

При перестрелке были уничтожены ли­бо серьезно повреждены автомашины гра­ждан, стоящие возле домов в районе боя.

Офицеры подразделений внутренних войск и Министерства обороны на допро­сах рассказали, что не знали, против кого вели боевые действия. О местах дислока­ции частей других ведомств их не уведом­ляли, связь между подразделениями орга­низована не была.

* * *

Во время штурма зданиям Верховного Совета, московской мэрии, гостинице “Мир” причинены значительные повреж­дения. В Доме Советов и мэрии начались пожары, выгорела значительная часть зда­ний, причинен громадный материальный ущерб.

Согласно “Справке о фактических за­тратах восстановительных работ, связан­ных с возмещением ущерба вследствие массовых беспорядков 3-4 октября 1993 года, зданий и инженерных систем по Краснопресненской набережной, дом 2, и улице Рочдельской, дом 2”, расходы по восстановлению комплекса зданий быв­шего Верховного Совета составили около 49 миллиардов рублей, 44 миллионов дол­ларов США, 12 миллионов австрийских шиллингов, одного миллиона финских ма­рок и различных сумм в иной валюте.

Кроме того, расхищено или уничтожено оборудование на сотни миллионов рублей (сведения по его остаточной стоимости). При инвентаризации имущества Верховно­го Совета по состоянию на 10 октября 1993 года была выявлена недостача на сумму 367131559 рублей. Пропало значительное ко­личество находившегося на вооружении Де­партамента охраны Верховного Совета огнестрельного оружия. Исчезли некоторые личные вещи народных депутатов, сотруд­ников аппарата Верховного Совета, обслу­живающего персонала. Вместе с тем после сдачи всех выходящих из зданий Верховно­го Совета тщательно обыскивали. Вынести и похитить что-либо было невозможно.

Смета на восстановительный ремонт здания мэрии и гостиницы “Мир” соста­вила свыше 17 миллиардов рублей в мас­штабе цен того времени. Списано сго­ревшее, разбитое и разворованное иму­щество более чем на 4,5 миллиарда рублей. На приобретение нового оборудования затрачено около 20 миллионов дол­ларов США.

Фирмам, арендующим помещения в здании мэрии, и их сотрудникам причинен ущерб в 1,6 миллиарда рублей и в десятки тысяч долларов.

Комендантом Дома Советов после его взятия был назначен командующий Мос­ковским округом внутренних войск гене­рал-майор Баскаев А.Г. Комплекс зданий был передан под охрану внутренних войск.

Расследование показало, что к расхище­нию имущества, огнестрельного оружия и боеприпасов во многих случаях причастны военнослужащие войсковых частей Мини­стерства внутренних дел, тушивших и ох­ранявших здания.

За время своего существования следст­венно-оперативная группа разыскала и изъяла 926 единиц огнестрельного оружия, а также много иного боевого снаряжения, утраченного либо расхищенного во время расследовавшихся событий. И это был один из итогов нашей работы.

Смею сказать, что к чести членов след­ственно-оперативной группы и руководст­ва следственного управления Генеральной прокуратуры РФ (а дело было в производ­стве именно следственного управления Генпрокуратуры) мы не дали втянуть себя в политические “разборки”. Несмотря на недовольство отдельных представителей государственной власти и сторонников бывшего Верховного Совета РФ, следст­венно-оперативная группа делала свое дело, руководствуясь только Законом. Нес­колько раз были заменены руководители группы и надзирающие за расследованием прокуроры. Неоднократно определялись сроки завершения дела и направления его (или выделенной части) в суд. Однако мы делали все для полного, всестороннего и объективного исследования всех обстоя­тельств происшедшего.

Вопреки воле отдельных руководителей следствие распространилось и на 4 октяб­ря, и на события, предшествовавшие 3 ок­тября. Расследовались действия не только сторонников Верховного Совета, но и пра­вительственных сил, во многом повинных в сложившееся ситуации и в тяжких пос­ледствиях происшедшего.

На многие вопросы, конечно, мы не смогли найти ответ. Например, очевидным было наличие провокаторов, откровенно подталкивавших противостоящие стороны к применению оружия и кровопролитию. Так, около 15 часов 3 октября, еще до нача­ла активных “боевых действий”, во время прохождения демонстрантов по Конюш­ковской улице, рядом с посольством США, неустановленный следствием мужчина, одетый в милицейскую форму, из колонны произвел автоматную очередь в сто­рону военнослужащих и сотрудников МВД. В результате были ранены шесть во­еннослужащих МВД, один из которых скончался в госпитале. Или те же “загадоч­ные” снайперы… Но в этих “пробелах” следствия нет нашей вины, мы делали все, что было в наших силах.

До самого последнего дня расследова­ния, которое завершилось 3 сентября 1995 года, мы искали и находили пострадавших, признавали их потерпевшими, проводили судебно-медицинские экспертизы.

Было установлено, что непосредствен­но 3-4 октября 1993 года, во время собы­тий, расследованных следственной груп­пой Генеральной прокуратуры в уголовном деле № 18/123669-93, погибли либо умерли от ран, полученных в этот период, не ме­нее 123 человек. Ранения различной степе­ни тяжести получили не менее 348 человек.

В приведенных выше данных о числе пострадавших (погибших и раненых) не учтены жертвы событий, расследовав­шихся в самостоятельных уголовных де­лах: убитые и раненые при боевых дейст­виях между различными подразделения­ми правительственных войск либо в ре­зультате мероприятий по осуществлению режима чрезвычайного положения, а так­же граждане, избитые после задержания, скоропостижно скончавшиеся либо по­страдавшие от несчастных случаев на улицах города в этот период (жизнь в го­роде продолжалась во всех ее проявлени­ях) и т.п. Каждый случай смерти (около тридцати) был тщательно расследован под нашим контролем.

Здесь и далее названы официальные цифры, отражающие то, что нам удалось установить. Они достаточно точны. Тер­мин “не менее” я применяю потому, что допускаю возможность некоторого увели­чения числа потерпевших за счет не уста­новленных нами погибших и раненых гра­ждан. В следственных документах утвер­ждения более категоричны.

 

 

Из собственноручных свидетельств пострадавшего П.Ю.Бобряшова

[28]

 

Решение отправиться к Дому Советов я принял вечером 3-го ок­тября в 23 часа. Поводом к этому стала информация о попытке захва­та телецентра Останкино, а также выступление Гайдара, которое про­извело на меня впечатление призыва к гражданской войне. Очевидно стало, что вероятность военного нападения на защитников Дома Со­ветов значительно возросла.

Я выехал из дома в 23.20. Москва была пустынна и даже у стан­ции метро “Баррикадная” не было ничего необычного. По дороге к Дому Советов на Дружинниковской улице оказалось нечто вроде контрольно-пропускного пункта из сторонников Верховного Совета, где проверили нет ли у меня с собой оружия и спиртного. После этого я миновал еще несколько заграждений, но уже без пикетов и прошел к Дому Со­ветов. Ни одного вооруженного человека по дороге туда я не встре­тил.

Не площади Свободной России стояла толпа в несколько сот человек, из которых не менее половины было просто любопытствующих. Среди собравшихся активно обсуждались последние события в Останки­но, наличие жертв, возможность оказания помощи раненым, а также политические вопросы. Непримиримых либо агрессивных высказываний в кругах оживленно беседовавших между собой людей я не слышал, хотя подходил ко всем собраниям с целью вникнуть в суть бесед и поучас­твовать в них. Необходимо также отметить отсутствие у собравшихся какого бы то ни было оружия, даже наличие металлических прутьев, камней и т.п. в руках не поощрялось дружинниками, обеспечивающими порядок на площади. Оружие в тот вечер и ночь я заметил только у генерала Макашова и его охраны, появившихся ненадолго у подъезда Дома Советов. У них было 3 автомата АКСУ и один – стандартный АК-74.

Прямо напротив центрального подъезда какие-то люди сооружали нечто, отдаленно напоминающее дот. Это “укрепление” имело в диаметре примерно 2 метра и было обложено брусчаткой и бетонными блоками тротуаров, а сверху прикрыто фанерными щитами, лежащими на двух-трех кольях.

