Зааплодировать до смерти

Print PDF

В продолжение темы «бессмысленных профессий» (только эта ещё и вредная)

Зааплодировать до смерти

Джордж Монбио

Если вы посетите веб-сайт органа ООН, уполномоченного организовывать климатические переговоры (1), вы найдете там множество фотографий аплодирующих людей, сделанных за последние 20 лет. Этими фотографиями следовало бы заняться антропологам и психологам. Ведь на них можно видеть сотни умных, образованных, хорошо оплачиваемых и элегантно одетых людей, которые проводят свои жизни впустую.

Праздничный характер образов на этих фотографиях указывает на то, что эти люди живут в мире имитации. Они существуют в окружении целей, принципов, обязательств, инструментов и протоколов, которые создают ободряющий фантазм прогресса, в то время как корабль, на котором они плывут, медленно идет ко дну. Перебирая эти фотографии, я воображаю, я почти могу слышать, как делегаты говорят друг другу сквозь свою фешенебельную стоматологию: «Дорогая, ты красиво расставила кресла. Это прорыв! Мы должны еще изобрести механизм для поддержания их на месте, ведь наклон палубы понемногу увеличивается… Ну, мы займемся этим на следующей конференции».

Этот процесс не имеет смысла, потому что проблему пытаются решать только с одного конца, и, похоже, не с того конца. Дестабилизацию климата пытаются предотвратить путем ограничения эмиссии парниковых газов. Другими словами, путем ограничения потребления ископаемых видов топлива. При этом за все 23 года, прошедших с того дня, когда правительства стран мира решили начать этот процесс, делегаты не обмолвились ни единым словом об ограничении добычи.

Сравните это с любым другим процессом заключения договоров. Представьте себе, например, что Конвенция о биологическом оружии не содержит никаких ограничений на производство или хранение возбудителей оспы и сибирской язвы, ограничиваясь только запретом на их использование. Насколько эффективно, как вы думаете, это будет? (Можно и не гадать: посмотрите на законы об оружии США, которые запрещают частным лицам применение оружия, но не его продажу и перевозку. Результаты можно видеть в новостях каждую неделю). Представьте себе попытку защитить слонов и носорогов только запретом на покупку их бивней и рогов, без ограничения убийства, экспорта и продажи. Вообразите план покончить с рабством, не останавливая трансатлантической работорговли, а только за счет мер против покупки рабов, когда они уже доставлены в Америку. Если вы хотите воспрепятствовать вредной торговле, необходимо решения на обоих ее концах: производстве и потреблении. Из них производство является наиболее важным.

Добыча ископаемого топлива — непреложный факт. Правила, разработанные правительствами для предотвращения его использования слабы, непоследовательны и компромиссны. Другими словами, если уголь, нефть и газ извлечены из недр — они будут использованы. Продолжение добычи будет подавлять попытки ограничить потребление. Даже если усилия по ограничению потребления достигнут временного успеха, в конечном итоге они, вероятно, будут обречены на провал. В условиях, когда предложение не ограничено, уменьшение спроса снижает цену, что идет на пользу углеродоемким отраслям экономики.

Вы можете поискать на веб-сайте ООН какого-либо признания этого вопроса, но вы зря потратите ваше время. Во всем их каталоге фонтанирующих самовосхвалений (2), в Киото, Дохе, Бали, Копенгагене, Канкуне, Дурбане, Лиме (далее везде), фраза «ископаемые виды топлива» не упоминается. Также как и слова «уголь» или «нефть». Зато газ: о да, конечно, есть много упоминаний о газах. Ну, не о природном газе, конечно, только о парниковых газах, единственной теме официального интереса.

Из 20 прошедших международных конференций ближе всего к признанию проблемы стоит резолюция, принятая в декабре прошлого года в Лиме. Она обещает «сотрудничество» в «поэтапном сокращении высокогоуглеродных инвестиций и субсидий на ископаемое топливо» (3), но не предлагает никакого бюджета, графика или какого-либо иного инструмента или механизма для достижения цели. После 23 лет это в некотором роде прогресс, наверно, мы должны испытывать благодарность.

Нет ничего случайного в этом стереотипе умолчания, который повсюду окружает нас. Тишина возникает там, где могущественные интересы находятся под угрозой разоблачения. Она защищает эти интересы от демократического контроля. Я не утверждаю, что делегаты сговорились не упоминать об ископаемом топливе или подписали тайное соглашение зря потратить свои жизни. Вовсе нет, они даже пошли на многое, чтобы придать своим усилиям видимость смысла и цели. Чтобы поддерживать молчание, достаточно обладать инстинктом избегания конфликта. Это бессознательный условный рефлекс; часть пакета социальных навыков, который обеспечивает наше выживание. Не поминай черта, а то накличешь.

