Положение женщины и патриархальная реакция в Центральной Азии

Print PDF

Бермет Борубаева

На фоне общей патриархальности и зависимости стран Центрально-Азиатского региона от крупного иностранного капитала мы наблюдаем поклонение культу потребления, инертность, пассивность, аполитичность, атомизированность индивидов. Всё это происходит в условиях тотальной деградации социальной инфраструктуры, разрушения качественной системы образования и социальной политики в области здравоохранения и культуры.

Если мы вспомним, как проходила индустриализация и модернизация Туркестанского региона (современная территория государств Центральной Азии), то можно проследить галопирующий регресс в положении женщин в политическом и культурном аспектах. Период соцстроительства начала 20-30 гг. ХХ века стал неимоверным шагом вперед в вопросе эмансипации женщины и построения нового общества.

Женщина получает доступ к образованию, науке, культуре, профессиональному развитию и  политическим правам.

Проведение новых транспортных коммуникаций по всему СССР, строительство электростанций, развитие тяжелой промышленности и реализация модернизационного проекта требуют колоссальных человеческих ресурсов, новых людей нового общества, в котором идеологически невозможна  традиционная роль женщины.

Порой борьба за новые ценности влекла за собой многочисленные жертвы: волна патриархальной реакции оказывала активное сопротивление новому порядку по всем фронтам. В статье А. Аграновского «Паранджа», которая была опубликована в 1929 г. в журнале «Красная Нива», в выпуске, посвященном Туркестанскому региону, автор рассказывает, как стал свидетелем расправ над женщинами после выхода Декрета о снятии паранджи:

«В Бухаре узбек облил себя керосином и сжег себя всенародно из-за того, что обе его жены раскрылись. Вы чувствуете силу протеста? В Андижанском округе в одном селе группа узбеков отрубила голову раскрытой женщине и, как футбольным мячом, играла головой на глазах у односельчан. В третьем месте раскрытая женщина, спасаясь от преследовавшего ее мужа, стучалась во все двери, но ни один сосед не впустил несчастную в дом. Она была зарублена в присутствии десятка мужчин и женщин.

И вот такому варварству, для определения силы которого не подберешь подходящего эпитета, пытаются противопоставить декрет. Женщина вправе-де будет заявить мужу: не я сняла паранджу, меня заставил декрет. Ах, декрет? – переспросит муж, тогда прошу извинения. Больше не буду мучить тебя, издеваться и резать. <…> Наша женщина абсолютно неграмотна, некультурна, и потому снятие паранджи далеко еще не есть раскрепощение женщины»[1].

И дело было даже не в парандже, а в самом положении женщины, которое невозможно улучшить одними декретами. Хотя женщина получила право на труд и саморазвитие, за ней остались закреплены многие традиционные обязанности, что в итоге обернулось двойной эксплуатацией. «Дискриминация женщин возможна и при социализме. <…> Всё более активное участие женщины в индустриальном трудовом процессе, расшатывавшее материальную почву мужской иерархии, одновременно расширяло человеческую базу эксплуатации и дополнительной эксплуатации женщины как домохозяйки, матери, служанки, в дополнение к её работе в процессе производства»[2].  Сейчас, спустя несколько десятилетий после падения СССР, когда  волны «демократического транзита» и реформирование политической системы в Центральной Азии, казалось бы, должны принести женщине окончательную эмансипацию, мы наблюдаем парадоксально обратный эффект.

С обретением независимости среднеазиатские лидеры берут курс на создание и/или возрождение традиционных  мифов, где явно доминирующую позицию занимают этно-националистические элитарные группировки, которые держат в руках властные рычаги, финансовые капиталы, природные ископаемые и углеводородное сырьё. Трудящиеся лишены всяких социальных гарантий, прекарный труд становится основой капиталистического производства.

Женщина занимает теперь своё «привычное» место, становясь необходимой принадлежностью в хозяйстве и объектом сексуальной эксплуатации в средствах массовой информации, популярной культуре, в секс-индустрии и т.д. Теперь её тело, её мысли и поступки принадлежат «нации» – актуальное положение женщин в обществе мужского доминирования. Она – это не ведущая научная сотрудница, не министерша экономики и не управляющая инновационная лабораторией по нано-разработкам, Она – это мать, Она – это послушная дочь, Она – это преданная жена, Она — это сексапильная любовница и тому подобное.

Такая патриархальная система ценностей с ярко выраженной национальной идентичностью позволяет создавать систему, где женщина и её тело – это объект/ предмет, которым можно нужно и должно управлять, и каждый вправе наказывать за женщину за любые отклонения от установленной линии поведения, например, за общение с «самцами» другой национальности. Положение о чистой нации/расе/этносе находит отражение в создании мифа о женщине, как об инструменте для их воспроизведения в самом чистом виде.

В последнее время на популярных интернет-порталах появились видео, снятые в Москве на мобильный телефон теми, кто называет себя «патриотами» Кыргызстана. На видео «патриоты» стремятся запечатлеть «публичную расправу» над девушками, которые по их мнению встречались/ были замечены вместе с представителями другой этнической группы (с таджиками, узбеками, чеченцами). Девушек избивают, в некоторых случаях раздевая до гола, с обязательной демонстрацией на камеру лиц «неверных своему народу»[3]. По данным информационного агентства «Азаттык», группировки мигрантов, борющихся с «неподобающим поведением» кыргызских девушек действуют сегодня в Москве, Санкт-Петербурге и Екатеринбурге[4].