Свободный вход праздношатающейся публики был прекращен приблизительно к 3-м часам ночи и на охрану проходов в баррикадах встали наряды казаков и дружинников. Люди на площадь больше не прибывали и организованно не убывали. В течение всей ночи на бал­кон к громкоговорителям никто из членов Верховного Совета не вы­ходил, более того, с этого балкона на протяжении всего времени моего пребывания на площади выступить никто не пытался. Чем ближе к утру, тем все более заметно редела толпа. Судя по разговорам, у любопытных и сочувствующих холод постепенно пересиливал желание посмотреть, что же будет дальше, тем более, что дров для костров было мало. В возможность прямого военного штурма здания Верховного Совета почти никто из тех, с кем я говорил, не верил. Ночь прошла спокойно. Около 3-х часов я присоединился к одной из групп около костра. Всего таких групп в моем поле зрения было около 20, мы слушали рассказы тех, кто был в Останкино, обсуждали вероятное развитие событий после бойни у телецентра. Одновременно мы слушали радио. Радиостанцию “Голос парламента” поймать было практически невозможно. Она активно глушилась и перекрывалась радиостанциями, подконтрольными мятежникам. По ней шла оценка ситуации после Останкинского инцидента, зачитывались указы Конституционного Суда, постановления Верховного Совета. Что касается проельцинских радиостанций, то они несли дикую чушь, вызывавшую у нас только смех. В частности, шли сообщения о собравшихся у Дома Советов пьяных “лю­берах”. Мы надеялись, что именно дикость передаваемого поможет части радиослушателей задуматься. Смысл нашего присутствия у стен Дома Советов метко выразил один из стоящих около костра мужчин, лет 30-ти на вид. Мы здесь мерзнем, – сказал он, – для того, чтобы встретить армию. Если придет помощь, то солдаты увидят, что им есть кого защищать, а если придут враги, то может быть, хоть часть из них подумает, что столько безоружных людей встало перед их стволами не просто так.

Под утро нам принесли коробку с полушерстяными носками, кото­рые пришлись очень кстати, т.к. ноги у большинства из нас уже ни­чего не чувствовали. Носки эти, как нам объяснили, были куплены на собранные сочувствующими людьми деньги, и поэтому, мы приняли этот подарок с особой благодарностью.

В течение всего времени, пока я находился на площади перед Домом Советов, никаких беспорядков, драк и т.п. я не наблюдал.

Когда рассвело, стало видно, что на площади осталось не более тысячи человек, в основном у костров и палаток, которых на газоне стояло штук 5 — 6. В моем поле зрения находились баррикады, выхо­дящие фасом на Конюшковскую улицу (к гостинице “Мир” и американскому посольству). Около них находилось к тому времени не более 80 чело­век. Мимо нашего костра с Конюшковской улицы в сторону Рочдельс­кой прошли две группы парней в гражданском, человек по 10 — 15. Солнце только вставало.

Вдруг, со стороны Баррикадной раздались автоматные очереди. Стрельба приближалась к Дому Советов. От костра я и еще один чело­век лет тридцати, побежали к баррикаде. Что делали остальные люди на площади я в тот момент не видел. К баррикадам кроме нас никто не побежал, напротив, количество людей на них стало уменьшаться, т.к. все любопытствующие начали разбегаться. На лицах, оставшихся (их было около полусотни) выражалась твердая решимость стоять до последней возможности. Признаков паники на площади не было. У меня создалось впечатление, что большая часть людей в возможность серь­езного штурма на этот момент все-таки не верит. Тем не менее, всех женщин, находившихся на баррикадах на моих глазах быстро увели в здание Верховного Совета. Стрельба в районе Дружинниковской улицы разгорелась не на шутку и половина людей, стоявших со мной на бар­рикаде, устремилась туда. (Грозное понятие “война” за 50 мирных лет умерло в нашем сознание и люди, бесстрашные в своей наивности, бежали на грохот боя “посмотреть”, “помочь”…). Спереди, на Конюшковской, неуклюже разворачивающаяся “Татра”, зацепилась было за бетонные блоки, сваленные перед выездом на площадь Свободной России. 12 человек, в том числе и я, вытолкнули ее на свободу, после чего часть из присутствующих изъявили желание поехать с водителем, как объяснил он, “туда. где стреляют”.

На баррикаде нас осталось не более двух десятков человек, да еще десятеро на Горбатом мосту. У некоторых из них были каски и ОМОНовские щиты. Стрельба со стороны Баррикадной явно перемещалась в нашем направлении, но пока сравнительно медленно. Неожиданно, от­туда показалась группа вооруженных людей – человек 30. Пробежав через проход в баррикаде напротив гостиницы “Мир” они быстро на­правились в сторону Рочдельской. Все они были в камуфляжной форме, касках, вооружены автоматами АКСУ и пистолетами, у командира на боку висела кобура с пистолетом Стечкина. Просьба оставить кого-нибудь с оружием на нашем участке была ими проигнорирована. Они быстро пробежали и вскоре стрельба за нашими спинами резко усили­лась.

Вокруг нас зацокали пули, начался обстрел и нашего участка. Группа людей справа от нас задвинула проход между периметрами ме­таллическими барьерами и спряталась от пуль за кухней-палаткой, стоявшей около сквера. Я и еще несколько человек, парней моего возраста, скатились в ложбину у моста, т.к. пули стали ложиться уже совсем близко. Над нашими головами разлетались осколки камней Горбатого моста. Люди на мосту, как я успел заметить, залегли за бруствером из брусчатки. Прячась в ложбину, мы успели захватить с собой ящик бутылок с бензином.

Снайперы били по нам из мэрии и гостиницы “Мир”. Это было хоро­шо заметно по характеру попаданий в находящиеся рядом предметы, но кроме того нас совершенно явно обстреливали и из розового здания – нового корпуса посольства США. Нам было видно перемещение людей на его крыше и в одном из открытых окон третьего с верху этажа. Усиление огня особенно чувствовалось после перемещений человека на крыше, который явно пристреливался и выбирал позицию. Что за ору­жие у него, мы не могли рассмотреть, поскольку из-за большого рас­стояния и против солнечного света он сам был плохо виден и обнару­живал себя, главным образом, благодаря перемещениям. Можно было только предположить, что это не снайперская винтовка с оптикой, так как раненых у нас пока не было (или у него не было задачи вес­ти в этот момент огонь на поражение безоружных людей; в самом деле, в нашем распоряжении имелись только куски арматуры и бутылки с бензином).

Спустя несколько минут в течение которых в нашей ложбине прибавилось еще несколько человек, выскочивших из под Горбатого мос­та, с него раздались крики: “БЭТЭЭРы идут!” Половина бывших с нами людей бросилась пригибаюсь к Дому Советов, а среди лежащих в ложбине объявился парень, который дал мне коробку спичек и проин­структировал относительно обращения с “коктейлем Молотова”. На проспекте появилась колонна БЭТЭЭРов, вывернувших со стороны набе­режной и приближающихся, к нам на высокой скорости. Стволы их ба­шенных пулеметов смотрели в небо под углом порядка 30°, так что когда, повернув к баррикаде, они открыли огонь, пули первоначально просвистели у нас над головами. Мы вдвоем, прячась в ложбине, зажигали на бутылках фитили, что в спешке и спичками отвратительного качества было не просто, а колонна машин, прорвав металличес­кое сплетение баррикады, как стая шершней паутину, не снижая ско­рости пронеслась перед нами. Те несколько бутылок, которые достиг­нув цели, все таки загорелись, не причинили им никакого вреда. Бросать бутылки было делом не простым, так как у многих из 10-12 БЭТЭЭРов через боковые бойницы автоматчики десанта не жалели пат­ронов, прижимая нас к земле.

Люди с моста сбежали к нам в ложбину, какой-то человек подогнал к пролому в баррикаде грузовик “Урал” и поливальную машину, пос­ле чего все заняли исходные .позиции в укрытиях. Мы стащили в наш окоп кусок горящего картона – вместо спичек – на случай повторного появления БЭТЭЭРов в районе нашей баррикады, залегли и стали ждать.

Метрах в 150 от нас в районе Краснопресненской набережной поднимался столб черного дыма. Все мы ожидали повторной атаки бронетехники в сопровождении пехоты и чувствовали себя в отсутствии какого-либо огнестрельного оружия крайне неуютно. За своими спинами мы слышали усиливающуюся стрельбу, как на стадионе, так и в пар­ке, где, судя по шуму, уже были наступающие. Наблюдатели на Конюш­ковской прибежали к нам с сообщением о приближающихся ОМОНовцах и мы вместе с ними, собрав все бутылки в ящик, перебежали к углу Дома Советов, укрывшись за. парапет эстакады. Здесь, в конечном итоге оказалось человек 15. Куда делись остальные я сказать не могу. Никто не решался добраться к 20-му подъезду, поскольку вся площадь Свободной России простреливалась насквозь, а автоматы за оградой парка грохотали во всю. Я все же решил было попробовать сделать это, однако, подобравшись под прикрытием реденьких кустиков газона к подъезду, я убедился, что для того, чтобы войти в него нужно пересечь совершенно открытое и простреливаемое пространство. Стои­ло мне высунуться из-за кустов, как по граниту фундамента ударило несколько пуль и я предпочел отползти назад и присоединиться к своей группе.

