Защита Карлсона

Print PDF

 

Карлсон, который живет на крыше, — персонаж, нередко расценивающийся, как вредный для детей. Карлсон вечно хвастается, врет, выклянчивает у Малыша еду и подарки, «курощает» взрослых, свинячит, портит вещи. Какой пример он подает маленьким читателям? И более того, какой пример подает Малыш, во всем потакающий хулигану?

Иногда говорят, что Карлсон — «выдуманный друг», озорное альтер-эго послушного Малыша. В истоке — возможно, но сама книга настолько шире, что «выдуманным другом» ее не исчерпать. По крайней мере, книга написана для детей, а дети видят самого Карлсона — толстого человечка с пропеллером на спине, живущего в крошечном домике на крыше многоэтажки.

Что нам стремится сообщить о Карлсоне сама Линдгрен? Ну, прежде всего — Карлсон не Печорин — Карлсона никак не примешь за благородную натуру, вопреки явно дурным поступкам. Наоборот, его безобразия так преувеличены, что даже детского жизненного опыта хватит для легкого разоблачения Карлсоновских выходок. Ни один читатель не купится на то, что Карлсон «лучший в мире специалист по паровым машинам» или «лучший в мире рисовальщик петухов». Тем более что паровая машина у него тут же взрывается, а тысячи картин с петухами сводятся к «крошечной петухообразной козявке» в углу листа.

Осудить Карлсона можно запросто. Мама дарит Малышу персик, который Карлсон тайком съедает, забившись под кровать. Притворяясь больным, Карлсон заставляет Малыша потратить на сладости все накопленные деньги, но в итоге самому Малышу достается лишь засахаренный орех, случайно завалявшийся в кармане. Карлсон устраивает для детей во дворе «Вечер чудес», плата за вход — конфетка; он обещает, что все конфеты пойдут «на благотворительные цели». Но «существует только одна настоящая благотворительная цель — забота о Карлсоне», так что «входные конфеты» он забирает себе. Это эгоистично до нелепости и до нелепости нечестно. А главное, очень смешно. «Я самый тяжелый больной в мире. И ты меня спросишь, не хочу ли я чего-нибудь, и я тебе отвечу, что мне ничего не нужно. Ничего, кроме огромного торта, нескольких коробок печенья, горы шоколада и большого-пребольшого куля конфет!»

У Корнея Чуковского в «От 2 до 5″ есть отрывок, где автору приходится отстаивать право для детей на «Мюнхаузена». Дескать, дети прочитают вранье Мюнхаузена и сами научатся врать! Ответ Чуковского ретивому педагогу стоит отдельной цитаты:

«Самый хохот, с которым встречают они (дети) каждую авантюру Мюнхаузена, свидетельствует, что его ложь им ясна. Они именно потому и хохочут, что всякий раз противопоставляют его измышлениям реальность. Тут их боевой поединок с Мюнхаузеном, поединок, из которого они неизменно выходят каждый раз победителями. Это-то и радует их больше всего. Это повышает их самооценку. «Ага, ты хотел нас надуть, не на таковских напал!» Тут спор, тут борьба, тут полемика, и их оружие в этой борьбе — реализм. Пойдите спросите ребят, поверили ли они хоть единому слову Мюнхаузена, — они прыснут вам прямо в лицо. И вы оскорбляете их своей дикой боязнью, как бы их не одурачили небылицы Мюнхаузена!»

То же самое можно сказать о Карлсоне. Да, каждый ребенок иногда врет, жадничает или даже тайком съедает чужое лакомство. Но ни один ребенок не делает это так наивно и откровенно, и так саморазоблачительно, как наш «мужчина в самом расцете сил». Перефразируя Чуковского, «хохот, с которым мы встречаем каждую авантюру Карлсона свидетельствует, что его пакости нам абсолютно ясны». Карлсон именно потому безвреден, что ребенку нечего его бояться: ребенок уверен, что его такими средствами не надуешь, что он волен терпеть Карлсона, пока с ним интересно, но обманут им по-настоящему не будет никогда.

Кстати, герои книги Линдгрен тоже не особо-то заблуждаются по поводу человечка с пропеллером.