Чтобы нарушить молчание, нужны сознательные и болезненные усилия. Я помню, как будто это было вчера, что я чувствовал, когда впервые поднял этот вопрос в средствах массовой информации (4). Я тогда работал с группой молодых активистов в Уэльсе, мы вели кампанию против угольных карьеров (5). Когда мы говорили с ними об этом, все казалось настолько очевидным, настолько убедительным, что я не мог понять, почему это не было у всех на устах. Прежде чем писать об этом, я облазил тему как собака, исследующая подозрительный труп. Я удивлялся, почему никто не касается этого, как будто речь идет о чем-то отравленном?

Нельзя решить проблему, не называя ее. Отсутствие официального признания той роли, которую играет добыча ископаемого топлива в изменении климата — роли, абсолютно очевидной — позволяет правительствам проводить политику, противоречащую самой себе. Хотя почти все правительства утверждают, что поддерживают цель ограничить потепление величиной 2 ° C, одновременно они также стремятся «максимизировать экономическое использование» своих запасов ископаемого топлива. (При этом они, наверно, скрещивают пальцы, обходят вокруг офиса три раза против часовой стрелки и читают молитву от сглаза). Немногие зашли в этом деле так далеко, как правительство Великобритании.

В Акте об инфраструктуре, который получил королевскую санкцию в прошлом месяце, увеличение добычи нефти на континентальном шельфе Великобритании стало установленной законом обязанностью (6). Будущие правительства теперь юридически обязаны выжать из недр все до последней капли.

Идея взята из правительственного анализа, проведенного сэром Яном Вудом, миллиардером и владельцем унаследованной им компании (Wood Group), которая предоставляет услуги предприятиям нефтяной и газовой промышленности. В то время как сэр Ян утверждает, что его рекомендации «получили поддержку подавляющего большинства в отрасли» (7), его команда не интересовалась ничьим мнением за пределами нефтяного бизнеса и правительства. Нет никаких признаков, что имела место какая-либо обратная связь от природоохранных групп или ученых.

Его анализ требует использования государственных полномочий для интенсификации поиска новых запасов и усиления эксплуатации существующих. В нем утверждается, что это «поможет нам приблизиться к потенциально достижимой цели 24 млрд. [баррелей]». Правительство обещало реализовать рекомендации в полном объеме и без задержек (8). На деле они способны пойти еще дальше. Правительство готово на самые безжалостные формы вмешательства для продвижения изменения климата, не для его ограничения.

В ходе декабрьских климатических переговоров в Лиме, министр энергетики Великобритании Эд Дэйви, сделал нечто весьма неосторожное. Он нарушил молчание. Он предупредил, что, поскольку политика в области изменения климата означает, что запасы ископаемого топлива не могут далее использоваться, пенсионные фонды могли бы инвестировать в «субстандартные активы будущего» (9). Вторя Банку Англии и ряду финансовых аналитиков, таких как Инициатива по отслеживанию углерода, г-н Дэйви предположил, что если правительства серьезно отнесутся к предотвращению климатической катастрофы, ископаемое топливо может стать уцененным активом.

Это вызвало бурную реакцию со стороны бизнеса. Глава Oil and Gas UK выразил свое недоумение (10), указывая на то, что заявления г-на Дэйви появилось «в то время, когда вы, ваш департамент и Министерство финансов прилагают большие усилия, чтобы [сделать] британский сектор Северного моря более, а не менее привлекательным для нефтяных и газовых инвесторов. Я хотел бы понять, как такие противоположные точки зрения могут быть согласованы». Он был далеко не одинок в этом. Министр тут же разъяснил, что его слова не следует принимать всерьез, поскольку он, оказывается, не выдвигал «каких-либо предложений инвесторам о том, во что им следует инвестировать». (11)

И у Барака Обамы те же проблемы. В прошлом году в ходе телевизионного интервью он заявил: «Мы не намерены давать возможность все это сжечь». (12) Его спросили, почему же тогда его правительство все более поощряет разведку и добычу ископаемых видов топлива? Его администрация открыла для разведки морских запасов нефти акватории от Флориды до Делавэра — в водах, которые официально были запретной зоной (13). Она увеличила сдачу в аренду участков для бурения на федеральных землях и, самое неуместное, начала процесс, который может к концу этого месяца позволить Shell начать разведку в наиболее уязвимых арктических водах Чукотского моря (14).