Мы просидели так минут пять, когда к нам с пандуса подбежал человек в каске и, задыхаясь, спросил: сможет ли кто-нибудь из нас завести “Татру”, стоящую на эстакаде, и отправиться на ней за ране­ной женщиной. Я и еще один парень побежали к машине. После нес­кольких неудачных попыток она завелась и мой напарник, сидевший за рулем, попытался развернуться. “Татра” на узком пандусе врезалась в парапет, а неумение включить у этой машины задний ход не давало возможности нормально ее развернуть. Совершенно открытое место и свист пуль не способствовали спокойному размышлению. К нам подбе­жало еще человек 6 с разных концов эстакады, и мы попытались отка­тить грузовик руками. В этой нервной обстановке (я хорошо предста­влял как “светится” моя бело-голубая спина на фоне красной кабины) мотор снова завели, машина дернулась вперед и, уперевшись в пара­пет, придавила бампером меня к его гранитной кладке. “Татру”, найдя, наконец шофера, все-таки отвели. Но я ходить уже не мог, левая нога меня не слушалась. Два человека, под непрекращающимся обстре­лом, перетащила меня в укрытие в сквере, а затем в какую-то частную машину, которая и доставила меня в больницу. Уже в приемном покое мне сообщили, что к Дому Советов подошли танки, идет его обстрел, все горит и я понял, что судьба его защитников будет решена скоро.

 

 

 

 

 

Из собственноручных свидетельств пострадавшего Г.В.Голованова

[29]

 

4 октября 1993 г. я был свидетелем как в 6 час. 45 мин. начался обстрел Верховного Совета. Примерно в 7 — 7.20 на моих глазах был убит снайпером, стрелявшим с фабрики им.Капранова, офицер милиции. Труп был отнесен мною и еще двумя мужчинами в арку жилого дома.

Так как стрельба была сильная и выехала БМП, столкнувшая с дороги техническую (поливальную) машину, нам пришлось уходить. Нас было человек 15-17. Люди пытались уходить в сторону жилых домов и в сторону метро “Баррикадная”. Но всюду было оцепление из солдат, милиции и ОМОНа. Они начинали стрелять без предупреждения. Примерно около 10 часов утра нас осталось 5 человек. Что стало с остальными я не знаю. В 10.20 я оказал медпомощь с помощью женщины двум подросткам лет 15-ти. Оба были ранены в ноги. Был свидетелем перестрелки между БМП и БТР внутренних войск МВД и другими военными подразделениями…

В 11.00 мы спрятались в подъезде жилого дома, хотели переждать стрельбу. Звонили в квартиры, но никто не пустил. Боялись. Мы спустились на первый этаж и открыли дверь. Напротив нас стоял БТР и около 20 солдат. Они увидели нас. БТР направил пулемет, а солдаты замахали руками. Один парень сказал, что сходит к ним и объяснит, что мы гражданские. Через 15 минут он пришел и сказал, что все нормально. Мы вышли и успели перебежать только дорогу. БТР, стоявший около дома, начал движение. Я успел оглянуться и увидел, что БТР готов к стрельбе. Я успел только крикнуть “Ребята, сейчас… !” как раздались выстрелы. Я бежал предпоследним и почувствовал сильный удар в спину. Отлетев метра на три я получил болевой шок. Попытался подняться, но левая нога не ощущалась. Этой же очередью был смертельно ранен Виноградов Женя. Он бежал последний и в него попало пять пуль в область живота. С БТРа продолжали стрелять со словами “Вас, б… , надо добить”. Я попросил ребят уходить, на что получил категорический отказ. Впереди показались солдаты. Подбежав к нам они направили на нас автоматы и приказали лежать. Я пошутил, что мы и так лежим. Они спросили, кто мы такие. Кто-то ответил, что мы гражданские. Потом им крикнули, чтобы все шли туда, к дому… Виноградова Женю понесли на металлическом ограждении, а меня под руки потащили ребята. Вдруг на нашем пути оказался каменный забор высотой около 2-х метров. Нас стали перебрасывать через забор. При ударе о землю я потерял на время сознание. Когда очнулся, мы уже лежали на земле около жилого дома. Стоял старший лейтенант внутренних войск МВД и несколько солдат. Женщина (гражданская) оказала нам первую помощь. Мне солдаты вкололи прамедол и положили ватный тампон. Мной был услышан разговор, что тяжело раненый Женя совсем плох… Женщина сказала, что он не жилец. От прамедола я на некоторое время отключился. Очнулся уже на асфальте. Рядом стояли военные ЗИЛы и ГАЗы, а также автобус “Безопасность движения”. Ходили ОМОНовцы и какие-то гражданские люди, которые что-то выспрашивали. Водителю автобуса было предложено съездить к Верховному Совету с требованием о сдаче. На что был ответ: “Вам надо – вы и езжайте!” Потом проходившими мимо нас ОМОНовцами несколько раз было сказано в нашу сторону: “Мы вас расстреляем и никто не узнает”. Я ответил, что мне уже все равно. Но старший лейтенант, услышав это, поставил около нас солдат и приказал никого не подпускать. Мне дали закурить. Сколько времени я лежал – не помню. Офицер связался с кем-то по рации и вызвал “скорую”. Приехала машина, мне поставили капельницу. Со мной сел спецназовец, но он через несколько улиц вылез. Около 15.00 меня привезли в ЦИТО, где мне сделали операцию. В этот же день около 22-23.00 меня допрашивали следователи из военной прокуратуры. Допрос шел около часа или больше. Допрашивали по-очереди. На мои просьбы дать мне отдохнуть, отвечали: “Ты тут сдохнешь как собака”. Врачи больницы относились к нам очень хорошо. Начиная от хирургов и кончая медсестрами.

 

 

Из собственноручных свидетельств пострадавшей Е.Н.Рождественской

[30]

 

Я, Рождественская Елена Николаевна, случайно оказалась возле Белого Дома утром 4 октября 1993 года. Когда здание было внезапно окружено войсками попыталась уйти оттуда, но сделать это было невозможно, так как всякие попытки пройти через оцепление пресекались автоматными очередями и одиночными выстрелами со стороны правительственных войск. Затем началась стрельба из крупнокалиберных пулеметов… И тут со стороны мэрии (мы находились возле 8-го подъезда) двинулась нам в спину колонна БТРов (из 4-х машин). У кого-то из мужчин сдали нервы и они бросили в первую машину бутылки с зажигательной смесью. БТР загорелся. Следующая машина объехала горящую и начала расстреливать в упор из крупнокалиберного пулемета (с расстояния 15-20 метров) людей, находившихся на площади. Я побежала вверх по дороге, идущей вдоль Белого дома. Услышала крик “ложись!” и упала. По этой дороге побежали и другие люди. Тут же раздались пулеметные очереди. Я была ранена… Затем БТР поехал крушить баррикады, а люди стали подниматься. Встала и я, но идти не смогла, тут же упала. Я не чувствовала боли и не знала, что нога ранена (фактически, голень была раздроблена). Ко мне подошли люди. Они стали меня поднимать, а затем оттащили меня в небольшое здание с навесом. Там я пролежала час. Затем пришли люди из 20-го подъезда и сказали, что там госпиталь и они отнесут меня туда. Они понесли меня на носилках. Мы прошли со стороны фасада и мэрии, так как по площади Свободной России ездили БТРы. Когда мы прошли 22-й подъезд со стороны мэрии началась снайперская стрельба. Носилки со мной перекинули через бордюр. Парень, который нес меня, был ранен в позвоночник. Другой, лет 14-16, одетый в светло-зеленую куртку, кинулся бежать в сторону окон Белого дома. Но он был ранен снайперами в живот, так как выбежал из-за укрытия. Раненый в живот, он просил вытащить его из-под огня. Но мужчины не успели этого сделать, так как мальчик был убит выстрелом в голову. Затем меня вынесли из-под огня и внесли в 20-й подъезд. Когда мы находились в дверях вновь началась стрельба и я была вновь ранена в ногу. Затем под пулями за волосы я была протащена через вестибюль 20-го подъезда и таким образом попала в госпиталь. Там были раненые. У одного мужчины (ему было 30 лет и его звали Дима, это я помню, потому, что с ним все время говорила медсестра, чтобы он не терял сознание) было ранение печени и желудка. Врачи говорили, что без интенсивной терапии он проживет около 2-3 часов. Его пытались вывести на машине с красным крестом, но когда ее стали заводить водитель был ранен в руку и этого сделать не удалось. Раненые все поступали. Вывезли меня и других пострадавших полпятого вечера. …

6.10.93 г. следователь МВД объявил мне (я в то время находилась на больничной койке в ГКБ №1), что я являюсь участницей беспорядков и на меня заведено уголовное дело, взял с меня объяснение. В конце октября 1993 года в институте им.Вишневского меня допрашивал следователь Генеральной прокуратуры Российской Федерации. Несмотря на мое тяжелое состояние (послеоперационная перевязка) допрос длился несколько часов.

