Портит ли конкуренция науку?

Print PDF

Интересная статья в журнале Infection and Immunity, хотя радикально нового там ничего и нет, и к каким-либо изменениям она вряд ли приведет. Но все равно любопытно.Автор утверждает, что от конкуренции в науке больше вреда, чем пользы, особенно если идет жесткая конкуренция за ресурсы:- Чем выше конкуренция, тем выше мотивация жульничать, портить жизнь конкурентам, тратить энергию не собственно на науку, а на «преуспевание». Примеров можно привести довольно много, от совсем недавних до уходящих в глубокую историю. Конкуренция может быть как за приоритет в открытии, так и за гранты, за публикацию в крутых журналах, и разное прочее.

— Очень мало примеров, когда конкуренция была однозначно на пользу науке. По сути дела автор приводит только один — когда конкуренция между публичным и частным сектором привела к тому, что человеческий геном был отсеквинирован существенно быстрее и дешевле, чем планировалось. И тут же указывает, что это была не совсем научная, а скорее технологическая задача.

— Есть изрядное количество примеров, когда очень важные открытия делались практически без какой-либо конкуренции. Либо потому что на них наткнулись случайно, либо потому что человек работал втихаря над своей собственной темой, которая никому больше не была интересна.

— Есть изрядное количество примеров, когда важные открытия были сделаны в сотрудничестве, а не индивидуально.

— Стресс и постоянная гонка за первенством не способствуют разработке творческих идей, а скорее подавляют их.

Необходимость постоянно защищать свои новые идеи перед другими учеными ведет к тому, что люди боятся выдвигать радикально новые идеи, не вписывающиеся в существующие модели.Автор в итоге советует уменьшить конкуренцию, создать побольше мест с постоянной зарплатой (а не идущей из грантов), сделать так, чтобы финансирование было завязано на человека (а не на проект) и больше зависело от сотрудничества и от прошлых достижений.В нашей области (ВИЧ вакцин) в принципе уже ситуация примерно такая, о которой мечтает автор. Одиночки есть, но их мало, большинство людей завязаны в перекрывающиеся группы, которые хотя и конкурируют друг с другом, но при этом открыто «столбят» свои направления работы (недавно обсуждали scooping и не смогли вспомнить ни одного случая за последние годы).

Не могу дать точного русского аналога слову scooping. Это обычно когда человек работает над проектом довольно долго и уже почти закончил, а тут конкурирующая лаборатория публикует вперед практически те же самые данные в крутом журнале. И всё, в крутой журнал уже эту работу не пошлешь. Наихудший пример scooping — когда какой-то профессор услышит что-то интересное на конференции, возвращается в свою лабораторию, дает команду всем бросить свои проекты и срочно двигать то, что он услышал, и в результате публикуется вперед того, кто первый это открыл. // Авт.

На статьях часто фигурирует не один профессор, а три-четыре. Большая часть ресурсов отведена под несколько больших многолетних проектов, в которых сотрудничают десятки лабораторий со всего мира. Внутри этих конгломератов существует относительная стабильность финансирования и карьеры. Молодежь оценивают и продвигают не столько за публикации первым автором в Nature, сколько за их вклад в общие проекты (ведущие к публикациям в Nature). Я бы сказал, что в целом это работает неплохо. Эти группы чрезвычайно продуктивны, делают очень интересные вещи, имеют возможность «прощупывать» неожиданные находки.

Источник shvarz

Вот и у буржуев потихонечку пробивается понимание, что конкуренция в науке приносит больше вреда, чем пользы.

А причина проста — наука коллективное занятие, нужны все направления исследований, даже «отстающие», поскольку «на длинной дистанции» не скажешь, результаты какого из них станут наиболее остронасущными для теоретического развития. Отбор «лучших» здесь вполне успешен и осуществим, «лучшим» он безусловно на пользу (почему его и поддерживают сторонники «реформ» вроде К.Северинова и А.Гейма, несмотря на последствия), но одновременно он подрывает устойчивость производства научного знания. Там важны все направления исследований (скажем, 13 или 9 на кафедре), по которым сегодня работают признанные специалисты и готовят себе смену. «Лучшие», какими бы замечательными учёными они ни были, не в состоянии закрыть все темы исследований, ибо гарантированно выйдут за пределы своей компетенции.

Поэтому торжество конкуренции и грантовой системы ведёт к прогрессирующему усыханию полночленности научных дисциплин. Что, в свою очередь, сужает вероятность появления первоклассных исследователей следующего поколения в сохранившихся темах и т.д. Выгодно это только одной стране — которая может поддерживать полночленность исследований по разным дисциплинам за счёт импорта готовых исследователей или их «полуфабрикатов» вроде магистров (п.2). (Собственно, это один из побудительных мотивов двигать реформы, разрушительные для производства научного знания у нас — по их завершении абсорбировать лучшее в местной науке, ведь мотивация продолжать исследования несмотря ни на что одна из самых сильных). Но выгодно стране, а не её исследователям, которые жалуются.

И крайне характерны комментарии к публикации статьи в «ТрВ»: отрицательные стороны конкуренции навешиваются на фигуры мифологические — «учёных» из низовых слоёв общества, пришедших в науку за халявой», «вороватых китайцев и индусов», хотя все реальные проблемы, рассказанные в статье, порождаются «белыми людьми в западных странах» и через них — капитализмом. Пока не видят реальный источник проблем, и муссируют мифологические, да, ничего не изменится.