«Есть чё за бога?» ч.1 — Религиозность рабочего класса: Меняющийся характер историографии

Историография вопроса

Насколько религиозным был рабочий класс после 1850? Насколько широко безбожие было распространено среди трудящихся? В 1936 году историк R.C.K. Ensor писал, что

«Никто не сможет когда-либо понять викторианской Англии, кто не принимает во внимание, что среди высоко цивилизованных … стран это была одна из самых религиозных, которые мир когда-либо знал.»

Это была ортодоксия, которая преобладала до примерно 1960. Историки обсуждали в равной степени, какая из религиозностей была хорошей или плохой, они обсуждали, когда и почему это пришло в упадок; но никто не усомнился в том, что это было реальностью [1]

Историки потом стали придерживаться более критичного взгляда на существовавшую ортодоксию. Вызовы этому «согласию» пришли от англиканского епископа E.R. Wickham (Уикхем) и австралийского историка K.S. Inglis (Инглис). [2] Уикхем был обеспокоен в связи с уменьшением вовлечения рабочих в церковные дела в годы перед Второй мировой войной и это привело его к необходимости проследить корни столь очевидного равнодушия еще в девятнадцатом веке. Интерес Инглиса лежал в области христианских евангельческих и социально-реформистских движений конца девятнадцатого века — в диапазоне от Армии Спасения до колонистов, а также в различных формах христианского социализма. Он заключил, что существует прямая связь между всеми этими движениями: они были ответом на повсеместное отчуждение рабочих от церквей. Оба, и Уикхем и Инглис не отрицали, что Викторианский период стал свидетелем «религиозного бума» , но настаивали, что это было характерно исключительно для среднего класса (a0) и [он] прошел мимо рабочих. Они бросили вызов существовавшим предположениям о природе викторианской религии из-за использования ими двух, во многом забытых, источников: переписей посещаемости церквей, проводимых на национальном уровне правительством и локально газетами в разных местностях, в частности в 1880-е годы; и многочисленные книги и проповеди викторианских церковнослужителей, которые сокрушались и выражали сожаления примерам рабочего безбожия. Особенно важным был анализ Инглисом национальной религиозной переписи 1851 года, которая, по его мнению, продемонстрировала, что ни одна из церквей не имела значительного влияния на городских рабочих.

В 1960-х и 1970-х серия локальных исследований и тематических статей показали, что достигнуты в целом аналогичные выводы: подавляющее большинство викторианских трудящихся были равнодушны, если не враждебны, организованной религии и многочисленные попытки воцерковленных «викториан» (a1) преобразить рабочий класс (a2) были в массе своей провальны. [3] Уикхема и Инглиса можно было бы назвать лидерами первого поколения историков религии рабочих викторианской эпохи. Они заложили фундамент, на котором строили все последующие исследователи. Основным моментом, который они установили, была центральная роль класса для любого обсуждения религии в викторианскую эпоху. К 1970-м стало появляться второе поколение. Это был период бума, как для социальной истории, так и для «низовой истории». Оба эти направления повлияли на трактовки религии среди рабочих. Они [второе поколение историков] стали спрашивать: не слишком ли узкое определение религии в настоящее время используется. Идея, что «Вы можете быть хорошим христианином, никогда не посещая церкви», сегодня широко распространена в Англии, но придерживались ли схожих взглядов в викторианской Англии? Не делался ли слишком большой акцент на посещении церкви в качестве меры рабочей религиозности?

Два важных момента могут быть установлены. Одним из них был растущий интерес к народной религии, термин, используемый для описания широкого спектра убеждений, которые были религиозными, но расходились с официальной ортодоксией церковной организации (a3). [4] Вторым была попытка связать религиозные изменения с их экономическим и социальным контекстом. Наиболее широко читаемым было исследование Alan Gilbert (Алана Гилберта), который предположил, что в долгосрочной перспективе индустриализация способствовали секуляризации, но в краткосрочной перспективе это помогло вызвать временное религиозное возрождение, которое иссякло к 1840. [5] Он утверждал, что индустриализация была, в конечном счете, подрывной для всякой религии, потому что выросший контроль человека над окружающей средой предоставил технические средства решения большинства проблем, которые ранее требовали сверхъестественную помощь. При исследовании [работ] Рединга Stephen Yeo (Стивена Йео) предположил, что подрывали организованную религию не индустриализация или урбанизация, как таковые, но конкретная форма капитализма , которая возникла в начале ХХ века. [6] Еще одним трендом в 1970-е годы был растущий интерес к устной истории, которая предоставила огромное количество данных о религиозных верований и практиках в период примерно с 1890 года.

В 1980-х появилось третье поколение историков, многие из которых были настроены гораздо более критично к ортодоксии Уикхема / Инглиса . Наиболее влиятельным был американский историк Jeffrey Cox (Джеффри Кокс) с его исследованием южного лондонского района Ламбет. [7] Он признал, что посещаемость рабочим классом церковных организаций и храмов была низкой, но во многих других отношениях он бросил вызов существующим предположениям. Возможно, наиболее важным аспектом его книги была дискуссия о затрагивающей широкий круг вопросов социальной роли (wide-ranging social role) викторианских церквей, через которые они во многих случаях вошли в жизнь людей и могли оказывать глубокое влияние даже в общинах, где посещение церкви была низким. Он недвусмысленно отверг детерминизм Гилберта и предположил, что упадок английских церквей было не неизбежным следствием индустриализации и урбанизации, а результатом конкретных способов, которые они избрали, чтобы ответить на эти [общественные] изменения. Callum Brown (Каллум Браун) пошла дальше, опровергая ортодоксию Уикхема / Инглиса буквально по каждому пункту: в больших города не были значительно меньше воцерковленных, чем в малых; участие рабочего класса (a4) в церковной жизни, в отличие от того что обычно предполагается; девятнадцатый век был периодом религиозного роста, а не снижения, а когда спад пришел — он был связан с субурбанизацией, а не урбанизацией. [8]

Таким образом, нам предложено, по крайней мере, четыре соперничающие хронологии религии среди викторианского рабочего класса. Во-первых, взгляд Инглиса предполагает, что религиозная активность рабочего класса был стабильно низкой. Во-вторых, Уикхем утверждает, что было некоторое увеличение участия рабочего класса между 1850 и 1880 гг. ,в период относительного процветания, но признает, что уровень был в целом низкий. В-третьих, Гилберт видит религиозное участие, достигшее пика в турбулентных и болезненных 1830-х и 1840-х годах и снижение, как только уровень жизни улучшился. Наконец, более поздние доводы Каллум Браун предполагают, что пик пришел намного позже, может быть — в конце 1890-х годов. Историки, которые принимают это утверждение, как правило, придерживаются относительно положительных взглядов на достижения христиан-евангелистов и социальных реформаторов и всерьез воспринимает претензии архиепископа Cosmo Lang (Космо Ланга), что отмеченный период приблизительно от 1880 до 1914 — «золотой век приходской работы в городах Англии». Очевидно, что соперничающие теории относительно того, когда рабочий класс отказался от религии, связаны с конкурирующими теориями относительно того, почему он отказался. Общая точка зрения была бы такой, что отсутствие в церкви городского рабочего было лишь продолжением привычек, сформированных в сельской местности, и что иерархическая природа английского общества привела к общему отчуждению от церкви тех, кто внизу, будь то в городе или сельской местности. Эта точка зрения предполагает преемственность между до-индустриальным и индустриальным обществом и возражениям взглядам Гилберт и др., что подчеркнул важность урбанизации и индустриализации.

Доказательства секуляризации рабочего класса

Религиозная перепись 1851 года является существенным доказательством для тех историков, которые подчеркивали светскость викторианских трудящихся, [начиная] с Horace Mann (Хораса Манна), англиканского барристера, который предоставил официальный отчёт, как их главный очевидец. Отчет Манна подчеркнул, что большая часть населения отсутствовала в церкви и что отсутствующие были в основном представителями рабочего класса, которые стали «совершенно отчуждены от наших религиозных институтов». Он продолжал анализировать причины этого отчуждения и предложил шесть факторов: социальное неравенство в рамках церквей, например «класс» стоящих и снимающих скамьи (a5); глубина классового разделения в обществе, что означало, что рабочие не хотели бы совершать религиозные церемонии с членами других классов; очевидное отсутствие интереса со стороны церквей в материальном благополучии бедных; подозрительность по отношению к духовенству; последствия бедности: многие представители рабочего класса не имели времени или места для [религиозных] размышлений и были слишком заняты насущными проблемами, чтобы много думать о религии; и в отсутствие «агрессивной» миссионерской деятельности.

Хотя последний пункт вызывает сомнения — конец восемнадцатого и начало девятнадцатого века были золотыми временами для проповедников под открытым небом; остальные пункты выведены Манном явно не на пустом месте. В течение 1830-х и 1840-х годов классовая борьба была чрезвычайно острой и Церковь Англии более чем однозначно отождествлялась с господствующими классами, [более] чем в любое время с тех пор. В этих условиях, социальные неравенство внутри церквей привело к подозрительности (a6) [рабочих] по отношению к духовенству и [церковным] доктринам, что быстро превратилось в слепую горечь и враждебную неприязнь. Тем не менее, для многих женщин из рабочего класса, неучастие в церквной жизни не столько осознанный выбор, сколько неизбежная часть образа жизни, который был всецело сосредоточен на доме и кухне. Многие культовые сооружения, в том числе некоторые, в районах преимущественно рабочего класса, имели четко выраженную иерархию, с «высокими» передними местами, для зажиточных, и «низкими» задними и свободными местами в галереях или за колоннами, для бедных. Хождение в церковь могло быть одним из унизительнейших, а не «духоподъемных», опытов для бедных.

Питиё было центральной частью учреждений (пабов и Рабочих клубов) упрочившихся среди мужчин из рабочего класса, что обеспечивало серьезную альтернативу церковным организациям и храмам. Паб и церковь были конкурентами за свободное временя работника, но они также вскармливали оппозиционные субкультуры. Церковь соединяла мужчин и женщин и подчеркивала достоинства семейной жизни. Паб предложил «достопримечательности» для чисто мужской среды и поощрял деятельность, которая была табуирована другими [институтами], включая азартные игры, браконьерство, нецензурную брань и «широкий» юмор. Другие учреждения рабочего класса, такие как товарищеские общества, кооперативы, профсоюзы и радикальные политические организации имели ещё более неоднозначные отношения (a7) с церковными организациями и храмами. Конечно, не обязательно имел место прямой конфликт и многие люди были членами обеих видов учреждений (a8). Но был потенциал для соперничества, особенно в период острого социального напряжения.

Эти различные элементы сравнительно просто позволяют сделать вывод, что интерпретации жизни рабочего класса в викторианское время в секулярных терминах, в подавляющем своём большинстве, обоснованы. Тем не менее, далеко не все историки примут этот вывод: в значительной степени в связи с открытием новых форм доказательств [религиозности] и частично от переоценки фактов, которые уже были знакомы, но которые ранее считались относительно неважными. Две области проиллюстрируют это. Во-первых, хорошо известно, что женщины из рабочего класса были сильнее вовлечены в церковные организации и храмовую деятельность, чем их мужчины. С тех пор как в рабочей семье, женщины принимали большинство решений в отношение дома и семьи, [историком] Джеффри Коксом было высказано предположение, что женская религиозность имела гораздо большее влияние на подрастающее поколение, чем мужское равнодушие (a9). Во-вторых, некоторые религиозные конфессии, в частности католики и первометодисты (a10), имели большую долю членов рабочего класса. Существовала, однако, сильная тенденция преуменьшать их значение на том основании, что католиками были в основном ирландские иммигранты и поэтому они второстепенны при обсуждении английского рабочего класса (a11), и что первометодисты не были достаточно многочисленны, чтобы заслуживать серьезного рассмотрения.

Религиозность рабочего класса

Новые доказательства наличия религиозной веры среди рабочих были двух видов. Первый очень специфичен, но кроме всего прочего трудно оспаривать именно растущее количество статистических данных о социально-классовом составе (a12) нонконформистских церквей [неангликанских, радикально-протестантских деноминаций]. Второй, гораздо более широкий, но и более трудно интерпретируемый, — это свидетельства устной истории.

Сравнения списков посещаемости с данными переписи предоставляют данные о занятиях прихожан. Все такого рода исследования пришли к выводу, что в большинстве нонконформистских церквей среди их членов существенным элементом были представители рабочего класса. Гилбертовский анализ нонконформистского крещения и погребальных записей, в основном за период 1800-1837, позволил предположить, что ремесленники были безусловно самой крупной профессиональной группой и что с меньшими по численности чернорабочими (неквалифицированными рабочими) (a13) и шахтерами, составили около трех четвертей методистов, баптистов и конгрегационалистов. Он приходит к выводу, что резкое расширение нонконформистских церквей между 1780 и 1840 было в основном за счет вербовки среди рабочих классов (a14) и только ближе к 1850 году более выражено стало представительство средних слоёв.

Более современные исследования, однако, показывают, что «картина» описываемая Гилбертом длилась гораздо дольше и что только после 1900 г. методистская церковь стала церковью преимущественно «среднего класса» (a15). Наиболее полное исследование было предпринято Rosemary Chadwick (Розмари Чедвик) в отношение Брэдфордских церквей в 1880-х годах. Она обнаружила, что церкви, как правило, включают в себя значительное число женщин представительниц рабочего класса и мужчин представителей квалифицированных профессий рабочего класса, но что мало представлены мужчины малоквалифицированных и неквалифицированных профессий.

Elizabeth Roberts (Элизабет Робертс) заключила из [исследованной] ею устной истории трудящихся в Барроу и Ланкастер между 1880 и 1930 годами, что:

«Самое удивительное и очевидное действие религии в ходе первой части этого периода является громадная роль, которую она сыграла в жизнях всех, кроме одной, семей». [9]

Использование устных свидетельств подорвало существующую ортодоксию несколькими способами. Они, [свидетельства], предполагают, что доля представителей рабочего класса, которые посещали храмы и церкви с определенной частотой, значительно выше, чем кто-либо мог бы предположить. Thompson (Томпсон) и Vigne (Винь) опросили около 500 людей, родившихся между 1872 и 1908, из различных регионов Великобритании, об их воспоминаниях периода до 1918 года. Они обнаружили, что около 40% из опрошенных, из семей рабочего класса в промышленных регионах Англии, утверждали, что их мать посещала церковь или храм с определенной частотой. В Лондоне, на севере Мидленда, в «Гончарне» (a16) и на северо-востоке этот показатель для отцов был около 20%, но был выше в Ланкашире (32%) и Йоркшире (40%) (a17). Средняя, таким образом, для обоих полов – около 30% и эта цифра несколько выше, чем можно предположить по переписи, берущей в основу посещение в Воскресение. Вероятное объяснение в том, что из-за болезни, усталости или из-за проблем ухода за детьми, прихожане из рабочего класса реже посещали [церковь] каждую неделю, чем их коллеги из средних слоёв,  и, что имеет значение, это действовало и при национальной переписи 1851 года, соответственно, занижая степень посещаемости [церквей] рабочим классом.