 

 

 

Из собственноручных свидетельств пострадавшего Э.В.Шмакова

[31]

 

До 3 октября 1993 года я проходил обучение в Московской геолого-разведочной академии. Все дело в том, что в свое время я собирался поступать в юридический институт, но в силу объективных причин это было невозможно, поэтому то, что наш “уважаемый господин Президент” сделал с Конституцией мне крайне “не понравилось”. С ребятами из академии (сейчас, правда, мы уже давно не контактируем, но одного из них хорошо помню – Павел Войтенко, он живет в Магаданской области, кстати, тоже был ранен в руку) мы участвовали в событиях 3 – 4 октября. Как люди, не подозревавшие, что власть может быть такой беспощадно-кровожадной, мы не могли себе даже представить, что надо, например, брать оружие или бутылки с зажигательной смесью и бросать их в таких же граждан. Мы с 3 на 4 сидели в палатке где-то посредине площади Свободной России. Сейчас уже не помню, сколько времени прошло, но помню, что ближе к утру, до начала стрельбы, мы выходили в город, а когда пошли обратно буквально за нами сомкнулось оцепление милиционеров. Мы спрашиваем, зачем ? Нам отвечают – так надо. Мужик один говорит: “Вы к оцеплению лучше не подходите – в башку сразу бьют и в “Матросскую тишину”. У палатки нашей уже не многолюдно, говорят, почти все в Белый дом ушли. Мы – “Зачем?” Нам – “Сейчас всех свидетелей стирать будут”. Глядь, у костра мужик лежит с открытыми глазами прямо в бездонно-синее небо. Мы – “Как?” Нам – “Стрелять начали, сердце отказало”. В этот момент рев стращный и пуль грохот. Над головой свист – все попадали. “Броневик”, по-видимому, во двор вкатывал и по палаточному городку палил. Чувствую, по ноге как будто кувалдой – бух на землю, рядом швыркает, боль адская и главное, думаю – “они что там, с ума посходили?” Теряю сознание, очнулся от взрыва, лежу и смешно почему-то, думаю, “куда они мины свои “лепят”, здесь что, дзот что-ли?” Кто-то в палатку спрятался, а зря, туда больше всего “лепили”, думали там, наверное, склад боеприпасов, а там, кроме котла с чаем и нет ничего. Стрельба то тихнет, то еще громче. Чувствую, бац по второй ступне, еще одна мина осыпала, везде горячо, не знаю, где больше болит, на бок повернулся, а под мышкой – бац и пуля пролетела вместе с куском мяса: плюс 2-3 сантиметра – сейчас бы и писать нечего было. Ребята стащили меня в какую-то небольшую ямку. Лежу уже оглушенный, ничего не понимаю, только пить хочется. В общем ближе к часу или к двум дня к нам “вояка” в камуфляже: “Пацаны, что тут делаете ?” Лежим, говорим, у нас тут двое раненых. “Сейчас приду”, оказывается пошел за подмогой. Пока меня тащили к броневику вчетвером, чувствую чудовищную боль, рывком… В броневике по ухабам до “скорой” – оттуда в Боткинскую больницу, 21-е отделение, в реанимацию… сказали 7 часов раненый провалялся – началось заражение. Правую ногу – до колена ампутировали, из левой – осколок со спичечный коробок (хорошие австрийские ботинки, иначе обе ноги бы)…

 

 

Из свидетельств Е.В.Кочетковой

[32]

 

Я свидетель ранения Меркуловой Татьяны Васильевны. 4.10.93 г. у “палаточного городка” перед Верховным Советом во время обстрела из БТРа в 6.45. Татьяна была в палатке отряда №12 (Дружинниковская ул.). Там же были ребята – Эдик, Володя и Кирилл (из Сокольников). Ей в бедро попала пуля из БТРа. Ребята перебросили ее через бетонный забор на стадион в безопасное место, но туда тоже стали въезжать БТРы и обстреливать Верховный Совет. Эдик тогда перетащил ее на Конюшковскую улицу к БТРу с красным крестом. Экипаж ее туда не взял, но разрешили оттащить к Садовому кольцу, к машинам “скорой помощи”…

 

 

Из собственноручных свидетельств пострадавшего Р.Ю.Мосягина

[33]

 

Я и мои сослуживцы Таланов И.А., Карнышев Е.В., Пастухов В.М., Мокров П.В., Деев Н.И., Мосягин Р.Ю., Глебов И.Е., Моисеев Д.В., Басков М.А., Галабудра А.М., Гаврилов Д.А. и Тыщенко А.Б. самовольно покинули военную часть 36929, узнав из средств массовой информации о событиях, происходивших в Белом Доме. Мы решили посмотреть, что там на самом деле происходит и если потребуется – предложить свою помощь депутатам Верховного Совета, Руцкому и его сподвижникам. Когда мы прибыли на место нас сразу заметили. К нам вышел генерал-полковник Макашов в окружении офицеров. Они сказали, что мы первые солдаты, которые пришли поддержать законную власть – депутатов, политиков и их сторонников, бросивших вызов антиконституционным действиям президента и его окружения. Нас зачислили для дальнейшего прохождения службы в штат личной охраны Министра обороны Ачалова и издали соответствующий приказ о переводе нас из в/ч 36929. Еще был издан указ, освобождающий нас и многих других от ответственности за самовольный уход из воинской части. Так мы стали нести службу по охране приемной Ачалова. В свободное от службы время мы помогали работникам столовой, доставляли продукты из подвала, давали интервью разным газетам и телепрограммам в поддержку народа и народных избранников.

4 октября рано утром мы заметили, что нас, “Белый дом”, окружили танки. Когда раздались первые выстрелы со стороны нападавших все были в панике. Мы до последнего времени надеялись, что удастся решить все мирным путем. И все, включая Руцкого, призывали только к этому. Мы принимали участие в эвакуации Ачалова и его окружения, депутатов, поваров, врачей и других гражданских лиц в зал заседаний. Когда мы вернулись к Приемной, месту сбора, этаж уже захватили десантники и я попал под обстрел. Был ранен. Около часа я пролежал на лестнице истекая кровью. Я очень благодарен врачам, которые меня собрали по кусочкам. Во мне было столько дыр, что местами висело мясо и торчали кости.

После 2-х месяцев лечения меня направили в в/ч 36929, дослуживать. Прослужив еще месяц я настоял, чтобы сделали рентген ноги, потому что ходить было очень трудно, что-то мешало. Изучая снимки выявили, что в ноге оставались еще пуля и осколки. Меня обратно отправили в госпиталь, где сделали операцию и вернули в часть дослуживать. Отслужив, в военкомате г.Камышина меня поставили на учет и признали годным к строевой службе, потому что медицинских документов ни в военкомате, ни у нас не было. В Камышине не раз обращался в лечебные учреждения по поводу отказа и онемений левой ноги. Лечение проводилось, извлекли два осколка. Делали запросы в госпиталя г.Москвы о полученных ранениях, но ответа не последовало. На ВТЭК направления не давали, узнав, что ранения получены во время прохождения военной службы. Ни о каких компенсациях не было и речи. Мало того, Генеральная прокуратура завела на нас уголовное дело и уведомление о его закрытии пришло только в 95-м году.

И еще. Командиром в/ч 36929 был вызван мой отец, который неоднократно во время событий был в Белом доме, встречался с Бабуриным, Ачаловым и Макашовым, пытаясь добиться приказа о возвращении нас в воинскую часть. После расстрела вместе с заместителем начальника ВСУМ полковником Шашкиным Е.Ф., нас разыскивал. После возвращения в Камышин из-за преследований и необоснованных притязаний был вынужден уволиться из органов внутренних дел, потеряв звезду, в звании майора…

 

 

 

 

 

Министерство обороны

Российской Федерации

29 сентября 1993 г.

№1/123

Москва, Дом Советов России

 

Командиру

войсковой части 36929 г.Москва

 

 

Согласно приказа Министра обороны Российской Федерации №3 от 25.09.1993 г. нижепоименованные военнослужащие войсковой части 36 929 зачислены для дальнейшего прохождения службы в распоряжение Министра обороны Российской Федерации в штат личной охраны:

1. ефр. Таланов Иван Анатольевич

2. ряд. Канышев Е.В.

