Print 
PDF
Я хочу рассказать о своем личном опыте, о своих попытках понять, как и почему возникают и поддерживаются альтернативные (или лженаучные) учения. По большому счету, это мой опыт заблуждений, выхода из него и осмысления. Для кого я это пишу? Для людей, которые интересуются этой темой. Я не пытаюсь переубедить кого-либо, изменить чьи-либо убеждения, в этот текст я собираю все основное, что я писала, и постараюсь это cистематизировать насколько это возможно. Эта система, естественно, не окончательна и не идеальна. Но надеюсь, это облегчит другим людям понимание того, что происходит в этой сфере, и продвинуться дальше в размышлениях. Те, кто читал мой жж, заметят, что многие вещи повторяются, но есть и новое, и я постараюсь простроить более четко логические цепочки в рассуждениях.
Когда говорят об альтернативных теориях и группах, часто возникают два слова: псевдо- или лженаука и секты. Ни первый, ни второй вариант мне не нравится. Если начинать говорить о лженауке, то разговор пойдет в рамках противопоставления правильной и стройной науки и запутанной, неверной и эмоциональной псевдонауки, но люди, разделяющие псевдонаучные взгляды, не занимаются наукой и не приходят случайно к неким неверным выводам, не сворачивают в сторону. Кроме того, на мой взгляд, сравнение с наукой не приводит меня к пониманию, почему возникают и поддерживаются и распространяются такие альтернативные идеи. Сравнение с сектами так или иначе отсылает нас к религиозным сектам, к вербовке в секту, насилию по отношению к участникам, очень харизматичному лидеру — автору идеи. Ни то, ни другое, ни третье я не могу отнести к группам, которые разделяют псевдонаучные теории.
Начну я с недавнего случая: в одном сообществе были опубликованы отрывки из книги Марии Свеланд:
“Доклад шведского министерства по социальным вопросам показывает, что если женщина заболеет, то риск того, что семья не сохранится, будет гораздо выше, чем в том случае, когда заболеет мужчина. У женщин, заболевших раком матки, вероятность развода в два раза больше, чем у здоровых женщин. Для мужчин, заболевших раком простаты, соотношение обратное. У них вероятность развода будет меньше по сравнению со здоровыми мужчинами.”
Я перепечатала этот отрывок у себя в Живом журнале со своими комментариями и все было хорошо, пока кто-то не поинтересовался, а что это было за исследование. После того, как я погасила в себе первую эмоциональную реакцию “Ах! Как в этом (и мне) можно сомневаться!”, я нашла исследование, на которое, скорее всего, ссылалась автор.
Это «Does cancer affect the divorce rate?» Astri Syse, Øystein Kravdal. Исследование крупное, взяты данные за 1974-2001 для Норвегии, около 120 тысяч мужчин, перенесших рак и среди них около 2 тысяч разводов, для женщин аналогичные цифры 100 тысяч — и 3 тысячи разводов. Сравнивали, как менялась вероятность развода, если один из супругов заболел. Больше всего у женщин повышал вероятность развода рак шейки матки — на 40%, остальные виды не оказывали такого сильного влияния. У мужчин же большинство видов рака приводили к 20-35% снижению вероятности развода, за исключением рака яичек — он приводил к увеличению вероятности развода на 20%.
На этом примере хорошо видно, как появляются и затем тиражируются небольшие искажения и к чему они приводят.
1. Информация выглядит правдоподобной. Если это похоже на правду и соответствует уже существующей точке зрения у человека, то он ей охотно поверит и проверять не будет и будет ссылаться на нее дальше.
2. Информация не является ложью (или по крайней мере, часть ее не является ложью). Она несет в себе определенные искажения, вызванные отбором информации и той точкой зрения, которую хочет до нас, читателей, донести автор. Проблема неравенства мужчин и женщин существует, проблема разного доступа к медицинской помощи тоже, проблема разного отношения к болезни со стороны супруга/супруги тоже, но автор постаралась подчеркнуть эту разницу, усилить. Читателю кажется, что автор корректно взяла два “аналогичных” видов рака — половых органов, простаты и шейки матки, и читателя подводят к мысли, что единственная между ними разница, это пол носителя, мужской или женский. Но рак простаты возникает в более зрелом возрасте, когда отношение к болезням иное, чем в молодом, и разводятся реже, в принципе, в 60-70 лет разводятся реже, чем в 20-30. А вот если взять действительно аналогичный вид рака для мужчин — рак яичек, то он повышает вероятность развода на 20%. Но на его фоне 40% увеличение развода при РШМ выглядит не так впечатляюще. То есть проблема есть, но ее подают в искаженном виде.
3. К чему ведут такие незначительные, невидимые искажения? К формированию более радикальной точки зрения, которую могут поддерживать только носители такого же “искажения”. Автором были отобраны данные более яркие, которые усиливают нужную автору картину, а не соответствуют реальной картине. Это похоже на размытый, нечеткий снимок, размытый специально или нет — неизвестно, но изначальную картину восстановить сложнее и читатель в принципе не в курсе, что снимок размытый. Ситуацию усугубляет еще и то, что в книге многое может быть верно подмечено, но не хватит никаких сил отфильтровать преувеличения и замалчивания. Такое знакомство с “искаженной” в благих целях точкой зрения приводит читателя к ситуации, когда обычные люди не понимают его (они не читали, не получали аналогичной информации), а понимают его такие же читатели. Происходит своеобразное разделение на “своих”, которые понимают, и “других, которые не понимают”.
4. Мышление “как адвокат” и “как ученый”. В книге Леонарда Млодинова “Нео(сознанное)» есть интересная глава о «мотивированном мышлении». Млодинов пишет, что мозг может работать в двух режимах: как ученый и как адвокат. «Как ученый» — это собирать факты, анализировать, аккуратно делать выводы. «Как адвокат» наоборот — сначала принимать что-то на веру, какой-то вывод или решение, а потом под эту точку зрения подбирать доказательства. И что наш мозг редко работает как ученый, но зато является «непревзойденным адвокатом».
