Синицы научили друг друга опознавать невкусную еду

Кристина Уласович

«Синицы учатся не есть невкусную или опасную пищу, наблюдая за поведением своих сородичей, сообщается в статье в журнале Nature Ecology & Evolution. По мнению ученых, это может служить не только примером социальной передачи опыта среди животных, но и объясняет возникновение апосематизма — яркой защитной окраски у потенциальных жертв хищников.

Вызывающе яркая окраска насекомых и земноводных часто сигнализирует о том, что они ядовиты. Такой механизм называется апосематизмом. Как правило, даже одна попытка съесть апосематически окрашенную добычу запоминается хищнику надолго и заставляет его избегать подобных особей в будущем. С другой стороны, яркие цвета привлекают к себе больше внимания и делают носителей такой раскраски более уязвимыми. Если бы каждому хищному животному пришлось самостоятельно убедиться в опасности определенного вида, то апосематизм вряд ли бы вообще развился в процессе эволюции. Тем не менее, он встречается у насекомых и земноводных по всему миру, а значит, это удачная защитная стратегия.

Развитию апосематизма, по мнению ученых, могли способствовать многие факторы, в том числе и социальная передача опыта. Команда зоологов под руководством Роуз Торогуд (Rose Thorogood) показала, что синицы способны научиться избегать опасную добычу, просто наблюдая за поведением своих сородичей. Когда птица видит, что другая особь испытывает отвращение к определенному угощению, она, вероятнее всего, тоже откажется от него.

Зоологи поставили серию экспериментов с дикими большими синицами (Parus major), которые играли роль «модельного хищника». Птиц помещали в вольер, где были разбросаны угощения — кусочки миндаля. Часть орехов была испорчена и завернута в бумажную упаковку с черным квадратом, в то в время как на остальных упаковках был нарисован черный крестик.

Исследователи снимали на видео, как синицы разворачивают приманку с невкусной добычей: птицы довольно явно демонстрировали отвращение, мотая головой и вытирая клюв о жердочку, на которой они сидели. После запись была показана их сородичам на специальном экране. Выяснилось, что синицы, посмотревшие видео, не только быстрее выбирали свою «жертву», но и на 32 процента реже по сравнению с контрольной группой выбирали миндаль в упаковке с черным квадратом.

Дополнительно проведенное исследователями моделирование показало, что социальная передача опыта должна была играть важную роль в эволюции добычи. Если хищники учатся, наблюдая за сородичами, то шансы на развитие апосематизма становятся заметно выше.

Еще одна эффективная «защитная стратегия» — это мимикрия. Некоторые животные фактически притворяются другими существами, имитируя их окраску, и все для того, чтобы избежать хищников. Один из крупнейших в мире комплексов мимикрирующих друг под друга членистоногих состоит примерно из 140 видов. Большинство видов представлены муравьями, но также в комплекс входят осы, клопы, жуки, цикадки и пауки. К мимикрии также способны и бабочки, которые маскируются под ос. Узнать, сможете ли вы отличить жертву от хищника, можно в нашем тесте.

Источник n+1

Надо сказать, что, кроме социальной трансляции, опыты показали способность к символизации мира — восприятию полезных и вредных вещей не непосредственно, но по «указывающим» на них оппозициям признаков, в этом случае превратившихся в знак (в семиотическом смысле). К подобной символизации способны не только птицы, но и костистые рыбы, вроде трёхиглых колюшек.

Даже у самых низших позвоночных их внешний мир, умвельт, включает не только факторы воздействия (события и вещи, связанные с этими факторами), но также символы, «обозначающие» соответствующие события. Более того, уже у низших позвоночных специфический сигнал, обозначающий определённое событие и потенции являющийся его символом, оказывается важней самого события. В частности, именно сигнал направляет специфическую реакцию животного на событие и стоящий за ним важный фактор воздействия среды, тогда как средовое воздействие само по себе даёт имеет лишь неспецифический эффект.

Так, «символичность» внешнего мира трёхиглой колюшки Gasterosteus aculeatus показана в красивых опытах Севенстер-Бола. Закончив постройку гнезда, самец колюшки исполняет перед привлечёнными на его территорию и готовыми к нересту самками так называемый «зигзагообразный танец». «Танцем» начинается ритуал ухаживания, его привлекающее действие на самку запускает серию цепных реакций с положительной обратной связью, которая доводит ухаживание до своей кульминации. Проплывая через гнездо, самка мечет икру, самец проплывает следом и поливает её молоками, после чего почти сразу же атакует самку.

В опытах с применением стандартного раздражителя Севенстер-Бол обнаружил, что немедленно после оплодотворения частота зигзагообразных движений падает, ударов и укусов растёт. Причиной поведенческих изменений мог бы стать сам факт оплодотворения (извержения молок) или обозначавшие его социальные сигналы – наличие свежей кладки в гнезде + специфические демонстрации мечущей икру самки.

Для проверки самцу предъявляли недавно отложенную кладку, позволяя или не позволяя оплодотворить икру. В другом варианте кладку предъявляли при наличии или в отсутствие самки. Оказалось, что причиной подавления брачной, усиления агрессивной реакции служит именно сигнал от партнёра (наличие кладки или вид мечущей икру самки), при несущественности факта поливания икры молоками.

При наличии кладки исходное соотношение ухаживания и агрессии восстанавливается около часа вне зависимости от продолжительности и напряженности предшествующего ухаживания. В отсутствие сигналов завершённости процесса (свежая кладка или мечущая самка) это происходит в два раза быстрее (Sevenster-Bol, 1962).

Другой тип уменьшения половой реактивности появляется после оплодотворения самцом нескольких кладок икры. В этом случае восстановление занимает несколько дней, то есть происходит не суммация, а мультипликация эффекта последовательных поведенческих взаимодействий (van Jersel, 1953).

Несколько примеров показывают, что характер сигналов из внешнего мира более существенен при детерминации даже неритуализованных действий, нежели мотивационное состояние животного. Например, у диких банкивских кур агрессивное поведение часто прерывается переадресованным клеванием земли (как, например, у куликов-сорок или серебристых чаек). Клевки, в начале взаимодействия почти неотличимы от нормального клевания при кормлении, но уже после первых демонстраций обретают особую «агрессивную» окраску (движения клюва, скорей бьющие землю, нежели схватывающие с земли).

Впрочем, на протяжении всего взаимодействия эти клевки сопровождаются глотательными движениями («впустую»), но когда петух дерётся с окрашенным прутиком, он чаще клюёт зёрна цвета прутика, чем выкрашенные иной краской (Кruijt, 1964). В этом можно видеть зародыш символизации – стремлении определённые объекты внешнего мира рассматривать не просто как объекты, явления или события, но прежде всего как символы определённых значимых качеств, состояний и других сущностей, если для воспринимающего субъекта объект-символ и объект-сущность связываются закономерной и необходимой связью, вне зависимости от действительного наличия причин, соединяющих то и другое.

Ещё более явный пример символизации был обнаружен в других опытах с трёхиглой колюшкой. Самцов трёхиглой колюшки научили проплывать через стеклянное кольцо и кусать стеклянный стержень. Наградой было приближение к самке, готовой к икрометанию. Но при равной эффективности обучения все «обучившиеся» самцы показали высокую частоту реакций проплывания через кольцо, но низкую – кусания стержня (при равно точном исполнении той и другой). Часто самец адресовал ухаживание стержню, вместо необходимых укусов. Очевидно, это результат несовместимости сексуальной природы выигрыша с агрессивным содержанием реакций кусания именно в том процессе образования пары, в который предложенная награда вовлекала самца (Sevenster, 1973). Думается, если бы у этого вида преследование и кусание самки было бы нормальным компонентом ухаживания, данная несовместимость не сформировалась вовсе.

«Символичность» части внешнего мира позвоночных, готовность сильней реагировать на сигналы, обозначающий некое событие, чем на сами события, связанные с сигналам, заставляют вспомнить управляемость словом у людей. Естественно, эта способность к символизации и концептуализации внешнего мира, к направленному подбору символов для отражения существенных характеристик внешних объектов достигает максимума также у человека. Например, после Крымской войны солдаты 58-го Рутланширдского пешего полка (Ныне – Собственный Королевский Линкольнширский и Нортхемптонширский герцогини Глочестерской полк, Великобритания) получили головные уборы на манер французского шако. После поражения Франции во франко-прусской войне в 1878 году им ввели уже прусский шлем с пикой (Канник, 2003: 233). Остаётся вопрос: почему в данном случае победоносность символизирует именно тип шлема или фуражки, а не, например, стиль сапог, ведь войска на параде демонстрируют именно шаг?

Источники

Канник П., 2003. Военная униформа. М,: ЗАО «Центрполиграф». 303 с.

van Jersel A., 1953. An analysis of the parental behaviour of the male three-spined stickleback (Gasterosteus aculeatus L.)// Behaviour Suppl. Vol.3. 153 pp.

Kruijt J., 1964. Ontogeny of social behaviour in Burmese Red Junglefowl (Gallus g.spadiceus Bonaterre)// Behaviour. 1964. Suppl.12. 174 pp.

Sevenster-Bol A., 1962. On the causation of drive reduction after a consummatory act// Arhiv. neerl. Zool. Vol.15. P.175-236.

Sevenster P., 1973. Incompatibility of response and reward // Constraints on learning (Eds. Hinde R.A. & Stevenson-Hinde J.). Academic Press, London. Р. 265-283.