Деградативная реформа педобразования

Print PDF

 

Слова «реформы», «оптимизация» и «модернизация» в последнее время все больше превращаются в ругательные для наших граждан. Особенно остро это касается образования, в котором произошли масштабные изменения, плоды которых мы пожинаем каждый день. Жизнь показывает, что после многочисленных нововведений качество образования в нашей стране значительно упало. Сейчас в России полным ходом идет реформа педагогического образования, которая вызвала масштабный скандал в крупнейшем педвузе страны — МПГУ. Об этом — в статье, автор которой (Светлана Цикулина) попытался разобраться в ситуации.

«Реформа педобразования превращает страну троечников в страну двоечников»

В начале лета в Интернете появилась петиция, направленная в Администрацию Президента РФ: «Остановите разгром Московского педагогического государственного университета». На данный момент под документом подписались уже более 9 тысяч человек. Внутренний конфликт педагогов с исполняющим обязанности ректора вуза Алексеем Семеновым вышел наружу, стал предметом общественных и депутатских обсуждений, основанием для министерской проверки.

В петиции, которую изначально составляли сотрудники филологического факультета МПГУ, подробно описывается ситуация, сложившаяся в вузе. Главные претензии заключаются в сокращении преподавательского состава, уменьшении ставок оставшихся, переработке учебных планов с сокращением количества часов на преподавание важнейших филологических дисциплин.

Официальный автор петиции, профессор, в 1987–2007 годах преподаватель МПГУ Александр Камчатнов объясняет свое участие в ней болью за наше образование, которое разваливают реформы, страх того, что университет, в котором долго работал он сам и трудятся его друзья, может быть фактически уничтожен. Однако корни губительных псевдореформ, по его мнению, уходят еще в 90-е годы: «Само по себе уже создание бакалавриата — одно из звеньев в цепи профанации образования, которая является сутью государственной политики в этой области. По сравнению со старой системой в бакалавриате и так значительно сократили количество часов на важнейшие дисциплины, стали выпускать из вузов недоучек. Но и этого показалось мало: новые государственные стандарты вообще исключают принцип фундаментальности, заменяя его принципом поверхностного знакомства со всем понемножку. И так убогое, наше образование нынешние властители хотят еще больше урезать, вводя так называемую «практикоориентированную» систему, универсальный бакалавриат: это значит, что за два года кое-как дадут специальные знания, а потом пошлют в школу. То есть 17-летних неучей (а после ЕГЭ других у нас нет) возьмут в пединститут, а через два года 19-летних недоучек (а других и быть не может) направят в школу. Чему и как они могут научить, вопрос риторический: страна троечников уверенно превращается в страну двоечников».

Ректор МПГУ Алексей Семенов видит происходящие в вузе перемены совсем в другом ракурсе — объясняет протесты борьбой за пост ректора и непониманием рядом преподавателей сути проводимых в государстве и университете реформ: «То, что написано в петиции профессора А.М.Камчатнова, практически целиком не соответствует действительности. И это не вина профессора, а его беда. Люди, которые информировали его о положении дел в институте, собрали материалы научно-методических дискуссий, свои опасения и фантазии, иногда основанные на этих дискуссиях, а иногда и нет. Они добавили к этому немного слухов, «личного компромата» и представили все это Камчатнову как свершившиеся факты. Зачем это было сделано — понятно: чтобы захватить власть, вернуть ту систему обогащения и распределения благ, которая существовала в университете раньше».

Алексей Семенов объясняет модернизацию, которая началась в вузе, в первую очередь принятием Закона «Об образовании» и федеральных стандартов.

— В 2012 года МПГУ был признан неэффективным, он нуждался в масштабном реформировании, — рассказывает ректор. — Как и всякая модернизационная реформа, оно не может не вызывать беспокойства, напряжения, а зачастую и неготовности к работе в новых условиях отдельных членов коллектива. Невозможно провести такую глобальную работу за полгода, она будет продолжена в следующем году. Нужно понимать, что модернизация учебных заведений — это не инициатива их руководителей, а новые требования государства к подготовке педагогов. Никакого глобального сокращения профильных дисциплин в МПГУ не происходит. В обсуждаемых вариантах учебных планов, которые могут реализовываться в будущем, возможно изменение объемов отдельных курсов в соответствии с утвержденным планом приема студентов на программы прикладного бакалавриата. Это обычная вузовская практика текущего изменения учебного планирования.

Оптимизировать — нельзя помиловать

Между тем Сергей Сапожков, профессор кафедры русской литературы филологического факультета МПГУ, так объясняет происходящее в университете:

— Проекты учебных планов составлялись келейно, в них хотели серьезно урезать количество часов на профильные дисциплины, в том числе на русскую литературу, преподавание которой и так всячески искореняют в школе. Суть в том, что мы не против реформ, но против той крайне непродуманной и разрушительной формы, в которой они происходят в МПГУ. Мы не удовлетворены процессом объединения факультетов и кафедр — без объяснений, даже без здравой логики. Именно так произошло с нашей кафедрой русской литературы: ее объединили с другой кафедрой, не предупреждая и не спрашивая нас.