Большинство правительств с экологическими претензиями погрязли в таких же противоречиях. Норвегия, например, намерена стать «углеродно-нейтральной» к 2030 году. Возможно, она надеется экспортировать всю добычу нефти и газа, получая энергию для собственных нужд на ветровых фермах (15). Предложение остановить бурение новых скважин, как не совместимое с политикой в области изменения климата, поставленное на голосование в парламенте Норвегии в прошлом году, было отвергнуто 95 голосами против 3 (16).

Обама пояснил, что он «не всегда руководствуется вопросом изменения климата, потому что если вы обеспокоены вопросом, будет у вас работа или нет, и если вы не можете платить по счетам, то первое, что вы хотите от меня услышать, как я справляюсь с этими неотложными задачами».(17)

Деньги, безусловно, являются проблемой, но не обязательно по тем причинам, которые назвал Обама. Куда более серьезным вопросом является спонсирование политики Большой Нефтью и Большим Углем (18), и огромный потенциал лоббирования власти, который они купили за свои деньги. В прошлом эти компании финансировали войны ради защиты своих интересов (19); они не сдадут большую часть своих ресурсов без эпической битвы. Этот бой будет испытанием самих пределов государственной власти; сомневаюсь, смогут ли наши номинальные демократии уцелеть в такого рода битве. Этот бизнес так раздулся благодаря молчанию: их сила выросла в результате бесчисленных неудачных попыток бросить им вызов и разоблачить их. Не удивительно, что холеные переговорщики на конференциях ООН, обеспокоенные целостью своих ногтей, так долго избегают этого вопроса.

Я верю, что есть способы решения этой проблемы, есть пути мобилизовать другие мощные интересы против этих корпораций. Например, глобальный аукцион разрешений на загрязнение будет означать, что правительства должны будут регулировать только несколько тысяч нефтеперерабатывающих заводов, угольных предприятий, газопроводов, цементных заводов и заводов удобрений, а не деятельность 7 миллиардов человек (20). Доход от продажи разрешений, скорее всего, будет выражаться в триллионных суммах, которые могут быть использованы для широкого диапазона целей, начиная с возобновляемых источников энергии и кончая здравоохранением. Уменьшение колебаний в поставках энергоносителей привело бы к более предсказуемым ценам, что полезно для многих отраслей экономики.

Самое главное, в отличие от нынешней основы для переговоров, эта схема могла бы работать, давая реальную возможность предотвратить климатическую катастрофу.
Предоставленные самим себе, переговорщики будут продолжать политику избегания этой проблемы, пока не растранжирят жизни всех живущих на планете, как и свои собственные. Они продолжают говорить нам, что конференция в Париже в декабре будет прорывом (по-видимому, они намерены представить радикально новый дизайн расстановки шезлонгов). Мы должны поймать их на слове и потребовать, чтобы они начали противостоять реальной проблеме.

С помощью Джорджа Маршалла из Climate Outreach and Information Network, я подготовил текст, подобие которого должно содержаться в Парижском соглашении. Он далек от совершенства, уточнения приветствуются. Но, надеюсь, в качестве отправной точки можно предложить следующее:

«Оценки количества углерода, содержащегося в разведанных запасах ископаемого топлива, показывают, что полное использование этих запасов является несовместимым с согласованной целью ограничения глобального потепления величиной 2 ° С. Бесконтрольная добыча ископаемого топлива подрывает усилия по ограничению выбросов парниковых газов. Мы приступаем к согласованию глобального бюджета добычи ископаемого топлива из разведанных запасов, а также к переговорам о дате введения моратория на разведку новых месторождений. Мы представим график ежегодных сокращений добычи в соответствии с оценкой количества ископаемого углерода, который может быть извлечен без высокой вероятности превышения порога 2 ° C. Мы разработаем также механизмы распределения квот, принуждения к исполнению и мониторинга «.

Если из Парижа выйдет нечто в этом роде, конференция не будет всецело пустой тратой времени, и делегаты смогут поздравить себя с реальным достижением, а не с еще одним псевдо- успехом. Тогда они впервые заслужат свои собственные аплодисменты.

