Биологическое и социальное

Короткая справка о гиперциклах (из книги К.Еськова «История Земли и жизни на ней»). Эйген выдвинул концепцию образования упорядоченных макромолекул из неупорядоченного вещества на основе матричной репродукции и естественного отбора. Он начинает с того, что дарвиновский принцип естественного отбора (ЕО) — единственный понятный нам способ создания новой информации (это физическая величина, отражающая меру упорядоченности системы). Если имеется система самовоспроизводящихся единиц, которые строятся из материала, поступающего в ограниченном количестве из единого источника, то в ней с неизбежностью возникает конкуренция и, как ее следствие, ЕО. Эволюционное поведение, управляемое ЕО, основано на самовоспроизведении с «информационным шумом» (в случае эволюции биологических видов роль «шума» выполняют мутации). Наличия этих двух физических свойств достаточно, чтобы стало принципиально возможным возникновение системы с прогрессирующей степенью сложности.

Простейшим случаем каталитической реакции является превращение исходного вещества (субстрат — S) в конечное (продукт — P) при участии единственного фермента (E); уже этот механизм требует по меньшей мере трехчленного цикла, который называется реакционным (рисунок 14, а). Существуют, однако, и гораздо более сложные реакционные циклы. Таков, например, цикл Кребса — 12-членный цикл, лежащий в основе клеточного дыхания: он катализирует превращение молекулы двухатомной уксусной кислоты (в форме ацетил-кофермента a — CH₃CO K_oa) в 2 молекулы CO₂ и 8 атомов H (см. рис.14,б). Другой пример — углеродный цикл Бете-Вайцзекера, обеспечивающий светимость Солнца за счет превращения четырех атомов водорода ¹H в атом гелия ⁴He (см. рис.14, в). Несмотря на серьезнейшие различия между этими реакциями (первая является химической, а вторая — ядерной), они обладают фундаментальным сходством: в обеих высокоэнергетическое вещество превращается в продукты, бедные энергией, при сохранении — т.е. циклическом воспроизведении — промежуточных компонентов (интермедиатов).

Рис.14

Следующий за реакционным циклом уровень организации представляет собой каталитический цикл, в котором некоторые — или все — интермедиаты сами являются катализаторами для одной из последующих реакций. Каждый из них (E_i+1) образуется из высокоэнергетического субстрата (S) при каталитической поддержке от предыдущего интермедиата (E_i) (рисунок 14, г). Таким образом, каталитический цикл как целое эквивалентен автокатализатору.

Если же такие автокаталитические (т.е. самовоспроизводящиеся) единицы оказываются, в свою очередь, сочленены между собой посредством циклической связи, то возникает каталитический гиперцикл. Гиперцикл, таким образом, основан на нелинейном автокатализе — автокатализе как минимум второго порядка, и представляет собой следующий, более высокий уровень в иерархии автокаталитических систем. Он состоит из самоинструктирующихся единиц (I_i) с двойными каталитическими функциями: в качестве автокатализатора интермедиат I_i способен инструктировать свое собственное воспроизведение, и при этом катализирует воспроизведение из высокоэнеогетического субстрата (S) следующего в цепи интермедиата (I_i+1) (рисунок 14, д).

Гиперциклы (одним из простейших примеров которых является размножение РНК-содержащего вируса в бактериальной клетке) обладают рядом уникальных свойств, порождающих дарвиновское поведение системы. Гиперцикл конкурирует (и даже более ожесточенно, чем дарвиновские виды) с любой самовоспроизводящейся единицей, не являющейся его членом; он не может стабильно сосуществовать и с другими гиперциклами — если только не объединен с ними в автокаталитический цикл следующего, более высокого, порядка. Состоя из самостоятельных самовоспроизводящихся единиц (что гарантирует сохранение фиксированного количества информации, передающейся от «предков» к «потомкам»), он обладает и интегрирующими свойствами.

Эта концепция, в частности, вполне удовлетворительно описывает возникновение на основе взаимного катализа системы «нуклеиновая кислота-белок» — решающее событие в процессе возникновения жизни на Земле. Вместе с тем, сам Эйген подчеркивает, что в ходе реальной эволюции гиперцикл вполне мог «вымереть» — после того, как ферментные системы следующего поколения (с более высокой точностью репродукции) сумели индивидуализировать интегральную систему в форме клетки».

***

Вот так же человек как существо социальное делает свою биологию управляемой, пластичной и способной развиваться направленно, в том числе может ею овладеть, изменяя социальными регуляторами поведение, через него – психологию, через неё психофизиологический бэкграунд, метаболизм Ca²⁺, гормонов и медиаторов. Дальше уже включаются механизмы стабилизирующего отбора и рационализации онтогенеза, приводящие к тому, что веер изменённых состояний станет воспроизводиться устойчиво, а это повлияет на морфологию. Вот пример начальных стадий этого процесса.

Пример с социальной грамматикой показывает, что социальный инвариант устойчивей биологических паттернов в поведении индивидов, что последние при восприятии социальной нормы играют роль глины в руках горшечника и главное – вылепить пропорционально и не пережечь.

Так, у «среднего» человека мессенджером агрессии и агрессивных компонентов сексуального поведения служит мужской половой гормон тестостерон, как у всех высших позвоночных. Стрессированность индивида блокирует действие тестостероновой системы, смягчая и исключая самые жёсткие проявления агрессии, через увеличение содержания «гормонов» стресса – кортикостероидов.