«Она (Гунилла) думала, что теперь, когда у Карлсона оказалось столько конфет, он угостит всех ребят. Но Карлсон этого не сделал».

«- Никогда не поверю, — сказала она (фрекен Бок), — что гном может украсть булочки, даже если он действительно существует. Он слишком умен и добр, чтобы позволять себе такие выходки. Нет, меня не проведешь, я знаю, кто это сделал.
— Кто же? — спросил Малыш.
— Тот невоспитанный, толстый мальчишка, который к тебе ходит, Карлсон».

Карлсон присваивает кошелек, который уронил извозчик. «Малыш укоризненно поглядел на Карлсона. Так себя не ведут, когда на твоих глазах кто-то теряет вещь, — это он должен объяснить Карлсону».

От «карлсонофобов» я часто слышала одно в корне несправедливое заявление. В их представлении Малыш — робкий, послушный, даже безвольный мальчик. Его дружбу с Карлсоном объясняют тем, что Малыш одинок, или тем, что он чересчур затюканный, и в Карлсоне находит воплощение его неудовлетворенная жажда шалостей и озорства.

Для начала, линдгреновский Малыш отнюдь не затюкан воспитанием. «Впрочем, Боссе и Бетан старались не дразнить Малыша, потому что он им отвечал тем же. А дразнить Малыш умел прекрасно». Малыш дерется («Кристер мне сказал: «Я могу тебя отлупить». Так он и сказал. А я ему ответил: «Нет, не можешь». Ну скажи, могли ли мы разрешить наш спор, как ты говоришь, словами?»). И кидается камнями («Мама вздохнула. Было ясно, что не один Кристер при случае швыряется камнями. Ее любимец был ничуть не лучше»). Однажды, отдыхая с родителями на даче, Малыш, никому ничего не сказав, сел на поезд, потому что ему хотелось покататься на поезде одному. Сестра Бетан жалуется маме, что Малыш выгодняет из дому всех ее ухажеров, так несносно он себя ведет («Ты что, не помнишь, как он выгнал Клааса? Он уставился на него и сказал: «Нет, Бетан, такие уши одобрить невозможно»).

Одиноким в семье Малыша тоже не назовешь.

«Их знакомство (с Карсоном) произошло в один из тех неудачных дней, когда быть Малышом не доставляло никакой радости, хотя обычно быть Малышом чудесно. Ведь Малыш — любимец всей семьи, и каждый балует его как только может».

Близкие друзья у него тоже есть — это Кристер и Гунилла («Она такая ужасно хорошая»).

В общем, не стоит драматизировать, «Малыш — самый обыкновенный мальчик». Ему очень хочется иметь собаку. Часто это приводят, как свидетельство его одиночества. Но мы посмотрим на желание Малыша с иной, более доказуемой стороны. Собака — это питомец, это ответственность. На самом деле Малышу не хватает ответственности.

В дальнейшем мы убедимся: при всем том что он «самый обыкновенный мальчик», в нем развиваются задатки сильного человеческого характера. У Малыша созревает потребность быть не только «малышом», которого «каждый балует», но и самому защищать, опекать кого-то.

«- Поглядите, какой славный щенок! — радостно воскликнул Малыш. — Он, наверно, испугался уличного движения и просит меня перевести его на ту сторону. Малыш был бы счастлив переводить щенка через все перекрестки города».

«Все дети кинулись к окну и стали смотреть, как Карлсон и Альберг (щенок) летают над крышей дома. А Малыш в ужасе крикнул:
— Карлсон, Карлсон, лети назад с моей собакой!»

«Он взял щенка на колени и стал ему что-то нашептывать. Щенок лизнул Малыша в лицо и заснул, сладко посапывая».

Малыш заботится, опекает и защищает. Он вовсе не безвольный и тихий, наоборот, он начинает взрослеть. Конечно, Малышу еще рано превращаться во взрослого, и он с огромным удовольствием разделяет проказы Карлсона. Не спросив разрешения у мамы, лезет на крышу. Пообещав сестре не мешать свиданию с очередным кавалером, играет с Карлсоном «в палатку», то есть, накрывшись с головой одеялом, прокрадывается в гостиную и спугивает воркующую парочку. Но вообще Малыш всегда занимает рядом с Карлсоном роль более опытной, ответственной, умелой личности.