References:

1. http://unfccc.int/2860.php

2. See the section titled “Key Steps”.

3. http://unfccc.int/resource/docs/2014/cop20/eng/10a01.pdf

4. http://www.theguardian.com/commentisfree/2007/dec/11/comment.greenpolitics

5. http://www.theguardian.com/commentisfree/2007/dec/05/beartoherethetruthyouvespoken

6. http://www.legislation.gov.uk/ukpga/2015/7/part/6/crossheading/recovery-of-uk-petroleum/enacted

7. http://www.woodreview.co.uk/documents/UKCS%20Maximising%20Recovery%20Review%20FINAL%2072pp%20locked.pdf

8. https://www.gov.uk/government/groups/wood-review-implementation-team

9. http://www.telegraph.co.uk/finance/newsbysector/energy/11277546/Fossil-fuel-investing-a-risk-to-pension-funds-says-Ed-Davey.html

10. https://www.scribd.com/doc/256034152/Malcom-Webb-to-Secretary-of-State

11. https://www.scribd.com/doc/256034194/Secretary-of-State-to-Malcolm-Webb

12. http://www.nytimes.com/2014/06/08/opinion/sunday/friedman-obama-on-obama-on-climate.html?_r=1

13. http://www.motherjones.com/environment/2014/09/how-obama-became-oil-president-gas-fracking-drill

14. http://www.tomdispatch.com/post/175963/tomgram%3A_subhankar_banerjee%2C_arctic_nightmares/

15. http://www.newscientist.com/article/dn24299-ipcc-digested-just-leave-the-fossil-fuels-underground.html

16. https://stortinget.no/no/Saker-og-publikasjoner/Saker/Sak/?p=59412

17. http://www.nytimes.com/2014/06/08/opinion/sunday/friedman-obama-on-obama-on-climate.html?_r=1

18. http://www.theguardian.com/environment/georgemonbiot/2012/aug/02/climate-change-political-funding-us

19. http://en.mercopress.com/2008/06/15/formal-end-to-oil-companies-proxy-chaco-war-1932-35

20. http://www.kyoto2.org/
Опубликовано в «Гардиан» 11 марта 2015 года, полную версию этой статьи можно найти на monbiot.com

Источник _matros

Нет, не заслужат. Точное повторение этой (хоть и глобальной, но всё же частной истории) мы наблюдаем в отношении всех экологических проблем, составляющих устойчивое развитие — слов много, конференций с аплодисментами — ещё больше, дел — ноль.

Уже в середине 1980-х гг. авторы «Пределов роста» констатируют выход мировой экономики за пределы устойчивости биосферы. Её «экологические услуги» разрушались быстрее, чем восстанавливались, и с 2002 г. «экологический след» человечества превысил продуктивные возможности биосферы.

Но оставался шанс избежать катастрофы, «вернуться» к пределам через 20-30 лет, немедленно начав перестройку экономики в сторону устойчивого развития. Этому посвящена вторая книга Медоузов «За пределами роста». Увы, дальше была гибель СССР с реставрацией капитализма в бывших советских республиках и странах Восточной Европы. Их (наши) общества представляли собой реальную альтернативу капитализму, стремление нас одолеть в рамках «холодной» и психологической войн толкало страны «первого мира» к прогрессу в охране природы, ввиду очевидного пропагандистского эффекта[1]. Реставрация устранила эту необходимость, глобальный капитализм стал развиваться беспредельно и безоглядно.

Поэтому решения конференции в Рио 1992 г. («Повестка дня на XXI век»), предполагающий перейти к устойчивому развитию к 2015-2020 гг., остались пустой говорильней – запланированные мероприятия не были даже начаты, ни один из деградативных процессов даже не был ограничен, хотя их планировали остановить и пр.

А Деннис Медоуз на лекции в МГУ 18.04.2012 г. с горечью говорил, что идея устойчивого развития, выдвинутая в «Пределах роста», так и осталась невостребованной[2]. Тем более ныне время упущено, антропогенная нагрузка на биосферу Земли не только что вышла за пределы, но и не думает возвращаться к ним, продолжая усиливаться[3].

  20 лет борьбы за планету: много слов, мало дел

В конце саммита делегат от США Ричард Бенедикт рассказал журналистам, что для будущих поколений это мероприятие станет ориентиром, но ждать прогресса в ближайшие годы не стоит.

Сегодня можно говорить о том, что г-н Бенедикт был оптимистом. Ни одна из трёх вышеупомянутых конвенций не выполнена ни на йоту. 20–22 июня в Рио пройдёт аналогичный саммит, названный Конференцией по устойчивому развитию. Его участникам явно следует подумать над тем, как сделать встречу более эффективной.

