«Цветной барьер» в американских пригородах

Print PDF

Сейчас распространено мнение, что одно из преимуществ капитализма — уравнивающая роль денег. Мол, если всё можно купить, в тыще долларов негра или женщины продавец заинтересован также сильно, как в деньгах «белых протестантов среднего класса». И, заработав нужную сумму денег, представители низкостатусных групп могут купить всё то, что отличает «высшие классы» от «низших» — хорошее образование и лечение, дом в приличном районе, вещи — маркёры принадлежности к «чистой публике», тем самым сокращая разрыв между группами и, в пределе, ликвидируя его полностью. Власть денег же в конце концов или нет?!

Как все «общие места» современной эпохи, это мнение ложно и/или лживо (увы, ему отдал дань — в «Недобрых самаритянах» — даже Ха Чжун Чхан, в целом умеющий разоблачать этого рода мифы). Так, история субурбанизации в США, рассказанная А.В.Никифоровым «Рождение пригородной Америки», показывает, что главным препятствием для попыток негров («приличных», «с достатком») были в первую очередь (а иногда и только) агенты рынка — компании, продававшие коттеджи, связанные с ними банки и пр. Расизм белых соседей играл вторую роль, а то и был оправданием установленной бизнесом практики недопуска «цветных» в пригороды.

И даже не потому что гг.бизнесмены так уж ненавидели негров: теряя на отказе принять доллары одного из них , они многократно выигрывали на переплате множества белых за славу «социально однородного района». «Цветной барьер» поддерживался, ибо давал доход — ничего личного, просто бизнес. Ну а что бедняки (в т.ч. негры) сильно переплачивают за попытки в своих «второсортных» районах поддерживать условия жизни, которые общество полагает «нормальными», так в этой стране было всегда, о чём также рассказывает Никифоров. Вона працює: благодаря сегрегации капитализм возьмёт больше и с белых, и с чёрных. Так, «отец американского пригорода» У.Левитт препятствовал поселению евреев в прообразе своих «идеальных пригородов»-Левиттаунов, в Стратморе, Лонгайленд (будучи сам евреем), и напрочь не допускал туда чёрных.

«Никифоров А.В.

Влияние субурбанизации на расово-этнические отношения является одним из наиболее драматичных аспектов социальной истории США послевоенных лет.

К сожалению, субурбанизация вызвала усиление сегрегации расово-этнических меньшинств, прежде всего чернокожих американцев. На первый взгляд чисто демографический процесс существенно ограничивал практическое значение конституционно-правовых и политических достижений в вопросах равенства расово-этнических меньшинств, относящихся к рассматриваемому периоду. «Расовая сегрегация в Соединенных Штатах во второй половине двадцатого столетия исторически неотделима от процесса субурбанизации», – справедливо отмечают редакторы одной из недавних книг по проблемам пригородов в США[1].

В рассматриваемый период пригороды являлись, по существу, закрытыми для негров и других цветных. Эта группа населения была наименее обеспеченной, и ее представители реже, чем другие американцы, могли позволить себе покупку дома в пригороде. Их путь в пригород также преграждали искусственные барьеры в виде писаных и неписаных правил, закреплявших расовые предрассудки. Численность белого населения пригородов более чем в 35 раз превышала число чернокожих, проживавших в пригородной зоне. Менее 5% негров жили в пригородах[2].

Даже эта невысокая цифра является обманчивой. Во-первых, в данные пять процентов входили негры, жившие на окраинах южных городов. Здесь сохранялась, хотя и ослабевала, традиционная модель сегрегации, при которой социально-экономический статус не повышался, как в других районах страны, а понижался с удалением от центра города[3]. Сюда же входило и население северных черных анклавов, попадавших под формально-статистическое определение пригородов, но несравнимых с белыми населенными пунктами по социально-экономическим параметрам В чикагской агломерации, например, в 1960 г. негры составляли 23% населения, а в пригородах – только 5%, При этом 48% всего небелого пригородного населения приходилось на два промышленных спутника – Гэри и Ист-Чикаго. Из 168 пригородов Чикаго с населением не менее двух с половиной тысяч человек в 116 негры составляли менее 0,5%[4].

Влияние субурбанизации на положение расово-этнических меньшинств невозможно понять, не принимая во внимание действие другого важнейшего миграционного процесса. В послевоенные годы наблюдалось ускоренное переселение негров из южных районов в северные города. При этом выбор места проживания здесь был зачастую ограничен цветными трущобами. Рост негритянского населения в сочетании с искусственным дефицитом жилья для этой категории толкал цены на жилье ввысь. Положение усугублялось тем, что города покидали обеспеченные жители – основные налогоплательщики – и многие предприятия, в результате чего сокращалось количество рабочих мест в городах.

Обращаясь к языку цифр, заметим, что уже в 1940-1950 гг. прирост цветного населения в городах составил 48,3%, что почти в пять раз превышало соответствующий показатель для белых. К концу 50-х гг. более половины негритянского населения проживало в городах (по сравнению с 39% в 1950 г.)[5]. Символично, что столица уже в рассматриваемый период США стала первым крупным городом, в котором количество чернокожих жителей превысило число белых[6].

Общим итогом одновременного действия двух потоков миграции стала невиданная ранее концентрация малообеспеченных, крайне ограниченных как в территориальной, так и в социальной мобильности расово-этнических меньшинств в крупных городах, окруженных финансово благополучными пригородами, заселенными главным образом белыми. «Шоколадные города и ванильные пригороды» – это одна из известных метафор, «сладкие» слова, отражавшие горькую реальность раскола урбанизованного пространства по расовому признаку.

Географическое разделение по линиям расово-этнических различий, безусловно, не было чем-то принципиально новым для Америки. В то же время субурбанизация способствовала значительному усилению расовой сегрегации. Если ранее белые и цветные районы существовали в рамках одного муниципалитета, то теперь создавались условия для благополучного белого большинства изолировать себя в пригородах от проблем крупных городов не только физически, но и в финансово-административном отношении.

Внимательное рассмотрение вопросов, связанных с ролью субурбанизации послевоенных лет в утверждении концентрированного проживания малообеспеченных представителей расово-этнических меньшинств в городах, является особо актуальным ввиду того, что данная модель расселения явилась важной предпосылкой взрывов гнева расовых меньшинств, сопровождавшегося насилием, в последующем десятилетии и по сей день остается одной из центральных социальных проблем в США.

Чрезвычайно важно выяснить, насколько полно осознавалась американским обществом неоднозначность для будущего благополучия нации последствий субурбанизации еще до того, как грянул гром городских расовых волнений. Это помогает с достойным вниманием рассмотреть ранние предложения по противодействию негативным аспектам пригородной миграции, а также первые реальные шаги, которые были направлены на регулирование миграционных процессов с тем, чтобы они учитывали интересы расово-этнических меньшинств и способствовали большей гармонии в отношениях между различными расово-этническими группами населения.

Результаты послевоенной субурбанизации для белых и небелых в США были совершенно различными. Субурбанизация сыграла заметную роль в преодолении негативных стереотипов в отношении представителей различных этнических культур, принадлежавших к белой расе. Социальная ситуация в новом послевоенном пригородном поселке, где, как правило, селились молодые семьи с приблизительно равным уровнем дохода и образования, одинаково оторванные от старых социальных контактов, поощряла тесное общение с соседями. Кем окажется живущий рядом: католиком, евреем или выходцем из семьи недавних иммигрантов из Южной Европы, приобретавшие дома не знали. Субурбанизация в этом смысле как бы дополнительно разогрела знаменитый американский плавильный котел.

Однако в этот котел не допускались представители небелых рас. Цвет кожи оказывался более сильным фактором по сравнению с наличием материальных атрибутов принадлежности к среднему классу. Хотя Роберт Уивер, чернокожий ученый и практик в области жилищной политики, отмечал факт постепенного привыкания и принятия белыми чернокожих соседей и приводил примеры совместного проживания белых и черных в пригородах, эти примеры были ограничены случаями, когда негритянские семьи были немногочисленны, полностью растворены в белом населении[7].

