Социальный конформизм: опыты Соломона Аша

Опыты Соломона Аша возникли из несогласия с объяснением конформности, следующим из опытов Музафера Шерифа (конвергенция к групповой норме происходит всегда, проходит мимо сознания индивидов, и «последействие» сохраняется очень долго).

Аш возражал против того, что влияние в группах – иррациональный, подсознательный процесс, предполагающий произвольное подчинение социальному давлению. Он утверждал, что конвергенция в экспериментах Шерифа была рациональной попыткой придать смысл неоднозначному общему миру, в котором один и тот же объект суждения предполагает согласие между теми, кто воспринимает его (Asch, 1955).

Аш высказал мысль о том, что если индивидуумы столкнутся с безусловно неверным групповым консенсусом (он назвал такой консенсус «противоречащим факту), то не проявят конформности, но сохранят свою независимость. Увы, этот вывод был опровергнут экспериментом.

Чтобы проверить свою гипотезу, он спланировал серию интересных экспериментов, в которых испытуемым предстояло выполнит задание, связанное с визуальным оцениваем. В каждом опыте одновременно должны были участвовать от 7 до 9 человек, которым предполагалось предъявить две карточки, на одной из них были изображены три линии, на других – одна. Испытуемые должны был выбрать из трёх линий ту, которая равна образцу, и по очереди вслух высказать своё мнение. (Порядок «выступлений» испытуемых во всех опытах должен был быть одним и тем же и определялся тем, как участники рассядутся для проведения первого опыта.) Всего предполагалось провести 18 опытов.

В действительности среди участников эксперимента был только один настоящий испытуемый, и он всегда отвечал на вопрос предпоследним. Остальные были помощниками экспериментатора, проинструктированными следующим образом: в 12 опытах (эти опыты были названы «критическими) все они единодушно должны были дать неверный ответ, причём 6 раз они должны были выбрать более длинную линию и 6 раз – более короткую. Контрольные опыты показали, что, выполняя подобное перцептивное задание поодиночке, без всякого давления со стороны группы, испытуемые легко справляются с ним и дают правильный ответ: количество ошибочных ответов было менее 1%.

Аш спланировал подобную экспериментальную работу, чтобы получить ответ на следующий вопрос: согласится ли испытуемый во время критических опытов с единодушным неправильным ответом группы или останется самостоятельным, не зависимым от неё, и даст правильный ответ?

Итогом серии оригинальных исследований были следующие результаты (Asch, 1956). Во-первых, около трети ответов во время критических опытов свидетельствовали о конформности испытуемых по отношению к мнению группы. Эта цифра неоднократно подтверждалась на протяжении всего исследования. Во-вторых, испытуемые весьма существенно отличались друг от друга. Примерно четверть из них не проявляла никакой склонности к конформности и во всех опытах давала не зависимые от групп ответы, в то время как примерно такое же количество согласилось с группой в 8 опытах или чаще.

Одна треть испытуемых соглашалась с мнением группы в половине опытов или чаще. Незначительное число испытуемых (6 из 133 человек, вошедших в три экспериментальные группы) согласилось с мнением группы во всех опытах. Когда эксперименты были завершены, Аш и его коллеги, проинтервьюировав участников, пришли к выводу, что несогласие с группой смущает людей, они ощущают неуверенность в себе и сомневаются в своей правоте. Испытуемых нервировал и волновал конфликт со своими группами, и они пытались найти этому объяснение; по мере того как расхождение в ответах продолжалось, волнение испытуемых нарастало, они начинали сомневаться в точности своих суждений, и им всё труднее становилось преодолевать соблазн присоединиться к мнению большинства. В конце концов они начинали смущаться, становились мнительными, чувствовали себя одинокими, и у них появлялся страх перед общественным суждением.