Они садятся столярничать: у Малыша получается пароход, а у Карсона — непонятная штука. Малыш умеет читать, а Карлсон держит газету вверх ногами. Они берутся ухаживать за младенцем, и малышка не слушается Карлсона, зато перестает капризничать на руках Малыша. «Я оберегал тебя до сих пор», — говорит Малыш Карлсону.

«- Ведь бывают же на свете такие люди, как мой младший брат! — сказала она (сестра Бетан). — Он отказывается от замечательного путешествия с мамой и папой ради того, чтобы остаться дома в обществе домомучительницы, дяди Юлиуса и Карлсона, который живет на крыше.
— Раз у тебя есть лучший друг, его нельзя бросать.
Не думайте, что Малыш не понимал, как ему будет трудно!»

И хотя Малыш часто проявляет снисходительность к выкрутасам своего сказочного приятеля, но в принципиальных случаях умеет настоять на своем. Он потому и отказывется от путешествия, что понимает: только он может справиться с Карлсоном и имеет на него влияние.

Характеристику отношений Карлсона и Малыша следовало бы дополнить еще одним наблюдением. Карлсон дает Малышу возможность проявить взрослость и ответственность. Но, адресуясь к настоящим взрослым, Малыш-ребенок часто ведет себя так же, как Карлсон.

Он наивно хитрит:

«- Мама, отвернись на минутку, — попросил Малыш, когда мама поставила на маленький столик перед камином поднос с кофейником.
— Зачем?
— Ты же не можешь видеть, как я грызу сахар, а я сейчас возьму кусок, — сказал Малыш».

Он проявляет не менее наивный эгоизм:

«Мама, оказывается, заболела, стряслась настоящая беда (…)
— Я хочу, чтобы ты стояла на кухне всякий раз, когда я прихожу из школы, и чтобы на тебе был передник, и чтобы каждый день ты пекла плюшки, — сказал наконец Малыш.
— Ты думаешь только о себе, — строго осадил его Боссе.
Малыш прижался к маме.
— Конечно, ведь без мамы не получишь плюшек, — сказал он».

И так далее. Таким образом, Карлсон в книге — квинтэссенция недостатков, но — детских недостатков! Он все то, от чего постепенно начинает избавляться взрослеющий Малыш. И если уж сопоставлять Карлсона с «воображаемым другом», то окажется, что Карлсон воплощает вовсе не мечты о проказах «слишком послушного» мальчика, а как раз детские недостатки, которые взрослеющий Малыш начинает перерастать. Нечто подобное описывает Корней Чуковский:

«Впервые оно (это явление) поразило меня при встрече с Юриком, двух с половиной лет, который однажды обмолвился и сказал вместо винтики — тинтики.
Его поправили, и он заявил, не смутившись:
— Это Боря сказал тинтики, а Юрик сказал: винтики.
Среди близких знакомых Юрика никакого Бори тогда не было, Юрик изобрел этого Борю специально затем, чтобы взваливать на него все свои ошибки и промахи, а себе приписывать непогрешимость речи:
— Это Боря сказал: мамовар, а Юрик сказал: самовар.
— Это Боря сказал: дан-дан, а Юрик сказал: чемодан».

«То же сообщает мне и Галина Дмитриевна Катанян о своем сыне:
«Когда ему было три года, он выдумал себе брата Васю-Касю, на которого валил все свои ошибки. Этого брата он представлял себе так живо, что ревел, когда я ему говорила, что не пущу Васю-Касю к нам, и оставлял ему конфеты, пряча их под подушку».

Всем этим объясняется гениальность книги про Карлсона. Это история, образно говоря, о раннем этапе взросления Малыша, о первом, еще неполном вытеснении слепого детского эгоизма, об освоении великодушия и снисходительности, и о том, как детство постепенно начинает становиться лишь «спутником» и «другом», а не самой твоей сущностью. Карлсон помогает ребенку увидеть себя со смешной стороны, не будучи при этом униженным: ведь это же недостатки Карлсона, «Васи-Каси», а не мои!

Источник huglaro