Расовые предрассудки, а также угрозы и оскорбления со стороны белых сдерживали семьи расово-этнических меньшинств от переселения в белые кварталы. Если же переселение все-таки происходило, то отрицательная реакция жителей выражалась зачастую в самых резких формах.

Как и следовало ожидать, на Юге попытки расовой интеграции часто вели за собой вспышки насилия. Журнал «Time», например, сообщал о взрывах бомб в ответ на допущение негров в Карвер-Виллидж, пригород Майами, в конце 1951 г. В результате одного из взрывов был убит местный координатор Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (НАСПЦН) Гарри Мур. В числе обвиняемых в преступлениях оказались члены Ку-клукс-клана, а также пожилая жительница Карвер-Виллидж, которая обращалась к ним за помощью с тем, чтобы не допустить негров в этот населенный пункт[8].

Пригороды северных городов, однако, также не раз были свидетелями возмущенных толп и слышали взрывы, направленные против негров, нарушивших белизну кварталов. Особенно часто встречаются в прессе сообщения о подобных событиях вокруг Чикаго. Это неудивительно, так как город переживал особый наплыв негров (только за время войны сюда перебрались с Юга около 100 тыс. чернокожих жителей) при чрезвычайном дефиците жилья и перенаселенности городских кварталов. В 1951 г., например, журнал «The New Republic» сообщал о событиях в Цицеро, пригороде, заселенном представителями рабочих профессий, многие из которых были выходцами из семей недавних иммигрантов. Здесь неграм, которых ранее не было в населенном пункте, был продан двадцатиквартирный дом. После нескольких дней угроз и оскорблений со стороны толпы в пять тысяч человек разразился настоящий погром, в результате которого приобретенный дом стал непригодным для проживания. Для восстановления порядка прибыл отряд Национальной гвардии, который произвел 117 арестов, применил оружие и гранаты со слезоточивым газом. В статье отмечалось, что это был шестой инцидент массовых антиинтеграционных выступлений в районе Чикаго за последние годы. Помимо этого в Чикаго и окрестностях было зарегистрировано 150 взрывов бомб, стрельбы и других противоправных действий, нацеленных против расовой интеграции жилых кварталов[9].

В ходе массовых безобразий, подобных описанным, на поверхность выходила ненависть к неграм, в основе которой лежали иррациональное ощущение угрозы от возможных повседневных контактов с незнакомцами, «другими», а также страх по поводу снижения своего социального статуса в результате превращения района в смешанный в расовом отношении.

Еще чаще эти чувства трансформировались в более умеренных формах, в частности, в повсеместно открыто выражавшейся озабоченности по поводу возможности падения стоимости недвижимости (которая для большинства была наибольшим сбережением) в квартале в результате «вторжения» цветных. Либеральная пресса не только осуждала проявления насилия и предрассудков в отношении переселявшихся в белые кварталы негров, но также прилагала усилия для того, чтобы опровергнуть убеждение о неизбежном падении стоимости недвижимости в результате вселения цветных. Журнал «The Nation», к примеру, сообщал в 1952 г. о результатах опровергавшего этот тезис исследования, которое было проведено в университете штата Калифорния. Сравнение динамики цен в 9 кварталах показало, что в смешанных районах она определяется теми же общими факторами, что и в белых кварталах. При этом журналом выражалась надежда на то, что постепенное накопление подобных доказательств разрушит крепко устоявшийся миф[10]. В последующие годы появились работы, в которых показывалось, что внедрение расовых меньшинств в белые кварталы не обязательно влекло за собой падение цен, а во многих случаях, наоборот, способствовало их росту, так как негры, будучи чрезвычайно ограниченными в выборе доступного жилья на рынке, были готовы приобретать его за более высокую цену[11].

В качестве дополнительного фактора, институциализировавшего расовые предрассудки белого большинства и способствовавшего укоренению новой географической модели расселения, можно выделить особую практику работы брокеров по торговле недвижимостью и сдаче жилья в аренду, строительных фирм и финансовых институтов, которая предполагала противодействие смешанному проживанию представителей разных рас. Брокеры отказывали неграм в продаже жилья в белых районах, а банки не соглашались предоставлять ипотечные кредиты. Агенты рынка недвижимости принимали на себя функцию оформления широко распространенных расовых предрассудков в конкретные дискриминационные действия, предотвращая совместное проживание рас и конфликты, которые это могло вызвать.

Обращает на себя внимание тот факт, что дискриминация на жилищном рынке в рассматриваемый период часто была неприкрытой. Ярким примером является фирма Левиттов, которая вплоть до конца 50-х гг. отказывалась продавать дома неграм. У. Левитт, стоявший во главе компании, говорил следующее:

«Мы можем решить жилищную проблему или можем попытаться решить расовую проблему. Но мы не можем делать и то и другое одновременно»[12].

Второй Левиттаун, пригород близ Филадельфии, штат Пенсильвания, располагался неподалеку от крупного завода, на котором должны были работать многие негры. Когда началось строительство этого Левиттауна, на вопрос о возможности допуска негров в новый населенный пункт У. Левитт ответил, что не планирует никаких «благородных экспериментов» и скорее готов построить отдельный поселок для негров, если в этом есть необходимость.

Корреспондент «The Nation» провел в связи с этим эксперимент. Он подал заявление на покупку дома в офисе фирмы «Левитт и сыновья». Перед уходом из офиса он сказал продавцу:

«Видите ли, я хочу спросить Вас о чем-то очень важном для меня».

Этого оказалось достаточно для того, чтобы услышать следующее заверение:

«Вы имеете в виду эти слухи, что циркулируют, о проживании здесь цветных? Послушайте, мы говорим о сделке. Только между нами. Поверьте, мы продаем только белым, мистер»^[13].

Важно, что дело не ограничивалось нежеланием отдельных предпринимателей или предприятий иметь дело с неграми. Жилищная сегрегация была официальной политикой профессиональных объединений в сфере недвижимости. В 1948 г. в «Кодексе этики» Вашингтонского совета по недвижимости, документе, регулировавшем деятельность входивших в организацию банков, страховых компаний, ассоциаций строителей и кредиторов, прямо указывалось:

«Ни один объект недвижимости в белой части не должен быть продан, сдан в аренду, рекламироваться или предлагаться цветным людям»[14].

Такой же кодекс Национальной ассоциации советов по недвижимости вплоть до 1950 г. содержал следующее положение:

«Агент по недвижимости никогда не должен содействовать проникновению в жилой район… представителей любой расы или национальности или отдельных лиц, чье присутствие будет иметь явно негативное влияние на стоимость недвижимости в жилом районе»[15].

Негласно таким правилам продолжали следовать и в последующие годы. Именно профессиональные участники рынка жилья подкрепляли уверенность покупателей домов в пригородах в том, что их соседями не будут представители расовых меньшинств, и тем самым укрепляли статус пригорода как места жизни для белых. Заметим, что даже в конце 80-х гг., согласно проверке, проведенной Министерством жилья и городского развития, по крайней мере в 60% случаев обращения негров, ищущих жилье, в агентства недвижимости, им не предлагали выбрать из всех вариантов, которые были доступны для белых[16].

В послевоенные годы неграм удавалось приобретать дома в белых кварталах, как правило, лишь на публичных торгах или через подставных лиц. Сначала покупку совершали белые, которые затем перепродавали их своим друзьям-неграм[17]. При этом белые, помогавшие неграм в приобретении жилья, также становились мишенью угроз и преследований.

Именно так произошло с белым Карлом Бреденом, купившим дом для своего друга негра Эндрю Уэйда в пригороде Луисвилля, штат Кентукки, в середине 50-х гг. Одно из окон дома было разбито брошенной в него бутылкой, рядом с домом был сожжен крест, наконец, произошел взрыв, который практически разрушил одну из комнат дома. Полиция не только не приняла должных мер для предотвращения и расследования этих происшествий, но и сумела повернуть дело против К. Бредена, представив его так, что и покупка дома для негра в белом пригороде, и взрыв имели целью посеять вражду между расами, дестабилизировать обстановку.

К. Бреден был арестован, а присяжные признали его виновным в «подстрекательстве к мятежу» на основании забытого закона времен охоты за ведьмами 20-х гг., назначив наказание в виде 15 лет заключения и штрафа в 5 тыс. долларов. В ходе разбирательства всплыли связи К. Бредена с коммунистическими организациями, что скорее всего и предрешило исход дела. Присяжные согласились с обвинением, утверждавшим, что

«подстрекательство есть коммунизм, а коммунизм есть подстрекательство – здесь нет разницы»^[18].

Этот случай, хотя и является скорее из ряда вон выходящим, очень показателен. В нем отчетливо проявилось влияние обстановки холодной войны, антикоммунистической истерии на содержание и формы общественных дебатов в рассматриваемый период.

Во многих местах сдержать «экспансию» черного населения на белые районы было просто невозможно. Традиционные кварталы расово-этнических меньшинств были уже перенаселены, а приток негритянского населения с Юга продолжался. В данной ситуации продавцы недвижимости, играя на боязни смешанного проживания, использовали особую порочную тактику, которая приносила им немалые барыши. Сначала белый квартал негласно «одобряли» для «передачи цветным». После появления в нем первых негритянских жителей брокеры сеяли панику среди населения, убеждая в неизбежности превращения квартала в черный и падения цен на недвижимость. Спровоцировав бегство белых, они оформляли продажу домов подставным лицам по бросовым ценам, а затем перепродавали эти дома по завышенным ценам неграм[19]. Таким образом, агенты рынка недвижимости активно способствовали тому, чтобы их «предсказания» превращались в реальность. Расовые барьеры целенаправленно использовались для повышения прибылей от торговли недвижимостью. Белые платили больше за жилье в свободных от цветного населения районах, а цветные переплачивали за допуск на ранее закрытые для них территории.

Та же тактика, которая провоцировала бегство белых в пригороды из городских кварталов, применялась позднее и к прилегающим к городским границам пригородам. Примером может служить Эдмондсон-Виллидж, пригород Балтимора, штат Мериленд. Здесь всего за одно десятилетие (с середины 50-х по середину 60-хгг.) произошла практически полная замена белого населения чернокожим. Во многом этому способствовала деятельность риэлторской фирмы «Morris Goldseker Company», преднамеренно и систематически сеявшей панику среди белого населения и делавшей прибыль на перепродаже жилья чернокожим[20].

Немало дискуссий в изучаемые годы разворачивалось по вопросу об ограничительных соглашениях, которые долгое время были основным юридическим инструментом, с помощью которого негры держались за границами пригородов и определенных городских районов. По своей сути ограничительные соглашения представляют собой дополнительные условия, которые включаются в договор купли-продажи. Нас интересуют те соглашения, которые содержали запрет на продажу или сдачу в аренду, а также просто проживание в приобретаемом жилье представителей небелых рас.

В начале рассматриваемого периода такие ограничительные соглашения были в США повсеместной практикой. Достаточно привести пример первого из трех Левиттаунов. Все покупавшие дома в этом пригороде Нью-Йорка должны были придерживаться подписываемого ими договора, одна из статей которого запрещала проживание в приобретаемом доме представителей расовых меньшинств. Другим получившим позднее известность примером является факт подписания в 1948 г. обязательства не продавать и не сдавать в аренду приобретенный дом «лицам негритянского происхождения» будущим президентом США, а тогда – только что переизбранным членом Палаты представителей Конгресса Ричардом Никсоном[21].

Вместе с тем необходимо отметить, что возможности использования ограничительных соглашений уже в конце 40-х гг. были значительно сужены. В 1948 г. Верховный суд вынес решение по делу «Шелли против Креймера», в котором определил, что ограничительные соглашения не могут приводиться в исполнение органами правосудия штатов.

Решение Верховного суда явилось важным шагом в направлении изживания практики ограничительных соглашений и было с энтузиазмом встречено представителями негритянских организаций и либеральной печатью. Проблема заключалась в противоречивости формулировки, содержавшейся в решении по делу “Шелли против Креймера», написанном председателем суда Ф. Винсоном и получившем единогласное одобрение членов суда. Стремясь избежать конфликта с более ранним решением суда, датированным 1926 г., в котором говорилось о юридической силе ограничительных соглашений, Ф. Винсон определил, что сами по себе эти соглашения не являются неконституционными, в качестве таковых должны рассматриваться лишь меры органов правосудия штатов по приведению их в исполнение[22]

Этим противоречием не замедлили воспользоваться противники интегрированного проживания. Они стали подавать судебные иски против нарушителей ограничительных соглашений, требуя не исполнения условий соглашений, а возмещения материального ущерба, который якобы возникал в результате нарушений. В 1951 г. журнал «The Nation» с тревогой писал о том, что «ограничительные соглашения далеко не мертвы». В статье рассказывалось о решении Верховного суда штата Миссури обязать ответчицу выплатить компенсацию соседям за ущерб, причиненный стоимости их недвижимости в результате нарушения условий ограничительного соглашения – незадолго до этого женщина продала свой дом негритянской семье^[23].

В 1953 г. подобное дело («Барроуз против Джексона») дошло до Верховного суда, который признал удовлетворение материальных претензий к продавцам жилья – нарушителям ограничительных соглашений неконституционным, квалифицировав его как косвенный метод приведения в исполнение ограничительных соглашений^[24].

Неверным было бы полагать, однако, что решения Верховного суда положили конец использованию ограничительных соглашений, нацеленных на исключение цветных из того или иного населенного пункта. Во многих случаях формулировки в соглашениях не содержали упоминания расы, но преследовали целью достижение тех же целей. К примеру, для продажи дома от владельца требовалось получить согласие соседей или первоначального владельца.

Изыскивались и новые пути сегрегации. Примером экстремальной реакции на постановление Верховного суда о недействительности ограничительных соглашений было решение суда в штате Флорида, согласно которому территория, заселенная неграми, была отделена от городка Альтамонте-Спрингз, а местному муниципалитету было запрещено предоставлять какие-либо коммунальные услуги в этом районе. Журнал «The Nation» сравнивал эти действия с созданием резерваций для индейцев в Америке и заключением евреев за стенами гетто в гитлеровской Германии^[25].

В распоряжении муниципальных властей пригородов имелся целый ряд инструментов, с помощью которых в населенный пункт не допускалось менее состоятельное население, в первую очередь цветные. Таковыми являются нормы землеустройства и землепользования, а также строительные правила, утверждаемые муниципальными органами власти. Эти инструменты местной политики заслуживают особо внимательного рассмотрения в контексте темы работы, так как их влияние на расовый состав жителей не всегда очевидно.

В более ранние периоды 8 южных штатах муниципалитеты прибегали к зонированию, чтобы напрямую запретить заселение определенных кварталов представителям негритянского населения. Верховный суд США еще в 1917 г. признал такие откровенно расистские нормы антиконституционными, рассмотрев дело о соответствующем документе г. Луисвилл, штат Кентукки. В последующем Верховный суде еще несколько раз отменял подобные ограничения. Дело в отношении г. Нью-Орлеана было рассмотрено в 1927 г., а в отношении Ричмонда – в 1930 г.[26]  Несмотря на это, даже в начале рассматриваемого периода расистские нормы зонирования продолжали действовать в Бирмингеме и Палм-Бич, штат Флорида[27].

Теперь это были лишь редкие исключения. Гораздо чаще зонирование и подобные регулятивные меры муниципальных органов власти оперировали расово нейтральными категориями, но тем не менее способствовали усилению расовой сегрегации. Установление завышенных требований к размеру земельных участков и стоимости домов, а также запрет на размещение промышленных предприятий на территории, подконтрольной пригородному муниципалитету, были мерами, с помощью которых не допускалось проникновение в населенный пункт менее состоятельных семей.

Очевидно, что названные ограничения оказывали особо сильный негативный эффект на представителей расово-этнических меньшинств – ведь они были значительно беднее остальных американцев. Заработная плата белых мужчин превосходила заработную плату мужчин других рас в 1950 г. — на 63,1%, а в 1960 г. – на 67,1%. Для женщин соответствующие показатели были 171,2 и 98,8%% соответственно[28] Уровень безработицы среди цветных в 1950 г. был на 83,7%, а в 1960 г. – на 108,2% выше, чем среди белых[29].

В ряде случаев из правил зонирования делались «исключения» для белых домовладельцев, тогда как такая возможность не была доступна для цветных. Более того, муниципальные власти также (иногда в срочном порядке) изменяли ранее утвержденные зоны в ответ на планировавшееся на их территории строительство жилья для расово-этнических меньшинств.

Примером последнего была накаленная ситуация, сложившаяся в белом пригороде Чикаго Дирфилде. Она привлекла внимание национальной либеральной прессы и является показательной как образец пригородной дискриминации, поэтому стоит остановиться на ней подробнее.

Весной 1959 г. компания «Progress Development Corporation» приобрела два пустующих участка земли в Дирфилде и получила разрешение на строительство 55 односемейных домов. Страсти разгорелись после того, как стало известно о том, что компания планировала расово интегрированный проект с закрепленной на 10 лет квотой негритянского населения, равной 20%. «Progress» была дочерней фирмой компании «Modern Community Developers», которая уже имела опыт строительства интегрированных проектов. В составе попечительского совета этой компании были представлены видные предприниматели и общественные деятели, в том числе Элеонора Рузвельт.

Угроза нарушения расовой чистоты Дирфилда вызвала бурный протест населения пригорода. Автор статьи в журнале «The Nation» даже писал о том, что Дирфилд превращается в «северный Литтл-Рок»[30]. На собраниях жителей звучали требования к «Progress» компенсировать домовладельцам возможные убытки из-за строительства интегрированного проекта, а чаще – призывы остановить работы. Проведенный в декабре 1959 г. референдум показал, что лишь одна девятая принявших участие в голосовании одобряли допуск негров в Дирфилд. Несмотря на это, «Progress» продолжала начатые работы. Противниками проекта был поврежден дом-образец, возведенный компанией, а один из жителей, выступавших в поддержку строительства, обнаружил на своем газоне отчасти сожженный крест.

Смертельный же, как впоследствии оказалось, удар проекту был нанесен проведенным в конце 1959 г. референдумом, на котором жители одобрили (2635 голосами против 1207) изменения в зонировании территории населенного пункта. Теперь участки предполагаемого строительства могли использоваться только как парковая зона. Жители также согласились на выпуск муниципальных долговых обязательств на сумму 550 тыс. долларов, необходимых для обустройства парковых территорий. До этого они дважды отказывались финансировать создание парков, в том числе и во время выборов 1959 г., т. е. всего за несколько недель до начала строительства компанией «Progress».

Руководство фирмы пыталось добиться отмены решения референдума, явно мотивированного дискриминационными настроениями, через суд. Однако «Progress» потерпела поражение, как в судах штата, так и в федеральных судах (в 1962 и 1963 гг. соответственно)[31].

Пример Дирфилда помимо прочего напоминает о существенной особенности юридического статуса практики зонирования. Суды США и в прошлом, и даже в последнее время демонстрировали очень уважительное отношение к праву муниципалитетов издавать документы, регламентирующие использование земель, кроме случаев, когда в них присутствуют откровенно дискриминационные или иррациональные положения.

Итак, зонирование, несмотря на его расово нейтральный язык, было серьезным инструментом сегрегации. Это дает основание со вниманием отнестись к категоричному заявлению современного исследователя из университета штата Нью-Йорк в Буффало Г. Тейлора, который считает именно муниципальные нормы, предписывающие стоимость жилищ и их тип, главным фактором, позволившим белым построить «Великую стену», отгородившую их благополучные пригороды от городов с концентрированным цветным населением[32].

В качестве эмпирического доказательства своей точки зрения Г. Тейлор ссылается на рост пригородных негритянских населенных пунктов, начиная с 20-х гг. и до второй мировой войны. Это было возможно благодаря отсутствию или неразвитости местных нормативов землепользования и тому, что значительные по размерам земли еще оставались только частью графств, не входя в более компактные административные образования[33].

Процесс роста негритянских поселений в пригородной зоне Лонг-Айленда в межвоенный период подтвержден, в частности, исследованиями Э. Уайса. Этот автор также указывает на то, что возникшие до введения местных правил зонирования негритянские пригороды оказались «слабым местом» послевоенного пригородного рынка, в основном ориентированного на белое население. Строители не надеялись, что дома, возведенные вблизи негритянских населенных пунктов, найдут спрос у белых, и поэтому шли на возведение здесь новых пригородных домов для негров. Наряду с увеличившимся количеством негров, занятых обслуживанием белых и проживавших в белых пригородах, это сделало возможным то, что за период с 1940 по 1960 гг. чернокожее население Лонг-Айленда возросло на 50 тыс[34].

Характерной чертой обсуждения общественностью сегрегации расово-этнических меньшинств в городах и недопущения их в пригороды было особое внимание, которое уделялось юридическим вопросам расовой сегрегации. Авторы признавали, что расовая интеграция была невозможна без серьезного сдвига в массовом сознании в отношении совместного проживания рас, без изжития расовых предрассудков. Однако они также справедливо указывали на важность юридического закрепления принципов расового равенства в жилищной сфере. Право, по их мнению, играло важнейшую роль в обеспечении прогресса в данной сфере – ведь закон имеет активную образовательную силу. Той же цели служило обсуждение в печати примеров нарушения законов, предложений по поводу принятия новых норм.

Важной частью полемики, в которой проявились названные особенности, была критика жилищных программ федерального правительства, поощрявших расовую сегрегацию в масштабе урбанизованных районов. Прежде всего речь шла о программах страхования и гарантирования ипотечных кредитов на покупку жилых домов. Одной из важнейших черт, объединявшей программы Федерального жилищного управления (ФЖУ) и Управления по делам ветеранов (УВ), являлось поощрение ими покупки жилищ, которые в наибольшей степени соответствовали идеалу жилища, утвердившегося в массовом сознании, а именно отдельных домов в пригородах. Это ставило многоквартирные дома, старые постройки и городские кварталы в невыгодное положение, что уже само по себе было несправедливо по отношению к расово-этническим меньшинствам, которые в основной массе жили именно в указанных местах.

К сожалению, этим дело не ограничивалось. ФЖУ было одним из немногих федеральных ведомств, которые в начале рассматриваемого периода продолжали проводить дискриминационную политику в отношении расово-этнических меньшинств и в своих документах допускали открытые указания на нежелательность проникновения цветных в белые районы. Двумя основными пунктами, по которым оценивалась приемлемость того или иного района для страхования займов на покупку жилья в них, были, согласно документам ФЖУ, «относительная экономическая стабильность» и «защищенность от неблагоприятных влияний». На практике наличие небелого элемента рассматривалось «беспристрастными профессиональными экспертами» как неблагоприятное влияние, снижавшее и экономическую стабильность[35].

Вплоть до 1949 г. «Руководство страховщика», инструкция, которой пользовались на практике сотрудники ФЖУ, гласила:

«Для того чтобы квартал сохранял стабильность, необходимо, чтобы все постройки продолжали заниматься одним социальным и расовым классом» ^[36].

