Аисты против капитализма

Сейчас я читаю (в том числе ради изучения украинского языка) замечательную книжку Виталия Грищенко об аистах «Чарiвний свiт бiлого лелеки» («Волшебный мир белого аиста». Чернівці: Золоті литаври, 2005. — 160 с.: іл. — ISBN 966-8029-98-4). Там не только о белом, обо всех аистах: биология разных видов, с наиболее свежими данными последних лет, народные преданья и поверья, связанные с аистами, биотехнические мероприятия, помогающие им прокормиться и загнездиться и т.п. (раздел «Як допомогти лелецi?» и т.д.

Среди прочего там рассказывается, что везде, где живут аисты, их любят, чтут, заботятся о гнёздах и т.п. И в средневековой Германии, и в средневековой Корее-Японии (где живёт близкородственный белому и более редкий вид – дальневосточный или черноклювый аист) известны документы с решениями городских властей или сельских общин о выделении средств на ремонт гнёзд, на подкормку птиц, запрет убивать и причинять вред и т.п.

В общем, в культуре что немецкого, что корейского и японского народов белый аист занял почётное и сугубо позитивное место, и разве что редкий отморозок решится этой птице принести вред (также как и в местах, куда белый аист расселился попозже – на Украине, где он появляется не раньше 18 века). А поскольку эти народы в ХХ веке были разделены между полярными общественными системами – капитализмом и коммунизмом, то история аистов покажет нам, насколько первая и вторая благоприятны / неблагоприятны к тем традициям народной культуры, что сложились задолго до них – и к родной природе, традиционно вдохновляющей эту культуру.

Так вот, про дальневосточного аиста: «Цiкаво, що ще в минулому столiтти далексхiдний лелека  був в Японiï не просто звичайним птахом, а гнiздився навiть у Токио на буддiйских храмах. Згодом численность його стала швидко скорочуватися, в основному через нелегальне полювання. Останнiй раз цi лелеки успiшно вивели пташенят у Японiï у 1959 роцi. Не гнiздиться бiльше цей вид i в Пiвденнiй Кореï, незважаючи на те, що у мiсцевого населення також вважався «птахом щастя», як i наш чорногуз» (с.69).

[Интересно, что еще в прошлом веке он был в Японии не просто обычной птицей, но гнездился даже в Токио на буддийского храмах. Впоследствии численность его стала быстро сокращаться, в основном из-за нелегальной охоты. Последний раз эти аисты успешно вывели птенцов в Японии в 1959 году. Не гнездится больше этот вид и в южной Корее, несмотря на то, что у местного населения также считался «птицей счастья», как и наш аист].

А в Северной Корее вид сохранился.

То же самое видим и в разделённой Германии. «Облики у 1958, 1974, 1984 роках показували неухильне зменьшення кiлькостi заселенних гнiзд. Якщо у 1907 роци в Нiмеччинi нараховувалося 7-8 тисяч гнiздових пар, то до 1984 року ïх кiлькiсть скоротилася до 649 у ФРН I 2724 у НДР» (с.82).

[Учёты в 1958, 1974, 1984 годах показывали неуклонное уменьшение количества заселения гнезд. Если в 1907 году в Германии насчитывалось 7-8 тысяч гнездовых пар белого аиста, то к 1984 году их количество сократилось до 649 в ФРГ и 2724 в ГДР]

Учитывая, что площадь ГДР в 3,29559 раза меньше площади ФРГ, получаем, что капитализм как система в 13,832 раз губительнее для аистов — даже в том сугубо благоприятном случае, когда это исключительно любимая народом птица (а что уж говорить о нелюбимых и безразличных).

В чём причина? В принципиальной антиэкологичности капитализма (которая вместе с бесчеловечностью суть главное обвинение против этой системы). Если сегодня употребление «химии» даёт нужную прибавку продуктивности с га, агробизнес сыпет удобрений и пестицидов в разы больше, чем плановое хозяйство (оно и понятно – каждый думает, что без этого обойдут конкуренты и в итоге так поступают все). А экологический риск  и риск деградации пашни/кормовых угодий агробизнес ничтоже сумняшеся перекладывает на общество, тем более что и сам по себе уже давно живёт на господдержке. Приватизация прибыли, социализация рисков – обычно дело для капитализма, но вот аисты не выдерживают (да и люди, в общем-то тоже).