Большинство испытуемых переживали эмоциональный и когнитивный конфликт, не понимая, кто прав, а кто ошибается, и «конфликт конформности», поскольку у них не было иного выхода, кроме как положиться на то, что они видят, и пойти против группы либо согласиться с ней, хоть она и ошибается. Различие между «независимыми» и «покладистыми» проявлялось в том, как они справлялись с этим конфликтом конформности. Среди «независимых» были разные люди: одни твёрдо стояли на своём, другие испытывали эмоциональный дискомфорт, но вели себя так, что их желание сохранить индивидуальность было очевидным; третьи демонстрировали изрядную долю сомнений и напряжение, но были полны решимости давать адекватные ответы. «Покладистые» тоже руководствовались разными соображениями. Cкладывалось такое впечатление, что меньшая их часть страдала искажением восприятия, поскольку они клялись, что на самом деле видели именно то, о чём сообщала группа, большая же часть покладистых знала, что видела линии не так, как их видели остальные члены группы, но считали своё восприятие – в отличие от восприятия большинства – неверным. Среди «покладистых» было и немало довольно циничных людей: они не считали, что группа права, но не хотели «высовываться», сознательно не желали демонстрировать своё отличие от других и боялись насмешек со стороны группы, которая могла счесть их «неполноценными».

Аш провёл и эксперименты, ставшие интересными вариантами опытов, описанных выше. Когда настоящих испытуемых не просили сообщать свой ответ вслух, а давать его в письменной форме (при этом остальные участники эксперимента давали устные ответы), конформность значительно понизилась и составила не более 12,5% от общего числа ответов в «критических» опытах. Когда разница между линиями-образами и линиями, с которыми их нужно было сравнивать, уменьшалась, вследствие чего задание перцептивно усложнялось, а правильный ответ стал менее очевидным, конформность усилилась. Оказалось, что социальная конформность обратно пропорциональна разнице между линией-образцом и линиями-стимулами.

На неё также заметно влияет и нарушение единогласия в группе. Когда один из конфедератов «присоединялся» к испытуемому и начинал давать правильные ответы, отличные от ответов большинства, конформность ответов в критических экспериментах упала до 5,5%. Подобное «освобождающее» влияние партнёра проявлялось даже тогда, когда он начинал давать правильные ответы во второй половине экспериментальной серии, и полностью исчезало, если партнёр, давший правильные ответы во первой половине экспериментальной серии, потом «предавал» наивного испытуемого и переставала это делать.

Эффект «партнёра» или «поддерживающего» тем более поразителен, что по достижении определённой численности группы, конформность практически не зависит от неё. Аш показал, что если испытуемому «противостоит» всего лишь один «конфедерат», конфомность очень невелика (процент ошибок не превышает 0,33%), если два помощника – 1,53%, если три – 4%, если четыре – 4,2%, а в группе, в которой испытуемому «противостоят» 16 человек, количество неверных ответов равно 3,75%. Следовательно, гораздо важнее единодушие «оппонентов», чем число участников эксперимента, дающих неверные ответы: важен консенсус, а не численность. Как писал сам Аш, «при прочих равных условиях единое большинство, состоящее из трёх человек, значительно эффективнее большинства, состоящего из восьми человек и имеющего одного девианта» и «наблюдаемые влияния не являются результатом суммации влияний всех членов группы: необходимо понимать, что результаты лишь относительно детерминированы (Asch, 1951, p.186).

Другие результаты Аша убедительно доказывают, что конформность, если речь не идёт о меньшинстве наблюдателей, не подчиняется принципу «всё или ничего», а имеет степени и градации. Испытуемые демонстрируют попытки достичь компромисса с группой. Если группа допускает «среднюю» ошибку, т.е. если она признаёт совпадающей с образцом ту из его стимульных линий, которые отличаются от него меньше, чем другие стимульные линии, доступные в этом опыте, все ошибки испытуемых будут средними.

В случае же, когда группа допускает «экстремальную ошибку», количество «средних» ошибок испытуемых (ответов, лежащих между ответом группы и правильным ответом) составляет 20%. Точно так же если у испытуемого появляется «склонный к компромиссу» и «средним» ошибкам партнёр, который всегда расходится в оценках как с «экстремистски» настроенным большинством, так и с испытуемым, испытуемый допускает ошибки с той же частотой, но примерно 76% его ошибок будут «средними», а в контрольном опыте, в котором испытуемый противостоит «экстремистски» настроенному единогласному большинству, количество «средних» ошибок у него всего лишь 42%. Испытуемый никогда не «отрывается» от группы и даже двигаясь в этом направлении, стремится найти компромисс.