По словам профессора, новая структура МПГУ создавалась не «с фундамента», а «с крыши». Только после объединения факультетов и кафедр началась разработка концепции развития МПГУ.

— С концепцией коллектив впервые ознакомили только под конец учебного года, — объясняет Сергей Сапожков. — Между тем она носит противоречивый характер. С одной стороны, например, она предполагает укрупнять потоки студентов (часто неправомерно, т.к. читать один и тот же курс студентам разных специализаций надо по-разному), а с другой — осуществлять индивидуальный подход. Резкую критику вызывает и внедрение вместо лекций значительной доли дистанционного обучения, которое в таких объемах противоречит сути подготовки учителя, и многое другое.

Все претензии к укрупнению различных структур вуза администрация университета объясняет системой финансирования, введенной Законом «Об образовании в РФ».

— Сейчас государственное финансирование образовательных программ пропорционально количеству обучающихся по этой программе, — говорит Алексей Семенов. — В течение мая для всех кафедр был составлен прогноз получаемого ими финансирования — бюджетного и внебюджетного. Коллективы некоторых кафедр решили уволить ряд работников, деятельность которых не обеспечена финансово. На кафедрах было принято решение о сокращении некоторых совместителей и об уменьшении доли ставки, занимаемой тем или иным работником. Факультеты мы не объединяем, укрупнение потоков студентов поможет сделать учебный процесс более эффективным, снизить нагрузку и повысить зарплату преподавателей. Основа изменений — это учет в первую очередь интересов студента и школы, в которую он придет работать, и во вторую очередь — профессоров.

Из слов ректора совершенно непонятно только одно: почему он настаивает на том, что в университете не идет объединение факультетов? Ведь даже на официальном сайте МПГУ черным по белому написано, что, к примеру, дефектологический факультет и факультет начального образования вошли в состав новой структуры — Института детства, а филологический факультет и факультет иностранных языков — в состав Института филологии и иностранных языков. Что же это, если не объединение?

Тем не менее на условиях анонимности многие сотрудники деканатов, заведующие кафедр и преподаватели высказывают серьезные опасения, что оптимизация вуза связана не только с благими целями. Вот их позиция: «Есть серьезные основания полагать, что объединение факультетов проводится для того, чтобы вместо старых деканов поставить новых, угодных руководству. Эти опасения небезосновательны, так как в университете уже сейчас работает достаточное количество родственников и близких друзей Семенова. В целом на сотрудников психологически давят, большинство из нас боятся открыто высказываться в прессе, чтобы не быть уволенными. Открытость ректора заключается только в том, что любой свободно может прийти к нему на прием, но все предложения и вопросы после этих визитов остаются неуслышанными».

Куда приведут перемены?

Ситуация с МПГУ — классический пример сложного положения современного российского образования. Похожая история происходит сейчас во многих вузах страны. Преподаватели выходят на улицу, протестуют против увольнения, педсообщество выступает против очередных инноваций министерства или политики руководства учебного заведения. При этом практически все признают, что перемены уже давно назрели.

Известный общественный деятель, доктор педагогических наук, директор школы №109 Евгений Ямбург так видит ситуацию с реформами в педагогическом образовании страны: «Реформы были и будут всегда, особенно в профессии учителя. Нет более сложной и меняющейся профессии, чем профессия педагога. Проблемы начались не сейчас, чиновники совершали ошибки и продолжают их совершать, это не новость. Профессия учителя — сложная, творческая, но вы оглянитесь вокруг и посмотрите: все стало иным. Сейчас общество ругает школу за то, что она оказывает образовательные услуги. А чья это инициатива — наша? Нет, общества: заплатил деньги — получил услугу в парикмахерской, в кафе, а теперь — и в школе. Но дело-то не в законах, не в словах, — мы как учили детей, так их и учим. Реформы высшего педобразования, конечно, нужны, чтобы в школу приходили нормальные учителя. Но народ уже застращали реформами, их боятся, в них не верят. Сколько уже их провели бездумно, рубя сплеча… Кроме того, получается, что любая реформа бьет по карману человека, а это самое страшное для обывателя. Педагог, учитель должен соответствовать времени; скажем, если дети живут в Интернете, он должен как минимум не хуже ориентироваться в Сети. А стандарт педагогического образования, по моему мнению, благо для учителя — это не оковы; он его ни к чему не обязывает, а просто направляет — как путь развития, который помогает расти духовно вместе с детьми».

