Падрег Кармоди

Новая гонка за Африку

За последние несколько лет о “новой гонке за Африку”, как называют попытку ряда стран и компаний расширить свой доступ к рынкам и ресурсам этого континента, было написано довольно много.

В одном из таких изложений роль основного действующего лица, занявшего роль неоколониальной державы, продвигающей свои интересы, была отведена Китаю. Растущий политический и экономический интерес Китая к Африке, несомненно, вызван спросом на цены сырья и потребностями в новых рынках для сбыта продукции своей развивающейся экономики.

К настоящему моменту Китай является крупнейшим в мире потребителем многих видов сырья, включая медь и, по некоторым данным, — незаконно вырубленной древесины (существенная ее доля идет на производство продукции, предназначенной для западных рынков).

Несмотря на распространенное подчеркивание роли внешнего неоколониализма, в нынешней гонке участвуют и африканские компании, в особенности из ЮАР, которая имеет тесные связи с Китаем, и делают они это зачастую в совместных предприятиях или скрытом партнерстве с другими компаниями из стран БРИКС.

Что же поведение Китая и ЮАР в Африке может нам сказать о современной гонке за богатствами этого континента? И, что важнее, какое значение имеет усиливающаяся международная роль БРИКС для борьбы за справедливость во всем мире?

Кооперация и конкуренция

Хотя Великобритания и Франция едва не дошли до вооруженного столкновения во время инцидента в Фашоде (город, расположенный в нынешнем Южном Судане), раздел Африки европейскими державами в XIX веке в основном происходил в режиме “кооперации”. Это верно и сейчас: современное издание раздела сфер влияния между внутренними и внешними державами также отличается смесью сотрудничества и соперничества.

Компании борются за контроль как над природными ресурсами и рынками, так и над правительствами, чтобы обеспечить себе экономические преимущества, но это совершенно не обязательно является игрой с нулевой суммой. К примеру, некоторые британские и китайские нефтяные компании основали в Африке совместные предприятия.

Страны БРИКС играют в этой новой гонке важную роль, а их влияние продолжает расти, несмотря на весьма туманные экономические перспективы некоторых из этих государств. Это особенно верно для отношений ЮАР и Китая. Правительство и компании Китая и ЮАР все больше координируют свои действия на африканском континенте, что позволяет им проецировать влияние сквозь африканские границы новыми и, возможно, более прочными способами, чем те, которыми пользовались их предшественники-колонизаторы.

С тех пор, как ЮАР присоединилась к БРИКС по приглашению Китая в 2010 году, не утихали споры об осмысленности ее включения в этот блок. Аналитик “Goldman Sachs” Джим О’Нил, породивший термин “БРИК”, задался вопросом, почему ЮАР была включена в этот блок вместо других стран с более крупными экономиками. Другие комментаторы, включая Кингсли Чеду Могалу, отвечали, что геополитические соображения перекрывают чисто экономические: хотя экономика ЮАР выглядит карликом по сравнению с многими другими мировыми державами, ее важность для региона определяется тем, что по сравнению с экономиками остальных стран Африки она довольно велика. Эти геополитические соображения, безусловно, играют свою роль, но ключом к пониманию того, как Китай, ЮАР и их корпорации добираются до ценных ресурсов и обширных рынков Африки, являются сильные экономические связи между этими двумя странами.

В последнее десятилетие апартеида санкции и внутренние ограничения на движения капитала не давали крупным южноафриканским конгломератам нормально инвестировать в прочие страны Африки, несмотря на то, что они доминировали в экономике своей собственной страны. Эти ограничения были сняты после прихода к власти Нельсона Манделы в 1994 году, и ускорившийся экономический рост последующих лет создал дополнительный избыток капитала: рыночная капитализация Йоханнесбургской биржи составляет примерно 150% ВВП, в то время как для крупнейшей бразильской биржи эта пропорция составляет примерно 50%. За последние годы сочетание этого избытка и ранее запертого в своих границах капитала позволило южноафриканским концернам проводить агрессивную экспансию в Африке и на других континентах. Центральную роль в этой экспансии играют отношения между ЮАР и Китаем. ЮАР является теперь крупнейшим торговым партнером Китая в Африке, а Китай стал крупнейшим торговым партнером ЮАР в мире.

Эта сильная экономическая связь способствует тесным отношениям между данными странами. К примеру, когда Далай Лама захотел посетить ЮАР на день рождения Десмонда Туту в 2011 году, а затем в 2014 году на мероприятие, посвященное наследию Нельсона Манделы, власти ЮАР отказали ему во въезде. Точно так же, когда широко распространились опасения по поводу негативного влияния китайского импорта одежды и текстильных товаров на южноафриканскую легкую промышленность, китайское правительство согласилось сократить поступление этих товаров на рынки ЮАР. Поддержание хороших отношений с ЮАР важно потому, что, по выражению одного индийского дипломата, “ЮАР — единственная страна, которая хоть что-то значит в Африке”, по крайней мере, с точки зрения политики влияния и экономики.

Китайские компании также поддерживают эти связи инвестициями в своих южноафриканских коллег. К примеру, в 2007 году Промышленный и коммерческий банк Китая (ныне крупнейшая компания в мире) приобрел многомиллиардную долю в южноафриканском “Standard Bank”, который имеет широкую сеть региональных отделений по всему континенту. Это было крупнейшей иностранной инвестицией за всю историю ЮАР.

Аналогом этому смешению китайского и южноафриканского капитала в политической сфере является сотрудничество между двумя правительствами, типичным примером которого является механизм блока БРИКС. По словам чиновника из Департамента международных отношений и сотрудничества ЮАР, все страны БРИКС имеют свои интересы на африканском рынке, но им следует входить на него “координированно”, а не “толкаться между собой”. Подобная координация достигается путем инвестиций и некоторых других способов управления и проецирования экономического и политического влияния через границы.

Пример Замбии

В международных отношениях часто считается, что превосходство в области экономики является крупнейшим источником влияния для государства: поскольку США являются крупнейшей экономикой мира, они, вероятно, являются и наиболее влиятельной страной в мире. Однако, влияние происходит не только от производства, но и от оборота и обмена товаров и услуг.

В случае связки Китай-ЮАР наиболее показательным является пример крупнейшей африканской торговой сети “Shoprite”, которая владеет около 1500 супермаркетов по всему континенту и в 2015 году обещала открыть в двое больше новых магазинов, чем в 2014. Shoprite имеет серьезное влияние на страны, в которых она действует, и помогает китайскому капиталу реализовывать свои товары.

Это легко можно увидеть в местах типа пограничного города Ливингстон в Замбии, в котором преобладает южноафриканский капитал. На 150 тысяч человек населения приходится два крупных магазина Shoprite, а также другие южноафриканские предприятия: например, точки быстрого питания Hungry Lion, Steers, и Ocean Basket, бензозаправка Engen, и телекоммуникационная компания MTN (торгующая китайской продукцией, например, телефонами марки Huawei). Крупнейший отель Ливингстона “Protea” был собственностью южноафриканской корпорации, пока вся она не была выкуплена сетью “Mariott” в 2014 году.

 

Управляющий в одном из тамошних магазинов Shoprite поведал мне, что, за исключением некоторого объема местных овощей и птицы, производимой на месте, весь остальной ассортимент магазина произведен в либо в ЮАР, либо в Китае. Вместо того, чтобы помогать местным замбийским производителям, доходы от продаж в Shoprite утекают южноафриканским акционерам, несмотря на то, что акции Shoprite торгуются на бирже в самой Замбии.

В Ливингстоне практически не существует устойчивых местных компаний — отчасти из-за того, что, как заметил один из управляющих, город зависит от импорта и мелкого туризма с расположенного неподалеку водопада Виктория. Но сила южноафриканских компаний также способствует монополизации рынка: единственным номинальным конкурентом Shoprite является южноафриканская же компания Spar. Одновременно с этим, большинство займов, выдаваемых банками мелким и средним предприятиям направлены на торговлю, несмотря на необходимость “стимулировать местное производство”. Пример Замбии служит демонстрацией нескольких более широких тенденций: южноафриканский и китайский транснациональный капитал выкачивает стоимость из страны путем продажи потребительских товаров, вложений в добычу и обработку меди и репатриации прибылей от прямых инвестиций и через оборот средств (например, банковских кредитов). Туристические потоки и деловые поездки также обеспечивают прибыли южноафриканским и китайским отелям в Ливингстоне. Все это ставит страны вроде Замбии в зависимое положение, поскольку они больше не производят большинство продукции, потребляемой их собственным населением.

Каким образом сложилась подобная структура управления и зависимости, и каковы ее последствия для развития африканских стран типа той же Замбии?

“Сотрудничество” между странами Юга

Страны БРИКС утверждают, что их модель глобализации основана на обоюдной выгоде, в отличие от прошлой колониальной модели, когда европейские державы угнетали экономически неразвитые африканские страны, заставляя их экспортировать дешевое сырье, и импортировать дорогую готовую продукцию. Модель БРИКС якобы сочетает интересы продвигающих ее стран, одновременно развивая “страны-партнеры”. Однако на самом деле, вместо того, чтобы решительно порвать с западной моделью глобализации, модель БРИКС копирует ее в некоторых важных аспектах. Навязанная Африке и другим развивающимся странам Всемирным банком и МВФ в 80-е и 90-е годы ХХ века политика свободного рынка также была призвана, если верить ее спонсорам, добиться взаимной выгоды и повышения уровня жизни. Нынешняя проводимая странами БРИКС в Африке модель повторяет основные черты предыдущих раундов глобализации: конкурентное вытеснение местных производителей с рынков и извлечение стоимости из местной экономики.

Несмотря на это, между “вашингтонским консенсусом” прошлого и современной моделью, продвигаемой БРИКС, есть и существенные различия. Во-первых, Китай не придерживается неолиберальной экономической модели: его правительство владеет большой долей ключевых отраслей экономики, включая финансы и добычу природных ресурсов. Такой централизованный государственный контроль упрощает мобилизацию внутренних ресурсов для инвестиций, внешней экспансии и обеспечения источников важного сырья за рубежом.

Чтобы добиться расширения и роста, Китаю нужно добиться сотрудничества африканской политической элиты, которая работает территориальным привратником при своих ресурсах и, в меньшей степени, рынках. Здесь становится заметной еще одна черта китайского подхода: политика “невмешательства”, которая сильно помогает добиться благосклонности местной элиты. Китай и прочие страны БРИКС считаются довольно непривередливыми по части экономической политики, а сами предпочитают смешанную модель с серьезным государственным участием в отдельных отраслях.

Хоть Замбия и довольно наглядно демонстрирует, что период триумфа “вашингтонского консенсуса” прошел, не так давно национализировав свои железные дороги и телефонную компанию, прежде проданные иностранным инвесторам, ее экономика продолжает оставаться в целом на неолиберальных рельсах с упором на “свободу торговли” и привлечение иностранных инвестиций.

В добавок к этому, сочетание неолиберального капитализма и зачастую откровенно угнетающей практики работодателей усложняют попытки добиться согласия элиты. В 2006 одного замбийского министра довело до слез созерцание условий, в которых трудились работники находящейся в китайской собственности угольной шахты Коллум. Через четыре года 11 работников этой шахты были застрелены во время протеста против невыносимых условий труда, и после всеобщего возмущения государство в итоге национализировало ее.

 

Безработица, инциденты типа коллумского расстрела и плохие условия труда на предприятиях, которыми владеют китайские компании, спровоцировали “антикитайские” бунты в Замбии и некоторых других странах континента. Несмотря на некоторое сопротивление, Китаю, как и другим странам и компаниям, так и не закрыли доступ на рынки и ко вложению денег. Каким образом им это удалось?

Китай в международных отношениях руководствуется двухуровневым подходом, изменяя свое поведение в зависимости от контекста. Он является влиятельным членом Всемирного банка, МВФ и ВТО и участвовал в рекапитализации МВФ в 2012 году вместе с другими странами БРИКС. В этой своей ипостаси Китай вместе с прочими богатыми странами участвует в продвижении неолиберализации и таким образом обеспечивает продолжение доступа китайских компаний к ресурсам и рынкам по всему миру. Более того, китайские чиновники неоднократно говорили, что никогда не допустят ограничений на внешнюю торговлю. В своих двусторонних отношениях с африканскими государствами Китай стремится показать, что он не выставляет никаких условий, когда речь идет о помощи, торговле или инвестициях.

Членство в БРИКС также является ключевым элементом гибкости геополитической позиции Китая. Хотя членство в БРИКС означает весьма разные вещи для разных людей, для Китая это часть стратегии по созданию полюса, альтернативного Западу, не путем разрушения существующего мироустройства, а путем адаптации его на службу Китаю. Учитывая историю западного господства на их собственном континенте, а также относительное отсутствие жестких условий и политику невмешательства, для политической элиты Африки это и правда выглядит привлекательной альтернативой.

Однако, китайские и южноафриканские корпорации также извлекают существенную выгоду из неолиберальных экономических режимов, установленных по всему континенту под руководством международных финансовых институтов и ВТО. То, что эти экономики были глубинным образом неолиберализованы, означает, что они открыты для импорта из ЮАР и Китая и представляют возможности для инвестиций и использования ресурсов их и прочим “глобальным” корпорациям.

Китай и африканская политическая элита таким образом извлекают выгоду из текущего мирового порядка, одновременно претендуя на то, чтобы с ним бороться. Так что, хотя южноафриканские министры периодически и выступают против империализма, существующий статус кво способствует распространению южноафриканского и китайского корпоративного капитала по всему региону. Осуждение западного империализма может даже рассматриваться как способ проецирования влияния, риторический прием, который делает задачу захвата всего континента легче для южноафриканских компаний.

Большой К

Некоторые склонны считать БРИКС зародышем нового мирового порядка. Трезвый экономический анализ, однако же, дает совершенно другой прогноз.

Нельзя забывать о том, что страны БРИКС прочно встроены в динамику глобального капитализма. К примеру, китайские рабочие на фабриках Foxconn, производящие айфоны и айпады для мирового рынка, не могут позволить их себе сами, что ограничивает спрос. В результате, вместо использования прибылей для развития новых производств, они часто направляются в другие области — акции, спекуляцию сырьем и недвижимостью, что порождает спекулятивные пузыри, которые кончаются социально разрушительным крахом.

Появление новых рынков, например, в Африке, может облегчить проблему излишнего накопления капитала, и действительно, двойная цель добычи ресурсов и открытия рынков является основой геополитической и экономической стратегии стран БРИКС в Африке.

Но данная экономическая модель хотя и идет на пользу китайскому, южноамериканскому или бразильскому капиталу, имеет все более и более разрушительное воздействие на африканские страны. Экономика Замбии может служить типичным примером. Ранее восхваляемая как пример развития в Африке, экономика Замбии ослабла в связи с замедлением роста китайской экономики и падением цен на сырье вроде меди, от экспорта которого Замбия сильно зависит. Курс замбийской квачи сильно упал, повысив цены на импортные товары и усилив инфляцию, а веерные отключения участились, что ухудшает экономическую ситуацию еще больше.

Еще хуже для Замбии долговременные тенденции в развитии. Захват ресурсов и рынков странами вроде ЮАР и Китая зарубил на корню местное развитие в плане увеличения количества рабочих мест, объемов местного производства и покупательной способности. Более того, катастрофические экономические реформы, проведенные под руководством Всемирного банка и МВФ в 1980-е годы, последствием которых стала крайне зависимая экономика, в которой преобладает зарубежный капитал, по целому ряду причин (включая ценовое преимущество китайских товаров, происходящее от сложной политики Китая в области промышленности и субсидирования экспорта) пошли очень на пользу китайским и некоторым южноафриканским компаниям, одновременно закрепляя подчиненное положение Замбии и ее нищету.

Неясно, каким образом будет дальше развиваться модель БРИКС, и особенно союз между ЮАР и Китаем, в свете нынешних экономических проблем в Китае. Но роль БРИКС в формировании экономического развития африканских стран за последние десять лет бесспорна: они повысили цены на сырье, которое теперь составляет примерно ⅘ всего экспорта с континента, и глубоко проникли на африканские рынки как товаров, так и капитала.

Однако, нынешняя конфигурация системы не слишком благоприятна для экономической диверсификации и борьбы с неравенством и бедностью в странах типа Замбии. В своей речи на третьей встрече лидеров БРИКС, южноафриканский президент Джейкоб Зума заявил: “теперь мы являемся равноправными строителями новой международной системы, основанной на равенстве”. Но это утверждение оказалось очень далеким от реальности. Занимаемая ЮАР роль “империалиста второго порядка” (находящегося под влиянием иностранных государств и транснационального капитала, но влияющего на свой регион таким же образом) исторически не менялась. Единственная разница заключается в том, что потенциальным гегемоном в новой ситуации является Китай, а не Великобритания.

В конечном итоге наиболее влиятельным “К” в “БРИКС” является не Китай, а капитализм, ибо капитализм глобален и действует согласно своим собственным принципам, пускай даже он и варьируется в степени своего географического охвата и воздействия, и проявляет свою власть посредством сети государств и корпораций. Хотя государство в них зачастую и играет более активную роль, нежели в их западных конкурентах, страны БРИКС все равно остаются капиталистическими и точно так же ищут новые рынки, ресурсы и пространство для расширение и роста для своих корпораций за рубежом.

Нельзя сказать, что подход БРИКС к Африке ничем не отличается от предыдущих моделей, но фундаментальные противоречия глобального капитализма и порождаемые им бедность и неравенство остаются неизменными.

Оригинал статьи на английском языке