Женщины в таком случае оказываются под давлением сразу нескольких угнетающих систем. С одной стороны, неолиберальная система заставляет их ехать на заработки из стран Центральной Азии в Москву и другие города, и становиться наёмными работницами без каких-либо социальных гарантий, без бесплатного качественного медицинского обслуживания, отпусков, зачастую даже без оформления на рабочем месте. С другой стороны, на них воздействует патриархальная система где женщина имеет строго ограниченную социальную функцию, «предназначенную ей природой». Гендерные стереотипы, смешиваясь с существующей экономико-политической системой, составляют для женщин строго очерченный поведенческий шаблон, при котором невозможны альтернативные варианты, и это обеспечивает сохранение текущего положения вещей.

Однако было бы преждевременно выражать гнев исключительно в сторону мигрантов-мужчин, полагая, что такое прямое насилие является только следствием их внутренней агрессии. Вся существующая система служит основанием для появления таких «патриотов» на просторах любого государства, это всего лишь агрессивная фаза выражения патриархальной иерархии, которая в современном обществе представлена в широком ассортименте: от бабушек и тётушек, которые с детства твердят девочкам, что замуж нужно выходить только за представителей своей этнической группы, до радикальных борцов «за чистоту нации». Здесь очень важно представлять себе всю последовательность этой цепочки от бытового (домашнего, скрытого, непубличного) до публичного националистического дискурса, представленного в медиа-ландшафте современности. Существует огромное количество подобных примеров, важно анализировать связь между распределением гендерных ролей и артикуляцией национальной идеи в современном обществе, определяя как программу максимум: демифологизацию связи этнической идентичности и гендерной роли.

Такое положение вещей в традиционном обществе поддерживается через всевозможные авторитетные  каналы распространения информации, например, через религиозные институты, СМИ и т.д. На экономическую зависимость периферии накладывается зависимость в сфере производства символов, так как мы не можем рассматривать процессы образования символического капитала отдельно от материальной составляющей самого производства. Культурная зависимость обусловлена экономической зависимостью «периферии» от всевозможных вливаний «центра». Например, в области современного искусства большинство проектов, реализованных в Центральной Азии, поддерживались частными иностранными фондами, такими как Сорос, Хивос и др. При этом выделяемый институциям бюджет составляет приблизительно 1/10 годового госбюджета на развитие культуры, то есть значительную его часть. Тем не менее, этого не хватает, чтобы обеспечить доступ более широкой аудитории, а также реализовывать региональные проекты. Соотношение экономического потенциала между развитыми и развивающими странами равно пропасти.

Г. Маркузе в книге «Марксизм и феминизм» говорит о радикальной потенции женского движения, как о подрывной силе, без которой невозможно революционное изменение: «…Феминизм – это бунт против разлагающегося капитализма, против отживающего капиталистического способа производства. Феминизм – это шаткая связь между Утопией и реальностью: социальная почва движения как потенциально радикальной и революционной силы; сердцевина мечты. Но капитализм по-прежнему способен сделать так, чтобы мечта не стала реальностью, победить силы, борющиеся против бесчеловечных ценностей нашей цивилизации. Эта борьба за уничтожение существующих условий имеет по-прежнему политический характер, и феминистское движение в этой борьбе играет все более важную роль»[5].

Может показаться, мол, что такая дикость была всегда,  а советская власть провалила свой проект эмансипации женщин Центральной Азии и Кавказа, где теперь на аванс-сцену выходит патриархальный ренессанс, переплетаясь в симбиозе с неолиберальной системой. Но ведь совершено не важно какие формы приобретает угнетение женщины: насильственное принуждение к совместному проживанию, либо выпуск такой литературы как «Энциклопедия для девочек. Кулинария. Кройка и шитьё. Совету по уходу за собой с раннего детства», «Энциклопедия для мальчиков. Конструирование кораблей, автомобилей и летательных аппаратов». Всё имеет под собой одну задачу: сохранение статуса-кво гендерного неравенства.

Это очень опасная мысль: «вот, у нас всё хорошо, у нас равенство между мужчинами и женщинами, в отличии от центрально-азиатских и арабских стран. Женщины в парандже по улицам не гуляют, значит и нет никакого неравенства. Все женщины сами вольны выбирать себе судьбу, становиться домохозяйками, нянями по своей воле. У нас настолько свободные женщины, даже секс-работницами они становятся по своей воле и свободные рыночные отношения в помощь! Рынок применяя эффективный менеджмент и маркетинг при легализации секс-индустрии способен повысить уровень ВВП государства, ведь они же будут платить налоги. (Для них, конечно, не будет бесплатной медицины, например, но они же работают, поэтому смогут позволить себе оплатить лечение в частных клиниках).  У нас настолько свободные женщины, что даже насилуют их по своей воле! Ведь они сами виноваты, что так получилось, не нужно было надевать короткую юбку. Вот, на всё воля  женщины!».

Капиталистический способ производства устроен таким образом, что для его существования необходимы положения зависимости и иерархии, т.к. это благоприятные условия для эксплуатации и сверх-эксплуатации. Как только мы рождаемся, мы оказываемся в плену социальных конструктов, один из которых служит гендерное разделение, также поддерживающие системную иерархию. Девочку с детства учат сервильности, послушание и смирению, ведь её главное предназначение стать матерью, а не каким-то лысым ученым или политическим лидером. Происходит общественная кастрация потенции, заложенной в человеке до такой степени, что кроме маникюра и прически (макияжа, пилинга, длины конечностей и формы округлостей и т.д.) уже ничего не волнует, так как это верный залог успеха продажи себя подороже на рынке брачных отношений и хоть возможность хоть как-то реализовать себя в этой жизни.

В заключении, можно добавить, что ещё много предстоит работы в этом направлении и не нужно забывать также исторический опыт, который знает не мало примеров разрушения этих оков!

Примечания: