Последствия нефтедобычи в Луизиане

Болота на юге Луизианы. Болотные кипарисы

Аннотация. В продолжение рассказа о моделях экологических кризисов И.Д.Люри описаны последствия худшего варианта сырьевого развития территории — когда люди приветствуют добывающий бизнес или равнодушны к последствиям, вместо того чтобы ставить в жёсткие рамки природоохранных императивов.

«Особую роль Луизианы в нефтехозяйстве США подчеркивает и то, что именно здесь был создан первый в стране глубоководный порт приема сверхкрупных танкеров. Как известно, США лишены естественных гаваней для приема таких танкеров, наиболее экономичных для трансокеанских перевозок нефти. Стремительный рост импорта нефти в США за 70-е годы сделал строительство таких портов делом крайне настоятельным.

Однако построили их не на Восточном побережье, куда следовал главный импортный поток, а в Мексиканском заливе, рядом с главными ареалами нефтедобычи. Парадокс этот объяснялся просто: о 70-х годах США охватила настоящая «экологическая лихорадка», и местные власти Северо-Востока наотрез отказывались разрешить строительство суперпортов на своих территориях, опасаясь гибельного загрязнения берегов в случае аварий танкеров. Власти же Луизианы легко пошли на это и разрешили консорциуму из пяти крупных нефтекомпаний построить суперпорт «Луп» (LOOP-Louisiana Offshore Port) в 30 км от берега округа Лафурш. Он представляет собой насосную платформу и три заякоренных причалам вынесенные на глубины в 34 м, что позволяет принимать здесь танкеры дедвейтом до 700 тыс. т. «Луп» может ежесуточно принимать до 200 тыс. т нефти (70 млн. т в год) и передавать их по подводному трубопроводу на материк и далее в магистральную сеть.

Вторжение нефтегазовой промышленности не только преобразило экономику края. Оно имело глубокие последствия и для его природы и для всех сторон общественной жизни, причем его влияние на природную среду оказалось столь мощным, столь губительным» что привело к изменениям буквально планетарного масштаба. В этом свете Луизиана выглядит неким полигоном для изучения экологических последствий человеческой деятельности, одним из самых поучительных примеров того, сколь губительными могут оказаться эти последствия.

До вторжения нефтегазовых компаний хозяйственная жизнь в низовьях Миссисипи находилась в известной гармонии с природной средой. Правда, густые леса прирусловых валов подверглись после Гражданской войны массовой хищнической вырубке, и за 1880-1925 гг. Кипарис — наиболее ценная порода этих лесов — был сведен почти полностью. Но плантации сахарного тростника располагались только по валам и не выходили на заболоченные участки, а рыболовство и охота, хотя и достигли здесь исключительно большого размаха, слишком сильно зависели от экологического баланса, чтобы его разрушать [149].

Луизианские болота удивительно богаты биологическими ресурсами, особенно водным пушным зверем (прежде всего ондатрой). С 1938 г. сюда стали завозить аргентинскую нутрию, с помощью которой надеялись остановить разрастание водяного гиацинта, забивавшего каналы и протоки, и ныне нутрия дает половину луизианской пушнины. По некоторым оценкам, от охоты зависит жизнь 335 местных поселений, ею заняты более 3,5 тыс. охотников-каджунов, которые дают ныне половину продукции пушного промысла в США [69]. Под стать этому и рыболовство, которое в отличие от пушного промысла получило особое развитие уже после второй мировой войны. Еще в 40-х годах Луизиана давала лишь 3-4% улова морепродуктов в стране, в 60-х годах уже более 10%, а сейчас даже почти 30 % (примерно 800 тыс. т в год). По этому показателю она давно обогнала остальные штаты страны, опережая весь Северо-Восток вместе с Чесапикским заливом. Правда, по стоимости улова Луизиана уступает Аляске и Массачусетсу. Особенно славится Луизиана своими креветками, обеспечивая около 1/3 их национального улова~ устричные отмели занимают около 500 тыс. га [148].

Экологическое равновесие в низовьях Миссисипи очень хрупкое, сама природа постоянно нарушает его, потому что р. Миссисипи часто меняет свое русло. За послеледниковый период она сменила его 6 раз, а современная дельта сложилась всего около 1 тыс. лет назад. Любое вмешательство человека в этот процесс грозит резкими изменениями его хода. В 1839 г. ради облегчения судоходства были разобраны вековые заломы леса в 72 км выше Батон-Ружа, где от основного русла Миссисипи ответвляется протока Атчафалая. Водность Атчафалаи резко возросла, потому что по ней до моря всего 225 км, а по главному руслу — 530 км. Специалисты предсказывали, что где-то к 1975 г.Атчафалая станет главным руслом Миссисипи. Однако этого не случилось, потому что с 1962 г. ее начало было отгорожено контрольным сооружением, которое пропускало в Атчафалаю только 30% стока Миссисипи[1].