3. ряд. Пастухов Василий Михайлович

4. ряд. Мокров Павел Валерьевич

5. ряд. Деев Николай Иванович

6. ряд. Мосягин Роман Юрьевич

7. ряд. Глебов Игорь Евгеньевич

8. ряд. Моисеев Денис Викторович

9. ряд. Басков Максим Александрович

10. ст. с-т Галабудра Андрей Михайлович

11. ряд. Гаврилов Дмитрий Алексеевич

12. мл. с-т Тыщенко Андрей Борисович

 

Первый заместитель Министра

обороны Российской Федерации

генерал-полковник А.Макашов

 

 

 

 

 

Председателю Комиссии Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации по дополнительному изучению и анализу событий, происшедших в г.Москве 21 сентября — 5 октября 1993 года

Депутату ГД Астраханкиной Т.А. …

 

 

Глубокоуважаемая Татьяна Александровна!

 

Довожу до Вашего сведения, что 5 октября 1993 г. в реанимационное отделение клинической инфекционной больницы №2 Москвы, где я работаю, поступил больной Кузнецов Виктор Васильевич, 45 лет, с диагнозом “дифтерия”. Осматривая его, я обратил внимание на наличие у больного гематом (на голове, под глазами, на туловище). Поступивший был в полном сознании. На мой вопрос, что с ним произошло, Кузнецов В.В. ответил, что он, как защитник Дома Советов 4 октября 1993 года, был избит пьяными сотрудниками ОМОН и пьяными милиционерами. Где это произошло – на улице или в отделении милиции – я, к сожалению, не уточнил. После осмотра сложилось впечатление, что у В.В.Кузнецова, помимо дифтерии, был перелом основания черепа.

В реанимационном отделении нашей больницы В.В.Кузнецов пробыл неполных трое суток и скончался 7 октября 1993 года. Его труп был направлен на вскрытие с диагнозом “дифтерия, комбинированная форма. Черепно-мозговая травма”. Патологоанатомами диагноз был подтвержден.

Когда история болезни умершего В.В.Кузнецова разбиралась врачебной комиссией по исследованию летальных исходов, я задал вопрос врачам-патологоанатомам о возможной отрицательной роли, которую сыграла черепно-мозговая травма в течении болезни, но вразумительного ответа не получил. Перед этим мне пришлось рассказать членам комиссии о причинах происхождения травм (со слов умершего Кузнецова).

8 октября 1993 г. я разговаривал с женой Кузнецова, которая приходила в больницу за документами. Единственное, что я мог с трудом у нее выяснить (создалось впечатление, что она, по-видимому, была кем-то запугана), что В.В.Кузнецов был в числе защитников Дома Советов.

Прошу Вас, глубокоуважаемая Татьяна, и членов Комиссии содействовать полному и объективному расследованию этого случая, т.к. несомненно травма черепа, полученная В.В.Кузнецовым 4 октября 1993 года, отрицательно сказалась на течении болезни, закончившейся летальным исходом…

Наверное, можно как-то и чем-то помочь семье В.В.Кузнецова…

 

4.10.99 г. А.Е.Кудрявцев

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Председателю Комиссии Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации по дополнительному изучению и анализу событий, происшедших в г.Москве 21 сентября — 5 октября 1993 года

Астраханкиной Т.А.

 

 

Уважаемая Татьяна Александровна!

 

На поставленные Вами вопросы сообщаю следующее.

1. Не полно. Во-первых, искажено название органа в котором я работал. Это был Комитет Верховного Совета по законности, охране правопорядка и борьбе с преступностью, а не Комиссия по вопросам законности, правопорядка, как это утверждается в информации прокуратуры.

Во-вторых, в информации прокуратуры ничего не говорится о моей госпитализации и о характере нанесенных мне тяжелых телесных повреждений, хотя у других потерпевших повреждения указаны. На допросе я предъявлял прокурору справку, выписку из карты стационарного больного и больничный лист, подтверждающие, что мне были нанесены не просто ушибы от ударов “прикладами и ногами”, а повреждения, относящиеся к тяжелым: множественные переломы ребер справа и слева с повреждением легкого, перелом головки левой лучевой кости, перелом верхней челюсти (это подтверждено уже в больнице г. Казани) и т.д. (копии справок и больничных листов прилагаю).

В-третьих, ничего не сказано и о том, что ОМОНовцы меня избитого и с тяжелыми травмами повезли не в больницу, а сначала доставили в 22 отделение милиции (вместе с многими другими пострадавшими) и несколько часов там держали, а уже потом – в Московский городской НИИ скорой помощи им. Склифосовского.

2. После ареста Р.Хасбулатова и А.Руцкого нас (депутатов – Ису Алироева, Олега Румянцева, Ивана Шашвиашвили, Сажи Умалатову, брата Руцкого и еще несколько человек) длительное время держали в вестибюле центрального подъезда Верховного Совета (выход на набережную). И только когда стемнело вывели из горящего здания и заставили идти вдоль набережной и только направо. У 2 подъезда д. 14 по Глубокому пер. мы были остановлены людьми в камуфляжах и в масках. Нас обыскали, проверили документы и втолкнули во внутренний двор дома. Перебежками добежали до следующего проходного подъезда (т.к. во дворе стреляли), в котором было много людей, в том числе солдаты срочной службы, спрятавшиеся во время перестрелки 3 октября в здании Верховного Совета. Все они были раздеты до пояса, стояли лицом к стене с поднятыми руками и их избивали.

В подъезде нас снова обыскали и вытолкнули на улицу, где уже поджидала следующая группа в камуфляжах. Один из ОМОНовцев пытался ударить И.Шашвиашвили, но С.Умалатовой удалось увести его в сторону. Олегу Румянцеву также удалось избежать насилия. В этом подъезде у меня отобрали удостоверение и кому-то по радиотелефону сообщили мою фамилию. Получив приказ дать мне как следует пытались силой поставить меня на колени. Я ответил, что даже фашистам не удалось поставить на колени моего земляка-татарина Мусу Джалиля, и пусть не думают, что это удастся сделать им. Меня ударили прикладом по лицу, а потом по ребрам. Вырвавшись от одной группы сразу же попал к другой, засевшей в кустах.

Они избивали еще более жестоко. Людей положили на землю, а руки требовали держать на затылке. Подходили к ним и одновременно с двух сторон били коваными сапогами по их открытым ребрам. Жуткие крики и хруст поломанных ребер до сих пор снятся по ночам. Лично меня за отказ поднять руки ударили прикладами по рукам, в результате чего – перелом головки левой лучевой кости.

Затем следующая “засада”, а их всего было двенадцать, везде обыски, избиения. Среди милиционеров находились даже такие подонки, которые кричали: “Что с ними церемониться, увести их подальше и расстрелять”. И они это “делали”. Ставили лицом к стене, к затылку приставляли дуло автомата, щелкали затвором и нажимали на спусковой курок. Выстрелов, естественно, не было. И так повторялось несколько раз. Трудно представить себе чувство человека, ожидающего выстрела в затылок.

Затем нас дубинками загнали в автобус “КавАЗ”, заставили лечь друг на друга (штабелями), лицом вниз. Я видел, что там уже лежал избитый депутат Тарасюк Юрий Федорович. Когда мужчина (35-40 лет), стоявший передо мной, пытался урезонить озверевших ОМОНовцев, показывая на искалеченных людей, уже лежащих и задыхающихся от нехватки воздуха, он тут же получил удар дубинкой по голове и упал, потеряв сознание. Приходя в себя звал какую-то женщину и снова впадал в беспамятство. На него “уложили” меня, на меня – других. Это длилось до тех пор, пока не забили до отказа заднее сидение автобуса.

Нас привезли сначала на Петровку (там нас не приняли, сказав, что нет мест), а затем в 22-е отделение милиции (ул. Дурова) и растолкали по камерам. Я оказался рядом с Филатовым Ермаком Тимофеевичем (работник аппарата Верховного Совета, ныне – пенсионер). Спина его была в крови (его фамилии почему-то нет среди пострадавших).

Видел как привезли депутатов Исакова Владимира Борисовича (у него была разбита переносица) и Бира Александра Фридриховича. В.Б.Исаков, Е.Т.Филатов и я оказались за одной решеткой. Владимир Борисович требовал отправить меня и мужчину с пробитой головой в больницу. Не знаю сколько прошло времени и во сколько меня увезли в больницу. Сначала увезли того мужчину, а затем меня. Перед отправкой в больницу в отделении милиции хотели составить протокол задержания. Я отказался давать какие-либо показание сотруднику милиции, сказав, что меня жестоко избивали представители их ведомства, поэтому показания я дам только прокурору, которого требовал пригласить.

Мне стало плохо, вызвали скорую, которая и доставила меня в Московский городской НИИ скорой помощи им. Склифосовского. Врач скорой, передавая меня в приемной медперсоналу сказал, что они меня пьяного подобрали на улице. Мне пришлось потом долго требовать, чтобы у меня взяли кровь на алкоголь и пригласили прокурора. Кровь на анализ взяли. С 4 по 13 октября 1993 года, пока я лежал в больнице прокурор так и не пришел.

3. В больнице, в одной палате со мной лежал солдат срочной службы (призванный из Кировской области, фамилию, к сожалению, не помню) с огнестрельной раной голени. К нему приезжали его непосредственные командиры и просили, если военный прокурор будет спрашивать, куда он девал свой автомат, говорить, что когда он садился в машину, которая повезла его в больницу, автомат был у него, по дороге потерял сознание, очнулся уже в палате и не помнит, куда его девал.

До этого он всем говорил, что его ранили, когда он шел к машине. Чтобы не убили залез под машину. Опять раздались выстрелы. Пробили бензобак. Испугавшись, что произойдет возгорание бензина, капавшего из бензобака на одежду, он выполз из укрытия. Командир остановил легковую автомашину, которая и доставила его в больницу. Перед отъездом солдат просил принести его автомат, оставшийся под той машиной. Офицер велел ему ехать в больницу, заверив, что сам сдаст его автомат.

Я ему объяснил, что если из его автомата кого-то убьют отвечать придется ему. Так как по пуле легко можно определить из какого оружия она выпущена. Солдат подумав сказал, что это не его личный автомат. И далее объяснил, что они были на картошке, в срочном порядке их привезли в часть, открыли какое-то помещение, где эти автоматы были сложены в кучу. Их-то им и выдали. А его табельный автомат остался в арсенале части.

В те дни в клинику приходили фотокорреспондент городской газеты “Тольятти сегодня” Капитонов Олег Евгеньевич (адрес: Южное шоссе, д. 30, тел. 39-07-88) и спец корр. газеты Сливко Артур (тел. дом. 27-08-41), которые не только фотографировали раненых и пострадавших, но и брали у них интервью. Они многое могли бы рассказать о них (или предоставить комиссии фотографии, публикации газеты, если, конечно, они у них сохранились в архиве). Они фотографировали и меня. Это была единственная возможность зафиксировать на фото побои. На судебно-медицинскую экспертизу меня ведь так и не направили. Однако мои попытки выйти на них через код г.Тольятти ни к чему не привели (копии визиток прилагаю).

4. После того, как отобрали документы – говорил, что я депутат Верховного Совета Российской Федерации. Но это только вызывало у них ярость. Кстати, необходимо отметить, что спиртным от них не пахло. Но они были очень возбуждены, любое слово воспринимали враждебно, и зрачки у них были увеличены. Они, видимо, принимали какой-то допинг.

5. Нет. Считаю, что при существующем режиме это бесполезное занятие. Хотя и пытался через суд по месту жительства возбудить иск против Президента РФ Б.Ельцина, Министра МВД России Ерина, командующего Внутренними войсками МВД России А.С.Куликова и Главы Администрации Президента С.Филатова об изменении даты и формулировки причины увольнения; об оплате за время вынужденного прогула; возмещения расходов, связанных с переездом на место жительства: выплате стоимости проезда, суточных за время нахождения в пути, расходов по перевозке имущества. Но знакомый судья отговорил меня.

6. Да. Прокурор, проводивший допрос вынес постановление о признании меня потерпевшим. Но оно осталось у него, т.к. я в этот день уезжал в Казань, опаздывал на поезд и мне было не до постановления.

7. Компенсация — нет. Кроме того я был включен в список лиц, на которых не распространяется действие указа президента “О социальных гарантиях для народных депутатов РФ созыва 1990-1995”, а также на основании Указа Президента от 6 октября 1993 года № 1590 “О нераспространении государственных гарантий социальной защиты на отдельных бывших народных депутатов Российской Федерации” и письма Администрации Президента Российской Федерации АП-4403 от 12.10.93г. и распоряжения Мэра Москвы №575-рм от 14.10.93 г. обязан был срочно (в трехдневный срок) освободить занимаемую жилплощадь. Причем это уведомление вручалось сотрудниками милиции в присутствии коменданта дома и представителей административного округа под подпись.

После лечения (а я находился на больничном листе с 4 октября по 6 декабря 1993 г. из них с 4.10.93 по 13.10.93 и с 10.11.93 по 22.11.93 – на стационарном лечении) долгое время не мог устроиться на работу. Трудовая книжка до 6 декабря 1993 года находилась в Москве. Ее выдавали только после дачи письменных ответов на поставленные “специальной комиссией” вопросы. Я не ходил на эту комиссию. Но от других депутатов знаю, что конечная цель комиссии состояла в том, чтобы получить подтверждение, что депутат не участвовал в работе съезда, не голосовал за отставку Ельцина и за утверждение Руцкого исполняющим обязанности президента, т.е. поставить под сомнение легитимность принятых съездом решений, в обмен на социальные гарантии. Только после неоднократных поездок в Москву удалось получить трудовую книжку с записью, не соответствующей законодательству и позволяющей руководителю предприятия отказать в приеме на работу (копию этих записей прилагаю). Поэтому в Казани я не мог устроиться даже на свою прежнюю должность – модельщиком по деревянным моделям. Только через 6,5 месяцев (22 апреля 1994 года) противозаконные указы были отменены Б.Ельциным (прилагаю).

8. На допросе прокурора интересовал только один вопрос: собрать доказательства виновности Р.Хасбулатова, А.Руцкого, депутатов и людей, находившихся в здании Верховного Совета и у Останкино. Антиконституционность действий президента и его окружения его мало интересовала. Вопросов о моей принадлежности к той или иной партии или общественному движению мне, кажется, не задавали.

9. Нет, не спрашивали ни о местах где избивали людей, ни о свидетелях, которые могли бы подтвердить факты насилия, ни о приметах избивавших и т.д.

10. Мне из Генеральной прокуратуры России не было направлено ни одного документа (ни уведомления о прекращении предварительного следствия по данному или другому уголовному делу, ни каких- либо разъяснений моих прав в случае моего несогласия с принятым решением и возможностях компенсации ущерба в порядке гражданского судопроизводства). Не было и вызовов в прокуратуру (кроме одного допроса на квартире, после моей выписки из клиники).

 

С уважением,

 

Бывший народный депутат

Российской Федерации,

Помощник депутата Государственной Думы

В.И.Зоркальцева по работе

в Государственной Думе В.Фахрутдинов

 

 

 

Указ

Президента Российской Федерации

О нераспространении государственных гарантий социальной защиты на отдельных бывших народных депутатов Российской Федерации

В связи с тем, что часть бывших народных депутатов Российской Федерации отказались от мирных способов разрешения конституционного кризиса, предпочли конфронтацию подготовке к выборам в Государственную Думу Федерального Собрания и тем самым провоцировали трагические события 3-4 октября 1993 г. в г.Москве, постановляю:

1. Установить, что действие Указа Президента Российской Федерации от 23 сентября 1993 г. №1435 “О социальных гарантиях для народных депутатов Российской Федерации созыва 1990-1995 годов” распространяется на бывших народных депутатов Российской Федерации только при совокупности следующих условий:

если до 3 октября 1993 г. они выразили согласие получить государственные гарантии социальной защиты в связи с прерыванием функций Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации;

если до 3 октября 1993 г. они прекратили свое участие в заседаниях бывшего Съезда народных депутатов и Верховного Совета Российской Федерации;

если в период 3 и 4 октября 1993 г. они не участвовали в массовых беспорядках в г.Москве или в подстрекательстве к ним.

2. Обязать бывших народных депутатов Российской Федерации, получивших единовременное денежное пособие в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 23 сентября 1993 г. №1435, но не подпадающих под условия, перечисленные в п.1 настоящего Указа, возвратить денежное пособие в полном размере.

3. Поручить Руководителю Администрации Президента Российской Федерации:

установить круг лиц, на которых не распространяется действие настоящего Указа по совокупности условий, перечисленных в п.1;

самостоятельно принимать решения индивидуального характера в случае возникновения спорных ситуаций.

4. Настоящий Указ вступает в силу с момента подписания.

 

Президент Российской Федерации Б.Ельцин

 

Москва, Кремль

6 октября 1993 года

№ 1590

Администрация Президента Российской Федерации

Распоряжение

от 9 марта 1994 г. № 415

г.Москва

 

В соответствии с пунктом 3 Указа Президента Российской Федерации от 6 октября 1993 г. № 1590 была образована Комиссия по проверке участия бывших народных депутатов в заседаниях быв­шего Съезда народных депутатов и бывшего Верховного Совета Рос­сийской Федерации (сентябрь-октябрь 1993 г.), а также в массо­вых беспорядках в г.Москве в период с 3 по 4 октября 1993 г. или в подстрекательстве к ним (далее Комиссия) с целью установ­ления круга лиц, на которых не распространяются социальные гарантии, предусмотренные Указом Президента Российской Федерации от 23 сентября 1993 г. № 1435 “О социальных гарантиях для народ­ных депутатов Российской Федерации созыва 1990-1995 годов”.

За период с II октября 1993 г. по 10 января 1994 г. Комис­сией проведено 19 заседаний, на которых проанализированы мате­риалы так называемого “Чрезвычайного десятого съезда”, стено­граммы заседаний бывшего Верховного Совета Российской Федерации, сведения правоохранительных органов. Рассмотрено участие в этих событиях 530 бывших народных депутатов, в том числе 258 – по их личным заявлениям. Соответствующие предложения представлены Руководителю Администрации Президента Российской Федерации.

В настоящее время Комиссия завершила свою работу.

В связи с изложенным:

1. Утвердить прилагаемый список лиц, на которых не распро­страняется действие Указа Президента Российской Федерации от 23 сентября 1993 г. № 1435 “О социальных гарантиях для народных депутатов Российской Федерации созыва 1990-1995 годов”.

2. Считать работу Комиссии, образованной распоряжением Администрации Президента Российской Федерации от 8 октября 1993 г. №1075, завершенной.

3. Заместителю Руководителя Администрации Президента Рос­сийской Федерации Волкову В.В. проинформировать о завершении работы указанной Комиссии представителей Президента Российской Федерации и руководителей органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации.

 

Руководитель Администрации

Президента Российской Федерации С.Филатов

ПРИЛОЖЕНИЕ

к Распоряжению Администрации Президента Российской Федерации от 9 марта 1994 г. № 415

Список

лиц, на которых не распространяется действие Указа Президента Российской Федерации от 23 сентября 1993 г. № 1435 “О социальных гарантиях для народных депутатов Российской Федерации созыва 1990—1995 годов”

 

1. Агафонов Валентин Алексеевич *тер. окр. 890

2. Адров Алексей Николаевич *тер. окр. 70

3. Алаев Евгений Иванович *тер. окр. 424

4. Алироев Иса Ибрагимович *тер. окр. 882

5. Андронов Иона Ионович *нац.-тер. окр. 29

6. Аникиев Анатолий Васильевич *нац.-тер. окр. 107

7. Ачалов Владислав Алексеевич *тер. окр. 708

8. Бабаев Бронислав Дмитриевич тер. окр. 374

9. Бабурин Сергей Николаевич *тер. окр. 539

10. Балала Виктор Алексеевич *тер. окр. 337

11. Бахтиярова Людмила Хамитовна *нац.-тер. окр. 88

12. Белорусов Александр Ефимович тер. окр. 590

13. Бенов Геннадий Матвеевич *нац.-тер. окр. 18

14. Бир Александр Фридрихович *тер. окр. 438

15. Бичелдей Каадыр-оол Алексеевич нац.-тер. окр. 132

16. Бойко Вера Александровна *тер. окр. 182

17. Боков Владимир Анатольевич *нац.-тер. окр. 58

18. Братищев Игорь Михайлович тер. окр. 599

19. Буторин Альберт Николаевич *нац.-тер. окр. 25

20. Валеев Ринат Ракфатович *тер. окр. 797

21. Васильев Дмитрий Александрович тер. окр. 472

22. Виноградова Ирина Викторовна *тер. окр. 519

23. Витебский Виталий Яковлевич *тер. окр. 481

24. Волков Олег Александрович тер. окр. 888

25. Воронин Александр Иванович тер. окр. 251

26. Воронин Юрий Михайлович *тер. окр. 862

27. Ворфоломеев Владимир Петрович *нац.-тер. окр. 15

28. Выучейский Вячеслав Алексеевич нац.-тер. окр. 162

29. Галушко Иван Васильевич *тер. окр. 258

30. Глотов Сергей Александрович тер. окр. 163

31. Гололобов Владислав Андреевич тер. окр. 42

32. Горячева Светлана Петровна тер. окр. 217

33. Григорьев Николаи Григорьевич тер. окр. 889

34. Данков Геннадий Александрович *тер. Окр. 468

35. Дзасохов Александр Сергеевич нац.-тер. окр. 122

36. Долматов Валерий Павлович тер. окр. 255

37. Домнина Валентина Александровна *тер. окр. 734

38. Дорджпев Владимир Павлович нац.-тер. окр. 104

39. Дорофеев Григории Петрович *тер. окр. 342

40. Дрозденко Виктор Николаевич тер. окр. 780

41. Друганов Сергей Петрович *тер. окр. 7

42. Еремин Альвин Евстафьевич *тер. окр. 460

43. Жигулин Виктор Иванович *тер. окр. 505

44. Захаров Владимир Сергеевич *тер. окр. 77

45. Захаров Михаил Михайлович *тер. окр. 684

46. Зерин Петр Иванович тер. окр. 492

47. Иванов Игорь Борисович *тер. окр. 140

48. Иконников Валерий Иннокентьевич тер. окр. 313

49. Исаев Борис Михайлович тер. окр. 748

50. Исаков Владимир Борисович *тер. окр. 655

51. Исправников Владимир Олегович *тер. окр. 538

52. Казаров Олег Владимирович тер. окр. 740

53. Каменев Альберт Александрович *нац.-тер. окр. 62

54. Кауфман Марк Матвеевич * нац.-тер. окр. 154

55. Колтунов Анатолии Борисович *тер. окр. 274

56. Константинов Илья Владиславович *тер. окр. 105

57. Корнилова Зоя Афанасьевна *нац.-тер. окр. 145

58. Коровников Александр Венидпктович *тер. окр. 67

59. Крестьянинов Леонид Александрович *тер. окр. 393

60. Кузьмин Юрий Иванович *тер. окр. 691

61. Куц Георгий Александрович нац.-тер. окр. 108

62. Лаптев Мелис Николаевич тер. окр. 509

63. Лапшин Михаил Иванович тер. окр. 97

64. Леонтьев Анатолий Михайлович *тер. окр. 891

65. Лета Тамара Ильинична тер. окр. 325

66. Лодкин Юрий Евгеньевич тер. окр. 297

67. Любимов Вячеслав Николаевич *нац.-тер. окр. 68

68. Мазаев Владимир Дмитриевич *тер. окр. 309

69. Манаенков Юрий Алексеевич *нац.-тер. окр. 53

70. Матросов Владимир Григорьевич тер. окр. 824

71. Маханов Владимир Ильич *тер. окр. 443

72. Медведева Нина Алексеевна *тер. окр. 102

73. Михайлов Сергей Андреевич *тер. окр. 648

74. Молочков Владимир Ильич *тер. окр. 172

75. Моор Петр Семенович *тер. окр. 789

76. Морокин Владимир Иванович *тер. окр. 581

77. Муравьев Игорь Владиславович *нац.-тер. окр. 33

78. Мухамадиев Ринат Сафиевич *нац.-тер. окр. 127

79. Мягких Владимир Никитович тер. окр. 620

80. Назметдннова Минрауза Минихазневна *тер. окр. 781

81. Неласов Николай Александрович *тер. окр. 867

82. Новиков Владимир Ильич *тер. окр. 32

83. Огородников Николай Дмитриевич *нац.-тер.. окр. 157

84. Озерова Валентина Николаевна *тер. окр. 560

85. Ойкина Зоя Николаевна *нац.-тер. окр. 70

86. Осминин Станислав Александрович *тер. окр. 453

87. Павлов Николай Александрович *нац.-тер. окр. 79

88. Павлухнн Олег Яковлевич *тер. окр. 711

89. Петрик Александр Григорьевич *тер. окр. 171

90. Плотников Олег Витальевич *тер окр. 459

91. Полозков Иван Кузмич тер. окр. 179

92. Полозков Сергей Алексеевич *тер. окр. 357

93. Пономарев Алексей Алексеевич *тер. окр. 690

94. Попов Василий Данилович нац.-тер. окр. 39

95. Прокофьева Наталья Николаевна *тер. окр. 98

96. Пудовкин Евгений Константинович *тер. окр. 118

97. Пырков Вячеслав Андреевич тер. окр. 852

98. Ребрнков Владимир. Андреевич *тер. окр. 23

99. Решульскнй Сергей. Николаевич *тер. окр. 812

100. Румянцев Олег Германович *тер. окр. 19

101. Рыбкин Иван Петрович *тер. окр. 312

102. Рыморов Иван Титович *тер. окр. 765

103. Савченко Иван Сергеевич *тер. окр. 508

104. Саенко Геннадий Васильевич *тер. окр. 493

105. Севастьянов Виталий Иванович нац.-тер. окр. 73

106. Селиванов Александр Геронтьевнч тер. окр. 512

107. Сердюков Владимир Андреевич *тер. окр. 127

108. Сидоренко Юрий Сергеевич *тер. окр. 601

109. Скрынник Виктор Тимофеевич *нац.-тер. окр. 128

110. Слободкин Юрий Максимов]гч тер. окр. 96

111. Смолин Олег Николаевич *тер. окр. 536

112. Соколов Александр Сергеевич *тер. окр. 94

113. Соколов Вениамин Сергеевич *тер. окр. 206

114. Соколов Сергеи Николаевич тер. окр. 306

115. Солодякова Нина Ивановна *нац.-тер. окр. 161

116. Сорокин Геннадий Николаевич *тер. окр. 665

117. Сорокина Мария Ивановна *тер. окр. 497

118. Сурков Александр Борисович *нац.-тер. окр. 73

119. Сутурии Петр Георгиевич *тер. окр. 766

 