И последнее. Аш провёл эксперимент, в котором создал ситуацию, противоположную описанной выше, т.е. он заменил своих помощников настоящими испытуемыми; в опытах принимали участие группы, состоящие из 16 испытуемых и одного помощника (Asch, 1956). При этих условиях испытуемые вели себя совершенно по-другому. Уверенные в своей правоте и в себе, они с насмешкой, удивлением и недоверием взирали на ошибающегося помощника.

Исследования Аша свидетельствуют о том огромном давлении, которое оказывала на испытуемых группа, вынуждая их проявлять конформность даже в перцептивно структурированной ситуации и при норме, противоречащей факту, и о напряжении, неуверенности и сомнениях в собственной правоте, присущих испытуемым, которые не хотели становиться нежеланными изгоями. Аш доказал, что в перцептивно однозначной ситуации как минимум меньшая часть испытуемых остаётся полностью независимой, а большинство испытуемых останутся независимыми в большинстве случаев.

Между тем вывод из исследований Аша, распространяющийся на все ситуации, заключается в том, что перед лицом группы индивидуум слаб и что сильное спонтанное принуждение к конформности является неотъемлемой чертой группового контекста. Ни Соломон Аш, ни Музафер Шериф не говорили испытуемым, что они должны действовать как сплочённая группа. Социальные и эмоциональные связи между испытуемыми до опыта полностью отсутствовали или в лучшем случае были слабыми. Следовательно, объединение в группу, способную генерировать «давление», происходило непроизвольно и спонтанно, и в ситуации опыта там уже индивидов не было.

Создаётся впечатление, что подобное «скучивание» и «группование» происходит из-за тяги людей к перцептивной структурированности, потребности придать определённый смысл происходящему и желания соответствовать окружающим. Проверка этой концепции привела к опытам, ставшим наиболее известными «продолжениями» опытов Аша.

Во-первых, это знаменитые эксперименты Милграма, показавшего социальную релятивность морали. Стэнли Милграм был аспирантом и учеником Аша: он исследовал, насколько далеко испытуемые в своих действиях пойдут против собственной совести, если на одной чаще весов – спокойное слово о необходимости продолжать эксперимент в интересах науки, на другой – непосредственно видимая картина мучений «испытуемого» в результате твоих собственных действий по ходу эксперимента.

Во-вторых, из критического осмысления этих опытов родилась концепция влияния активного меньшинства Сержа Московичи. Он обратил внимание на то, что влияние групповых норм на людей приводит не только к подчинению и принятию, но также к социальному конфликту и переменам, в ходе которых групповые нормы меняются под влиянием идей активного меньшинства.

По мнению Московичи, возможность социальных перемен по инициативе тех кто «наверху» (то есть социальные инновации путём самоизменения или направленного реформирования групповых норм) нереальна и противоречит исторической правде, а вот социальные перемены по инициативе низов – широко известный и общепризнанный факт. Общество изменяют именно неимущие, аутсайдеры, угнетённые восставая против групповых норм, поддерживаемых и охраняемых элитой, а отнюдь не эти элиты.

Исходя из подобной критики, Московичи спланировал свои знаменитые опыты «с сине-зелёными полосками», в которых, используя методику Аша, продемонстрировал способность меньшинства преодолевать групповую норму и (при определённых условиях) большую убедительность «малых норм» диссидентов для «третьих лиц» по сравнению с общегрупповой нормой.

Итак, Аш установил факт группового давления, сопровождающего все взаимодействия в обществе. Природу этого давления объясняет теория тестирования социальной реальности Леона Фестингера.

А вот иллюстрация к сказанному – кто и как преодолевает конфликт конформизма:

«Мама была на районном совещании директоров школ, где пообщалась с коллегой из сш №305, которую закончил г-н Медведев. Когда запахло президентством их бывшего ученика, руководство учебного заведения распорядилось переписать все (!) классные журналы за 10 лет обучения, с целью исправить оценки и сделать из ничего не подозревающего Медведева круглого отличника. Может еще и грамоту какую задним числом выпишут, за особые заслуги».

Источники

Asch S.E., 1955. Opinions and social pressure// Scientific American. Vol.193. Р.31-35.

Asch S.E., 1956. Studies of independence and conformity: A minority of one against a unanimous majority // Psychological Monographs. Vol. 70 (Whole no. 416).

Дж.Тернер., 2003. Социальное влияние. СПб., Питер.