Отделениями ведомства составлялись карты, на которых отмечались рискованные для вложений районы, т. е. те кварталы, в которые уже переселялись или могли начать движение негры, китайцы, мексиканцы, индейцы и представители других расово-этнических меньшинств. Неудивительно, что во многих случаях эти кварталы, которым было отказано во вложении финансовых ресурсов, действительно превращались в трущобы. Предсказатели неблагополучия, сами же это неблагополучие создающие, работали не только в частном секторе.

Современные исследователи указывают на то, что политика ФЖУ, санкционировавшая и укоренившая стандарт расовой и социальной однородности и отвлечения кредитных средств из городских кварталов, имела длительный негативный эффект для социально-географической структуры и расовых отношений в урбанизированной Америке^[37]. Однако в рассматриваемый период программы поддержки жилищного кредитования виделись большинству как бесспорный успех. Лишь немногие организации указывали на опасность сегрегационной практики ФЖУ.

В борьбе за ее изживание главное место принадлежало Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения. Еще в 1944 г. организация направила президенту США меморандум, в котором призывала положить конец дискриминации, практикуемой ФЖУ, и затем не прерывала усилий в этом направлении. Организация строила свои аргументы, опираясь на уже принятые антидискриминационные законодательные акты. В этом смысле важным было решение Верховного суда по делу «Шелли против Креймера», касавшееся ограничительных соглашений, которые пропагандировались ФЖУ.

В новом меморандуме Ассоциации, направленном президенту страны в феврале 1949 г., резкой критике подвергалась продолжающаяся практика страхования кредитов в населенных пунктах, где покупатели подписывали ограничительные соглашения, в частности, в известном Левиттауне на Лонг-Айленде. Один из руководителей ФЖУ так оправдывал эту ситуацию:

«Я не нахожу в этих решениях (по ограничительным соглашениям) ничего, что указывало бы на то, что при отсутствии законодательных предписаний правительство или любое из его ведомств имеет право лишать своей обычной защиты и льгот лиц, которые подписали такие соглашения, но не добиваются их исполнения органами правосудия»[38].

Помимо этого меморандум указывал, что хотя после упомянутого решения Верховного суда ФЖУ изъяло из своих документов прямые упоминания о расовых различиях, в «Руководстве страховщика» оставались положения, которые с успехом могли быть использованы для продолжения поощрения сегрегации. Экспертам ФЖУ вменялась в обязанность оценка совместимости жителей в квартале, так как

«присутствие несовместимых групп в квартале имеет свойство уменьшать или разрушать привлекательность владения и одновременного проживания».

Здесь же содержалось указание учитывать при оценке вероятность снижения привлекательности района, если в нем происходит замена одной «группы пользователей» другой. Хотя в «Руководстве» «группы пользователей» не определялись в качестве расовых и этнических групп, практика доказывала, что именно так зачастую трактовалась эта категория. В качестве примера приводились доводы, которые стояли за мотивировкой отказа в предоставлении страховки для строительства межрасового проекта в Иллинойсе:

«…В отношении данного анализируемого жилого района или участка очевидно, что проникновение будет недопустимым для местного рынка недвижимости и привлекательность построек будет снижена в рыночном отношении, поэтому у Управления нет иного выбора, кроме как учитывать эти условия в процессе оценки отдельных объектов недвижимости, на которые распространяется влияние данного фактора»^[39].

НАСПЦН называла политику ФЖУ «самой новой и самой изощренной попыткой предоставления правительственной помощи в навязывании расовой сегрегации в жилищной области». В меморандуме отмечалось:

«ФЖУ не только отрицает свою обязанность проводить позитивную социальную политику, но рассматривает себя скорее как частную организацию. Вместо того чтобы вносить свой вклад в решение жилищных проблем меньшинств, ФЖУ… следовало традиционной практике рынка недвижимости, поощряя и распространяя ограничительные соглашения; предоставление ипотечного кредитования неграм ограничило только теми районами, которые уже заселены неграми, и, таким образом, еще больше сузило необходимое жизненное пространство и усугубило жилищные проблемы расовых меньшинств»[40].

Организация призывала президента ввести запрет на предоставление государственного ипотечного кредитования для покупки домов, связанных ограничительными соглашениями, и изъять из «Руководства страховщика ФЖУ» любые положения, которые могли быть использованы для оправдания действий работников ведомства, способствующих сегрегации[41].

Атака НАСПЦН, которую поддерживали либеральные издания и многие специалисты в области жилищного строительства, увенчалась успехом. Сначала состоялась встреча представителей Национальной ассоциации, Белого дома и ФЖУ, а в конце 1949 г. было объявлено о том, что с 15 февраля 1950 г. ФЖУ прекратит предоставлять страховку для домов, при покупке которых подписываются ограничительные соглашения^[42].

Наивным было бы ожидать, что с решением о формальном запрещении государственного ипотечного страхования в случаях использования ограничительных соглашений длительная практика сегрегации с помощью ФЖУ прекратится. Показательна реакция на сообщение об изменении политики ФЖУ по вопросу об ограничительных соглашениях со стороны исполнительного вице-президента Ассоциации домостроителей Нового Орлеана:

«Я не знаю, как это будет здесь применяться. Мы строим дома для белых людей. Они что, хотят, чтобы мы их продавали и неграм?»^[43].

Во многих случаях действительно не продавали, причем не только на Юге. ФЖУ участвовало теперь в осуществлении строительства проектов со смешанным заселением, но продолжало сотрудничать и с теми, кто, не прикрываясь, создавал белые пригороды с помощью неофициальных приемов. Между сотрудниками ФЖУ, местными кредиторами, строителями и продавцами жилья существовали негласные, но вполне твердые соглашения о расовом составе того или иного проекта.

Пожалуй, самой одиозной фигурой в глазах противников сегрегации был У. Левитт, отказывавшийся продавать дома неграм в Левиттаунах, где ФЖУ неизменно предоставляло кредиты. На слушаниях Конгресса по жилищному законодательству в 1954 и 1955 гг. сотрудничество ФЖУ с ним резко осудил Кларенс Митчелл, директор вашингтонского бюро НАСПЦН. В 1955 г. он также информировал членов комитета о том, что его организация представляет в суде нескольких негров, которым фирмой Левиттов было отказано в покупке жилья[44]. Как стало известно позднее, суд отказал в иске на том основании, что

«ни ФЖУ, ни УВ не наделены Конгрессом обязанностью предотвращать дискриминацию в сфере торговли жилыми помещениями»[45].

К. Митчелл с тревогой говорил об отсутствии прогресса по данному вопросу, о том, что, несмотря на смену лиц и партий в администрации, мало что меняется и претензии, выдвинутые в письме Вашингтонского бюро руководителю Агентства жилья и жилищного финансирования Раймонду Фоли в 1952 г., по-прежнему остаются в силе:

«Пришло время, когда жилищные ведомства должны прекратить лицемерную практику отказа одобрять письменные ограничительные соглашения и в то же время закрывать глаза и уши на действия и устные заявления строителей, кредиторов, местных жилищных управлений и других, кто откровенно и публично говорит о том, что жилье, возведенное с правительственной поддержкой, будет доступно исключительно представителям определенной расовой группы»[46].

Последовательность позиции Национальной ассоциации проявлялась также в осуждении попыток федеральных жилищных ведомств заменить установление жестких правил, запрещающих любую дискриминацию по расовому признаку на жилищном рынке, отдельными проектами исключительно для чернокожих или пропагандой добровольных программ организаций предпринимателей по гарантированному предоставлению цветным определенной доли возводимого жилья[47]. Именно на такие приемы – строительство жилья только для черных или только для белых на месте расово интегрированных районов – возлагали надежды на Юге, чтобы свести к нулю требования Верховного суда о десегрегации школ, о чем писал Р. Уивер[48].

В рассматриваемый период на федеральном уровне не было принято законов, которые бы ограничивали дискриминацию на рынке частного жилья (закон «О справедливом жилье» был принят лишь в 1968 г.). Не было введено и дополнительных антисегрегационных мер в отношении жилья, приобретаемого с использованием государственного страхования кредитов.

Иначе обстояло дело, однако, на уровне муниципалитетов и штатов. Пионером в деле принятия законодательства, защищающего права расово-этнических меньшинств в жилищной сфере, был г. Нью-Йорк. Еще в 1944 г. в местный административный кодекс были внесены изменения, которые запретили предоставление налоговых льгот строительным проектам, в которых практиковалась дискриминация. В 1951 г. был принят закон, предусматривавший наказания дискриминирующих хозяев жилья, для строительства или поддержания которого привлекалась помощь городской или федеральной казны. В 1954 г. была запрещена дискриминация в проектах многоквартирной застройки с привлечением государственного страхования кредитов. Наконец, в 1957 г, дискриминация была запрещена и в частных многоквартирных домах и проектах, состоящих из десяти и более односемейных домов[49].

К концу 50-х гг. законы, запрещавшие дискриминацию в населенных пунктах, возводимых с использованием государственной поддержки, были одобрены и на уровне штатов: в Нью-Йорке, Нью-Джерси, Массачусетсе, Вашингтоне, Орегоне и Коннектикуте. При этом все чаще жилье, проданное с использованием услуг ФЖУ или УВ, классифицировалось в качестве получившего государственную поддержку[50]. В 1958 г. ФЖУ и УВ согласились оказывать содействие в выполнении этих законов. Ведомства обязались отказывать в предоставлении страховки или гарантии выплаты кредитов тем, кто был ранее признан виновным в нарушении антидискриминационных законов штатов ^[51].

Именно закон штата Нью-Джерси заставил в конечном итоге продавать дома неграм и столь убежденного противника смешанного проживания, как У. Левитт. Двое негров, которым было отказано в покупке домов в третьем и последнем Левиттауне, построенном в штате Нью-Джерси, обратились в 1958 г. с иском в суд. В конце 1959г. апелляционный суд постановил, что необходимо проведение открытых слушаний по делу. Чтобы избежать ажиотажа и, вероятно, опасаясь поражения в суде, У. Левитт капитулировал и объявил о готовности продавать дома неграм. В соответствии с его рекомендациями была разработана особая система рассредоточения негров по территории населенного пункта, состоявшего из 15 тыс. домов. Первая негритянская семья приобрела дом непосредственно от фирмы Левиттов в июне 1960 г., через тринадцать лет после продажи первого дома в Левиттауне на Лонг-Айленде. К 1964 г. в третьем Левиттауне проживало около пятидесяти негритянских семей – в два раза больше, чем в двух других вместе взятых[52].

Другие важные правительственные программы – городского развития и обновления, строительства общественного жилья – претворялись в основном внутри городов. Однако в ряде случаев в ходе обсуждения этих программ в периодической печати и на слушаниях в Конгрессе речь шла и о пригородах. Для этого имелись веские основания.

В 1949 г. Дж. Кинг, представитель Национальной ассоциации розничных продавцов древесины, предлагал заменить строительство общественного жилья для выселяемых из переустраиваемых трущоб на предоставление им льготных правительственных кредитов для покупки домов в собственность. Он выделил девять причин экономического и социального характера, по которым покупка дома в пригороде бывшими обитателями трущоб была бы предпочтительной. Очищенные территории он призывал использовать под парки или строить дорогое жилье, сдавать под коммерческую деятельность[53]. Примечательно, что при этом не предлагалось каких-либо конкретных вариантов, с помощью которых выселяемые жители трущоб могли бы приобрести пригородные дома в собственность. Очевидно, что главной целью этого выступления в Конгрессе было торпедирование программ строительства общественного жилья.

Между тем еще ранее был опубликован доклад Национальной конференции общественного жилья, в котором говорилось, что задачей жилищной политики должно быть не только привлечение состоятельных людей в города, но и строительство жилья для семей с низким доходом в пригородной зоне, то есть выдвигалась идея распространения программ строительства общественного жилья на пригороды. К. Бауэр, одна из наиболее активных участниц организации, отмечала, что подобные планы встретят сильнейшую оппозицию в населенных пунктах, где проживают высшие классы, «чья главная забота – это защита от «вторжения»^[54].

Именно так чаще всего и получалось, когда выдвигались любые предложения об открытии пригородов для менее состоятельных в качестве альтернативы строительству общественного жилья на месте сносимых трущоб. Например, в 1960 г. Чарльз Абрамс, представлявший организацию «Американцы за демократическое действие», предложил в Конгрессе создать правительственную программу, которая давала бы возможность выселяемым в ходе городского обновления приобретать дома в пригородах с помощью предоставления жилищных кредитов под низкий процент и сроком погашения до 60 лет^[55]. Примечательна реакция одного из членов комитета Палаты представителей, в котором проводились слушания:

«Какой другой [кроме города. — А. Н.] населенный пункт согласится их принять? Вы услышите такой крик в пригородных городках против переселения людей из трущоб в эти пригородные поселки»[56].

Лишь крайне незначительная доля общественного жилья в рамках существовавших программ была построена в пригородных районах. Законодательство предусматривало, что инициатива строительства должна была исходить от местных властей. Им же предоставлялось право определения места расположения объектов и регулирования других вопросов. Неудивительно, что даже когда реформистские группы, прогрессивно настроенные специалисты в области планирования выступали за строительство общественного жилья в пригородах, реальной возможности осуществления таких планов не предоставлялось из-за местной оппозиции. Например, на слушаниях в 1960 г. член Палаты представителей от штата Миссури демократ Лионор Салливан рассказала о том, что в Сент-Луисе в течение нескольких лет велись поиски места для строительства проекта общественного жилья за городской чертой, которые так и не увенчались успехом^[57]. В Балтиморе строительство общественного жилья в 50-е гг. также ограничивалось территориями трущоб, хотя ранее в пригородной зоне были построены два проекта, в том числе один для негров^[58].

На слушаниях в Конгрессе всерьез предлагалось запретить строить общественное жилье в пригородах. Исполнительный управляющий Национальной лиги кредитно-сберегательных банков Л. Диллард призывал, например, чтобы многоквартирные общественные дома возводились только в густонаселенных районах и только как часть программ борьбы с трущобами. При этом он считал абсолютно неприемлемым опыт Англии, где многоквартирные общественные дома возводились и в населенных пунктах с коттеджной застройкой. По мнению Л. Дилларда, это снижает стоимость недвижимости в районе, в результате чего нарушаются интересы владельцев частных домов^[59].

Какой же эффект имели рассматриваемые программы на расово-этническую картину внутри городов? Еще в 1946 г. в статье, посвященной проблеме расы и жилья в Америке, Р. Уивер писал, что способность властей городов приобретать земли трущоб для последующего нового строительства является «очень полезным и в то же время опасным инструментом». Он выражал надежду на то, что этот инструмент будет использован для помощи в строительстве расово интегрированного жилья и в результате приобретения земель властями будут сниматься расовые ограничения на их использование. Опасность же он усматривал в том, что представители меньшинств могут быть вытеснены с участков в центре городов, которыми будут пользоваться более состоятельные[60].

Широкомасштабная программа, нацеленная на переустройство территорий, занятых трущобами с помощью средств федерального правительства, началась в 1949 г. с принятием соответствующего закона. Даже нескольких цифр, характеризующих ее результаты, достаточно, чтобы убедиться в том, что опасения Р. Уивера были не напрасными, а надежды, увы, не оправдались.

