Бедность, коллективистская культура и успехи в учёбе африканцев

Print PDF

В продолжение темы «Contra наследования интеллекта«

В последние 30-35 лет глобальный капитализм ставит естественный эксперимент, результаты которого забивают хороший, годный осиновый кол как минимум в «потолочные теории» интеллекта — мол, у каждого есть верхний предел развития ума, обусловленный биологией (понимаемой то как гены, доставшиеся от предков, то, чуть разумней — как структура и биология твоего конкретного мозга), за который не прейдеши.

А как максимум — в гроб   идеи «наследования интеллекта» как таковой, важной частью которой является обоснование «биологичности»  межрасовых / межнациональных различий в цифрах IQ, понимаемых грубо и прямо как мера того самого интеллекта (и обоснование «биологических факторов» роста умственных достижений у ряда народов, вроде ашкеназских евреев и азиатоамериканцев — я уже писал, чем эти теории уязвимы — настолько, что держатся за счёт чисто вненаучных факторов).

Психологи, видящие разные нестыковки такого отождествления, для корректности зовут цифры IQ «психометрическим интеллектом», не тождественным интеллекту просто хотя бы потому что не очень понятно, что собой представляет этот последний, разные психологи спорят, см. книжку М.А.Холодной про сабж.

После гибели СССР, когда капитализму не стало альтернативы, глобализация и неолиберализм практически пресекли экономическое развитие Чёрной Африки, в предшествующий период шедшее медленно, но шедшее. Системы же образования, там, где они были отстроены, и оставались не разрушенными войной или коллапсом государства, продолжают функционировать. Подготовленные ею люди, не видя приложения себе на родине, едут в Европу и США, к ним добавляются климатические и военные беженцы. Их дети своей учёбой и опровергли «потолочные теории» интеллекта, также как точку зрения на «биологическое неравенство» белой и чёрной рас, отстаиваемое «научными расистами» вроде Линна с Иенсеном.

Остановка экономического развития в Африке

С 1980-х гг. процессы глобализации после гибели СССР и установления всевластия капитала, репрезентированного политикой США, ЕС и «международных финансовых институтов» — Всемирного Банка с  Международным валютным фондом, стали катастрофой для всех стран чёрной Африки. В предшествующие 20 лет всё же наблюдалось развитие с экономическим ростом, пусть медленное, сейчас же оно прекратилось вовсе при одновременном учащении войн (вызванных сырьевой экономикой), росте «экологической цены» монокультурного с/х в виде обезлесивания с опустыниванием, особо губительного на фоне потепления климата, и других неприятных последствий зависимого развития (независимым же оно быть не может в отсутствие альтернативы капитализму в виде СССР и др. стран комблока).

«В 1960–1970-х годах доход на душу населения в Африке южнее Сахары увеличивался солидными темпами. При величине около 1,6% он был далек от темпов роста Восточной Азии (5–6%) или даже Латинской Америки (около 3%) в тот же период. Однако и к таким результатам нельзя относиться пренебрежительно. Он выигрывает по сравнению с показателями 1–1,5%, которых достигали нынешние развитые страны во времена, которые назывались — ни больше, ни меньше — их «промышленной революцией» (около 1820–1913 годов).

Тот факт, что до 1980-х годов Африка развивалась солидными темпами, заставляет предположить, что «структурные» факторы не могут служить главным обоснованием отсутствия экономического роста в регионе (по сути дела, отсутствие имело место лишь в последнее время). В противном случае в Африке никогда бы не наблюдалось экономического роста. Нельзя сказать, что африканские страны вдруг переместились в тропики или некая сейсмическая активность вдруг отрезала некоторым из них выход к морю.

Если бы «конструктивные» факторы имели такое важное значение, то экономический рост Африки со временем должен был бы нарастать, поскольку по крайней мере некоторые из этих факторов были бы ослаблены или ликвидированы. Например, отказались бы от оставшихся после колонизаторов неудачных государственных институтов или усовершенствовали бы их. Даже этническое многообразие уменьшилось благодаря введению обязательного образования, воинской повинности и деятельности средств массовой информации, как то произошло во Франции, которая смогла превратить «крестьян во французов», как озаглавлена классическая книга американского историка Юджина Вебера, вышедшая в 1976 году^[6]. Однако этого не произошло — с 1980-х годов экономический рост Африки вдруг резко упал.

Поэтому если «конструктивные» факторы присутствовали всегда и если их влияние, как минимум, со временем уменьшалось, они не могут объяснить, почему в 1960–1970-х годах Африка развивалась приличными темпами, а потом вдруг рост остановился. Резкое прекращение роста должно объясняться каким-то явлением, которое имело место около 1980-х годов. Первый подозреваемый — произошедшее примерно в этот период резкое изменение в политическом курсе.