Самая большая марь на территории Соединенных штатов, бассейн Атчафалайя расположен в центральной части жаркого и сырого штата Луизиана

Последствия этих «поправок» в дела природы оказались огромными. Прекратилось развитие новых маршей вдоль Атчафалаи, началось разрушение десятков барьерных островков, которые защищали дельту от волновой эрозии, их площадь, в конце прошлого века составлявшая около 100 кв. км, сократилась до 58 кв. км [98]. Это совпало с заключительной фазой цикла опускания всего района дельты, которое шло со скоростью около 20 см за столетие, а в нынешнем столетии ускорилось почти втрое. И если раньше отложения обломочного материала, вынесенного Миссисипи с огромного бассейна, компенсировало это опускание, то теперь площадь дельты стала быстро сокращаться. Согласно оценкам, за последние 80 лет она уменьшилась примерно на 1 тыс. кв. км, и сегодня Луизиана ежегодно теряет по 100—130 кв. км своей территории. Основные потери приходятся на выход главного русла в Мексиканский залив и на крайний юг, где округ Тербон, самый большой по площади в штате, уменьшается за год примерно на 20 кв. км. Как отмечала газета «Уолл-стрит джорнэл», каждые полчаса под воду уходит еще один гектар луизианской суши, и через полвека Новый Орлеан, по-видимому, окажется на берегу открытого моря, потому что все местности к югу от него поглотит Мексиканский залив [69].

Нетрудно было заметить, что резкое ускорение этих процессов совпало с началом массированного воздействия хозяйства на луизианские болота. За последнюю четверть века сельское хозяйство спустилось с береговых валов и буквально набросилось на заболоченные участки. Только за 1959-1964 гг. здесь освоили около 400 тыс. га затопляемых низин под сою, которую благодаря скороспелости удавалось выращивать между сезонами наводнения. Весьма успешным оказалось культивирование в низинах и риса, и даже раков. Пруды для выращивания раков дают здесь выход почти 2 т с гектара, что при цене 2-3 долл. за 1 кг позволяет окупить все благоустройство и получать солидную прибыль. Прудами, где разводят раков, занято около 3 тыс. га, они дают 85% «урожая» раков в США [149].

Пора направить Миссисипи в другую сторону, считают эксперты. Дельта реки Миссисипи быстро увеличивается, далеко вдаваясь в Мексиканский залив. Это хорошо видно со спутника Landsat-7. Столь быстрое изменение дельты — следствие мер, предпринятых Инженерным корпусом армии США для предотвращения заиливания русла. Весь ил и все удобрения, которые должны были остаться на подтопленных берегах реки, оказываются в море.

Однако это воздействие оказалось сущим пустяком по сравнению с тем калеченном луизианских болот, которое началось в 1930-х годах с приходом сюда нефтегазовых компаний. Недра болот содрогались от сейсмической разведки, сотни драг и экскаваторов вспарывали болота под трубопроводные траншеи и судоходные каналы, заменившие в этих топях шоссе. Общая протяженность этих каналов близится к 20 тыс. км, на них приходится около 10% поверхности болот [98].

Нефтяные корпорации не только резали болота, что называется, по живому, они сбрасывали в них сотни тонн ядовитых отходов нефтедобычи. Нефть в Луизиане залегает глубоко, бурение скважин по 3 тыс. м связано с применением около 500 т бурового раствора, в котором весьма много вредных химикалиев. На закупку их здесь ежегодно расходовали около 1 млрд. долл. Если скважина оказывалась сухой, отработанные растворы закачивали в нее, но если ее готовили к эксплуатации, то удаление раствора обходилось примерно в 100 тыс. долл. Чтобы избавиться от этих расходов, компании взяли за обыкновение сбрасывать их прямо в болота [126].

Безобразно обстоит дело в Луизиане и с просачиванием нефти, которое случается здесь примерно вдвое чаще, чем в любом другом нефтедобывающем штате. Только за 1930-1984 гг. здесь было зарегистрировано 8,6 тыс. таких случаев. Подсчитано, что за 1980-1981 гг. в болота Луизианы поступило 57млн л нефти [69]. Для луизианских болот такое загрязнение особенно вредно, потому что глубины в них невелики, а движение воды крайне медленное.

Кажется почти невероятным, что подобное открытое и злонамеренное надругательство нефтяного бизнеса над природой, притом над уникальной экосистемой национального значения, возможно в сегодняшней Америке, где «экологическая лихорадка» достигла необычайного накала. Объяснение скорее всего надо искать в особенностях луизианского «политического климата», основные черты которого были созданы самим нефтяным бизнесом. «Нефтяная промышленность и сопутствующие отрасли, — писал о Луизиане «Уолл-стрит джорнэл», — стали самым крупным в штате работодателем, землевладельцем и налогоплательщиком. Их могущество, которым они всегда делились с политиканами, обеспечило им самую широкую общественную и официальную поддержку, и бизнес их испытывает здесь очень слабое регулирующее воздействие со стороны властей штата».

Смирнягин Л.В., 1989. Районы США. Портрет современной Америки. М.: Мысль.

Примечания

[1]Water Science and Technology. 1984. Vol. 16. No 3-4