120. Сыроватко Виталий Григорьевич *нац.-тер. окр. 28

121. Тарасов Борис Васильевич *нац.-тер. окр. 49

122. Тарасов Евгений Александрович *тер. окр. 600

123. Тарасюк Юрий Федорович *тер. окр. 520

124. Тихонов Владимир Агеевич *тер. окр. 198

125. Топорков Владимир Федорович тер. окр. 498

126. Увачан Владимир Васильевич *нац.-тер. окр. 167

127. Уражцев Виталий Георгиевич *тер. окр. 10

128. Уткин Александр Константинович *тер. окр. 356

129. Фахрутдинов Вакиф Шайхнурович *нац.-тер. окр. 125

130. Федосеев Иван Васильевич *тер. окр. 387

131. Федотов Вячеслав Яковлевич *тер. окр. 488

132. Хайрюзов Валерий Николаевич *тер. окр. 385

133. Хакимов Борис Васильевич *тер. окр. 785

134. Хасбулатов Руслан Имранович *нац.-тер. окр. 137

135. Хлебников Иван Германович нац.-тер. окр. 116

136. Чайковский Юрий Константинович тер. окр. 264

137. Чеботаревский Равкат Загидулович тер. окр. 511

138. Челноков Михаил Борисович *тер. окр. 16

139. Чернов Владимир Васильевич *тер. окр. 252

140. Чернышев Алексей Андреевич *тер. окр. 557

141. Четин Иван Васильевич нац.-тер. окр. 160

142. Чибисов Александр Юрьевич *тер. окр. 705

143. Чистых Ольга Александровна *тер. окр. 486

144. Шашвиашвили Иван Арчилович *тер. окр. 433

145. Шеболдаев Сергей Борисович *тер. окр. 38

146. Шиповалова Лидия Степановна *тер. окр. 831

147. Шуйков Валерий Аверкиевич *нац.-тер. окр. 143

148. Этырынтына Майя Ивановна *нац.-тер. окр. 166

149. Югин Виктор Алексеевич нац.-тер. окр. 13

150. Юдин Юрий Алексеевич *тер. окр. 463

151. Ясенков Леонид Ефимович *тер. окр. 383

Примечание: * – народные депутаты Российской Федерации, работавшие Верховном Совете на постоянной основе.

Из собственноручных свидетельств Г.А.Липкиной

[34]

С 21 сентября по 5 октября мне довелось увидеть своими глазами всю жестокость, насилие властей – ОМОНа, милиции. Когда разогнали “вече” на Октябрьской площади, а на Крымском мосту били дубинками, стреляли и 3 раза довелось нюхать ядовитую “черемуху”. На мосту видела много раненых в голову, как раненых спускали по лестнице вниз к Москве-реке[35]. После этих событий нам хотелось помочь пострадавшим патриотам нашей Родины. Мы ведь вышли защищать нашу Конституцию, свои права в собственной стране.

Пострадавших в больницах было очень много, с тяжелыми ранениями… Ходила в больницы. Нашла питание, вещи, лекарства, костыли – все, что надо. А приносили все это – наши москвичи, из Подмосковья, иногородние, Церковь. Помочь стремились многие. Посещала больницы. 1) Боткинская – Шмаков Эдуард, 19 лет, из Коврова (ранение в обе ноги, впоследствии ампутация правой, левую лечили); 2) больница №20 – Кирсанкин В.Д., 67 лет, фронтовик (ранение в бедро, 2 операции, потом костыли), после выписки навещала дома. Стаськевич А., ранение в позвоночник, лежал в люльке, он из Белоруссии. 3) ЦИТО, м. “Войковская” – там навещала 3-х человек: одного очень молодого мальчика из Киргизии, провожала домой на костылях. Принесли ему вещи, деньги на дорогу. Мы вдвоем с Зелениной Л.А. пекли в моей печке пирожки для раненых по 250 шт. В неделю. А женщины разносили. Конгресс женщин из Волгограда откликнулись сразу. 3 раза ездили встречать поезд. Прислали ящики фруктов, варенье, огурчики. Председатель конгресса Исупова Н.А. организовала женщин Волгограда, она сама инвалид без руки, фронтовичка.

В больницы ходили Федченко Е.Г., Ермакова С., Зеленина Л.А., Алексеева Т.И., Ярошенко Г.С., Деева З.В. – посещали больницы: Склифософского, №20, Боткина, ЦИТО.

23 февраля участвовала в похоронах 4-х молодых людей. Это происходило в морге Склифософского в 1994 г. …

Из собственноручных свидетельств Л.И.Свешниковой

[36]

…Я не могла поверить, что в центре Москвы может быть расстрел народа (своего народа). Я не смогла остаться равнодушной к раненым людям. Мы, простые женщины, узнали в каких больницах находятся наши раненые, среди которых много молодежи и среди них много иногородних. Я обеспечивала всех иногородних вещами, продуктами, деньгами (личными и общественными). Ранения были различные: в грудь, голову, ноги, руки, позвоночник. Особенно среди раненых мне запомнился мальчик Эдик[37]. Ему было всего 18-19 лет. В результате ранения у него одна нога была ампутирована, а другая перевязана. Он был студентом геолого-разведочного института, который я окончила в 1965 году.

Из собственноручных свидетельств Е.Г.Федченко

[38]

… С 6.10.93 г. я регулярно посещала тяжело раненых: через день в б-це Склифософского (8 палат), до их выписки из больницы перед Новым годом. Приносила продукты, одежду, обувь. Несколько раз была в больнице №59. Продукты были куплены за деньги, собранные у народа. Одежду и обувь я приносила из сборного пункта, куда народ приносил свои вещи…

 

 

Из собственноручных свидетельств Л.А.Цветковой

[39]

 

… После этих страшных событий было очень много убито и покалечено людей – людей довольно молодых. Их разместили по больницам. Лично я навещала их в 20 больнице, станция метро “Бабушкинская”. Больнице 59 на площади “Борьбы”, и в институте им. Склифософского. Там их было больше всего. Их разместили на 3-х этажах. На одном в 4-х палатах и на другом тоже в 4-х палатах. В каждой палате лежало по 8 человек. Только на одном из этажей лежал 1 человек. …Мы через день навещали их и приносили продукты, купленные на собранные деньги от народа…

 

 

Из собственноручных свидетельств А.Р.Микрюковой

[40]

Самое страшное, что мне довелось перенести в жизни – это расстрел Дома Советов в 1993 г.

Я помню рассказы родных о зверствах фашистов на Смоленщине, где я родилась. Я помню сожженные и обескровленные села Смоленщины. Но тогда я знала – это были враги, и они пришли, чтобы завоевать нашу землю. Это страшно, но объяснимо. Но когда днем из танков расстреляли людей в Москве, причем большей частью безоружных людей, это никак не могло вместиться в сознание. Я не могла, да и сейчас не могу спокойно писать об этом, т.к. боль до сих пор не утихла…

В 1993 г. в октябре месяце, после расстрела, я познакомилась в Славянском фонде культуры и письменности (Черниговский пер., д. 9/13) с Мовчаном В.П. Там собирали вещи, деньги для раненых и семей погибших, а он, в свою очередь, познакомил меня с Липкиной Галиной Афанасьевной, которой мы отвозили то, что требовалось раненым. С той поры я знаю много замечательных русских людей, добрых, отзывчивых, отважных…

В те трагические дни много было рассказов от местных жителей на Дружинниковской о том, как на стадионе расстреливали защитников при этом крича: “Падай, падла, на колени!” Хотели сначала поставить а колени, а потом стрелять. Я и сейчас не могу писать об этом спокойно, пишу и плачу…

А те, кто расстреливал защитников, это самые настоящие фашисты. И то, что они сделали со страной хуже фашизма, т.к. даже Гитлер не разрушил столько, сколько разрушили они. Они ведь разрушили не только экономику, они разрушили все, чем жила и гордилась страна, разрушили веру в справедливость, разрушили нравственность. Теперь для них главные постулаты: ложь, подлость, жестокость и хамство…

Хочу еще сказать, что мы с той поры занимаемся благотворительностью: собираем и возим вещи на Смоленщину… делаем то, что может облегчить жизнь нашим русским людям…

Стр: 1 2 3 4 5 6