С конца 1970-х годов (начиная с Сенегала в 1979 году), субсахарские африканские страны были вынуждены принять политику свободного рынка и свободной торговли на условиях, навязанных им так называемыми «программами структурной стабилизации» Всемирного банка и МВФ (и богатых стран, которые в конечном счете контролируют деятельность этих организаций). Вопреки общепринятой точке зрения, эти меры вовсе не идут на пользу экономическому развитию (см. «Тайну 7: Методы свободного рынка редко делают бедные страны богатыми»).

Внезапно выставив едва оперившихся производителей на арену международной конкуренции, эти программы привели к краху того немногого, что смогли наработать небольшие промышленные сектора этих стран за 1960–1970-е годы. Таким образом, вынужденные снова полагаться на экспорт основных видов сырья, таких как какао, кофе и медь, африканские страны по-прежнему страдали от резких колебаний цен и от использования отсталых производственных технологий, которые связаны с добычей большинства этих видов сырья.

Мало того, когда «программы структурной стабилизации» потребовали резкого увеличения экспорта, африканские страны, обладающие технологическими возможностями лишь в ограниченной сфере видов деятельности, в конце концов переходили на экспорт схожей продукции — будь то традиционные продукты, такие как кофе и какао, или новые, такие как свежие цветы. Результатом зачастую был обвал цен на эти товары, по причине резкого увеличения их поставок, и выходило, что по объему эти страны экспортировали больше, но зарабатывали с этого меньше. Оказываемое на правительства давление с целью заставить их сбалансировать бюджет приводило к урезанию расходов, последствия чего проявлялись не сразу: например, сокращались расходы на инфраструктуру. Но со временем катастрофически ухудшающаяся инфраструктура поставила африканских производителей в еще более невыгодное положение, отчего «неблагоприятные географические условия» стали сказываться еще трагичнее.

Результатом «программ структурной стабилизации» — и их разнообразных позднейших модификаций, включая нынешнюю «Стратегию Всемирного банка по сокращению бедности», — стала застойная экономика, которая не могла развиваться (по доходу на душу населения) в течение трех десятилетий. В 1980–1990-х годах среднедушевой доход в субсахарской Африке упал до 0,7% в год. В 2000-х годах в регионе наконец наметился рост, но депрессия предыдущих двух десятилетий привела к тому, что среднегодовой темп роста доходов на душу населения в субсахарской Африке с 1980 по 2009 годы составил 0,2%. То есть, после почти 30 лет применения «более совершенной» (то есть рыночной) политики, среднедушевой доход по сути остался на том же уровне, что в 1980 году.

Таким образом, пресловутые «структурные факторы» — это пустые оправдания, которые выпячиваются экономистами-рыночниками. Видя, что поддерживаемые ими меры не приносят положительных результатов, они вынуждены были предложить иные объяснения застою в Африке (или регрессу, если не считать последние несколько лет резкого подъема, вызванного сырьевым бумом, который уже подходит к концу). Они не в состоянии представить себе, что такие «правильные» рыночные программы могут потерпеть неудачу. Неслучайно, что «структурные факторы» стали приводить в качестве главного объяснения плохих экономических показателей в Африке лишь после того, как в начале 1980-х годов от успехов не осталось и следа.

… опыт стран Африки к югу от Сахары [в этот период]… показывает, что увеличение инвестиций в образование не является гарантией улучшения экономических показателей. С 1980 по 2004 годы уровень грамотности в странах субсахарской Африки существенно вырос: с 40% до 61%^{43}. Несмотря на этот рост, среднедушевой доход в регионе за этот период даже упал на 0,3%. Если образование настолько важно для экономического развития, как полагает большинство из нас, подобного происходить не должно»

Ха Джун Чхан. «23 тайны, или что вам не расскажут про капитализм?»

Чем данные по африканцам противоречат «потолочным» теориям интеллекта (они же «биологические»)

Так или иначе, жизнь в этих нелучших условиях вызвала массовую миграцию африканцев в США, Англию, Францию, меньше в другие страны Запада. Настолько массовую, что, как показывает известный африканист Дм. Бондаренко в «Оттенках чёрного» — исследовании социологии африканской миграции в США, и взаимоотношений африканцев с неграми США — за истекшие годы глобальный капитализм переместил через океан примерно столько же африканцев, сколько в 16-19 веке доставлялось в виде рабов (живыми, без учёта смертности в пути).

И вот дети этих самых афромигрантов, во-первых, при достаточно скромных цифрах IQ, полученных в тестах на интеллект (которые они пока что не очень и понимают, не имеют опыта натаскивания и пр.), показывают  исключительно высокие результаты в тестах достижений — сравнимые с таковыми не только белых, но даже и китайцев (преимущества которых в науках связаны с коллективистской культурой — как и ашкеназских евреев, и бывших советских эмигрантов, и, как увидим далее, детей африканцев в Англии и США).

Особенно показательны данные по успехам учащимся из разных африканских народов в Великобритании, переведённые и пересказанные marina_fr. Как показал Бондаренко в «Оттенках чёрного», наиболее образованные и богатые африканцы в отправляются в США, в европейские страны едут те, что победнее. И действительно, бедных среди них сильно больше, чем среди белых или тех же китайцев (бедность оценивали по использованию бесплатных завтраков при обучении в разных классах школы), и сравнимы с ирландцами — см. рис. 1.

И они таки здорово учатся, поступают в лучшие ВУЗы, причём девочки — не хуже, а то и лучше мальчиков, а бедные африканцы — лучше бедных белых, см. рисунок 2.

Тут надо иметь в виду, что из-за малочисленности выборок по отдельным народам из числа африканских мигрантов данные по ним, но в общем превышает среднеанглийский показатель сильно скачут по годам, см. рисунок 3-4.

 

Причём данные по разным африканским — и даже западноафриканским — народам очень неравноценны. Причём пики достижений наблюдаются у тех народов, где уже достаточно долго — с начала ХХ века или с получения независимости в 60-х гг. существует система образования, где она не рухнула с коллапсом государства. Таковы игбо (ибо) и йоруба в Нигерии, ашанти, вообще ганцы, носители языков крио (сьерра-леонский креол), луганда и пр., см. рис.3-4

[Тут вспоминаются расистские шуточки либеральных сторонников мйданаци, вроде Павла Кудюкина, про «луганду» с «донбабве» — поскольку исходен именно социальный расизм, а восставшие Юго-Востока воспринимались ими как «быдло», поскольку сам регион воспринимался как «пролетарский», и по структуре экономики был им.

Но мировой Логос-таки не обманешь: говорящие на языке луганда по достижениям в учёбе таки превосходят местных белых, а зимбабвийцы — лучше образованы, более грамотны и лучше знают английский язык, чем, скажем, жители ЮАР. И ещё обратите внимание на эпиграфы из «научных расистов» Линна и Йенсена: в сопоставлении с данными автора это явно издёвка — английский юмор, так сказать].

«В США ещё с 70-х годов обнаружили, что IQ чёрных иммигрантов в страну существенно превосходит IQ живущего там чёрного населения. Сначала это выяснилось для карибских негров, потом, с началом массовой иммиграции из Африки, разрыв оказался ещё более значительным.

Большинство из предлагавшихся объяснений этого факта не согласуются с тем, что дети родителей-иммигрантов тоже обнаруживают исключительные достижения в учёбе. Если бы популяция, к которой принадлежали их родители, имела в среднем «плохие» генетические задатки для достижения высокого IQ, у детей происходила бы регрессия к среднему для неё.

[Добавлю от себя, что поскольку в современных работах предполагается, что на IQ есть очень много очень слабых генетических влияний, должна работать гальтоновская модель, с присущей ей регрессией к среднему, если бы

а) цифры IQ были бы мерой именно интеллекта, а не социализации в культуре «средних классов», требующей внимания к успехам в учёбе, подъёму по социальной лестнице и пр.,

б) интеллект был биологически детерминирован, причём именно «генами интеллекта» — а не например, физиологическим действием стимуляторов повышенной умственной активности, вроде мочевой кислоты, как предполагал сторонник другой теории «наследуемости интеллекта» известный генетик В.П. Эфроимсон. В отличие от теории «генов интеллекта», которых — при интенсивнейших поисках! — никак не найдут (при наследуемости-то около 0.5), — его представления о «подагрическом», «туберкулёзном» и других факторах стимуляции умственной деятельности частично оправдываются (См. «Мочевая кислота и деятельность центральной нервной системы (обзор литературы)/ О.В. Товчига, С.Ю. Штрыголь//Журнал общей биологии. –2013.–Т.74, No4.–С.268–282 . Но социальные факторы важнее, о чём и рассказ.]