Как пишет Леонид Разран («Восстановление видового разнообразия растений на сырых пойменных лугах в долине реки Айдер (Северная Германия)»): «среди находящихся под угрозой исчезновения ландшафтов Западной Европы особое место занимают сырые луга. Эти системы отличаются высоким видовым разнообразием. Даже непосвященный наблюдатель не может не отметить красоту цветущей луговины с разноцветными, сменяющими друг друга коврами полевых цветов. Удивительно, но факт — своим существованием столь богатое сочетание красок и форм обязано контролированному вмешательству человека. Если бы человек никогда не появился на свете, 90% площади Европы покрывали бы сейчас густые леса, луговые растения ютились бы в местах, в силу естественных процессов оказавшихся свободными от леса — поймах рек, болотах, дюнах.

Луга в их нынешней форме появились лишь в бронзовом веке с началом сельскохозяйственной активности первых поселений людей. Со временем наиболее плодородные и доступные для возделывания участки были превращены в пашню, а там, где почва была слишком бедной и сырой, оставили пастбища для скота и сенокосы. Луговые растения хорошо приспособились к поеданию животными и регулярному укосу, большинство из них привыкло также «довольствоваться малым» по отношению к важнейшим питательным веществам в почве — азоту и фосфору.

Почему же луга, украшавшие ландшафт на протяжении нескольких тысячелетий, вдруг оказались на грани исчезновения, а растения, их составляющие, и до недавнего времени прекрасно уживавшиеся рядом с людскими поселениями, — на грани вымирания? Причина кроется в изменениях, происшедших в сельском хозяйстве в последние десятилетия.

С появлением сельскохозяйственных машин и минеральных удобрений умеренная нагрузка на природные сообщества, способствовавшая развитию большого количества видов растений, сменилась интенсивной, нацеленной на получение максимального урожая с единицы площади. Фермерам уже невыгодно оказалось выгонять коров на луг, а вместо низкокалорийного сена скоту начали скармливать более питательный силос, полученный с гораздо меньшей площади, на которой после вноса удобрений вместо лугового разнотравья осталось лишь 2–3 вида злаков и клевер.

С другой стороны, те участки лугов, где высокий уровень грунтовых вод и мягкая почва исключали использование сельхозмашин, а затраты на осушение не окупили бы выручки с урожая, были попросту заброшены. Вопреки расхожему мнению о том, что природа, освободившись от вмешательства со стороны людей, сама восстановит нарушенное равновесие, прекращение традиционного хозяйства на сырых лугах имело весьма пагубные последствия для их видового разнообразия. Без постоянного вмешательства (контролированного беспокойства) те немногие виды, что умеют оптимально использовать  имеющиеся ресурсы, получают преимущество над остальными, и место цветочного ковра очень быстро занимают непролазные заросли таволги, чертополоха, крапивы или канареечника. Недостаток питательных веществ, ранее сдерживавший развитие таких растений в большинстве болотных и луговых экосистем теперь практически не играет роли из-за большого количества нитратов и фосфатов, смываемых с полей в грунтовые воды и выпадающих с дождем из атмосферы». В результате природоохранникам приходится восстанавливать исходное биоразнообразие флоры сырых лугов искусственно, как вселяя соответствующие виды растений, так и поддерживая необходимый уровень контролируемого беспокойства, то есть производить экологическую реставрацию деградировавших участков».

Соответственно, при капитализме интенсивное с/х представляет собой куда большую экологическую опасность, чем при социализме. Даже при равной продуктивности, как в ГДР и ФРГ 1960-1980-х гг., «западный» фермер сыпет удобрений и пестицидов на единицу продукции в разы больше «социалистического» бауэра в LPG. При меньшей продуктивности с/х разница в количестве удобрений и пестицидов на единицу продукции ещё больше возрастает (см.табл.1-5), и не в пользу капитализма.