И есть абзац, где он показывает разницу между этими двумя типами мышления и он делает вывод, что второй тип «мотивированное мышление», «адвокат» люди используют чаще, потому что это приносит радость. А значит они будут повторять приятный опыт. Вот тут я никак не могла понять почему. А затем вспомнила форумы и сообщества. Ведь чертовски приятно найти подтверждения своим убеждениям. Да, я прав, я чертовски прав! А если еще есть группа единомышленников, с кем можно разделить радость? и усилить ее? Да! А вот думать как ученый — понимать, сколько всего ты не знаешь, что-то искать, предполагать, ошибаться, отсекать, сдвинуться на миллиметр — тут уж очень специфическая радость — если будет и уж точно не в таких масштабах. Кроме того, такое “мотивированное мышление”, “как адвокат” при избытке информации позволяет отбирать факты, исследования, мнения, поддерживающие точку зрения и игнорировать противоречащие.
Например, если человек хочет доказать, что у блондинок мужья богаче, то он найдет достаточное количество блондинок с богатыми мужьями, а факты, не соответствующие теории будут не замечаться. Высвечиваем некоторые удобные факты, неудобные не упоминаем — и картина выглядит совсем иначе.
На фотографии изображена женщина, которая держит своих 5-месячных двойняшек на руках: мальчика, которого кормила грудью, и девочку, которая вскоре умерла от дизентерии и истощения в больнице. Это фотографии была сделана в больнице, в Исламабаде. Впервые я познакомилась с этим снимком в сети и его сопровождало такое пояснение: вот двойняшки и единственная разница в том, что мальчика кормили грудью, а девочку нет, вот он вред смесей, который привел к печальному итогу. Женщине после родов сказали, что ей не выкормить двоих и ей пришлось выбрать одного, кого кормить. Гораздо позже я наткнулась в одной книге на данные, близкие к первоисточнику — и там было, что свекровь (а не врачи) сказала и она же забрала девочку и кормила ее из бутылочки (ни слова про смесь! в тех районах Индии чаще кормят разведенным буйволиным молоком).
Этот случай интересен для меня тем, что при недостатке информации человек дорисовывает недостающее исходя из своего опыта, своей картины мира. Если ребенка не кормят грудью, то его кормят смесью. Если дети-двойняшки, то к ним одинаковое отношение, одинаково любят и заботятся. Если молодой маме авторитетно сказали, то это, скорее всего, врач. В другой культуре (стране, времени, семье) может все быть по-другому. К врачу могли не обращаться совсем, а слово свекрови — весомо. Мальчик — это настоящий, правильный ребенок, а девочка — нет, она будет “отъедать” у мальчика, 100 лет назад ее, вероятнее всего, бы убили. Второе, что интересное, это как понемногу видоизменялась информация при перепечатке разными изданиями: от “свекровь сказала и забрала девочку” к “женщине сказали и мальчика кормили грудью, а девочку из бутылки” к “женщина кормила мальчика грудью, а девочку — из бутылки” — и получается, что женщина все сделала сама и все видела.
Этот случаев еще и весьма показателен тем, сочетает в себе как недостаток информации (многое подразумевается), так и высокую степень эмоциональности, но при этом выдается очень четкая оценка того, что есть хорошо (кормить грудью — это здоровье) и что плохо (бутылочка со смесью — смерть), и попытки осмыслить как-то информацию без этой оценки пресекаются и самим читателем (он, естественно, за хорошее), и автором.
У дениалистов (дениализм — это отрицание [общепризнанных научных данных, вроде эволюции органического мира или глобального потепления]) чего бы то ни было сразу и четко идет эмоциональная оценка действий и фактов, хорошо это или плохо, очень сложно отделить факты от интерпретации и составить свое мнение, отличное от авторского, кроме того, такое неразделение фактов и личных интерпретаций, оценок приводит к тому, что несогласие с какой-то частью статьи воспринимается автором лично, как неприятие его точки зрения и его самого. При этом зачастую то, как оценивает что-то автор дениалист, связано с его личным выбором, что еще больше затрудняет отделение фактов от оценки, какого-либо критического восприятия, и публичное озвучивание такого выбора еще больше застваляет автора придерживаться своей точки зрения и отстаивать ее.
Случай с этой фотографией хорошо иллюстрирует и еще одно непреднамеренное искажение: внимание фокусируется только на одном, важном факторе, в данном случае грудное вскармливание и не замечается влияние других факторов, как например культура предпочтения мальчиков. Дело не в том, что важный фактор не влияет, влияет, но он не единственный. Крайний случай такого приписывания всемогущества одному единственному фактору — это редуцирующие гипотезы, о которых писал Дитрих Дернер в “Логике неудачи”.
“Разгадка не только популярности, но и устойчивости редуцирующих гипотез в том, что они предполагают целостное объяснение мира. Если некто знает, как устроен мир в самом главном, то он неохотно откажется от такого знания, чтобы вновь очутиться в безграничном поле неиерархически расчлененной сети взаимосвязей. Необозримость создает неопределенность, неопределенность — тревогу. Это, возможно, одна из причин того, что люди впадают в зависимость от редуцирующих гипотез”. Кроме того, если человек может контролировать этот единственный и самый важный фактор (диета, физкультура, что-то другое из образа жизни — роды, например) и с ним не происходит ничего экстраординарного плохого, то его убежденность усиливается.
Еще разбор одного случая — про совместное и раздельное обучение. В сообществе “Феминистки” промелькнула информация, что по данным из архивов в 1953 учебном году в РСФСР количество учащихся, получивших медали, составляло в мужских школах 11,6%, в женских — 10,5%, в то время как в школах совместного обучения лишь 4,4%.
Первое, что мне пришло в голову, что раздельные школы могли появиться только в крупных городах, где населения много и живут довольно плотно, так как при раздельном обучении дети из одного района должны делится на две школы и обе школы должны быть близко. В деревнях, дай бог, чтобы на одну школу детей набралось. Второе, что время послевоенное, 53 год и эти выпускники начинали учиться в войну и разница между детьми того времени могла быть огромной среди детей, кто без родителей или был в эвакуации или на оккупированных территориях.
Третье, что я сделала (на самом деле, с этого следовало начать) — нашла первоисточник приведенной выше цитаты. И вот там говорится о том, что такие школы стремились сделать образцовыми и элитными, у них было лучше финансирование (зарплата выше на 50%), они были в крупных городах и сравнивать их со всеми остальными школами не верно. Здесь опять хорошо видно, что при желании можно приписать все плюсы только одному фактору — раздельному обучению, и что неполнота информации приводит к значительным искажениям.
Искажения могут вызываться очень разными и весьма распространенными когнитивными иллюзиями. Наш мозг не работает со 100% точностью, часто ради принятия быстрого решения или в целях экономии сил он принимает решение с некоторой погрешностью, но мы этого не осознаем. Например, стереотипы — некие обощенные представления о чем-то, позволяют быстро понять, как стоит действовать в похожей ситуации, но при этом множество мелочей не учитывается. Или если разделить какие-то предметы на группы, то признак, по которому разбивали на группы будет казаться важнее остальных, а между предметами одной группы будет казаться, что есть больше общего.
«Способность видеть схемы (модели, паттерны), особенно причинно-следственные, весьма полезна для нашего вида. Выгодно (нам) также понимание того, как факты поддерживают наши верования, и пребывание среди тех, кто разделяет те же представления. Мгновенные умозаключения могут означать грань между жизнью и смертью. Обладание надеждой, уменьшение напряжения, вызванного конфликтующими идеями, и даже самообман могут быть психологически выгодными. Однако все эти положительные тенденции могут быть извращены и вводить в заблуждение, если мы не будем осмотрительны. Многие скептики замечали, что когнитивные иллюзии имеют обыкновение поражать людей пропорционально величине интеллекта: чем человек разумнее, тем легче ему обрести ложные верования.
Тому есть несколько причин:
1) потаённые «уговариватели» до определённой степени оказывают воздействие на каждого;
2) чем умнее человек, тем легче ему видеть схемы (модели), подгонять данные к гипотезе и выводить умозаключения;
3) чем умнее человек, тем легче ему рационализировать, т. е. оправдывать сильные свидетельства, противоречащие его верованию; и
4) умные люди зачастую очень самонадеянны и неоправданно считают, что их не могут ввести в заблуждение другие люди, факты или они сами себя». / evolkov
Когнитивных иллюзий много и подвержены им все (в разной степени). Но если самому знать, что существуют вот такие когнитивные непреднамеренные ошибки, то становится их легче избегать. Например, здесь есть описание одной из эвристик:
Может быть полезно взглянуть на теорию замещения в когнитивной психологии. Это происходит, когда вопрос, на который действительно нужен ответ, замещается на другой, похожий, но требующий меньших интеллектуальных усилий для ответа. Классический пример — это вопрос о том, насколько часто или с какой вероятностью может произойти некоторое событие. Для многих этот вопрос замещается на более простой: «Как легко я могу вспомнить/представить примеры?» этого самого собыятия. Ответ на вопрос «Насколько распространены преступления, совершенные людьми некоей национальности?» зависит у большинства людей от того, насколько легко они могут вспомнить/представить в роли преступника представителя этой национальности, а это в свою очередь зависит от того, как часто это отражается в СМИ. Это называется эвристика доступности (availability heuristics). Другой пример замещения это преобразование вопроса «Насколько вероятно, что этот продукт будет успех на рынке?» в «Насколько мне нравится этот продукт»
Вот это замещение вопроса «как часто происходит» на «как легко я могу представить себе» играет важную роль в лояльном отношении к антисистемной критике (например, в парах «роддом/домашние роды , медицина/гомеопатия, психиатрия/антипсихиатрия). Критикуемая система (медицина, например) гораздо больше, распространеннее, статистика есть — и случаи неблагоприятного исхода вспомнить и привести легче (особенно тем, кто хорошо знаком с системой — самим врачам, не только пациентам), чем у малорапространенного, с большой долей отбора внутри альтернативного течения и отсутствием статистики.
Я выделяю три основных фактора, которые способствуют развитию и поддержанию лженаучных идей в какой-либо сфере:
Первое — мышление как адвокат и отбор информация (при ее изобилии) для поддержания уже существующей точки зрения;
Второе — группы единомышленников, которые всегда поддержат и разделят вашу точку зрения, поднимут самооценку и укрепят во мнении, что весь остальной мир неправ. Также такая группа предоставляет заинтересованному и высокомотивированному новичку практически готовую теорию и аргументы.
Третье — проблема, вокруг которой возникают лженаучные идеи, должна быть распространенной, у многих людей должна быть эта идея. И уже среди них будет самоотбираться те, кто поверят.
Существует немного иная точка зрения — на то, какими признаками обладают дениалистские течения. Это т.н. «Пять признаков дениализма»
— Теории заговоров (conspiracy), все остальные врут или заблуждаются
— Избирательность (selectivity (cherry-picking)),берутся только те исследования (независимо от их качества), которые поддерживают нужную идею,
— Фальшивые, ненастоящие эксперты (fake experts),
— Нереальные ожидания (impossible expectations (also known as moving goalposts),
— Ошибки восприятия и логики, заблуждения (general fallacies of logic).
Отсылки к теориям заговора, к конспирологическим теориям решают одну важную проблему: с их помощью объясняется, почему остальные люди/общество/государство/ученые не разделяют данную идею, хотя она проста, понятна, методы дешевы и легко решают сложные проблемы без побочных явлений.
Ч.1. Когнитивные иллюзии, заблуждения
Советы начинающим скептикам или то, что помогло мне стать скептиком и удержаться.
1. Ловить себя на мышлении «как адвокат». Если кто-то высказывается, как и я, это не значит что мы оба правы, а он хороший и умный человек. Если кто-то сомневается в том, что я пишу, то надо проверить, так ли это. Ошибаться нормально и это процесс познания. Если знать все и выдавать ответ на любой вопрос, то ничего нового узнать нельзя. А в живых носителей истины я не верю.
2. Снижать градус эмоциональности. У себя в текстах и мыслях. В чужих текстах не поддаваться эмоциям. Отделять информацию от оценок. Иногда — несмотря на эмоции, неприятное ощущение от текста — все равно его читать. Так можно понять оппонента.
3. Искать первоисточники, учиться читать исследования и статистику, бережно относится к информации. Читать различную литературу, не брать информацию из одного источника, с большой долей вероятности эта информация будет отобрана весьма предвзято. Учиться читать более сложные тексты — научные, из другой сферы, на иностранных языках. Поначалу это сложно, понимала не все, но навык отрабатывается и становится легче. Читать критику своих любимых идей и пытаться ее понять.
4. Держать в голове, что в мире все взаимосвязано. Что не может быть отдельной химии и физики для гомеопатии, или отдельной истории. Новые знания, информация должны рано или поздно вписаться в общую массу знаний. Иногда у меня были куски информации, которые я не могла понять (источник вызывал доверие, но понимания у меня не было, запоминала просто, что вот есть такой факт), или которые никак не вписывались в нынешнюю картину мира — я их запоминала отдельно и через некоторое время при поступлении дополнительной информации они либо вписывались, либо нет. Понимать, что новая информация из сферы, в которой я мало что знаю, но для меня она выглядит правдоподобной, может оказаться неправдой, полуправдой, предвзятой, так как проверить и сравнить с чем-то нет возможности и автор на это расчитывает.
5. Видеть в оппонентах таких же людей, как и я сам, без приписывания им всех пороков, а своей группе — добродетелей. Пытаться понять оппонентов, пытаться понять, что хотели сказать, пытаться понять, почему возникло то или иное искажение. Не говорить из позиции «Я прав, а ты дурак, потому что лженаука». Пытаться стать на место оппонента, представить среду, как она влияет, какие есть ресурсы, какие инструменты познания мира (если отрицается наука, то их остается мало и с невысокой степенью надежности).
6. Есть еще и не мои советы — The Debunking Handbook John Cook, Stephan Lewandowsky по-русски «Как развенчивать мифы», Как стать продвинутым скептиком и Распространенные приемы дениалистов и способы им противостоять Emil Karlsson.
Лично для меня самыми полезными были три момента: попытки вписать новую информацию в уже существующую картину мира; информация о том, что такое наука, научные исследования, что происходит с теориями по мере накопления новой и противоречивой информации, история науки (это и из книг было, и из жж, и из реального общения); рассмотрение альтернативных теорий как просто теорий и практик, не через призму противостояния наука/лженаука и не через призму «это лженаука, поэтому там все неправда».
Для меня рассмотрение альтернативных теорий и практик всегда идет в двух ракурсах: как некая система знаний и как социальное образование, которое по каким-то причинам более привлекательно, чем мейнстрим. И мне было очень важно понять, почему люди думают и делают так, а не иначе.
Ч.2. Поддержка группы
Можно представить себе человека, который воспринимает людей с бородой (или лысых) как плохих. Причина этого неважна, может его в детстве испугал сосед с такой внешностью или чересчур громкий дед мороз. Но у человека есть некоторое заблуждение, которое не общепринято, то есть его родственники, друзья, коллеги его не разделяют. По сути окружение оказывает «сглаживающее» влияние, человек видит, что другие не боятся лысых. Такая идея может поддерживаться и находить развитие у человека при высокой одержимости идеей. Но такого высокого эмоционального накала и привязанности к идее не требуется, если находятся единомышленники. Можно представить, как нелюбитель лысых вдруг встречается с таким же нелюбителем.
Этот второй автоматически рассматривается как свой, как человек, который понимает лучше других, который усиливает убежденность в идее — «И все-таки я прав, это остальные не понимают». Идея начинает обсуждаться и получает развитие. Важны ли личные качества единомышленника? Не очень, важно, что он думает также, что он разделяет идею. В группе такие люди поддерживают друг друга, постоянно зеркалят: «Ты поступаешь/думаешь правильно и хорошо», по сути это означает «ты совершаешь правильный поступок, я совершил такой же поступок, значит и я, и ты поступаем правильно». Как отреагирует группа, если один из ее участник вдруг засомневается в правильности идее? Начнут ли они сомневаться? Маловероятно. Ведь группа организовалась на базе приверженности какой-либо идее, остальное менее важно, а «зеркалить» сомнения, это ведь и сомневаться в себе, собственной правильности. Кроме того, сам участник хорошо понимает, что в случае озвучивания сомнений, он лишится поддержки группы, а это очень чувствительно. Такое отсутствие сомнения приводит к тому, что идея не развивается в сторону большего контакта с миром, не ищутся (и не находятся) связи ценной идеи и остального мира. Есть гомеопатия, а есть совершенно отдельно физика, химия и медицина. И они уже много лет никак не пересекаются. Так и стоит особняком.
Отгороженность группы от всех остальных «кто думает не так» приводит к тому, что идея может развиваться в сторону радикализации, еще большего ухода от всех остальных людей. Особенно, если идея несет в себе отрицание, дениалистские теории, анти-чего-то движения. Поскольку самоопределение группы и чистота помыслов базируется на противопоставлении, то чем дальше от мейнстрима/официальной науки/конвенциональной медицина, тем лучше. Сама мысль о том, что идеологический противник может быть в чем-то прав или его действия направлены на улучшение ситуации — это предательство. (Например, переход роддомов от раздельного пребывания матери и ребенка к совместному)
В отличие от религиозных сект прошлого в группах поддержки какой-то альтернативной идеи нет постоянного, зафиксированного состава, люди приходят и уходят, задерживаются на разное время. Для постоянно большого состава важен поток людей, которые знакомятся с идеей, какая-то часть из них почувствует родство или потребность в такой группе и там останется. Наличие людей разной степени вовлеченности в группу позволяет группе демонстрировать остальному миру, что они, внутри группы, очень разные и совсем не такие радикальные, а «почти как вы». Выход из группы никак не регламентируется и никаких специальных санкций к ушедшему не применяется, однако человек, покидающий группу, лишается значимой для него социальной поддержки и желательно, чтобы ей (поддержке) была адекватная замена во вне.
Группе поддержки выполняет целый ряд полезных функций:
— общение, уменьшение чувства изоляции;
— предоставляет информацию новичкам и практические советы для конкретных ситуаций (действенные советы могут сопровождаться и псевдонаучными теоретическими объяснениями);
— показывают, как можно жить, если придерживаться вот таких определенных идей, как взаимодействовать с другими людьми;
— дают возможность открыто выражать несогласие с внешними авторитетами.
Важность группы поддержки (не важно вокруг какой идеи) возрастает, если у человека резко меняется (особенно в сторону ухудшения) социализация в обществе, изменением круга общения, обрываются старые связи, а новых пока нет. Это может быть связано с болезнью, сложной жизненной ситуацией, появлением детей, старением, переездом. В такой ситуации группа поддержки предоставляет массу социальных связей и положительной обратной связи, если начинаешь разделять те же убеждения. Это может быть и временно, если жизнь вовне налаживается, то потребность в группе поддержки может угасать.
Отрицание какого-либо факта может служить защитной реакцией в ситуации, когда человеку сложно принять какое-то событие. Я думаю, распространение дениализма может быть связано с этим. Прививки — страшно, а вдруг побочная реакция, малыш такой маленький, а как же страшные инфекционные болезни? А они не страшные! СПИД — страшная болезнь, от секса, непонятная, не проявляется, а потом бах — и умираешь! СПИДА — нет! Хорошо, СПИДа нет, можно расслабиться и не бояться; отрицание снимает тревожность на время. Но по сути в группах поддержки какой-либо дениалистской идеи эта тревожность постоянно подпитывается, поскольку тема постоянно обсуждается, и по факту дениалист гораздо более озабочен проблемой, чем человек, выбравший самое распространенное решение, например, делать прививки или пользоваться презервативом или как-то иначе думать о предохранении с учетом существования ВИЧ. А страх чего может лежать в основе креационизма? Страх того, что в мире нет общего, доброго разумного начала и гарантированного пути к свету. Эволюция с этими функциями не справляется.
Ч.3. Система, антисистема и почва
Если нарушить какое-либо правило в системе и не получить отрицательного результата, то возникает риск счесть, что система неправильная и не нужна. Такой эффект легче получить, если представить себе, что при правильных действиях риск нежелательного исхода 1%, а при неправильных 3%. Тогда в 97% нарушители правила не получат отрицательный результат, и если они не будут видеть те 3%, которые получили отрицательный результат, то от нарушения правил в их картине мира одни плюсы: плохого не происходит и не приходится терпеть какие-то неудобства по технике безопасности.
Особенно это актуально для превентивной медицины, когда какие-то меры принимаются до возникновения заболевания/тяжелого состояния и в особенности, если это тяжелое состояние/болезнь не наступают со 100% вероятностью (существует избыточность мер, когда нет возможности предсказать, что именно в этом случае точно произойдет что-то плохое). Для обычного человека польза медицинской помощи очевидна, когда болезнь уже есть и ее после лечат. Если же какие-то меры принимаются до наступления болезни, то такой очевидности нет. И если нарушить правило, то в большинстве случаев ничего трагичного у данного человека не произойдет и он потом может утверждать, что врачи ошибаются.
Например, существует сайт, где женщины выкладывают фото своих младенцев с большим весом при рождении, мол, так бы прокесарили, а я сама родила. Дело не в том, что они не смогли бы родить, дело в том, что в таких ситуациях повышается вероятность травматизма в родах для ребенка и самой женщины, не у каждой и не в каждом случае и предугадать у кого это произойдет не получится. Но если на этом сайте не вывешивают трагические истории с детьми с большим весом, то у читателя возникнет иллюзия, что да, врачи ошибаются и большой вес не помеха вагинальным родам. В случае такого несоответствия личного положительного опыта при нарушении правил (или применения альтернативных методов лечения, когда на уровне плацебо помогло или само прошло), человек становится своеобразным заложником собственного опыта, который ему дороже теоретических схем. См.также о статистике и некоторых искажениях.
Многое в альтернативных теориях станет понятнее, если рассматривать их действия через призму противостояния «система-антисистема». Недовольство, частое объективное, со стороны пациента, пользователя системы (образования, медицины и т.д.) как раз и выливается в создание таких групп поддержки альтернативных идей (или присоединение к ним). В качестве источника критики, указания мест, где система не справляется — такие группы хороши. Но вот меры, предлагаемые такими группами, не сработают. Система (конвенциональная, официальная медицина, например) не является идеальной, у нее есть недостатки, но предлагаемой альтернативное решение должно справляться с этими недостатками лучше и не ухудшить функционирование системы по другим параметрам.
Социальный институт, как например образование или здравоохранение, не имеет своей целью максимизацию здоровья (образования) каждого конкретного человека — это было бы слишком затратно, целью его является максимизация (улучшение) совокупного здоровья (образования) большой группы общества. Индивидуальный подход — это дорого и недоступно для всех, но в ситуации когда общество неоднородно, индивидуальный подход доступен для высших слоев. А вот в среднем и выше среднего слое возникает как раз разница между желанием/потребностью в индивидуальном подходе и массовыми услугами социального института.
Такая ситуация возможна при довольно высокой степени благополучия самого потребителя услуг: во-первых, само осознание потребностей и несоответствие желаемого (индивидуальный подход, комфорт) и действительного (массового), во-вторых, базовый средний уровень потребителем достигнут и он не ощущает жизненной потребности в таком социальном институте (это можно сравнить с ситуацией, когда у людей нет доступа к врачам, как к врачам относятся, когда к ним все же попадают). Кроме того, такая ситуация возможна при достаточно развитом социальном институте, когда потребность в нем ощущается не так остро (многие проблемы уже решены плюс отдача от вложений в улучшения снижается).
Далее уже идет отрицание авторитета в целом (вся система неправильная), групповое мышление, критика системы воспринимается (неосознанно) как «тот, кто критикует, знает больше и имеет право критиковать и предлагаемая им антисистема лучше/эффективнее» — хотя на деле антисистема не предлагает/ не показывает кардинальных эффективных решений вне системы. Отрицатели СПИДа не имеют решений по лечению СПИДа или его предотвращению, антипсихиатрия не предлагает новых способов лечения, более того, антиситема так или иначе подразумевает средних, благополучных людей — если что не так, если есть большие проблемы, обращаются к системе. Дело в том, что альтернативные течение во многом базируются на отборе, они не принимают во внимание все случаи, всех людей, в том числе и тяжелые случаи. Если идеология включает в себя «все натуральное — хорошо», «главное не вмешиваться», то в сложных случаях, где необходима помощь не могут ничего предложить.
Такие течения — узконишевые, для определенной группы людей и ситуаций.
В отрицании науки и научного метода проявляется представление о науке у обывателя, которое формируется в системе образования. Наука — это что-то, что очень умный и упорный человек долго думает и открывает, сразу готовое и правильное и это надо выучить. Сам процесс научного познания (процесс выработки гипотез, отсечение ошибок, подтверждение другими учеными и прочее) не виден, и любой его промежуточный этап, выгодный дениалистам, может быть вытащен на свет и критиковаться как окончательный, как наука и истина в последней инстанции (например, публикация в журнале, которая впоследствии опровергается или подвергается критике). Кроме того, к науке такие группы обращаются еще по одной причине: поскольку образ жизни участников группы отличается от общепринятого, возникает объективная потребность это отличие как-то объяснить другим людям. Делается это при помощи внешнего, всеми признаваемого авторитета — науки. «Это я не просто так, это и наука так говорит, а вы просто не знаете». Раньше таким авторитетом была религия, сейчас наука, вот поэтому раньше были религиозные секты и течения, а сейчас псевдонаучные.
Какое-либо научное исследование говорит о том, как оно есть на самом деле (с той или иной погрешностью). А вот рядовой читатель, в особенности человек с мотивированным мышлением, который ищет подтверждения своих убеждений, воспринимает итоги исследования как предписание, как правильно нужно делать. Наука описывает, но что стоит делать и как это применить — это результат обсуждения с точек зрения философии, морали, общества. Не стоит путать описание и предписание. Этот этап обсуждения не должен пропадать.
Почва для возникновения альтернативных идей:
1. Массовость, распространенность проблемы. Дабы работал механизм отбора, если из 100 человек 30 получили улучшение, принимая гомеопатию, то именно эти 30 возможно станут ее поклонниками. Отбор может быть как «слепым» (помогло/не помогло), так и специальным, но неосознаваемым (домашние акушерки могут браться или не браться за определенный случай).
2. Особенности проблемы — часто хроническая, не острая, не тяжелая проблема (малый процент трагических, плохих исходов, или они отдалены, неочевидны, могут быть не видны), но которая ощущается как проблема, переживается индивидом и вызывает тревожность и нет очевидного способа исправить проблему. Превентивная медицина. Еще проблему — потенциальный центр альтернативных течений можно описать как недавно появившуюся в обществе проблему, которая возникла, скорее всего, после решения других более серьезных проблем (решили проблему голода — возникла проблема ожирения), в прошлом такая проблема была редкой, а сейчас становится распространенной.
Как правило, научное сообщество обращает внимания на нее меньше, чем требуется и ожидается. Вот тут мне пришло в голову, что сюда подходит и борьба с лишним весом (мир диет и ограничений), и здоровый образ жизни. Проблема возникает в среднем слое общества. Существует потребность со стороны обычных людей в стройной, краткой и понятной теории, которая объясняет какое-то явление. И наука должна его предоставить. И здесь может быть несколько вариантов: наука не предоставляет такой теории (сама не знает), не может довести до людей. И на месте такого «зазора», когда старая парадигма не работает, меняется, а новой — готовой стройной — нет, возникает пустота, которая и заполняется самодельными, упрощенными теориями.
3. Высокая надежность системы по данной проблеме (нарушение правил техники безопасности не ведет в большинстве случаев к трагическому исходу). Или идеи отрицания (например «Земля плоская») не мешают человеку пользоваться результатами того, что другие люди свои действия и расчеты строят на том, что Земля круглая (ест мандарины, которые привезли с другого конца земного шара).
4. Важность личного выбора по проблеме, проблема воспринимается как личная и серьезная, высокая мотивация (беременные, молодые матери, проблемы с собственным здоровьем, самочувствием и т.д.). Не стоит забывать и о Rumour Communities.
Ч.5. О теориях «как спасти мир» и «жить правильно».
Мне всегда было интересно думать о том, как устроен мир, который вокруг меня и который я воспринимаю. Физика — это слишком абстрактно и сложно для меня, поэтому а вот здоровье, поведение людей, их взаимодействия, воспитание — мне ближе и понятнее. В этой сфере существует много разных, часто противоречащих друг друг, теорий. Какие-то мне были близки и я придерживалась их, от части отказалась потом, какие-то отвергала сразу, некоторые казались сомнительными не понятно почему. Я пытаюсь понять, что есть привлекательного в таких теориях, как они влияют на людей, и предлагают ли они действенное решение проблемы. При этом на мои рассуждения влияют мои установки о том,
— что люди, поддерживающие даже очень экзотические альтернативные идеи, не дураки и глупцы, а ведут себя разумно с учетом их обстоятельств и имеющейся информации;
— что группы поддержки альтернативных идей — это социальная реальность, они возникают, развиваются и затухают, затем появляются новые идеи и группы;
— что действенные теории так или иначе «вписываются» в общий багаж знаний и альтернативную теорию стоит рассматривать также — где она вписывается, где не вписывается и почему.
Очень полезными для меня оказались понятия «редуцирующие гипотезы» из книги Дитриха Дернера «Логика неудачи» и «мышление как адвокат» из книги «(Не)осознанное» Леонарда Млодинова.
В книге Дитриха Дернера есть хорошее объяснение, как возникают «теории заговора» и «теории всего». С одной стороны, в «теории всего» все привязывается к одному фактору (КГБ, жидо-масоны, роды, питание) — это редуцирующие теории, и их ошибка не в том, что этот главный фактор не влияет — влияет, но что они игнорируют все остальные взаимосвязи. Вот здесь возникает ловушка: в некоторых случаях теория может быть верна, но в целом — нет. Этот фактор срабатывает в сетевых дискуссиях: это верно, это верно — значит и все остальное, что говорится, тоже верно. В целом теория звучит правдоподобно (в нее можно поверить, она не выглядит сразу очевидным бредом, иначе бы ее сразу отвергали и она не обрела бы популярности). То, что гипотеза игнорирует сложности и взаимосвязи с другими факторами и сферами жизни, делает ее проще, более доступной для понимания. Теория относительности — прекрасна, но я не в состоянии ее понять, во что-нибудь попроще я бы еще смогла поверить.
Правильно питаться разнообразно сложно, а вот чисто белковая/безуглеводная/низкожировая диета (Жир-яд! Мясо — плохо! Молоко — грудничкам! ) или только кефир/гречка/яблоки — просто и понятно, что делать и думать особо не надо, предлагаемое решение кажется логичным (отказаться от вредного) и простым в реализации (есть только яблоки или гречку 3 дня), доступным для обычного человека, и потому реализуется чаще.
Редуцирующие гипотезы привлекательны для человека, не для каждого, но если с ними ознакомится 1000 человек, то многие могут поверить. Дитрих Дернер: «Разгадка не только популярности, но и устойчивости редуцирующих гипотез в том, что они предполагают целостное объяснение мира. Если некто знает, как устроен мир в самом главном, то оно неохотно откажется от такого знания, чтобы вновь очутиться в безграничном поле неиерархически расчлененной сети взаимосвязей. Необозримость создает неопределенность, неопределенность — тревогу. Это, возможно, одна из причин того, что люди впадают в зависимость от редуцирующих гипотез».
Рядом с редуцированием стоит еще и отбор информации, когда замечается и тиражируется информация, которая подтверждает теорию, и не видны случаи, которые противоречат. Здесь все многообразие реальности «редуцируется» до того состояния, когда она соответствует теории, и уже в таком виде преподносится человеку. Например, эзотерические причины болезни. Мама не правильно любила, что вызвало некую болезнь (например, астму). Человек, у которого есть астма, и который может найти проблемы в своем детстве с матерью, может сказать, да, это правда. Недовольство своими родителями при желании может найти каждый, это очень размытый параметр. Но те, у кого нет астмы, но с родителями были серьезные проблемы, не замечаются (их вообще не волнуют проблемы астмы), да и тех, у кого и астма, и хорошее детство, такая теория не выглядит привлекательной. В результате будут слышны голоса тех, у кого «все подтвердилось», «все так и есть».
Другой вариант — озвучивать благоприятные исходы рискованного поведения и говорить, что на самом деле все безопасно, видите, сколько человек рискнули и у них все хорошо, а правила техники безопасности излишни и ограничивают свободу.
Из Дитриха Дернера (речь идет о чернобыльской аварии, но смысл гораздо шире): «Кроме того, еще одной причиной отступления от правил безопасности — фоновой причиной недостаточного учета угрозы быстрого старта реактора — послужило, пожалуй, то, что обслуживающий персонал и раньше часто практиковал такие нарушения. Нарушения техники безопасности при этом обычно «подкреплялись» согласно теории научения, то есть вознаграждались. Нарушение техники безопасности обычно облегчало персоналу жизнь. Прямые последствия несоблюдения предписаний безопасности заключаются в освобождении от ограничений, содержащихся в этих правилах, возможности действовать свободнее. Нормы безопасности обычно изложены так, что при их нарушении не взлетаешь сразу на воздух, не ранишь себя, не наносишь непосредственного вреда, но жить становится проще. Однако как раз это может оказаться ловушкой. Позитивные последствия нарушения предписаний приводят к нарастанию тенденции к дальнейшим их нарушениям. При этом, однако, возрастает вероятность того, что действительно что-то случится, а если это случится, то уже нельзя будет извлечь из этого уроки на будущее.»
Вот эта простота редуцирующих гипотез за счет отсечения всего лишнего и неподтверждающего ее приводит к тому, что она (гипотеза) может правдоподобно объяснять некий конкретный факт из прошлого («мама неправильно любила, поэтому у меня астма», «я перешел дорогу на красный свет и все в порядке, ПДД зло и тоталитаризм»), но не может предсказать надежно будущее, так как игнорируется целый пласт других исходов, сложных взаимосвязей — и они могут любыми, не обязательно в рамках редуцирующих гипотез.
Еще одно последствие сконцентрированности редуцирующих гипотез только на чем-то одно — это то, что предлагая выигрыш по одному параметру («самому важному» и «ключевому»), не обращается внимание на все остальные важные показатели, и часто там скрывается заметный проигрыш. Часто в редуцирующих гипотезах высказывания за и в пользу чего-то приводят к автоматическому противостоянию с иными вариантами решения проблемы. Если апельсины — это хорошо и правильно, там много витамина С, то все остальное (яблоки или персики) плохо.
В книге Кристофера Хитченса «Бог не любовь» (критика религий) есть интересная мысль, что развитие научной мысли избавило религию от необходимости объяснять, почему люди болеют сифилисом, откуда слабоумие у детей и как появилась Земля и жизнь на ней. Тут мне были интересны два аспекта: первый, что граница между наукой и религией (или шире — сверхъестественным, верой) проходит по знанию и пониманию. То есть если мы знаем почему гремит гром, то в этом нет ни богов-громовержцев, ни какой другой мистики. Если мы не знаем и вокруг нас не знают (общество не знает), то тут как раз широкий простор для мистики. Второй аспект — что мистическое, сверхъестественное толкование проблемы не решает и не предотвращает ее. Например, с сифилисом. Если знать, что вызывает это заболевание, как оно передается, то можно и лечить, и предотвращать — и это будет эффективнее. Добропорядочный образ жизни несколько снижает вероятность, но не касается первопричины и не помогает лечению.
Тут я задумалась, а как соотносятся прошлое, настоящее и будущее в эзотерике/псевдонауке в соотношении с реальностью? Как правило, эзотерические (паранаучные) теории трактуют недавнее прошлое, которое привело к проблемам в настоящем, которые непонятно как истолковать и решить. Предугадывание будущего там очень слабое (если никакое) — научная и техническая деятельность гораздо сильнее изменяет будущее (идея самолета, его разработка, сеть аэропортов и т.д. и сама наука изменяется, идет вперед). К тому же, мистические (и шире — редуцирующие, паранаучные) теории — эдакая вещь в себе, которая не выходит широко в реальный мир и не связывает себя с ним. Например, медицина никак не противоречит физике или химии, она пронизана ими, тогда как гомеопатия никак не найдет точек соприкосновения с остальными науками. То есть в рамках паранауки, мы можем говорить о том, что кого-то злой дух покарал/карма плохая и поэтому у него сейчас или в недавнем прошлом проблемы, но экстраполировать это на будущее с уверенностью не получается — это взгляд назад.
Из этого я делаю вывод, что увлечение паранауками в обществе возникает тогда, когда накапливается кртическая масса людей, которые не понимают текущих социальных отношений и не видят им объяснения, не видят решения какой-либо новой проблеме, они ищут и находят некое упрощенное толкование.
