Наряду с юристами, агентами по недвижимости и журналистами, фарминдустрия занимает незавидное положение где-то внизу списка народной любви. Бен Голдакр, британский врач и писатель, точно знает, что не так. «Медицина не работает», — заявляет он в своей книге «Bad Pharma» («Плохая фарма»), описывающей способы держать докторов в неведении: что делают назначаемые препараты с пациентами на самом деле. Фармацевтические компании обычно скрывают нелестные результаты клинических исследований, а публикуют только хорошие. Эти исследования проводятся на нерепрезентативных выборках с использованием хитроумных уловок для анализа данных, а затем фармкомпании давят на докторов рекламными бюджетами, которые зачастую больше бюджетов R&D-департаментов.
Между тем регуляторы, научные журналы, профессиональные организации и академический истеблишмент — либо мирятся с такой практикой, либо закрывают на это глаза. В результате доктора назначают препараты, зная о них недостаточно, пациенты страдают, а огромные суммы тратятся впустую.
The Economist: Вы больше известны, благодаря своей более ранней книге «Плохая наука» [на русском – «Обман в науке»], рассказывающая о бизнес-уловках «альтернативной» медицины. Что заставило Вас обратить внимание на фарму?
Бен Голдакр: На самом деле между шарлатанами и фармкомпаниями довольно много общего. Они используют одинаковые трюки и тактики для обмана людей, чтобы те покупали их таблетки, но фармкомпании могут позволить себе использовать более изощренные способы. Эта книга об огромных, сложновзаимосвязанных экосистемах проблем, которые влияют друг на друга, но которые долго никто не исправлял. Они были защищены от испытующего взгляда общественности, зачастую благодаря своей сложности для понимания — требуется время, чтобы осмыслить, как исследование может быть сделано плохо, почему отсутствуют данные и так далее.
Для меня ключевым пунктом стали исчезающие данные. Мы знаем, что примерно половина результатов всех проведенных исследований никогда не была опубликована. Мы знаем, что у исследований с положительными результатами примерно в два раза больше шансов быть опубликованными, чем у исследований с негативными результатами. Мы знаем, что это постоянная проблема, и мы знаем, что все, что все попытки исправить это — провалились.
Например, в 2005 году редакторы больших медицинских журналов обещали, что они никогда не будут публиковать исследование, которое не было должным образом зарегистрировано до его начала, чтобы мы могли бы понять, когда были получены результаты, и когда о результатах вовсе не сообщалось. А в 2009 году некоторые из этих журналов проверили, и оказалось, что половина опубликованных с 2005 года исследований не были должным образом зарегистрированы, а четверть не зарегистрированы вообще.
Кроме того, были приняты законы для решения проблемы исчезающих данных, но они не соблюдаются. С 2007 года действует Поправка к закону о Комиссии по контролю за лекарствами и питательными веществами , что все исследования должны быть зарегистрированы, и что их результаты должны быть опубликованы в течение года после завершения. Пока же, мы знаем, благодаря British Medical Journal, что только в пяти американских исследованиях условия были выполнены.
The Economist: Книга называется «Плохая фарма», но фактически она не только о фармотрасли. Вы много критикуете весь медицинский истеблишмент.
Бен Голдакр: Увы, я не могу отрицать, что очень влиятельные люди в моей профессии сотрудничают с фармотраслью с целью введения докторов в заблуждение, чтобы получать и финансовые вознаграждения от фармы, и поощрения в виде продвижения по службе. Если бы пациенты полностью осознавали, во что замешаны доктора, они могли бы осудить нас очень строго. Также это не очень хорошо — все эти встречи докторов с фармпредставителями, мы ведь знаем, что представители влияют на решения врачей. Тем не менее, как доктор, я могу отказаться от встреч. Я убежден, что доктора должны бы публиковать рядом со своими кабинетами объявления, полностью описывающие, какой вид помощи они получают от фармкомпаний, наносят ли им визиты фармпредставители и так далее.
The Economist: Всё это может показаться странным для некоторых читателей: после всего, все таки у медицины имидж очень осознанно этичной профессии. Тем не менее Вы описываете профессию так, будто она участвует в заговоре, чтобы вредить своим собственным пациентам.
Бен Голдакр: Существует своеобразное «слепое пятно» в культуре академической медицины: является ли преступлением утаивание результатов исследования? Люди, работающие в любой другой отрасли, могут обмениваться идеями друг с другом, о том, что считать нормой. Возьмите, скажем, скандал о расходах парламентариев в Британии: многие люди утешили других, что в действиях политиков все нормально. Затем внезапно кто-то со стороны заглянул туда и сказал: «Боже правый, что за экстраординарные вещи вы творите!» Я думаю что-то очень похожее давно назрело и для медицины. Почему мы толерантны к скрываемым результатам КИ?
The Economist: То есть Вы не хотите назвать людей в фармбизнесе, или медицинских регуляторов или докторов — злом. Вы говорите, что речь идет о системе и поощрениях.
Бен Голдакр: Да. Я врач, эпидемиолог, и значительная часть моих коллег мечутся между фарминдустрией и медицинскими обязанностями. Я знаю их, они неплохие люди. Но плохая система вынуждает этих хороших людей совершать действия, которые наносят ненормальный вред.
The Economist: Ну, в том что касается стимулов — что Вы думаете об идее производить лекарства на государственные деньги? Если вы убираете мотив получения прибыли, Вы убираете и необходимость скрывать неприятные данные. Вы могли бы увязать интересы фармкомпаний более тесно с их пациентами и докторами, которые реально хотя дешевых и эффективных лекарств?
Бен Голдакр: Я не фантазирую о централизованной командной экономике[1]. В целом фармбизнес — это успешная модель. Однако эта отрасль обзавелась потрясающе плохой репутацией, а ведь она производит продукты, действительно спасающие жизнь, она помогла нам серьёзно продвинуться в понимании и лечении болезней. Это невероятно, что она разбазарила такое количество доброты, которую должна была создавать.
The Economist: И что надо сделать?
Бен Голдакр:Исправления, на самом деле, довольно просты. Мы должны быть уверены, что все результаты всех КИ всегда будут опубликованы без исключения. Более того, нам нужно пойти и откопать данные прошлых исследований, ведь речь идет о лекарствах, используемых сегодня. Отрасль должна стать открытой для критики, и должна сама начать кампанию за новые правила, заставляющие компании играть в открытую по высшим стандартам. А тем временем Ассоциация Британских фармпроизводителей выпустила пресс-релиз, в котором говорится, что все проблемы, что я описал — в прошлом. Нет.
The Economist: После выхода книги в свет произошло несколько интересных событий: ГСК заявила, что откроет результаты КИ для внешнего аудита. British Medical Journal сказал, что будет печатать только те результаты исследований, данные которых доступны и открыты. В Британии началась кампания за то, чтобы обязать фармкомпании открывать их скрытые данные. Это ведь должно быть воодушевляющим?
Бен Голдакр: Да, это хороший старт, но этого недостаточно. Мы все должны — включая нас самих — держаться самых высоких стандартов и подходить к решению проблем с таким же чувством, как если бы останавливали кровотечение у пациента в неотложке. В том, что касается ГСК, я думаю, что это здорово, что они пообещали, но мы должны помнить, что они уже нарушали свои обещания о прозрачности исследований ранее. Эти обещания были встречены преждевременными фанфарами, и я обеспокоен тем урожаем некритичных аплодисментов в их адрес. Доказательства — в действиях отрасли, а не в обещаниях. Так что давайте установим дату, и посмотрим, что ГСК сделает к ноябрю 2014 года, и будем надеяться, что через 2 года мы отпразднуем нечто большее, чем обещание одной компании и одного журнала.
Источник Economist, ноябрь 2012. Перевод Медпред.ру.
Ноябрь 14-го уже скоро. Думаю, Голдакр напишет о результатах на своём сайте badscience.net – а мы перескажем
Примечание:
[1] Понятно, что это отговорка «страха ради иудейска». Не убрав неизбежный для бизнеса мотив максимизации прибыли, не исправить те минусы, о которых пишет Голдакр. Думаю, даже ограничить и вытеснить не удастся : в ноябре 14-го увидим. Неслучайно в описываемые годы компании большой Фармы стараются максимально снять с себя затраты на исследования: используя аутсорсинг, они заказывают эту работу небольшим компаниям. Т.е. падает их поток публикационной активности и их роль в разработках новых лекарственных препаратов.