Устные свидетельства предоставляет графическую иллюстрацию аргумента Джеффри Кокса, что церкви имели широко распространенное социальное влияние даже в общинах, где посещение церквей было низким. Церкви и храмы были центрами социальной жизни для широких слоев населения, доступными в той или иной форме для обоих полов и всех возрастных групп. Наиболее ярким примером неизбежному присутствии церкви и храмов в жизни людей было то, что подавляющее большинство детей рабочего класса ходило в воскресную школу (a18). Среди историков бытовало много различных версий о причинах и последствиях этого. E.P. Thompson (Е.П. Томпсон), в своем классическом отчете за период до 1832 г., особо подчеркивал индоктринацию и «религиозный терроризм» практикуемый воскресными школами и видел в них эффективное средство «тренировки» нового поколения покорных фабричных рабочих. [10] Thomas Lacquer (Томас Лакер) согласился, что воскресные школы были эффективными, но он представил гораздо более благожелательный взгляд об их целях и методах и подчеркивал их популярность, как со стороны родителей из рабочего класса, так и многих из их детей. [11] Элизабет Робертс видела воскресные школы популярными, хотя в основном из-за тех развлечений, которые они предоставляли. Stephen Humphries (Стивен Хамфриз) думал, что дети возмущались сборам в воскресную школу и делали все возможное, чтобы сорвать занятия. [12] Джеффри Кокс заявил, что в то время как приятно [в этом видеть] «радостный хаос» с детской точки зрения, школы были неэффективны как средство воспитания религиозности или чего-либо еще (a19).

Эти различные интерпретации возникают из чрезвычайного разнообразия характеров института, который был спонсором многих крайне разнообразных религиозных конфессий в различного вида социального окружения, что вызывало разнообразные виды индивидуальных ответов (a20). Одно обобщение, однако, может быть сделано: почти всеобъемлющее воздействие на викторианских детей рабочего класса в воскресной школе означало, что подавляющее большинство населения выросло знакомыми с основами Библии, христианских гимнов и христианского вероучения (a21).

Для многих людей это знакомство станет основным и исходным чувством в значительной степени пассивной христианской идентичности. Наиболее важные из всех, устные свидетельства, освещают вопросы религиозной веры и практики в противоположном случае скрытые от глаз общественности (a22). Современные наблюдатели были слишком готовы предположить, что те кто редко или никогда не ходил в церковь были «светскими» или «равнодушными» в своём религиозном мировоззрение. Действительно, были люди, которые могли быть описаны в таких понятиях, но было и немало людей, чьи религиозные взгляды были гораздо сложнее.

Согласование расхождений?

Можно ли примирить такое разнообразие интерпретаций? Во-первых, необходимо признать, что все виды источников содержат присущие им слабости и предубеждения. Например, большой объем комментариев о жизни рабочего класса наблюдателями из среднего класса ограничен в цене как вследствие того, что получены «свидетелями со стороны», так и тем фактом, что эти наблюдатели часто ищут доказательства, подтверждающие их религиозные и социальные предубеждения (a23). Историки были слишком готовы принять точку зрения Энгельса на «номинальную стоимость» религии для рабочего класса. Расхождения между интерпретацией историками религии рабочего класса девятнадцатого века также частично объяснимы в силу разнообразия викторианского рабочего класса. Были важные религиозные различия между регионами, между этническими группами, между профессиональными группами, а также между мужчинами и женщинами (a24).

Список использованной литературы:

________________________________________
[1] For analysis of the literature see H. McLeod Religion and the Working Class in Nineteenth century Britain, Macmillan, 1984 and his more recent Religion and Irreligion in Victorian England, Bangor, 1993.
[2] E.R. Wickham Church and People in an Industrial City, London, 1958 and K.S. Inglis Churches and the Working Classes in Victorian England, Routledge, 1963.
[3] For example David Mole ‘Challenge to the Church: Birmingham 1815-65’ and John Kent ‘Feelings and Festivals’, both in H.J. Dyos and M. Wolff (eds.) The Victorian City, two volumes, Routledge, 1971.
[4] This definition of popular religion comes from James Obelkevich Religion in Rural Society: South Lindsey 1825-1875, OUP, 1976.
[5] A.D. Gilbert Religion and Society in Industrial England: Church, Chapel and Social Change 1740-1914, Longman, 1976.
[6] S. Yeo Religion and Voluntary Organisations in Crisis, London, 1976.
[7] J. Cox English Churches in a Secular Society: Lambeth 1870-1930, OUP, 1982.
[8] Callum Brown ‘Did Urbanisation Secularise Britain?’, Urban History Yearbook, 1988, pp. 1-14.
[9] Elizabeth Robert Working Class Barrow and Lancaster 1890-1930, Lancaster, 1976, page 62.
[10] E.P. Thompson The Making of the English Working Class, 2nd ed., Penguin, 1968, pp.412-16.
[11] T.W. Lacquer Religion and Respectability: Sunday Schools and Working Class Culture 1780-1850, New Haven, 1976, chapters 6-7.
[12] Stephen Humphries Hooligans or Rebels? An Oral History of Working-Class Childhood and Youth 1889-1939, Oxford, 1981, pp. 130-134.

Сноски:

________________________________________

(a0) Так в тексте, по смыслу – промежуточные и средние слои, в дальнейшем, под средним классом будут пониматься именно эти категории

(a1) Прямой перевод – Викторианские Христиане, но по смыслу: представители средних слоёв, воцерковленные, которые пытались насадить через многочисленные церковно-гражданские общественные институты религиозные представления среди трудящихся Англии

(a2) В тексте – рабочие классы, что подразумевает рабочих и города и деревни, в дальнейшем используется аббревиатура «рабочий класс»

(a3) church – это церковь, как организация, chapel – церковь, как молельное место

(a4) working-classes – подразумевает собой трудящихся, без мелкой буржуазии ведущих торговлю, т.е. – те только тех, кто занимается физическим трудом без относительно сферы занятий: сельское хозяйство и городские ремесленники, мелкие арендаторы, но не фермеры, рабочие

(a5) Т.е. – сидящих на скамьях

(a6) Со стороны рабочих

(a7) Просто потрясающая характеристика любой церкви: социально близкие – это банкиры и уголовники, а как только рабочие оказываются стянуты в классовые организации, так всё – «неоднозначные отношения», что ещё лучше подчеркивает классовую ориентированность церкви, и не только в Англии

(a8) Т.е. – и церковных, и рабочих

(a9) Необходимо пояснить, что это было за равнодушие, которое не стоит путать ни с безбожием, ни с атеизмом: это та самая позиция, когда «бог излишен», «бог не нужен», «бог не наш», что вполне естественно для рабочих, в условиях, когда они видели со стороны церкви, попытку навязать приятие и несопротивленчество той действительности, которая их глубоко возмущала

(a10) Откололись от методистской церкви — Methodist Church — в 1810 в связи с разногласиями по теологическим и организационным вопросам; в 1932 воссоединились с нею

(a11) Как это характерно и прекрасно, как ярко выражен в этом всём «британский ученый»

(a12) occupational composition – дословно профессиональный состав, что подразумевает под собой распределение тех, кто являлся прихожанами церквей такого рода, по их профессиям

(a13) labourers – в отличие от worker-а, что означает «рабочий» / «трудящийся», – это именно что не просто рабочий, а рабочий занятый неквалифицированных трудом, чернорабочий, в самом крайнем случае – занимающий наиболее непрестижные и малооплачиваемые трудовые позиции

(a14) Имеются ввиду трудящиеся – ремесленники и рабочие

(a15) middle-class – этому термину более всего соответствует понятие средние слои, поскольку в «среднем классе» оказываются и менеджеры, и часть других трудящихся, занимающих промежуточное положение, и мелкая буржуазия и даже часть рабочего класса из наиболее оплачиваемых его слоёв. Для большего понимания социальной структуры британии см. Положение рабочего класса в современной Великобритании, особенно ту главку где идёт разъяснение категории «наёмные работники

(a16) Разговорное название Сток-он-Трент, графство Стаффордшир, где находятся известные фаянсовые и фарфоровые заводы компаний «Веджвуд» (Wedgwood), » Минтон» (Minton), фирмы «Доултон» (Doulton) и др.