Реально африканские дети дети перепредставлены среди школьников с высокой успеваемостью, в особенности в элитных заведениях. См. например, портреты с биографиями выдающихся чёрных математиков США разных десятилетий, начиная с 1970-х (в 40-60-х гг. был один такой — Дэвид Блэкуэлл). Выдающийся — это получивший Филдсовскую медаль, которая у математиков аналог Нобелевки, её аналог — премию Блэквелла-Тапии, или — для самых молодых нашего поколения — заслуживающих номинирования на неё, по мнению коллег. Видно, что с каждым десятилетием их всё больше и больше, и значительная часть их — не амемиканцы, а африканцы и афрокарибцы (см. имена: «Окикиолу, Гангбо и пр.)); хотя местные негры имеют понятное преимущество, см. книгу Бондаренко. Интересно, что хотя лишь 1% из  математиков — чёрные, аж 15% из них успешные исследователи, а не только преподаватели (в других сообществах — 10%).

Ещё более показательны данные по детям иммигрантов в Великобритании.

Arthur Jensen предлагал два способа фальсификации идеи о генетической природе разрыва между средним IQ чёрного и белого населения. Во-первых, если она верна, уровень IQ должен коррелировать с примесью белой крови у негра (не очень удачная проверка, потому что условия для таких чёрных более благоприятные). Во-вторых, для детей и других родственников (сибсов и т.д.) негров с высоким IQ должна наблюдаться регрессия к среднему. Некоторые признаки регрессии наблюдались, но нынешнее положение дел ставит это под сомнение: регрессия к среднему не наблюдается именно у детей тех, кто учится лучше, т.е. их учебные достижения в нисходящем колене растут, невзирая на «чёрные» — т.е. для Линна с Йенсеном «худшие» гены. Если бы т.з. Линна с Йенсеном была верна, было бы наоборот — дети тех, кто лучше учился, показывали бы максимальную регрессию к среднему, ибо «при худших генов» лучше учиться можно за счёт благоприятных среджовых обстоятельств, а они не накапливаются в нисходящем колене. Опять же, согласно «генетической» гипотезе дети иммигрантов из Африки с высоким IQ должны иметь даже меньший IQ, чем дети американских чёрных, поскольку у последних есть примесь белой крови.

Реально у них и IQ больше, и — что особенно сильно  бьёт по «потолочным» и/или «биологическим» концепциям интеллекта — учебные достижения сильно лучше, чем предсказывается их IQ, поскольку эти концепции подпитываются выводом, следующим из «ползучего эмпиризма» — что цифры IQ относительно неплохой предиктор последующих успехов в учёбе (это если не обращать внимания на огрехи и предсказательную силу максимум в 0.25 дисперсии) и — хоть плохой, но какой-то — предиктор успехов в последующей трудовой деятельности.

Данные по африканским мигрантам (как до этого по ашкенази с азиатоамериканцами, по «устойчивым детям» из бедняцких гетто), однако показывают, что тесты IQ сохраняют свою прогностическую силу лишь в стабильных социальных обстоятельствах — при постоянной культуре оцениваемых индивидов и устойчивой социальной стратификации.

Когда появляется меньшинство, бедное, но ценящее образование, и использующее для социального подъёма через учёбу известные преимущества коллективистской культуры, то они не только преодолевают препоны расистского и дискриминационного характера, которые в изобилии ставит капитализм, но и (самое главное!) рвут корреляции между

а) лучшим социальным статусом группы и среднегрупповым IQ,

б) между результатами по тестам IQ и тестами достижений у её представителей,

в) между учебными достижениями в школе и последующей учёбой в ВУЗе.

А ведь а)-в) — одна из эмпирических основ, на которых и держатся «потолочные» концепции интеллекта. Данные по учёбе африканских мигрантов — как и противоположные данные о наличии среди «средних слоёв», в благополучных группах около четверти-трети детей, при высоком IQ не показывающих успехов в учёбе, см. статью М.А.Холодной 2004 г. Т.е. «биологизация» интеллекта поставлена под сомнение с обоих сторон.

Возвращаясь к успехам в учёбе африканцев: в США дети чёрных иммигрантов перепредставлены не только в элитных университетах, но и в общественных школах для интеллектуально одарённых и в программах для одарённых детей. В репортаже Нью-Йорк Таймс про чёрных в Stuyvesant High School in New York были использованы примеры девушки с Карибов Ann-Marie Miller и студента Opraha Miles с Ямайки, хотя возможность упомянуть чёрных из США была бы для них, конечно, предпочтительнее. Даже в крошечной Davidson Academy, где отбор в эту элитную школу по одарённости настолько строг, что на обучение может претендовать один из десяти тысяч детей, учится студент из нигерийского народа игбо (ибо). См. интервью с его родителем на Ютубе.