Особенно сильно обескураживает положение дел по защите климата. В 1990 году мир закачивал в атмосферу 22,7 млрд т углекислого газа. Через 20 лет этот показатель вырос примерно на 45% и составил 33 млрд т. В одном только 2010-м выбросы выросли более чем на 5%, поставив рекорд двух десятилетий. Несмотря на постоянные переговоры в рамках конвенции, в целом темпы роста выбросов практически не изменились с 1970 года. (О результатах 2011-го читайте здесь.)

Ратифицированный 194 странами плюс Европейской комиссией договор подразумевал стабилизацию выбросов на уровне, который должен был «предотвратить опасное антропогенное воздействие на климатическую систему». Хотя документ не ставил никаких конкретных целей, богатые страны согласились взять на себя инициативу и помочь бедным кредитами и техникой. В 1997 году состоялось подписание Киотского протокола, который вступил в силу в 2005-м и обязал промышленно развитые страны к 2012 году сократить совокупный выброс парниковых газов на 5,2% (по сравнению с 1990-м).

Судя по всему, этот план будет даже перевыполнен: сокращение составит 7%, но это во многом связано с крахом российской промышленности, а также с недавним мировым экономическим кризисом. Не стоит забывать и о том, что крупнейший среди развитых стран производитель парниковых газов США так и не ратифицировали договор, что позволило им к 2010 году увеличить выбросы на 11%. Между тем выбросы развивающихся стран выросли более чем вдвое, из-за чего их доля в мировом объёме увеличилась с 29 до 54%.

Несмотря на неспособность обуздать выбросы, климатический договор показал неплохие результаты по сравнению с другими конвенциями. Он поощрил инвестиции в науку о климате, создал новые рабочие места для учёных: чего только стоят периодические доклады Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК). Проведение регулярных переговоров также способствовало повышению осведомлённости об изменении климата. Многие правительства начали работу по устойчивому развитию сельского хозяйства, стали бороться с вырубкой тропических лесов. Киотский протокол помог организовать масштабный эксперимент с углеродными рынками и новыми способами передачи денег и технологий бедным странам.

Но основной вопрос остался. Кто чем должен заниматься и кто за это будет платить?

Первоначальный договор ввёл понятие «общей, но дифференцированной ответственности». Самое тяжёлое бремя было возложено на более богатые страны, которые несут историческую ответственность за самую большую долю выбросов парниковых газов. На практике это положение реализовал Киотский протокол: промышленно развитые страны согласились сократить выбросы и оказать помощь развивающимся, тогда как последние не принимали на себя никаких формальных обязательств. Но мир изменился, доля выбросов сместилась в сторону развивающихся государств, а договор остался прежним.

Результатом стало длительное дипломатическое противостояние. Бедные страны требуют от богатых соседей делать всё больше и больше, а промышленно развитые государства проявляют всё бóльшую озабоченность по поводу стремительного роста выбросов среди быстроразвивающихся экономик. Так, Соединённые Штаты отказываются идти на какие-либо уступки без Китая, который превратился в крупнейшего производителя выбросов. В то же время Китай делает очень много для сокращения выбросов из расчёта на душу населения и сильно сомневается, что США хоть как-то двигаются в этом направлении. Кульминацией переговоров стал саммит в Копенгагене в 2009 году, на котором Китай, Бразилия, Южная Африка и другие крупные развивающиеся страны впервые дали честное благородное слово сократить выбросы. В прошлом декабре в Дурбане (ЮАР) страны договорились заключить новый юридически обязывающий климатический договор не позднее 2015-го.

В ноябре этого года переговорщики соберутся в Дохе (Катар), чтобы начать процесс разработки нового договора, но скептицизм остаётся. «Мы сможем добиться значительного сокращения выбросов только с помощью технологий», — подчёркивает Барри Брук из Университета Аделаиды (Австралия). Основным препятствием является стоимость чистых энергетических альтернатив, говорит эксперт. Решить эту проблему переговорами нельзя.

Некоторые утверждают, что климатические переговоры будут более плодотворными, если сначала между собой согласится группа крупных экономических держав — «Большая двадцатка», которая несёт ответственность более чем за 80% мировых выбросов.

Скромные успехи на климатическом направлении — большая удача в сравнении с другими задачами. В 2010 году на совещании участников Конвенции о биологическом разнообразии в Нагое (Япония) исполнительный секретарь конвенции Ахмед Джоглаф сказал следующее: «Давайте посмотрим в глаза нашим детям и признаем, что мы потерпели неудачу».