(a17) Интересно отметить что: в последних двух регионах, где доля верующих была больше, больше всего и сохранялись архаичные, докапиталистические пережитки и, хотя, в этих регионах развивалась горно-рудная промышленность и было большое кол-во шахт, а в 20-м веке Йоркшир был одним из центров шахтерских забастовок, тем не менее – влияние на поведение людей, на их привычки сельского окружения было довольно сильным. Тем более, что необходимо принимать во внимание то, что в сельское хозяйство и горно-рудную промышленность капитализм пришел в Англии в самую последнюю очередь. В тоже самое время – вышеупомянутые регионы, с минимальным уровнем религиозности, прямо соответствуют регионам первичного капиталистического развития, со всеми последствиями, которые его сопровождали: пауперизация сельского населения, рост трущоб, дикая эксплуатация, в общем – всё то, что мы видим в книге Энгельса о положении рабочего класса в Англии. Тем более – Лондон, районы Манчестера и знаменитые «Горшечные», столь «любовно» выписанные в I-м томе «Капитала» Маркса, с их уничтожающей, выхолащивающей рабочего, потогонной системой эксплуатирующей детей и подростков: так что довольно-таки странно было бы видеть большую долю религиозности среди тех, кто прямо видел союз церкви и капитала в деле своего жестокого унижения

(a18) Интересно отметить при этом то, что при окончании школы мальчики были в целом менее религиозными, чем девочки

(a19) Столь большое многообразие «устного творчества» уже само по себе говорит о том, что существовали региональные различия, довольно хорошо связанные с уровнем проникновения капитализма и, что не менее важно, со спецификой разделения труда при нем. Сложно от Девоншира, где были сильны фермеры, или, скажем, других сель-хоз. территорий Мидленда ждать низкого уровня влияния церкви и религиозной веры на отношения внутри общин

(a20) Выражаясь проще, а не по «британски-эмпирически»: разного рода религиозные институты зависели от той социальной среды, с которой взаимодействовали и на которую пытались оказать влияние. В силу же разнообразия этой среды – ответ на «религиозные усилия» был различен со стороны представителей разных социальных групп, слоёв и классов

(a21) Что и говорить – крайне полезное и душещипательное занятие для будущих рабочих: работать и веровать, веровать и работать – это именно то, на что затачивала церковная школа детвору, так что здесь нет сомнений в действиях детей, пытающихся сорвать уроки

(a22) Характерна в этом пассаже характеристика устных преданий, как наиболее важных, без относительно того, насколько релевантны они были действительности, насколько сильно респонденты «помнили» события тех пор, а не вспоминали, домысливая за интервьюером; но даже при этом – ни посещение воскресных школ, ни хождение в школу ещё не свидетельствует нам о широкой и сильной вере среди рабочих, тем более, что даже формально имеющиеся 30% на оба пола для них вопиюще малы по сравнению с представителями буржуазии и средних слоёв, включающих, конечно же, мелкую буржуазию

(a23) Безусловно, такого рода предположения всегда должны учитываться, но в тоже самое время – и изнутри проблему осветить далеко не всегда удается, тем более, что за такого рода «равноправными» истинами стоит принципиальная позиция: отсутствие точки зрения на предмет, отсутствие научной истины и как следствие – превращение социальных наук в «литературу о социальном»; а в последнем случае, как показывает человеческий опыт, художник творит, зачастую не оглядываясь на окружающую действительность, а значит – мы видим не «научное зрения об обществе», а то что «обществу нравится видеть», то что «оно готово видеть», готово «принять»; что, в конечном счете, говорит о том, что те у кого есть каналы распространения информации и есть существенные возможности по навязыванию «художественного вкуса» обществу, тот и утверждает «литературную точку зрения на общество». В условиях монополизации СМИ и их тесной связи с крупнейшими финансовыми монополиями – не сложно заключить кто сии герои «литературного фронта»

(a24) И при всём при этом – это не только самая нерелигиозная часть общества, но, что не менее важно, наиболее религиозные «отряды» рабочих, что вытекает из самой статьи, см.про первометодистов, были не сильно представлены в самом рабочем движении, а отход от официальной церкви в сторону нонконформистских церквей проходил, одновременно со всё увеличивающимся падением посещением любого рода церквей и переносом центра церковной жизни в сторону развлекательных мероприятий, что также не способствовало повышению религиозности