Как бытие определяет сознание

Print PDF

В продолжение «Суммы против «политаристов»

«…Благочестивые собиратели хадисов искренне считали, что они не создают ничего нового (упаси бог от такого греха), а лишь собирают и систематизируют рассеянное в памяти людей и в их записях, отвергая неправильное и сомнительное. Но критерием правильности было их собственное представление о правовых и этических нормах, принятое в их среде, в большом городе, для которого самыми естественными занятиями были торговля и ремёсла.

Основатель первой школы мусульманского права Абу Ханифа, торговавший шёлковыми тканями на базаре Куфы, не был исключением. Среди знатоков мусульманского предания кроме лиц, профессионально связанных с отправлением культа или правосудия, — судей, проповедников, имамов – мы встречаем немало людей с прозваниями Торговец Тканями, Мясник, Медник, Красильщик. Например, среди людей, умерших между 898 и 960 гг., чьи биографии Ин ал-Джаузи счёл необходимым увековечить, 83 носят нисбы, связанные с ремеслом и торговлей (43 специальностей – от холодных сапожников до ювелиров и менял). Примечательно, что процентное соотношение разных профессий в этой совершенно случайной выборке почти точно совпадает с подсчётами, проводимыми на материале иранского города того же времени (Нишапур), свидетельствуя об их закономерности.

Поэтому мусульманское право в той форме, в какой оно сложилось в VIII-IX вв., представляет своего рода бюргерскую утопию, знакомясь с ним, так и чувствуешь, что его примерял на себя торговец или зажиточный ремесленник, беспокоясь, чтобы ему нигде не жало.

Особенно отчётливо это заметно в налоговых привилегиях горожан. Сельскохозяйственные угодья облагались хараджем, достигавшим порой ½ урожая (или его стоимости), самый привилегированный налог равнялся 1/10. Зато с городских земель, приносивших земледельцам непомерно большую ренту, налог вообще не предусматривался. Горожане облагались только сбором в пользу бедных (закат) в размере 1/40 стоимости имущества, если оно превышало 200 дирхемов. Это касалось также обложения товаров купцов-мусульман.

Государство, конечно, не могло допустить такую привольную жизнь и старалось, где только можно, ввести дополнительные налоги с ремесленников и торговцев (мукус). Вокруг этих налогов, незаконных с точки зрения горожан и правоведов, выражавших их интересы, постоянно шла ожесточённая борьба. Одним из способов расположить к себе жителей столицы многие правители считали отмену торговых сборов. Салахаддин, придя к власти, отменил в Египте 88 сборов, введённых Фатимидами, сумма которых только в Фустате-Каире составляла 170 тыс. динаров.

Характерно также, что мусульманское право считает единственной формой социальных и экономических отношений те, что основываются на частной собственности и купле-продаже, будь то товар или рабочая сила. Нет даже мысли о возможности условного землевладения феодального типа или феодальной зависимости, в то время как рабство считается вполне естественным (не потому ли, что большинство рабов составляли слуги в богатых городских семьях?). Поэтому же вопросы торгового права были с самого начала разработаны гораздо подробнее, чем аграрные, хотя аграрные отношения для государства были важнее. Чёткое понимание системы социально-экономических отношений, основанных на частной собственности, в немалой степени способствовало появлению экономической теории Ибн Халдуна.

Мусульманское право и этика исходили из того, что наиболее естественным и подобающим мусульманину является образ жизни зажиточного, экономически независимого горожанина, не связанного с государственной службой. Идеал мусульманской этики – не воин, не борец за веру, а добропорядочный бюргер, имеющий достаточно средств, чтобы на досуге предаваться благочестию. Эта мысль нигде не сформулирована в таком решительном виде, но к ней приводит знакомство с этико-религиозными сочинениями. Сподвижники Мухаммада, поселившиеся в городах и занявшиеся предпринимательством, не сомневались в похвальности своих занятий и, быть может, свысока смотрели на рядовых воинов, обязанных обрабатывать жалование в тяжёлых походах. Одному из сподвижников Мухаммада, Абу Ва’илу (кстати, бывшему казначеем при халифе Омаре) приписываются слова:

«Дирхем, заработанный торговлей, мне приятнее, чем десять из жалования».

Подобным образом высказывались и некоторые другие авторитеты того времени.

На рубеже VIII-IX вв. появляются целые трактаты, обосновывающие похвальность торгово-ремесленной деятельности с религиозной точки зрения. Главными аргументами в них, естественно, служат высказывания Мухаммада и Омара I (авторитетного тем, что при нём были заложены основы мусульманской государственности); достоверность большинства из них сомнительна, но для нас важно, что для людей того времени они были бесспорной истиной.

Ученик Абу Ханифы и фактический кодификатор ханафитской школы права Мухаммад аш-Шайбани (749-805) написал сочинение, дошедшее до нас в передаче его ученика, под названием «Книга о приобретении [средств к существованию]», в ней уже налицо вся система доказательств, которая была в силе в течение всего средневековья. Начинается оно, как водится, неотразимой ссылкой на слова Мухаммада:

«Приобретение – религиозная обязанность каждого мусульманина»;

эта мысль подкрепляется примером пророков древности и сподвижников Мухаммада, которые сами зарабатывали себе на жизнь.

По мнению аш-Шайбани, обеспечивать себя своими трудами – не просто религиозная обязанность, а настоящий подвиг, который вознаграждается на том свете. По его словам:

«Омар ибн аль-Хаттаб, да будет доволен им Аллах, считал степень райского вознаграждения за приобретение выше вознаграждения за джихад (война за веру) и говорил: «Умереть в седле своего верблюда во время поездки для приобретения щедрот Аллаха мне милее, чем быть убитым в войне за веру»».

Такое неожиданное для нас признание не казалось современникам безосновательным, потому что, по словам Ибрахима ал-Наха’и (одного из самых ранних правоведов Куфы), базар – место священной войны с шайтаном, который пытается соблазнить честного купца лёгкой прибылью с помощью обмана покупателей; и каждому было ясно, что устоять в этой борьбе труднее, чем в битве с оружием в руках против неверных.

Аш-Шайбанн в своих построениях исходит из известного положения, что вера без дел мертва, только видит «дело» не в благочестивых упражнениях, а  обеспечении себя средствами существования., без которых нечего и думать об исполнении религиозных обязанностей. «На бога надейся, да сам не плошай», — мог бы сказать аш-Шайбани, если бы знал эту поговорку. Главным сторонником этой точки зрения почем-то везде оказывается Омар I (не потому ли, что сам торговал на базаре тканями?); он якобы говорил благочестивым бездельникам:

«Пусть никто из вас не отказывается от добывания хлеба насущного и не просит: господи, подай мне! – знайте, что небо не прольёт вам дождь золота и серебра».

Местом, где средства добываются праведным путём, является базар. Мухаммаду приписывают такое красноречивое определение: «Базары – накрытые столы всевышнего, кто приходит туда, тот получает свою долю». При такой системе «политэкономических» взглядов бедность оказывается пороком:  кто беден, тот сам виноват, что не сумел взять с накрытого стола базара. С этим согласны все правоведы, расходятся они только в том, за какими пределами богатство превращается в излишество и, следовательно, становится греховным. Найти такую границу никому не удалось, и в качестве единственного лекарства против излишнего богатства рекомендуется благотворительность.

В сочинении аш-Шайбани наиболее отчётливо отразились самодовольные бюргерские взгляды той эпохи, когда сильное государство обеспечивало спокойную жизнь среднего горожанина, а налоговые поступления из деревни позволяли государству не особенно жать на горожан; огромные средства, стекавшиеся в центр Халифата, позволяли «честно» делать деньги на базаре. О крестьянстве и харадже, о сотнях тысяч бедняков деятели этого времени не говорят…

О.Г.Большаков. Средневековый арабский город // Очерки истории арабской культуры V-XV веков. М.: Наука, 1982. С.205-208.

via wolf_kitses