Потеря биоразнообразия продолжается. По данным Международного союза охраны природы, около 30% видов земноводных, 21% птиц и 25% млекопитающих находятся под угрозой исчезновения. Конвенция провалилась, потому что в ней не ставились конкретные цели и она не давала никаких средств измерения прогресса в охране дикой природы и экосистем.

В Нагое страны попытались исправиться, согласовав 20 конкретных задач: к 2020 году сократить вдвое темпы утраты естественных мест обитания, охватить заповедниками 17% суши, выделить деньги на разработку инструментов по измерению степени достижения целей и др. Но эксперты всё равно недовольны, ведь в документе не прописано, кто за что отвечает. В результате каждый кивает на другого.

Ещё одна проблема Конвенции о биологическом разнообразии — отсутствие специального органа вроде МГЭИК, который консультировался бы с учёными и вырабатывал конкретные предложения. Лишь два месяца назад была образована Межправительственная платформа по биоразнообразию и экосистемным услугам. Кроме того, странам не хватает инфраструктуры для наблюдения за состоянием своего национального биоразнообразия. Приходится опираться на данные природоохранных групп.

Зато в ближайшее время может улучшиться ситуация с финансированием. В Нагое страны пообещали рассказать о расходах на защиту биологического разнообразия на следующем саммите — в октябре этого года в Хайдарабаде (Индия). Кроме того, там состоится обсуждение путей увеличения расходов, в том числе перенаправления инвестиций, которые могут нанести вред окружающей среде.

Хуже всего обстоят дела с Конвенцией по борьбе с опустыниванием. Этот договор призван предотвратить и обратить вспять деградацию земель и смягчить последствия засухи. Политики уделяют ему крайне мало внимания, а средств — ещё меньше. Прогресс в данном направлении следует искать, вооружившись микроскопом.

Засушливые районы занимают более трети суши и остаются залогом грядущего продовольственного кризиса. Ситуация всё ухудшается: доля деградировавших площадей подскочила с 15% в 1991 году до 24% — в 2008-м. Развивающиеся регионы наиболее уязвимы, потому что бедные фермеры не имеют доступа к продуктивным сельскохозяйственным землям, а зачастую также знаний и денег, которые позволили бы воспользоваться методами сохранения плодородия.

Ну а богатые страны пренебрегают конвенцией, поскольку перед ними проблема опустынивания практически не стоит. Они с лёгкостью расширяют сельхозпроизводство за счёт новых территорий у себя дома или скупки земли в других странах.

Финансирование конвенции оставляет желать лучшего. В 2011 году Глобальный экологический фонд, который выдаёт средства на работу в рамках конвенций, подписанных в Рио, потратил на проекты по борьбе с опустыниванием $369 млн — в десять раз меньше, чем на биоразнообразие.

И только в 2009 году страны договорились об одиннадцати критериях оценки прогресса в деле борьбы с опустыниванием и деградацией земель. Начиная с 2012-го подписанты должны представлять доклады, где указаны доля населения уязвимых районов, которая находится за чертой бедности, и площадь земель, покрытых растительностью. Это позволит составить базу, с которой можно будет сравнивать прогресс или регресс.

Эксперты, впрочем, сомневаются, что бедные страны смогут сделать даже это — составить такие доклады.

В конечном счёте ни одна из проблем, затронутых принятыми в Рио конвенциями, не может быть решена отдельно от других и от самой главной — как стимулировать экономическое развитие, не разрушая планету. Связать конвенции в одно — главная задача второй встречи в Рио.

 

Подготовлено по материалам Nature News
Источник naturschutz

 

***

Всё вышеописанное суть проявления общей иррациональности капитализма, готового погубить биосферу, лишь бы не меняться в сторону большей «плановости» и «социальности».

Примечания

[1] См. «Позитивные следствия холодной войны в области охраны природы»,  http://naturschutz.livejournal.com/93161.html.

[2] Что есть превосходная иллюстрация удела таланта при капитализме. Его идея была замечена публикой, активно обсуждалась, обрела последователей, принесла ему известность, достаток и славу. Но вот надежд на её реализацию нет, и не случайно: само представление о «свободе» при капитализме органически связано с невозможностью сколько-нибудь существенных изменений, даже самых разумных и правильных, при социализме – наоборот.

[3] Юозас Ружевичюс. Экологический след как новый количественный индикатор устойчивого развития, http://www.kv.ef.vu.lt/wp-content/uploads/2010/10/Str-Kazacija_J.Ruzevicius_Litva_Ekolog_slied_2010.07internet.pdf