Что еще, на мой взгляд, отличает паранаучные теории — это акцент на конкретном человеке (сам сделал, сам виноват и т.д.), но не на социальной среде, в которой он живет. То есть некая женщина сама неправильно себя вела, что у нее 2 развода, но не принимается во внимание, что семья в целом не успела еще адаптироваться к тем условиям, что есть сейчас (100 лет назад никаких массовых разводов не было, были редкие случаи — проблемы «муж уйдет и как его удержать» не было). Аналогично, с ожирением и прочими «эпидемиями», поразившими мир.
Дитрих Дернер: «Мы любим свои гипотезы, поскольку они дают нам (предположительно) власть над вещами. Поэтому мы избегаем, насколько, это возможно, суровой проверки их реальным опытом и собираем только ту информацию, которая согласуется с нашими гипотезами. В крайнем случае, из этого вырастают догматически укрепленные строительные леса для гипотез, которые ни в коей мере не отражают реальность».
Редуцирующие гипотезы предлагают человеку контролировать то, что в принципе он может контролировать (кушать то-то и то-то, приседать, думать только о хорошем, готовиться к чему-то). И здесь возможны три основных варианта развития событий: человек так делал и у него что-то получилось — и он становится убежденным поклонником этой идеи; делал и не получилось — либо отход от поддержки идеи («Фигня какая-то»), либо наоборот ощущение «Я плохой, мало старался, у других-то получается». Редуцирующие гипотеза создают иллюзию решения проблемы и нередко усугубляют другие, но чаще всего последствия не являются фатальными и заметными, что позволяет таким гипотеза пополнять ряды своих сторонников, которые все вместе создают группу поддержки такой идеи, и уже общение внутри такой группы может создавать новые плюсы для своих участников.
Идеологически нагруженные исследования и как это обнаружить.
Я бы хотела еще раз подчеркнуть, что в большинстве случаев человек, и пишущий, и читающий, делает это непреднамеренно, «оно само так выходит», что картина искажается под воздействием эмоций и убеждений. Человек не обрабатывает информацию бесстрастно, как компьютер. Обрабатывать огромный поток информации нам помогают эмоции и стереотипы, паттерны. Благодаря эмоциям, мы понимаем, что нам важно (и об этом думаем и принимаем какие-то решения) и что не важно (не замечаем и не думаем). Стереотипы помогают вычленять похожее и знакомое (человек в белом халате) и быстро делать предположение, что это может быть и как оно действует (наверное, это врач). Однако выигрывая в скорости принятия решений, человек иногда проигрывает в другом. У стереотипов это проигрыш в точности: в белом халате не обязательно врач, и в каком-то конкретном случае это может быть важно. Стереотипы неплохо работают в малознакомой, повторяющейся обстановке, однако при близком, долговременном контакте они становятся все менее соответствующими действительности. В среднем, мужчины выше женщин, однако в конкретной паре рост может быть одинаковым или женщина выше мужчины.
Текст, написанный сухо и безэмоционально, например исследование о влиянии какого-то вещества на какой-то белок, и сплошные буквы и цифры, сложен для понимания и непривлекателен для чтения, если только человек не обладает очень уж специфическим интересом и специальностью. Эмоции в тексте статьи и примеры на людях (или хорошо знакомых животных) делают описание наглядным и его легче усвоить (это все как раз плюс нашего эмоционального способа обработки информации). Кроме того, эмоции сильно связаны с мотивацией — они указывает, что такое хорошо и как туда хочется и можно приложить усилия. Эмоции — это еще и заразительность, ориентация на других людей, сочувствие и желание разделить радость. Сложно написать популярный текст, чтобы он был при этом безэмоциональным, он просто не станет популярным. Его будет сложно читать, если не будут помогать эмоции. Но в то же время эмоции могут и легко вводить в заблуждение. И сейчас постараюсь описать способы, по которым я вижу, что эмоциональность в тексте идет во вред, она искажает информацию:
— Сильный накал эмоций, оценка «хорошо/плохо» практически с самого начала текста и невозможность встать на другую точку зрения и не почувствовать себя при этом плохим человеком. Если А — вредно, то оно очень вредно, а кто использует А — тот идиот, а кто предлагает — тот вредитель и ставленник/адепт/безбожник. Здесь автор целиком и полностью смотрит на мир сквозь призму своей идеи. А высокая эмоциональность и заразительность эмоций воспринимается как доказательство правоты.
— Отбор и самоотбор. При большой объеме исследований, можно отбрать те, которые подтверждают точку зрения автора и не замечать и не упоминать другие, можно написать хорошее, на первый взгляд исследование, но специально отбирать участников, или приверженцы некоторой идеи «самоотбираются».
— Если идет речь о личном опыте и делается на его основании глобальный вывод. Личный опыт другого человека сложно оспорить, особенно если он негативный. Кроме того, человек может недооценивать роль случая и каких-либо других факторов в своем личном опыте. Человек может считать, что это «неслучайно» у него родились 4 девочки подряд, но если смотреть шире, если взять много четырехдетных семей, то в некоторых окажется 4 однополых детей и в этом нет ничего экстраординарного. Если смотреть на тексты, которые пишутся для своей группы, своих сообщников, то там возникает эффект «echo chamber», когда один человек восхищается другим участником группы и его правильным выбором, и поскольку этот выбор сделал и он сам, и другие участники группы, то звучит это хорошо для всех. «Я одобряю твой выбор, ты молодец» и в ответ: «и я одобряю твой выбор, мы такие молодцы». Всем приятно, и люди вокруг хорошие, однако это не добавляет ничего к более точной картине мира, наоборот, такая зависимость от группы и сконцентрированность друг на друге, на социальной поддержке и отношениях, приводит к серьезным искажениям и заблуждениям.
— Автор выступает как авторитет, но его сфера знаний немного другая, чем предмет обсуждения. С одной стороны, люди больше верят авторитетному человеку, с другой стороны, вполне возможно, что у автора нет системного взгляда и он выхватил один какой-то параметр, фактор и делает его важным и через него рассматривает все. И это делает его теорию редуцирующей.
— Если в статье очень легко подменяется корреляция причинно-следственной связью. Наличие корреляции, часто кажущейся и основанной на отборе фактов, считается достаточным для того, чтобы объявить, что есть причина, а что следствие и какие меры стоит предпринять.
Источник: Homers_wife