То есть по всему выходит так, что люди боятся не реформ как таковых, а того, как они в последние годы реализуются в нашей стране. Основная проблема нынешней реформы — и это хорошо видно из опасений образовательного сообщества МПГУ — в ее стремительности. Реально на серьезную и взвешенную реформу педагогического образования, по разным оценкам, необходимо 10–15 лет. Современное правительство же требует от общества измениться за 1–2 года. От этого возникает поколение ЕГЭ, поколение недоучек, подвергшихся очередному эксперименту нашего государства.

По недавнему заявлению министра образования Ливанова, количество преподавателей будет продолжать сокращаться, в большинстве вузов закроются магистратуры и аспирантуры. Совершенно очевидно, что и финансирование вузов вряд ли начнет расти. Тем не менее профессия педагога — особенная. Во все времена все держалось на отдельных талантливых учителях и руководителях учебных заведений, а не на министерствах и их правителях. Будем надеяться, что и эта реформа не разрушит высшее образование в России. Возможно, власть, наконец, поймет, что проблемы нашего времени — не в сути реформ, а в диком и неосознанном их внедрении в уклад жизни[1]».

Источник: МК

Вся эта деградация идёт на фоне разговоров об «эффективном контакте», и вообще, изыскании новых средств «повышения эффективности» в области контроля и управления со стороны начальства. Проблемы же «эффективных контрактов» состоят в следующем — или мы как при социализме готовим учителей (врачей, учёных) для службы обществу, почему нам не требуется денежный кнут и пряник, чтобы они работали как следует, надо лишь следить, чтобы знали своё дело, не отставали от уровня развития науки. А это последнее можно сделать внутри корпорации, умеющей оценивать своих членов «по гамбургскому счёту» и заинтересованной в росте качества, поскольку товаром являются знание с репутацией. Внешний контроль, государства и общества почти не нужен, только коррекция, в какие области направлять больше усилий.

Или же мы рассматриваем учителя как продавца образовательных услуг, которым наиболее эффективно управлять деньгами (да ещё и работающего на директора, которого коммерциализация превращает в «хозяина фирмы»). Тут всё иначе — не обманешь не продашь, начинается гонка инфляции качественного образования. В попытке её сдержать разбухают и делаются всё более монструозными системы контроля, оттягивающие на себя всё больше средств, ведущие к новым и новым человеческим трагедиям, но понятно, что это попытка с негодными средствами. Плюс при капитализме наиболее уважаемые профессии одновременно оказываются и наименее престижными, а рынок особенно коррумпирует все сферы производства, где товаром является репутация. Наряду с наукой это образование и медицина.

Что ещё больше снижает качество подготовки учителей, и одновременно работает на всё большую сегрегацию «хороших школ» для «детей из хороших семей» от «низовых», больше воспитывающих лояльность, чем дающих знания. Этот процесс начался уже в середине 2000-х, и все реформы, включая введение ЕГЭ, работают именно на такой социальный результат – который одновременно цель и мечта реформаторов. Одновременно замалчивается стержневая проблема — сочетание маленьких денег с очень значительной нагрузкой, которую реформаторы только увеличили введением разной новой отчётности.

И «… пожалуй, самый интересный момент: мы спрашивали учителей, кого должна готовить школа в плане ценностных ориентаций…, какую модель личности должна задавать школа. Обратите внимание, как различаются обычные общеобразовательные школы и специализированные школы. В специализированных школах — продвинутых, критически мыслящих людей, готовых взять на себя ответственность. На творческих, высококвалифицированных специалистов – тоже ориентированы учителя специализированных школ. А вот на надежных защитников родины, людей, способных создать крепкую семью, ориентированы учителя общеобразовательных школ. Почему я привел эти данные? Не только по ситуации материальной обеспеченности, вкладу со стороны родителей, но и по внутренним целевым ориентациям на воспитание того или иного типа личности отличаются школы. Учителя специализированных школ существенно иначе ориентированы в своих педагогических целях. Они ориентированы на иную модель личности, которую требует от них другая социальная страта. Для другой социальной страты они отвечают на ее потребности реализацией таких целевых установок в своем педагогическом процессе…

…Рекрутируются сегодня в систему школьного образования – не только мы делали этот анализ – дети из слабых социальных групп и с невысоким уровнем образования родителей. Мы сравнивали технические вузы и педагогические, не только с более низким уровнем образования и материального положения родителей идут в педагоги, но и с низкой успешностью в школе. И в этом смысле круг замыкается. Мы рекрутируем сюда тех, у кого не сформировалась учебная деятельность, тех, кто не является субъектом учебной деятельности, тех, кто не может реализовать тезис «учиться самостоятельно», кто не научился учиться. Мы берем его в вуз, и он будет учить наше следующее поколение. Вот на этой оптимистической ноте, я хотел бы закончить свой доклад о социальном неравенстве». / В.С.Собкин. Социальная дифференциация и доступность качественного образования.

 

 

Примечание: