Миф о белом охотнике

А.Морозов.

Истории о хищниках-людоедах всегда пользуются повышенной популярностью у читателей. «Кумаонские людоеды» Корбетта и «Людоеды Цаво» Паттерсона, возможно, являются самыми известными охотничьими книгами в мире. Отчасти потому, что охоту на людоедов, как исключение, признают оправданной и этичной даже многие «зеленые»…

Сам Паттерсон, разумеется, не занимался сознательным мифотворчеством. Он просто честно выполнял свой долг, как умел справлялся с возникавшими проблемами и после описал все это в книге, не сказав и слова неправды. И коварные львы-людоеды, едва не сорвавшие строительство железной дороги, и беззащитные рабочие из «низших рас», и одинокий инженер-англичанин, и героическая схватка, и смертельный риск – все это было на самом деле. И не его вина в том, что события и факты сложились так, что стали одним из самых ярких воплощений мифа о Белом Охотнике.

Сюжет этого мифа достаточно прост – добрый и храбрый белый охотник избавляет несчастных местных жителей от некой угрозы (людоеды; как вариант – слоны или бегемоты, разоряющие поля), с которой они не в силах справиться самостоятельно. Это, по сути, вариация на древнюю тему мифа о Герое и Монстре (Тезей и Минотавр, святой Георгий и дракон, три богатыря и Змей Горыныч). В классическом варианте противопоставляется индивидуальное и коллективное, сила и беспомощность, добро и зло, и дается ответ на вечный вопрос «А что я один могу?» – «Если будешь добрым, сможешь и в одиночку устранить угрозу для общества, за что получишь много бонусов; главное – вовремя заручиться поддержкой высших сил».

Миф о Белом Охотнике слегка усложняет эту конструкцию, добавляя противопоставления «цивилизация – природа» и «белая раса – черная раса». В результате получается вот что: раз аборигены всем кагалом не смогли справиться с угрозой, а белый охотник в одиночку сумел – значит, любой белый стоит всех черных вместе взятых. Соответственно, каждый «местный житель» в отдельности никакой ценности не имеет, а вместе они воспринимаются как расходный материал, беспомощная масса, которой можно манипулировать как угодно. Цивилизация помогает белому охотнику победить злобных зверей и, значит, является добром, а природа, частью которой являются звери, автоматически становится злом. Но куда при этом деть «местных жителей», которые явно не цивилизованы, но и не полностью природны, поскольку являются жертвой зверей? Их надо вовлечь в цивилизацию-добро, а тех, кто не согласен с принудительным приобщением к цивилизации и желает остаться на стороне природы-зла, не грех и уничтожить.

Но если все, что описывал Паттерсон, происходило на самом деле, может спросить читатель, то где же здесь миф?

Вопреки расхожему представлению, миф не является антонимом истины. Наоборот, самый сильный миф – тот, в котором нет ни слова неправды. Смысл мифа – не в том, что в нем описывается, а в выводах, которые из этого делает слушатель. Древнегреческий моряк не обязан был верить в то, что сирены существуют в реальности – главное, чтобы он видел сирену во всех красавицах из дальних стран и, услышав сладкие речи, бежал от них сломя голову домой, к жене и родственникам. Миф – это шоры, мешающие видеть то, что не укладывается в привычную картину мира; фильтр для информации, через который пропускается все происходящее; средство разложить все факты по заранее прибитым полочкам, отбрасывая все «лишнее».

В случае «Людоедов Цаво» миф о Белом Охотнике мешает видеть в первую очередь нетипичность описываемой ситуации. Людоедство львов Цаво было хотя бы частично спровоцировано строительством железной дороги, разогнавшим из округи антилоп, некоторые виды которых – в частности гну, любимая добыча льва – в принципе не выносят соседства человека. Более того, жертвами людоедов было отнюдь не местное население. То были завезенные из Индии необразованные рабочие-кули, не приспособленные к местным условиям. Многие знатоки Африки из числа современников Паттерсона были уверены, что практически любое местное племя избавилось бы от «Призрака» и «Тьмы» в самом начале их карьеры.