Meyerhoff Scholars program содействует академическим достижениям афроамериканцев в науке и технике, дав чёрных студентов, глубоко мотивированных на изучение научных и инженерных специальностей, как считают её руководители, прежде всего за счёт поддержки со стороны сверстников и преподавателей. Тем не менее, в классе, сформированном этой программой, половина учащихся может относиться к африканским неграм и ещё какая-то часть – к семьям, где один из родителей – иммигрант. То же относится и к другим подобным программам. К сожалению, в результате они в гораздо меньшей степени способствуют разрешению проблем афроамериканцев. То же можно сказать и о программе Merit.

Даже если предположить, что эмигранты из африканских стран являются на родине представителями крайнего «хвоста» кривой IQ, в случае наследственной детерминации это не объясняет отсутствия регрессии к среднему у их детей [а поскольку они бедные, и самые богатые едут в Америку, а не в Англию, то вряд ли являются представителями «хвоста» колоколообразной кривой IQ].

В вызвавшей споры статье Гарвардского университета Richwine (2009), исходя из «культурно-свободного» теста backward digit span оценил IQ чёрных иммигрантов как 89 [На деле тест и не культурно-свободен, и как тест интеллекта говно, его выбрали именно потому что давал низкие баллы, как эти гг. уже проделывали. — Прим. marina-fr].

Хотя многие приняли эти результаты на веру, а Фонд наследия использовал газету для рекламирования этого результата, чтобы повлиять на иммиграционную политику в сторону «закрыть границы тупым чёрным», такие оценки валят в одну кучу как беженцев из самых неблагополучных стран, так и наиболее образованных и благополучных иммигрантов.

Такие различия влияют и  на данный тест хотя он и считается «культурно-свободным», и вообще на успехи в учёбе — все провалы в достижениях фиксируются у выходцев из стран, где образование подорвано войнами и общим коллапсом государства (Конго, Сомали), а также у португальцев и выходцев из Восточной Европы, где качество бесплатного образования сведено на нет рыночными реформами, а платное большинству недоступно по бедности.

При изучении результатов афроамериканцев методом Линна обнаруживается более 30 штатов США, для чёрных из которых IQ больше 89. Если выборка Richwine была репрезентативна, совершенно необъясним социальный успех эмигрантов из Африки по сравнению с афроамериканцами. Оценкой для IQ карибских эмигрантов было 83, что ниже, чем у негров Алабамы, но в свете социальных достижений карибских эмигрантов это представляется совершенно невероятным. Даже если считать, что результаты афроамериканских негров завышены на 5 баллов, всё равно остаются штаты, выходцы из которых должны были бы быть более социально успешными, чем иммигранты.

Доверять данным Richwine возможно лишь в том случае, если предположить, что в странах Африки и Карибского бассейна есть такие сильные и вариабельные факторы внешней среды, влияющие на IQ, что этот показатель совершенно невозможно использовать для переселенцев оттуда как предиктор социального успеха в США. Данные по Великобритании показывают, что крайне маловероятно, чтобы дети нигерийских эмигрантов из игбо или йорубо или дети переселенцев-ашанти из Ганы имели средний IQ ниже, чем у белых [если бы IQ отражал интеллект, а не социализацию; низкие цифры здесь получаются от того, что дети переселенцев, даже когда хорошо учатся, не очень укоренены в местной культуре, с учёбой освоились лучше чем с собственно тестами как частью местной жизни и пр.].

Академические успехи негров в Англии

Доказательства того, что генотипический компонент IQ африканцев (80 в соответствии с Линн, или 70 согласно Jensen и Раштон, и др) сильно занижен, даёт статистика последних лет по детям школьного возраста в Великобритании. Оказалось непросто объяснить, почему негры не показывают результаты хуже, чем белые, как к этому привыкли в США, хотя ранее негенетические объяснения этого (тесты, апеллирующие к белой культуре, расовая вражда) отклонялись.

В 2010 году уже было известно, что чёрные школьники показывают столь же хорошие результаты по GCSE тесту, как белые, причём бедные чёрные ученики обгоняют бедных белых. До этого упомянутые исследователи утверждали, что оцениваемый тестами на интеллект фактор g хорошо и устойчиво предсказывает школьные успехи. Через несколько лет после распространения этих данных GL Assessment, ассоциация независимого тестирования, опубликовала результаты теста CAT

Этот тест, хотя его дают школьникам в 11 лет, хорошо предсказывает результаты по GCSE в 16 лет. Результаты CAT подтвердили, что британские чёрные догоняют британских белых, что вызвало настоящую панику (см. рис. 3 и рис.5).

