Об агрессии-2

Психологи знают, что между легитимной агрессией и убийством нет непроходимых границ. Чем выше ценится в соответствующей культуре первая (т.н. «культуры чести»), тем чаще случаются вторые. Что было показано для разных стран и культур, от современной России до юга США, и для разных видов насилия – от обычных «мужских разборок» до насилия над жёнами и насилия на почве ненависти – национальной, религиозной и расовой.

Что объясняет «кровопролитность» важных тенденций социальной динамики современной РФ. Первая — общая легитимизация насилия среди подростков как достойного (или необходимого) способа поведения в нынешнем жёстком и конкурентном мире. Вторая – легитимизация семейного насилия в связи с традиционалистской реакцией[1] и переносом опыта травли в школьных коллективах на жён и подруг. Мальчики, в школе издевавшиеся над одноклассниками, дальше склонны бить своих женщин. Наибольшая корреляция наблюдается у школьной шпаны, в силу культирования подобного поведения в соответствующих группировках (риск в 3,82 раза выше). У эпизодических хулиганов он ниже, с повышением только в 1,5 раза.

Насилие над женщинами / домашнее насилие

Третья – легитимизация насилия в отношении «чужаков», «чёрных», «нерусских» и пр. на почве либо сознательной ксенофобии, либо обиды за их «преимущественное положение» в РФ, где участь трудящегося большинства – бедность и социальная деградация, или в силу подозрений поддавшихся мифу об «этнической преступности». Так, специальные исследования ценностных ориентаций правых экстремистов[2] показывают, что в сравнении с обычными людьми структура их личности обеднена, корреляционные связи между ценностями резко ослаблены. По сравнению с контролем усилена ценность «власти» и «достижений», также как «безопасности», но ослаблены ценности «универсализм», «доброта» и «самостоятельность» (рис.3 и рис.4 статьи).

Рис.3

Рис.4

Дальше, у правых в сравнении с контролем резко повышен уровень инструментальной агрессии (физической – несильно), также как аффективный компонент агрессии («гнев, обида»). А вот когнитивный компонент («враждебность»), вопреки обычным предположениям, снижен, и с ценностными ориентациями личности не связан, в противоположность контролю – поскольку они выбрали свою позицию настолько, что в ней больше не сомневаются. И другие компоненты агрессии у правых экстремистов намного слабей связаны с ценностными ориентациями личности, чем в контроле. Там враждебность ожидаемо связана с «властью», «гедонизмом» и «традициями» (рис.6), т.е. с превосходством в отношении возможных объектов агрессии и выигрыша от этой позиции по части жизненных удовольствий и/или удобств.

Рис.6

Иными словами, «обычные люди» прибегают к насилию прагматически; там и тогда, когда практика насилия выгодна, они специализируются в этом настолько, что реализуют агрессию «автоматически», как обследованные правые экстремисты. Плюс известно, что обида и подозрения рождают агрессию по понятному психобиологическому механизму. Дальше, обида и подозрительность как личностные черты жёстко спаяны с агрессивностью, предшествуют ей и сопровождают её, и именно у подростков с молодыми  мужчинами.

Причём противоположных тенденций социальной динамики, обуславливающих снижение нормы насилия, в современной РФ нет вовсе, что хорошо соответствует независимо полученным социологическим данным[3] (1-2-3). Плюс красивые опыты с немецкими юношами и девушками показывают, что высокий уровень ксенофобии означает повышенную агрессию не только к «чужакам», но и к прочим подросткам – нечленам «своей» группы.

***

Всё вышеописанное – образец социальной деградации, связанной именно со «вторым изданием капитализма» в РФ (и других б.советских республиках и/или соцстранах, где процессы аналогичны). Поскольку страна катится по наклонной плоскости, на вершине которой ценности советского общества – доброта, товарищество, равенство людей, а внизу – современного с правом сильного, властью денег, homo homini lupus est etc.

Вот скажем, С.Н.Ениколопов о школьной травле:

«Мы проводили одно исследование, которое вытекает из того, о чем я говорил. Это школьное насилие (слайды 9 и 10). Это то, что называется буллинг – то есть систематическое, преднамеренное действие одного или более лиц с целью причинить физический ущерб. …Физический буллинг – удары, побои, драки с использованием предметов – и эмоциональный – управление друзьями, различные виды бойкотов, прилюдное унижение. Бойкот, прилюдное унижение и прочее – это во многом характеристика еще и Моргана. Должен сказать, что ситуация намного серьезнее, чем казалась.

 

Я считал, что это некий результат, который я сейчас дальше скажу, потому что то, что мы исследовали – здесь описаны методики, это опросник, который мы разрабатывали для исследования буллинга, методика Баса-Дарки на измерение агрессивности, Ротерра для измерения локуса-контроля. И было опрошено семь школ в Москве, одна школа в Подмосковье и в Воронеже.

 

Итак, распространенность: 13 % включены в процесс буллинга в виктимной роли, 20 % – в качестве агрессоров. И если сравнивать населенные пункты, то уровень в больших городах выше, а большее число виктимных школьников, ниже эмоциональное благополучие в коллективе, дети, склонные оценивать ситуацию как менее позитивную, и самое интересное – снижен факт аффилиации к школе.

 

Если говорить об индивидуально-психологических характеристиках, надо сказать следующее. Булли дистанцируются от родителей, обладают внешним локусом контроля, для них характерна открытая позиция в общении, позитивное отношение к себе и готовность проявлять активность в жизни. Учителя таких любят. В этом вся штука. Булли – люди, которые в отличие от обычных хулиганов, которые во дворе что-то делают, на улицах, очень часто просматриваются учителями, потому что они милые, хорошие и, главное, они точно знают: на глазах контролирующих органов, в том числе учителей, ничего плохо делать не надо. Надо делать все исподтишка, за стенами школы, и все получится.

 

Жертвы дистанцируются от родителей, закрытая позиция в общении, нежелание общаться, чувство одиночества, безразличия. Будут ли учителя их любить, будут они за них заступаться также активно, как они будут заступаться за булли? Будут ли они выявлены каким-либо другим способом? Поэтому очень часто мы можем быть свидетелями того, как учителя и учительский коллектив защищают булли, который выявлен по жалобе жертвы, но внешней стороной: либо психологической службой, в которую они могут пожаловаться, либо  милицией, а учительский коллектив начинает защищать: это замечательный, хороший мальчик, а это такая противная одинокая фигура, с которой и за партой никто сидеть не хочет. Потому и не хочет.

 

Очень важная сторона – это сторонние наблюдатели. Сторонние наблюдатели – не просто случайные люди, это во многом – тот хор, для которого булли стараются. Это особенно важно обратить сейчас внимание на сторонних наблюдателей, потому что совершенно не случайно парадоксальная вещь происходит: в интернете вывешиваются, вообще говоря, доносы на самого себя. То есть человек бьет кого-то, снимает на камеру, на фотоаппарат. Потом это вывешивается в интернете, то есть доказать, что он хулиганил, не представляет никакой работы, это дело уже сделанное, в противовес, может быть, логике, но для того чтобы большее число людей знали, боялись и понимали: кто в школе или где-то еще хозяин. Это делается для сторонних наблюдателей.

 

Что еще здесь важно отметить. Выявился большой процент людей, которые являются жертвами буллинга. Они сейчас жертвы, завтра могут стать булли: это очень хорошо заметно на примере армейской дедовщины. Когда нужно только дождаться момента, когда сам станешь булли. Но важно не то, что эти жертвы не все такие одинаково затравленные, которых бьют и прочее. Они и огрызаться могут, и становиться насильниками и булли в любой другой ситуации, где они найдут себе компанию. И здесь, может быть, лежат некоторые очень острые проблемы, связанные с семейным насилием. То есть человек, который в одном месте является жертвой, в другом начинает отыгрываться на слабых.».

Вышеописанный ужас – это движение прочь от советской ситуации с приближением к обычному уровню этого явления в развитых странах. Кроме, может быть, «социального капитализма» в Скандинавии (видел такого рода утверждения, но не знаю данных).

«Как утверждают Н.Уитни и П.К.Смит (Whitney, Smith, 1993), в Англии 27% школьников обоих полов подвергаются насилию. Хотя уровеноь насилия варьирует от одной школы к другой, однако не менее 19% всех подростков становятся жертвами издевательств со стороны одноклассников. Насилие являет собой акт поведения, направленного на активную или пассивную жертву. Наблюдения показывают, что этот акт часто получает одобрение со стороны других учеников и, следовательно, такого рода издевательства часто приобретают коллективную форму (Pikas, 1975; Lagerspetz et al., 1982[4]).»

В позднем СССР это было далеко не в каждой школе/классе (скажем, не более 10% кюбзовцев моего поколения наблюдали это в своём классе или слышали что такое бывает рядом, из 3-х смененных мною школ было в одной – 175й – в слабой форме извода насмешками). И где было, касалось одного-двух учеников, не было целой страты «отверженных» (в некоторых ПТУ и много где в армии – увы, было). Так что таки да - насилие в школе это продукт капитализма, как и прочие социальные язвы.

Ещё один важный момент состоит в том, что одновременно случившийся массовый подъём религиозности не только не снизил насилия, но скорей способствовал ему. Также как и в других странах, в общем случае атеист умнее и нравственнее верующего, а религиозность не способствует процветанию общества. Всегда и во всех сравнениях (разные развитые страны, разные штаты США и пр.) рост религиозности сопряжён с большим, а не меньшим развитием социальных язв — проституции, криминала, бездомности, насилия, наркомании и пр.