Во-вторых, при социализме – охрана природы это общенародное дело, массовое движение, поддерживаемое государством, а не частное дело отдельных специалистов и/или обеспокоенных граждан, отыскивающих на это гранты (и только тогда можно что-нибудь сделать). Лучше всего это видно опять же при сравнении двух немецких государств в попытках спасти и восстановить любимых народом аистов, неуклонно сокращающихся по всей Европе (также во Франции, в Швейцарии и т.п.).

И снова про аистов. «Але в промислово високорозвинутих краïнах з дуже змiненим ландшафтом проблема харчування – одна з головних для лелек. Майже зникли болiтця, дрiбнi озера. Чисельнiсть земноводних дуже скоротилась. Так, у Гессенi (ФРН), мiсцевi спецiалiсти порахували, що для врятування бiлого лелеки треба пiдняти рiвень грунтових вод, зволожити прибережнi луки, заборонити дренувания грунту, обмежити застосування отрутохiмiкатiв на полях i химичну боротьбу з гризунами, закласти мiлководнi водойми для проживання жаб» с.122.

[Но в промышленно развитых странах с сильно антропогенно-трансформированным ландшафтом проблема питания – одна из важнейших для белого аиста. Почти исчезли болотца, мелкие озёра,сильно упала численность земноводных. В Гессене (ФРГ) местные специалисты посчитали, что для спасения белого аиста надо поднять уровень грунтовых вод, увеличить увлажнённость поёмных лугов, запретить осушительную мелиорацию почв, ограничить применение ядохимикатов на полях и химическую борьбу с грызунами, заложить мелководные водоёмы водоемы для проживания лягушек и пр.]

То, что было только подсчитано для одного места в ФРГ, в ГДР делалось в массовом масштабе.

«У колишнiй НДР у 1988-1990 роках проводилася масова акцiя «Допоможiть лелецi!”. У тих мiсцях, де ще збереглися лелечi гнiзда, проводилося розширення iснуючих i створення нових ставкiв, озерець, калюж».

«У невеликому мiстечку Лобург [в ГДР] у 1979 роцi писля двох рокiв пiдготовчих будiвельних робiт було вiдкрито так званий «Лелечий двiр», який нинi вiдомий далеко за межами Нiмеччини. Керуϵ його роботою орнiтолог Хрiстов Кац. В основу булла покладена проста i благородна iдея – збирати по околицяx хворих ï поранених лелек, видходжувати ïх i по можливости випускати назад у природу. Уже до кiнця першого року роботи тут утримувалось 130 тварин з усiϵï терииторiï НДР. Фiнансувався «Лелечий двiр» на приватнi пожертви, коммунальнi кошти i внески пiïприϵмств… лише з 1988 року «Лелечий двiр»  став державним закладом» с.125

[В бывшей ГДР в 1988-1990 годах проводилась массовая акция «Помогите аистам!». В тех местах, где ещё сохранились аистиные гнезда, проводилось расширение существующих и создание новых прудов, озерец, луж.

В небольшом городке Лобург после двух лет подготовительных строительных работ в 1979 году был открыт так называемый «Аистов двор », который сейчас известен далеко за пределами Германии. Его работой руководит орнитолог Христоф Кац. В её основу была положена простая и благородная идея — собирать по окрестностям больных и раненых аистов, выхаживать их, и после выздоровления по возможности выпускать обратно в природу. Уже к концу первого года работы здесь содержали 130 птиц со всей территории ГДР. Финансировался «Аистиный двор» на пожертвования граждан, взносы предприятий и муниципальные средства … только в 1988 году он из инициативы граждан стал государственным учреждением.]

В 1990-х годах с аистами всё резко изменилось. Численность белого аиста резко пошла в рост – одновременно в разных районах Европы, а также и у туркестанского подвида, гнёзда которого украшают мечети Самарканда и Бухары. Понятно, что тут налицо действие неких глобальных факторов (и скорей всего внутрипопуляционных, а не средовых в чистом виде), действующих на всю видовую популяцию разом, а не местных изменений экологической ситуации к лучшему (которые обязательно будут разновременными в разных местах). Однако и сейчас описанные выше различия между ФРГ и ГДР, КНДР и Южной Кореей-Японией сохраняются в полной мере, подтверждая сугубую недружественность капитализма к аистам, независимо от исходной народной любви.