Негры из Африки, согласно предсказаниям «потолочных» гипотез, должны были в среднем отличаться от белых на два стандартных отклонения, но отличались лишь на половину стандартного отклонения. Иммигранты из части африканских и восточноазиатских стран при этом уже превысили среднее для белых, что было хорошо заметно, если уточнить данные по стране, из которой шла эмиграция. Важным фактором могло быть различное исходное знакомство с английским языком.

Далее идёт таблица по относительной численности разных иммигрантов в Великобритании.

Рис. 3 показывает данные по среднему отличию от среднебританского балла в тесте GCSE, проведённом в 2003 и 2010-2011 гг для разных этнических групп. Хорошо виден общий рост среднего балла у меньшинств и их огромные различия друг от друга. Показателен также балл сильно ниже среднего у представителей многих европейских стран. Самые низкие результаты показывают бедные и не владеющие английским группы. Характерно также значительное улучшение результатов сомалийцев, видимо, в том числе в связи с программами обучения их английскому языку.

Результаты китайцев и индусов лучше даже самых лучших результатов для африканских стран. Но даже это различие исчезает, если обратиться к разбиению по племенным группам (которое часто сохраняется применительно к используемому дома языку). Для игбо характерна высокая академическая успеваемость в пределах Нигерии – и социальные успехи в Британии тоже. Представляется, что их достижения сравнимы с достижениями китайского и индусского меньшинств.

Далее приводится таблица с экзаменационными оценками GCSE по языку и математике разных групп при таком разбиении. Результаты сильно скачут – видимо, выборка невелика. Результаты африканцев, говорящих на Luganda и Krio в 2011 г были выше результатов китайских студентов (рис.4).

Показательны также устойчиво высокие результаты игбо. Их преимущество отмечалось ещё в работе 2007 года (на рис. 6 — результаты для этого года по разным этническим группам, в том числе у себя на родине).

[Надо сказать, что крио в Сьерра-Леоне, ашанти в Гане и ибо на юго-востоке Нигерии активней всего включались в европейскую систему образования, пользовались всякой возможностью учиться, в Англии ли, на родине ли (а при колониализме их было немного). Причём это касается не только детей вождей, но и рабочих-отходников — тех же ибо и йоруба, которых около 3000 работало в горнодобывающей промышленности и на строительстве ж/д на Золотом Береге. Они же первыми в Западной Африке создали национальную интеллигенцию — врачей, учителей, адвокатов, журналистов, с 1890-х гг. в Аккре, Лагосе и Фритауне появились первые африканские газеты, в 1879 г. на Золотом Береге создано общество защиты прав коренного населения, в 1908 г. в Лагосе — общество защиты прав африканцев, включившиеся в борьбу против отъёма у африканцев земли и за улучшение условий труда рабочих.  См. А.С.Орлова и др., 1967. История Африки в 19-начале 20 вв. М.:  Наука, Главная редакция восточной лит-ры. С.308-309.]

При этом следует заметить, что для китайцев и индусов характерно наименьшее количество учеников, находящихся ниже уровня бедности, который может быть оценен по пользованию бесплатным школьным питанием (см. таблицу). Их доля ниже даже, чем у ганцев и нигерийцев, наиболее благополучных в этом плане.

По результатам GCSE 2010 г. лучшей по стране была нигерийская девушка Chidera Ota из игбо. При этом она показывала лучшие результаты в беге на 100 и 200 м в команде Кембриджа. Африканцы вообще часто активно участвуют в спортивной жизни своих школ, что может занижать результаты их академической успеваемости [видно, влияет стереотип «все негры спортивные»]. Это можно сказать и про иммигрантов в США. В семье переселенцев из Ганы Owusu было пять спортивных звёзд, которые при этом учились в элитных университетах. Далее в тексте идут другие примеры.

Недостаточное поступление негров в Оксфорд и Кембридж, несмотря на высокие результаты GCSE частично связано с тем, что они идут на самые востребованные предметы с высоким конкурсом – экономику и управление, медицину и математику.

Оригинал.

Коллективистская культура и успехи в учёбе

Какие особенности культуры позволяют африканским мигрантам «противостать» вредным для них корреляциям а)-в) и учиться успешнее, чем местным бедным, а бедным — успешнее, чем средним слоям? Они неплохо изучены для других аналогичных общностей.