Выселяли действительно главным образом негров и другие меньшинства. К началу 60-х гг. доля небелых в числе всех выселенных в ходе борьбы с трущобами и городского обновления варьировалась от 62% в Нью-Йорке до почти 100% в Балтиморе, Вашингтоне и Чикаго. В среднем же она составляла около 80%^[61]. За 50-е и 60-е гг. было разрушено 20% всех жилых единиц, занятых в городах неграми (для белых этот показатель составлял 10%)^[62] Вполне понятно, почему уже в 1950 г. журнал «The Nation», сообщая о планах руководства ряда городов «очистить» их от трущоб, выражал опасения по поводу того, что

«программа городского развития, начатая во имя социальных реформ, будет представлять угрозу для нации»^[63].

«Негритянское выселение» (Negro removal), как окрестили городское обновление (urban renewal), представляется в этом контексте подходящим термином.

Может быть, тем, кого выселили, предоставили жилье в расово интегрированных проектах? Имея в виду, что за первые двенадцать лет осуществления программы было разрушено 126 тыс. жилых единиц, тогда как построено лишь 28 тыс.^[64], из которых значительная доля приходилась на более дорогое и даже элитное жилье, уместнее кажется вопрос, где же вообще могли найти пристанище выселенные? Как правило, это были другие трущобы, реже – ранее белые городские кварталы, которые из-за перенаселенности превращались в трущобы, и практически никогда – пригороды. Наряду с недопущением строительства общественного жилья на своей территории, пригороды предпринимали попытки использовать помощь федерального правительства для уничтожения кварталов расово-этнических меньшинств там, где они имелись, и использования освободившихся территорий для других целей. Именно такие планы преследовались в ходе осуществления проектов городского обновления на Лонг-Айленде. Здесь в ряде пригородов вследствие таких усилий действительно сократилось негритянское население, даже притом, что большинство выселенных находили способ остаться в том же населенном пункте^[65].

Что же касается расовой интеграции в сооружаемом общественном жилье, то по данным на 1956 г., лишь 30,7% жильцов негров проживали в интегрированных проектах. Заметим, что многие из них имели разные здания для представителей разных рас. Наблюдалась тенденция уменьшения доли белых жителей. В ряде городов, особенно на Юге, городские власти целенаправленно поощряли раздельное проживание рас в общественных домах, мотивируя это тем, что в противном случае программы его строительства были бы вообще неосуществимы^[66]. Очищенные от трущоб территории, помимо дорогого жилья для белых, превращались в парки, стоянки для автомобилей, здесь строились масштабные общественные здания. Жильем было застроено лишь 20% освобождаемых площадей^[67]. Нередко заново обустроенные районы служили буфером, разделявшим кварталы, населенные разными расами. Таким образом, результатом городского обновления стало усиление сегрегации внутри городского пространства. То, что борьба с трущобами и программы городского развития и обновления зачастую не учитывали реальные интересы расово-этнических меньшинств, постоянно отмечалось в печати и в политических дискуссиях представителями либеральных организаций. Элмер Хендерсон, директор Американского совета по правам человека, например, в ходе слушаний в Конгрессе в 1954 г. выразил «серьезное разочарование» в эффекте программ для негритянского населения[68].

Итак, программы борьбы с трущобами и городского обновления также внесли свой вклад в концентрацию негритянского населения в крупных городах и значительно усугубили его сосредоточение в отдельных кварталах. Факт укреплявшегося деления метрополиса по расовым линиям, в том числе и внутри городов, все чаще привлекал внимание общественности, что отражалось на страницах прессы. Например, журнал «U. S. News», который в целом уделял городским проблемам больше внимания по сравнению с другими, только в 1957 г. поместил на своих страницах несколько больших статей, касавшихся проблем расовых меньшинств в городах. При этом давалась характеристика школьной проблемы, сложностей на рынке труда и т. д. Однако неизменно в качестве главной выделялась перенаселенность и сегрегация негритянских кварталов.

В некоторых публикациях мотив сочувствия и необходимости улучшения положения расово-этнических меньшинств уступал место теме опасности насилия, которым чревато ограничение жизненного пространства негров. Джеймс Поли, директор Городской лиги Ньюарка, например, говорил о своем городе:

«Угроза насилия висит над нашими головами как дамоклов меч, и эта ситуация сохранится на долгие годы» ^[69].

Показательно, что этой проблеме было целиком посвящено интервью с Джозефом Ломаном, шерифом графства, в котором располагается город Чикаго, – ведь именно здесь, как уже отмечалось, расовые отношения в жилищной сфере отличались особой напряженностью. Дж. Ломан предупреждал:

«Я думаю, было бы ошибкой с нашей стороны прятать голову в песок и говорить, что расовые трения в нашей стране не могут во многих случаях разразиться серьезным насилием»[70].

Развивая тему, он указывал, что готовностью полиции меры по предотвращению насилия не могут исчерпываться, что требовалось «побольше вдумчивой и специальной заботы со стороны отцов города, включая занимающих административные посты, представляющих интересы сектора недвижимости, строительства и бизнеса, к проблеме жилого пространства». Примечательно добавление, которое шериф сделал к этому:

«Нам следует уделять гораздо больше внимания этой проблеме на региональной основе, не допускать, что ее нужно решать только в городе. Например, в Чикаго расовый вопрос надо рассматривать в контексте единой метрополитенской территории».

Для успешного решения проблемы, по мнению главы полиции, требовалось обеспечить возможность неграм приобретать дома в новых пригородах^[71].

Изученные нами материалы свидетельствуют о постепенном росте внимания общества к проблемам, которыми была чревата субурбанизация в сфере расово-этнических отношений. Как правило, круг выступавших против жилищной сегрегации (как в городах, так и в пригородах) был ограничен общественными организациями цветного населения, либеральными изданиями и специалистами в области жилищной политики и общественного управления. При этом острие критики чаще всего было нацелено на несовместимость сегрегационной практики с морально-этическими нормами, принципами демократии и социальной справедливости, а также на несоответствие дискриминационных действий или правительственной политики ранее принятым законодательным нормам. К концу 50-х гг. важным мотивом полемики стала озабоченность растущей сегрегацией расово-этнических меньшинств и концентрацией негритянского населения в городских трущобах как предпосылкой для взрывов социального протеста и вспышек насилия.

Изучение материалов общественной дискуссии показывает, что уже в 50-е гг. со страниц либеральной прессы и из уст специалистов, политиков и представителей общественных организаций звучали предупреждения о потенциальной опасности последствий субурбанизации для городов и расово-этнических меньшинств. В этот же период под воздействием этих выступлений предпринимаются первые шаги, нацеленные на уменьшение негативного социального влияния миграции в пригороды. Определенный реальный прогресс был достигнут в правовой области. В США было признано неконституционным исполнение органами юстиции ограничительных расовых соглашений, из документов ФЖУ были исключены дискриминационные положения, наконец, на уровне муниципалитетов и штатов принимались законы, запрещавшие дискриминацию по расовому признаку не только в общественном, но и в частном жилье. Также готовилась почва для решений, которые облегчили бы финансовое положение городских муниципалитетов.

Меры, которые реально удалось осуществить в рассматриваемый период, безусловно, были недостаточны для того, чтобы переломить гласные тенденции, остановить локомотив миграционных изменений, который встал на рельсы, ведущие к разделению урбанизованного пространства по расовому признаку и уровню финансовых возможностей, концентрации бедности и цветного населения в городах. Эффект миграционных процессов, обозначившихся в конце 40-х–50-е гг., для экономических и социально-политических отношений в США оказался чрезвычайно глубоким и долговременным и продолжает оказывать влияние на современную ситуацию в стране».

Примечания

[1] Melkonian М., Silver М. L. Introduction//Contested Terrain. Power. Politics, and Paricipation in Suburbia. L., 1995. P 6.

[2] Polenberg R. Оnе Nation Divisible. Class, Race, and Ethnicity in the United States Since 1938. P 150.

[3] Palen J. J., Schnore L. F. Color Composition and City-Suburban Status Differences: A Replication and Extension//Land Economics 1965. February P. 91.