Реальное «местное население» в начале XX века было отнюдь не беззащитно перед хищниками. Даже «примитивные» охотники-собиратели прекрасно использовали самый эффективный метод, доступный белому охотнику – стрельбу из засидки ночью, и даже имели в нем преимущество: в темноте точный выстрел затруднителен из любого оружия, но лев с пулей в кишках или ляжке превращается в опасного подранка, а с отравленной стрелой в тех же органах – в мертвого. А уж легендарные охоты копейщиков – будь то североафриканские всадники, находившиеся в сфере влияния арабской культуры, или пешие кафры, зулу и масаи – вообще отличались безжалостной эффективностью. Причем копейщики почти наверняка убивали именно людоеда, тогда как белые охотники не всегда могли гарантировать, что под выстрел попал не случайный лев.

Охота белого человека была не только менее эффективной, но и более опасной. В начале XX века, когда винтовки под бездымный порох уже изобрели, а подходящих пуль для них еще не было, до 40% белых охотников, пытавшихся добыть льва, оказывались на кладбище или в больнице. Степень риска для африканских охотников, применявших холодное оружие, была на несколько порядков ниже. В описаниях охот копейщиков-масаев и прочих африканских племен поражает практическое отсутствие смертельных случаев. Без ран дело, разумеется, не обходилось, но раненные львом африканцы в подавляющем большинстве своем выживали. В отличие от белых охотников, которые нередко умирали от заражения крови – и, как правило, из-за того, что отвергали применявшиеся аборигенами «примитивные и варварские», но действенные способы обработки ран.

Книги, описывающие африканские сафари в конце XIX – начале XX века полны описаний того, как африканцы-проводники отбивали у львов покусанных, но недоеденных «саибов» и «бван». Некий офицер из британо-германской пограничной комиссии отправился на охоту в сопровождении двух солдат-сомалийцев, вооруженных винтовками и штыками, подраненный лев начал его грызть, солдаты быстро сомкнули штыки, один воткнул штык льву в основание шеи, второй – под ребра, был лев – и нет льва. Некто Сендбах открыл огонь по львице на слишком большой дистанции и на беду попал в нее последним патроном, львица развернулась и бросилась на него, убила оруженосца, спешившего на помощь бване со вторым штуцером, повалила Сендбаха и начала было грызть, но тут подбежал бой-водонос и убил ее одним ударом копья. Хороши защитники, которых самих регулярно приходилось спасать!

Самая популярная книга об охоте на крупных кошек всех времен и народов – «Кумаонские людоеды» Корбетта – также являет собой пример невольного мифотворчества. В ней представлена все та же триада – одинокий белый охотник – многочисленное, но беззащитное местное население – враждебная природа, порождающая людоедов. И так же как и в «Людоедах Цаво», описывается нетипичная ситуация, являющаяся в действительности плодом деятельности колониальной администрации.

Начнем с того, что у беззащитного крестьянства на большей части Индии защитники таки были – местные феодалы и правители. Веками, если не тысячелетиями, они применяли против тигров биологическое оружие – слонов. Тридцать-сорок исполинов, выстроившись тесной цепью, могли с легкостью выгнать тигра из любой чащи под ружья, стрелы или копья охотников, а то и просто растоптать хищника в кашу. Эту сторону индийской жизни британцы долго игнорировали – себе и индусам на беду.

Получив контроль над провинцией Бенгал, Ост-Индская компания практически развалила кеддахи (слоновые хозяйства) бывшего правителя – низама, направив всех рабочих слонов на приносящие прибыль сельхозработы и лесозаготовки, а не на «развлекательную» охоту на тигров. Последние в результате расплодились настолько, что стали серьезной проблемой, так что местами и караван из города в город не мог пройти, чтобы кого-нибудь не уволок тигр. Пришлось срочно восстанавливать порушенное, но все равно решительно сократить численность тигров удалось только в результате массовой вырубки джунглей, которая, в свою очередь, привела к засухе и голоду. Но об этих мелочах упоминать было не принято, а вот о героизме английских охотников, грудью закрывающих несчастных индусов от кровожадных тигров, британская пресса писала с удовольствием.

Там, где местность была настолько пересеченная, что слонов использовать было нельзя, тигров небезуспешно били деревенские шикари (охотники). Они еще до появления британцев поголовно имели огнестрельное оружие (Индия, не будем забывать, является одной из колыбелей цивилизации) и охотились с маханов (лабазов), устроенных над привязанной скотиной или на водопое (именно так убил большинство своих людоедов Корбетт). Именно местные шикари – пока они еще существовали – выполняли основную работу по организации охоты; без их помощи белый охотник был практически беспомощен. К сожалению для индусов, после Великого Восстания 1858-1859 годов количество и качество шикари сильно изменилось, потому что британская колониальная администрация практически закрыла местному населению доступ к огнестрельному оружию.

В событиях, описанных Корбеттом, сошлись все факторы, мешающие индусам защищать себя от тигров самостоятельно: и прямое, без посредничества раджей, подчинение администрации, и пересеченная, гористая местность, и отсутствие охотников среди местных жителей вследствие ограничений на владение оружием. Иными словами, Корбетт тоже рассказывает, как белый человек героически пытается решить проблему, которую сам и довел до точки кипения.

Строго говоря, в Индии кардинально решить проблему с нападением больших кошек на человека можно было только тотальным сведением джунглей, но никак не охотой. «Трехзубая Тигрица из Богарума» с 1847 по 1849 год убила 144 человека – при том что все эти три года на нее практически непрерывно охотились и раджи, и деревенские шикари, и англичане, по одному и группами, со слонов, с лабазов, загонами и троплением. Убить ее так никому и не удалось, через три года ее нападения прекратились сами по себе. Похожие случаи постоянно встречаются в анналах индийской охоты, так что неудивительно, что у Корбетта почти никогда не получалось устранить людоеда с первой попытки. Как правило, охота длилась неделями, а иногда и годами, в то время как людоед записывал на свой счет все новые и новые жертвы. Поневоле задумаешься – может, фатализм и безразличие, с которыми жители Индии относились к соседству с тиграми и леопардами, объяснялись тем, что тысячелетний опыт сосуществования с большими кошками подсказывал им: стратегически выгоднее перетерпеть людоеда, чем тратить ресурсы на тщетные и чреватые новыми жертвами попытки его устранить?

Так нужна ли была коренным жителям Африки и Индии защита белого охотника? Вопрос риторический, мнением аборигенов никто особенно не интересовался – точно так же, как никто не спрашивал, нужны ли им блага европейской цивилизации. С другой стороны, за белым охотником стояла, как минимум, вся Британия, с ее 40 миллионами населения (не считая колоний), оружейниками Лондона и Бирмингема, учеными Лондона и Кембриджа, высокоорганизованной общественной структурой. Если бы белый охотник не был частью этой структуры, он был бы куда беспомощнее «местного населения», численность которого редко переваливала за тысячу. Тем не менее в рамках мифа он воспринимался как одиночка, а местные жители – как многочисленная, угрожающая существованию самой белой расы, толпа. Миф о Белом Охотнике здесь просто прямо противоречит реальности. Однако популярность книг, вольно или невольно поддерживающих этот миф, была весьма велика.

Кому и зачем был нужен миф о Белом Охотнике? Для этого стоит только пристальнее вчитаться в ту самую заметку из «Спектейтора», в которой Паттерсон сравнивается с Тезеем, Гераклом и святым Георгием. Про охоту на опасных животных (например львов), а также мифических чудищ, там говорится: It was not the sport but the duty of Kings, and was in itself a title to be a ruler of men.

Я не случайно привел эту цитату в оригинале, подчеркнув последние слова, поскольку наиболее распространенный перевод «Людоедов Цаво» в этом месте не совсем точен. А ведь именно здесь содержится кристально ясное объяснение того, кому и зачем был нужен миф о Белом Охотнике. Уничтожение монстров, говорит нам «Спектейтор», было королевской обязанностью, а не развлечением –оно само по себе давало право на власть над людьми.

Миф о Белом Охотнике был для британцев средством укрепления их веры в превосходство белой расы над черной и в то, что колонизация Индии и Африки проводится на самом деле ради блага исконных жителей этих мест – ведь эти беспомощные, наивные дети природы без колонизаторов просто пропадут и погибнут. Не случайно третьим из мифических чудо-богатырей, упоминаемых в «Спектейторе», стоит святой Георгий – покровитель Англии. Паттерсон, убив людоедов, уподобился ему и – с точки зрения мифа – обеспечил всему Соединенному Королевству моральное право на власть над всей Восточной Экваториальной Африкой. Жаль только, что из колониальной политики Британии (как и любой другой европейской страны) не вышло ничего хорошего ни для колонизаторов, ни для колонизируемых.

Русский охотничий журнал, декабрь 2013.