«Есть такое психологическое понятие «атрибуция»: оно означает «приписывание» и является частью представлений человека о себе и окружающих («я – схемы»). Теорию атрибуции разрабатывал Фриц Хайдер. Им показано, что в зависимости от представлений человека о себе и мире он склонен приписывать свои успехи/ неуспехи либо себе (своей «природе», биологии, генам), либо своим усилиям (труду, воспитанию), либо среде (благоприятной или, наоборот, подавляющей). Оказалось, что в зависимости от деятельности и от ситуации одни атрибуции полезны, а другие – нет.

Как пишет американский психолог Хелен Би в книге «Развитие ребёнка», выдержавшей уже 9 изданий, «азиатоамериканские семьи верят в индивидуальные усилия как в одну из первостепенных дорог к успеху. Этот элемент отсутствует в культурных ценностях латиноамериканцев и евроамериканцев. В евроамериканской культуре способности, а не упорный труд считаются ключом к успеху.  Это различие не тривиально. Если ключевым ингредиентом Вы считаете способности, то тогда нет смысла прикладывать большие усилия, а надо просто принять посредственный уровень успеваемости вашего ребёнка».

Это межкультурное различие в атрибуциях не только не тривиально, но может оказаться критическим для возможности получить качественное образование и «выбиться в люди» ребёнку, вырастающему в бедном районе, попадающему в ghetto school, специфическая обстановка в которых просто не позволяет таланту выделиться, чтобы его заметили и дали поддержку. Иными словами, в подобных условиях «низкого старта» при равном таланте для подъёма требуется больше усилий, чем «в среднем» для благополучных детей среднего класса. Вера в индивидуальные усилия заставляет последние приложить, обеспечит максимальную поддержку семьи прилагающему и позволит достичь успеха. Вера «в способности» (особенно в генетическую предопределённость «способности – неспособности к умственным занятиям»), напротив, заставит опустить руки.

И далее: «Азиатские родители, напротив, верят в значение старания (получающего поддержку и ресурсы всей семьи), откуда следует очень разное отношение к успеху и неудаче ребёнка: родители принимают успех как само собой разумеющееся, естественное следствие труда, а не счастливый случай, на неудачу реагируют тем, что побуждают прикладывать больше усилий. Из-за этих различий азиатоамериканские родители проводят больше времени со своими детьми, обладают более высокими стандартами достижений для них, поднимают планку по мере реализации ожиданий и т.п. Они много реже удовлетворены школой детей, считая, что школа может работать лучше».

«Мифы о генетическом предопределении и IQ»

Дм.Бондаренко в «Оттенках чёрного» показывает, что африканским мигрантам присуща коллективистская культура, неграм США, как и белым с hispanic’ами — индивидуалистическая, и это причина не только провалов последних в учёбе, но и разного рода трений, непониманий и вражды их с африканцами. Последнее возникает и в случае, когда те и другие привержены разным формам чёрного национализма — идеологии «панафриканизма», «афроцентризма», «власти чёрных» и пр. довольно . Вроде бы в таком случае те и другие должны воспринимать друг друга как братьев, — но нет; вплоть до того, что у африканцев оказывается больше «белых» и «жёлтых»  друзей, чем чёрных. Почему так?

Если коротко, африканцы с их коллективистской культурой, требующей помогать и детям в учёбе, и родственникам здесь и оставшимся в Африке, крайне плохо относятся к «гангстерскому стилю поведения» заметной части негритянской молодёжи, к тому что «авторитет мужчины в семье» связан не с обязательствами перед женой и детьми, а просто с наличием — иначе этот мужчина уходит; с пренебрежением к учёбе, со склонностью к криминалу и пр. — т.е. все «родимые пятна» индивидуалистской культуры, особо токсичные в случае бедности. Понятно, часть перечисленного — штампы, усвоенные из «белых» расистских и околорасистских изданий, но они слишком часто подкрепляются жизнью, в т.ч. персональными контактами с  афроамериканцами, чтобы ослабевать, а не подкрепляться, как это показывает Бондаренко.

Скажем, американские негры мыслят себя американцами, африканцев же — выходцами из бедных отсталых стран, гастарбайтерами, презрение к которым у них не меньше, чем у белых («они должны быть благодарны за то что их приняли и дали шанс  преуспеть»). Опять же, в силу специфики Ghetto school, многие американские негры полагают, что все африканцы представляют собой один народ, говорящий на одном — африканском — языке, и совершенно не в курсе даже наличия множества стран и народов на континенте, не говоря уж о каких-либо знаниях про них. Что интерпретируется африканцами, особенно афроцентристами, как следствие личностной деградации в условиях рабства; мол, она не изжита доселе, чего нет у них, свободных людей, пусть испытавших колониальный гнёт, но сохранивших себя (и успехи в учёбе, понятное дело, способствуют этому).