А вот у брокеров (игроков на бирже) эта же тестостероновая система «заводится» в ответ не на «естественные» стимулы агрессии или сексуальности, но на колебания биржевых курсов, в зависимости от того, совпадают они или нет с «прогнозом» данного игрока (то есть, в том числе в зависимости от того, как он обычно играет – на повышение или понижение).

Для оценки эффекта тестостерона, анализировали поведение и биохимию 17 брокеров возрастом от 18 до 35 лет с ежегодным доходом от 12 тысяч до 5 миллионов фунтов стерлингов в течение 8 дней. Перед началом исследований брокеров проранжировали финансисты, подсчитав ежедневный доход, оборот продаж, количество неудач и тому подобное. Уровень тестостерона определяли в 11 и 16 ч., перед «пиками рынка». Участников анкетировали чтобы определить, были ли за рабочий день события и новости, не относящиеся к бирже, способные повлиять на настроение и гормональный фон (т.е. влияющие у «обычного человека»).

Оказалось, что пока брокер торгует (а может быть, и дома вечером???) на его гормональный фон влияют только события на бирже, успех и неуспех, и ничего более.

Ежедневный заработок брокеров был выше именно в те дни, когда среднедневное содержание тестостерона росло, и снижался при его понижении. Поскольку замеры делали перед основными торгами, то действующей причиной был среднеустойчивый уровень тестостерона, зависящий от успешности долговременной стратегии, а не, например, сиюминутный хороший доход, повышающий содержание гормона.

Соответственно, содержание гормона стресса, кортизола, увеличивалось в периоды падения рынка, его неопределённости и нестабильности. Подавляется поведение, связанное с тестостероном, а, следовательно, увеличивается боязнь новизны (новых решений, активных действий) и уменьшается готовность рисковать, идти напролом, разрешая ситуацию в своих интересах и пр.[1].

Следовательно, те проявления агрессии и сексуальности, на которые данный механизм  срабатывает у «обычных» людей – это не «естественные» и «врождённые» стимулы, а некие символы первого и второго влечения, которые выработаны соответствующей культурой. Иначе бы этот механизм не перенастраивался так легко и непринуждённо под управление символами явно молодыми и очень «искусственными».

Другой пример – управляемость словом, которая пересиливает непосредственную стимуляцию. Известен опыт: к коже прижимали нагретую медную пластинку, капилляры, естественно, расширялись. Когда пластинку прижимали со словом «холод», капилляры сужались, то есть реакция была противоположна непосредственным ощущениям [2].

И реакция на слово «пожар» (или слова «тоталитаризм», «свобода», «демократия») у нас часто сильней, чем непосредственно на вид горящего дома (милицейского произвола, всеобщей продажности, бесправия пред разного рода начальством – нужное подчеркнуть). Ведь если пожар – так понятно, что делать. А тут горит и горит, может, ему так и надо гореть, может здесь проявление некой государственной необходимости.…

Повышенную управляемость словом академик И.П.Павлов даже называл наиболее характерной особенностью русского народа, хотя я знаю как минимум ещё один народ отличающийся тем же самым свойством.

То есть у человека, в отличие от животных, есть биологическая почва и социальная природа, выросшая на этой почве, более или менее густо «унавоженной» биологическими реакциями – однако регулируемыми сверху, с более высокого уровне организации материи, а не образующими собственный целостный паттерн.

Вообще, эта управляемость биологического социальным – частный случай автономизации от среды, о которой писал И.И.Шмальгаузен, роста помехозащищенности индивидуального развития и социальной сферы от  воздействия внешней среды и непредсказуемых колебаний биологии самих индивидов (скажем, за счёт генетических или демографических процессов, на фоне которых проявляется устойчивость социального целого).

Продолжая параллель с управлением химическими реакциями в живом, можно сказать что при управлении биологическим в социальной системе роль ферментов  (управляющих воздействий) выполняют идеи, выступающие как социальные регуляторы процесса производства и надстроечного над ним процесса воспроизводства культуры. От идеи рынка, капитала, частной собственности как регулятора горизонтальных рыночных связей потенциально равноправных субъектов до идеи бога, регулирующего иерархическое соподчинение объектов, неравноправных, народа и разного рода начальства. А аналог гиперциклов Эйгена – процесс социальной трансляции, разные формы образования и школы с помощью которых уже освоенные идеи соответствующей культурой воспроизводятся в череде поколений.

И как у организма есть свой метаболизм, регулируемый ферментными системами и гормональными сигналами, так и в обществе есть эйдетический метаболизм (термин А.Н.Барулина), основы которого в форме поведенческой экономики заложены ещё у животных[3].

Переход чисто биологических реакций и влечений под управление социального (знаков и знаковых систем, из которых в антропогенезе вырастает всё здание человеческой социальности с изящной башенкой наверху – культурой) начался ещё у животных.

Первый шаг на пути «социализации биологического» состоит в том, что даже у животных поведение первично по сравнению с его мотивацией (а тем более у человека!). Свободный выбор поведения в проблемной ситуации создаёт определённую мотивацию внутри, если его успех подтверждает предшествующую стратегию, и «отменяет» её, если неуспешный выбор ставит под сомнение прошлое поведение. Второй шаг – в том, что символизация внешнего мира свойственна всем позвоночным, и даже у рыбы колюшки видовые сигналы о событиях влияют на животное больше, чем сами события, а отсюда до управляемости словом – почти что рукой подать!