О настроениях масс и о важности работы

Print PDF

Снова утро, снова конаковская электричка. Разговорились.
«Приезжаем работать сутки через трое, некоторые — два через два».
«Работы нет, все заводы стоят, на ГРЭС не устроиться…»
«Где платят, там работают семьями…»
«Закрывают больницу. Грозятся закрыть детское отделение. Всех, что ли, в Тверь возить? У нас и автобусов не хватит…»
«Зарплаты по 12 тысяч. Вот и ездим в Москву…»

Есть ли в этих людях исступление?
Да, есть.

Есть ли в них ощущение несправедливости, неправильности ситуации?
Конечно.

Есть ли в них ненависть, достаточно жгучая, чтобы пытаться её изменить?
Нет.

Терпение и глухое недовольство. Если существующая система падёт, плакать они не будут точно. А скорее всего, помогут её доломать.
Но сами — нет, не возьмутся.

Почему?
Никому не верят, мало видят, знают. Подъемы в 4 утра как-то не способствуют…

Почему, когда говорят о безыдейности рабочих, их политической пассивности, говорят о зараженности мелкобуржуазным сознанием? Что это вообще такое — мелкобуржуазное сознание? Мне кажется, главное тут — это надежда. Надежда построить свой маленький тёплый мирок, отгородившись от большого и холодного мира. Как построить? Не впахивать упорно, упаси боже. Уровень зарплат связан не с интенсивностью труда, а с удаленностью от Москвы. Схитрить. Где-то что-то ухватить. Если самим совесть не позволяет — хоть детишек продвинуть… Устроить в тёплое место. Тёплое.

Как привлечь этих людей?
На первый взгляд — отнять надежду.
«Невозможно построить тёплый мирок в падающем самолёте. И даже если удастся пролезть в бизнес-класс, всё равно посидеть в два раза более широком кресле удастся недолго».

Чернуха, бесперстивняк.

Но у этой идеи есть сразу много минусов.

Во-первых, от накала депрессива человек склонен офигевать и окукливаться. Это нормальная реакция организма, чтобы не сжечь нафиг нервную систему, об этом даже книжку «Доктрина шока» написали и фильм сняли.

Во-вторых, надежда, как известно, умирает последней. Мысль, что заводы, конечно, развалились, больницу, конечно, закрывают, электрички не ездят, но вот именно я найду свой оазис посреди пустыни т.к. я всех умнее — она, сцуко, очень упорная.

Значит, одим разъяснением отсутствия надежд на лучшее ничего не добьешься.
Надо указать путь.
Путь известен — запрет на частную собственность на средства производства и участие всех в управлении страной (распределении бюджета).

Почему без толку об этом пути говорят уже 20 лет?
Потому что после краха СССР и массовой перекраске вчерашних коммунистов таким пророкам не верят.

Что сделать, чтобы снова поверили?
Представить убедительное объяснение, почему в прошлый раз не получилось.

Таким образом, изучение советской экономики, изменения приоритетов, попыток борьбы с нарастанием несбалансированности, а заодно и политики с социологией — не отвлечённое мудрствование, а ключ к победе.

Нравится нам это или не нравится, но людям вокруг нас — таким же наемным работникам — неинтересен диамат. Они не знают, зачем он им. Они будут медленно умирать с тщетной надеждой на свой личный уютный мирок до тех пор, пока в их мозгу субъективная оценка вероятности его постройки не станет меньше оценки вероятности успеха перестройки всего большого мира.

Сто лет назад удалось поднять огромную силу, потому что она была привлечена простым и понятным рассказом о мире равных возможностей без угнетателей.
Теперь нужен простой и понятный рассказ о том, почему с первого раза не получилось.
Но появиться он может лишь как результат большой теоретической работы.