Самый важный момент: мышление африканских мигрантов в США классовое (как минимум в смысле позитивистского представления о классе  — группах социальной стратификации, заданных образованием, доходом, типом труда и пр. Африканцы в США судят о людях по всем этим критериям, не по цвету кожи и «чёрной генетике».См. Бондаренко, op.cit, c.28-30, 39-40, 46-47.

Афроамериканцы, увы, сильно подвержены расовому мышлению: они дают наибольший % ответов на вопрос, зависят ли человеческие качества от расы; те из них, кто интересуется своими африканскими предками, делает себе анализ ДНК, чтобы понять, из какого народа происходил, а не штудирует историю и культуру этих народов, и не думает отказываться от афроамериканской культуры, хотя слишком многие её черты неграм просто вредны, и особенно бедным.

Почти единственное, что объединяет негров США с африканцами — это жестокость полиции. Те и другие равно относятся американской статистикой к «чёрным» и воспринимаются копами как «чёрные», независимо от успехов в разных там Гарвардах (также как эфиопы, которые в расовом смысле не «чёрные», но идут в ту же корзину). Соответственно, им всем вместе приходится протестовать, когда в следующий раз полицаи кого-нибудь изобьют или убьют беспричинно.

Заключая, барьер между неграми США и африканцами, описанный в «Оттенках чёрного» — он, как и все барьеры этого рода, классовый, отражающий разницу между привилегированным жителем богатой страны — главного империалиста планеты, пусть бедного-угнетённого в ней самой, и гастарбайтерами из бедных-зависимых стран «третьего мира», пусть даже более образованных, с более успешной карьерой (а иногда и более богатых). Того же рода противоречия мы видим между «коренными» неграми ЮАР, и гастарбайтерами из других стран Африки, от Нигерии до Зимбабве; в силу большей напряжённости конкуренции и меньшего объёма ресурсов, оспариваемых ими друг у друга, противоречия из эпизодических трений, и устойчивой неприязни вырастают до кровавых погромов. Однако и в США барьер не становится ниже, соответствующая неприязнь устойчива.

Заключение.

Данные по академическим достижениям африканских мигрантов исключительно важны потому, что они а) подрывают миф о «биологическом характкере» межрасовых различий по IQ; даже если вдруг окажется, в противоположность тому что сказано выше, что эти цифры показывают именно интеллект, они явно не связаны с расовой конституцией  — максимум, с межиндивидуальными особенностями генов, физиологии и т.д. «биологии», не межгрупповыми различиями; б) несовместимы с представлением, что цифры IQ и жёстко коррелирующий с ними (при капитализме) социальный статус — везде и всегда хороший предиктор успехов в учёбе, что бедные при прочих равных учатся хуже богатых, чем подрывают «потолочные» концепции интеллекта, показывая возможность «поднять потолок» за счёт социальных влияний, оптимизирующих организацию ментального опыта у более обученных и/или мотивированных к учению индивидов, как предполагается в теории интеллекта А.Двек (вариант  концепций «организации ментального опыта» с «подвижным потолком». в) Показывают, что это могут быть за социальные влияния — сохранность образовательной системы в стране, более равный доступ к качественному образованию, хотя бы начальному, и коллективистская культура, сопряжённая с уважением к знанием, учению и учёности.

И ещё один вывод — экономический. Как пишет Ха Джун Чхан,

«…факторы, кажущиеся незыблемыми, изначально заложенными препятствиями [речь идёт о «природе» и «менталитете жителей» — ходовых объяснениях, используемых  (как и «сниженный интеллект»), когда надо переложить ответственность за бедность и социальные язвы на самих бедных, — уж слишком очевидна вина системы, того самого глобального капитализма] для экономического развития Африки (да и любого другого региона), на поверку оказываются преодолимыми и уже кое-где преодоленными, при условии применения более совершенной техники, осуществления более продуманных административных решений и выстраивания более адекватных политических институтов.

Косвенным доказательством этого утверждения является тот факт, что сегодня большинство богатых стран сами в прошлом страдали (и в какой-то степени продолжают страдать) от тех же проблем. Более того, невзирая на все эти препятствия — которые, бывало, принимали и более суровые формы, — африканские страны и сами не испытывали в 1960–1970-х годах проблем роста. Главная причина недавно начавшегося упадка лежит в сфере политики — а именно, в политике свободы торговли, свободного рынка, которая была навязана континенту через «программы структурной стабилизации».

«23 тайны…», op.cit.