[4] Колосова Ю. А., Харитонов В. M. К вопросу об исследовании социальных аспектов микрогеографии больших городов капиталистических стран//Вопросы экономической и политической географии зарубежных стран М.. 1971. С. 365. 367.

[5] Колосова Ю. А., Харитонов В. M. Указ. Соч. Р. 101.

[6] Housing Washington’s People: Public Policy in Retrospect. Washington, 1983. P 185.

[7] Weaver R. С. Integration in Public and Private Housing//Annals of the American Association of Political and Social Sciences. 1956. March. P 96-97.

[8] First Fruits // Time. 1952. 22 December P, 18.

[9] Miller B.S Cicero Covenants//The New Republic. 1951.6 August. P. 11-12.

[10] The Refusal to Accept Non-Caucasians//The Nation. 1952. 19 April. P. 359.

[11] См., напр.: McEntire D. Residence and Race. Berkley, 1060

[12] Цит. no. Jackson К. Т. Crabgrass Frontier. Р. 241

^[13] Allen С. R., Jr Levittown in Bucks County//The Nation. 1952. 31 May. P 525.

[14] Цит по: U. S. Congress. House of Representatives. Committee on Banking and Currency. Housing Act of 1949 Hearings. Washington, 1949. P 238.

[15] Цит no: Greenberg J. Race Relations and the American Law. N. Y., 1959. P 301.

[16] Gross A. B., Massey D. S., Shibuya K. Migration. Segregation, and the Geographic Concentration of Poverty//American Sociological Review 1994. June. P 443.

[17] Lees H. Negro Neighbors//The Atlantic Monthly 1956. January P 62.

^[18] Millis W. Louisville’s Braden Case. A Test of Basic Rights//The Nation. 195, 7 May P. 393-398.

[19] The New Republic. 1951. 6 August. P. 12.

[20] Orser W. E. Secondhand Suburbs Black Pioneers in Baltimore’s Edmondson Village, 1955-1980//Journal of Urban History 1990. May P 227-228, 232-235.

[21] Miller D. T. Visions of America: Second World War to the Present. St/ Paul et al., 1987 P. 89-90.

[22] Greenberg J. Race Relations and the American Law. N.Y., 1959. P. 279-280

^[23] Finley J. E. A Right lnsecured//The Nation 1951. 28 April. P 395-396

^[24] Greenberg J. Race Relations and the American Law. P. 280-281, 42.

^[25] The Nation. 1951 15 December. Р. 509-510.

[26] Entin J. L. Race and the Origins of Zoning in Chicago Suburbs//Contested Terrain. P. 71, 78.

[27] Greenberg J. Race Relations and the American Law. N. Y., 1959 P. 278.

[28] Рассчитано no: U. S. Bureau of the Census. Historical Statistics. Part 1. Washington, 1975. P. 304.

[29] Рассчитано пo: Ibid. P. 135.

[30] Gruenberg R. Dixie Hate in Yankee Suburb // The Nation I960. 16 January. P. 47.

[31] Entin J. L. Race and the Origins of Zoning…//Contested Terrain. P. 74-75.

[32] Taylor Н L The Hidden Face of Racism//American Quarterly 1995 September. P. 397-398.

[33] J Ibid. P. 398.

[34] Wiese A Racial Cleansing in the Suburban Government, Urban Renewal, and Segregation on Long Island, New York//Contested Terrain. P. 61-63.

[35] Jackson К. Т. Crabgrass Frontier. Р. 207.

^[36] Цит. по: Javitz J. К. Discrimination U.S.A. N.Y., 1960. Р 144-145.

^[37] Jackson К.Т. Op. cit. Р. 213, 217; Lipsitz G. The Progressive Investment in Whiteness: Racialized Social Democracy and the «White» Problem in American Studies//American Quarterly. 1996. September. P. 372-373.

[38] U. S. Congress. Housing Aci of 1949, P. 225

^[39] U. S. Congress. Housing Act of 1949. P. 224-225.

[40] U. S. Congress. Housing Act of 1949. P. 227, 224.

[41] Ibid. P. 229.

^[42] The New Republic. I949, 19 December. P. 8-9.

^[43] Ibid. P. 8.

[44] U. S. Congress Senate Committee on Banking and Currency. Housing Act of 1955.

Hearings, Washington, 1955. P. 517,522.

[45] Builders Face Anti-Bias Law//Business Week 1958. 19 July. P 27.

[46] U. S. Congress. Housing Act of 1955. P 518. Против дискриминационной практики ФЖУ и ущемления прав меньшинств в ходе программ городского развития в Конгрессе выступали и представители других организаций, например, директор Американского совета по правам человека Элмер Хендерсон. Он призвал конгрессменов запретить ФЖУ страхование в отношении объектов недвижимости, владелец которых не соглашается отказаться от дискриминации – см.: U. S. Congress. Housing Act of 1954. Hearings. Washington, 1954. P. 297.

[47] U. S. Congress. Senate. Housing Act of 1954 Hearings. Washington, 1954. P. 1118;U. S. Congress. Housing Act of 1955. Hearings. Washington, D.C., 1955. P. 519-520, 524

[48] Weaver R. C. Integration…//Annals of the American Association of Political and Social Sciences. 1956 March. P. 93.

[49] Javits Е, М. SOS New York, New York. A City in Distress and What Can Be Done About It. N. Y., 1961. P. 157.

[50] Weaver RC. Integration…//Annals of the American Association of Political and Social Sciences. 1956. March. P. 92.

^[51] Builders Face Anti-Bias Law//Business Week. 1958. 19 July. P. 27.

[52] Gans Н. J. The Levittowners: Ways of Life and Politics in a Suburban Community. N. Y,, 1967 P 371-376, 379; Polenberg R. One Nation Divisible 162-163.

[53] U S. Congress. Housing Act of 1949. P. 480-481.

^[54] Bauer C. Freedom of Choice//The Nation. 1948 15 May P. 535

^[55] U. S. Congress. House of Representatives. Committee on Banking and Currency. Subcommittee on Housing General Housing Legislation. Hearings. Washington, I960. P 358-359.

[56] Ibid. P.361.

^[57] Ibid. P. 362

^[58] Henderson P. H. Suburban Vision and the Landscape of Power: Public Housing, Suburban Diversity, and Participation in Metropolitan Baltimore, 1930s-1950s//Contested Terrain. P. 200-203.

^[59] U. S. Congress. Housing Act of 1949. P. 556.

[60] Weaver R. C Housing in a Democracy//Annals of the American Association of Political and Social Scienes. 1946. March. P. 102.

^[61] Marris Р. A Report on Urban Renewal in the United States//The Urban Condition. P. 119.

^[62] Lipsitz G. The Progressive Investment in Whiteness//American Quarterly, 1996. Sepember. P 373.

^[63] Abrams C. Slum Clearance Boomerangs//The Nation. 1950. 29 July. P. 107.

^[64] Levin M. R. Planning in Government. Shaping Programs That Succeed. Washington — Chicago, 1987. P. 67.

^[64] Wiese A Racial Cleansing…//Contested Terrain. P. 64-65.

^[66] Напр.. об Атланте, штат Джорджия, см.: A Veteran Mayor Talks of Another Race Problem//U. S World & News Report. 1959. 4 May. P 108-109.

^[67] Lipsitz G. The Progressive Investment in Whiteness//American Quarterly. 1996. September. P. 374.

[68] U. S. Congress. Housing Act of 1954. P. 289.

^[69] The Race Problem Moves North: Big Cities Inherit Trouble as Negroes Shift//U. S. News & World Report. 1957. 23 August. P. 72.

[70] Top Chicago Law Officer Talks on Race Problem//U. S. News & World Report. 1957 29 November, P. 72.

^[71] U. S. News & World Report 1957. 29 November. P. 75, 78.

 

§2. Миграция в пригороды и положение расово-этнических меньшинств// Рождение пригородной Америки. М.: URSS, 2002. C253-290.