Мятежное красное лето. Предпосылки

Print PDF

В продолжение «Реконструкции, которую предали«

Кристо Аргириди

In Amerika springt der Tod

Вы знаете, как пахнет ужас? А сгоревшее человеческое мясо? В начале 20 века в США это знали очень многие. Поколение за поколением сотни тысяч, миллионы людей по всей стране принимали участие в таком возбуждающем действии, как охота за человеком. Только представьте себе: ваш противник ничем не может вам ответить, власти на вашей стороне, любые ваши действия будут оправданы. От вас только требуется принять участие в охоте. Ах, это сладкое слово «народная демократия». Особенно в буржуазном обществе. Что угодно можно оправдать, надо лишь освятить это лозунгом «народ решил». Или как написано в самой буржуазной и демократической из всех демократических Конституций: We the People!

 

Слышите? Народ! Народ не может ошибаться! Если преступление совершает «народ» это не преступление. Это народная месть. Разумная и рациональная. Народ просто берет на себя, самым демократическим образом, вопросы отправления правосудия, тем самым не доверяя его «партийным группировкам». Эта логика, к месту и нет, всегда фигурировала при оправдывании линчеваний. Линчеватели совершали народную месть. Народ исправлял ошибки и излишний гуманизм судебной системы. Самосуд и расправа оказывались изначально заложенными в судебной системе США и были следствием её демократизма и слабого развития центральных институтов власти.

Историческая практика показала, что линчевание как институт справлялось с проблемой удержания контроля над бывшими рабами существенно лучше, чем централизованный полицейский аппарат. Общественного низового террора (вместе с террором местных властей) было вполне достаточно, чтобы к началу 20 века практически полностью уничтожить массовые политические организации афро-американцев. Важным условием этого было широкое низовое участие: от рабочих и до мелких собственников, от белого фермера и до шофера грузовика, от мелкого торговца и до лесоруба, от шахтера и до парикмахера. Если бы не широкое вовлечение трудового населения страны в линчевания, они не имели бы серьёзного влияния на политическую жизнь страны.

Как писал один из спасшихся во время очередного негритянского погрома:

«нет никого более смертоносного, чем белый бедняк… ни животного, ни зверя».

Вторым существенным моментом была политическая институциализация образованных во время Реконструкции парамилитаристских организаций, во многом состоявших из бывших солдат и офицеров армий Конфедерации. Как много их было? Несколько десятков тысяч. Наиболее крупными были всевозможные «Белые лиги» и «Красные рубашки». По сравнению с ними Ку-Клукс-Клан был сравнительно небольшой организацией. Тем не менее, благодаря киногеничному образу, фильму «Рождение нации», и тому что ККК остался общественной организацией, именно он вошёл в историю, как пример массовой военизированной структуры американских расистов.

Размах террора этих организаций на Юге во время Реконструкции был беспрецедентным. Можно смело говорить о тысячах и тысячах бывших рабов, убиваемых ежегодно. К 1870 году, через 5 лет после начала глубоких преобразований на Юге, в нескольких штатах террор привел к власти ДемПартию. Должностные лица из Республиканской партии, особенно из числа афро-американцев, преследовались особенно жестоко: их убивали при проведении присяги, сжигали заживо вместе с офисом или прямо в нем. Негров-избирателей повсеместно запугивали, избранных из их среды мэров или конгрессменов не допускали до присяги или принуждали подать в отставку. Резня в Колфаксе, когда белая милиция просто вышибла из здания администрации местную республиканскую власть, поубивав всех её цветных представителей, включая даже представителей цветной республиканской гвардии штата, — один из самых ярких и показательных примеров прихода к власти южных демократов и свержения республиканцев. К 1876 году на территории Юга не было ни одного штата, где бы к власти не пришли демократы, поддержанные экс-плантаторами, частью буржуазии Севера и широкими массами трудящихся южан, которых шибко достали эти «чертовы ниггеры».

Ничего нет более устойчивого, чем тирания, опирающаяся на восторженное большинство. В случае Юга это был третий фактор. Массы белых бедняков, проливших море крови во время войны, получили некоторое удовлетворение своим экономическим требованиям (немного земли, немного денег). «Дело Юга», за которое они воевали, то бишь гешефт крупнейших плантаторов, тесно связанных с ними экспортными операциями торговых домов и банков вместе с политической верхушкой Конфедерации, было провалено. Остались только тщательно культивировавшиеся на протяжении десятилетий шовинизм местного разлива и расизм.

Четвертым условием стало освоение Юга стремительно складывающимися крупными монополиями Севера. Вот тут у белых бедняков полыхнуло так полыхнуло. Нет, понятное дело, в их пользу сегрегировали рабочие места в промышленности и торговле, но что кроме этого? Законы «Джима Кроу», которые принимались и против белых только на том основании, что они не умеют читать и писать, а собственности у них кот наплакал? А как же солидарность «белой расы»? Это что же получается — как помощь нужна, так «долг зовет», а как делиться — так «каждому своё»?

К своему удивлению, белые бедняки Юга обнаружили, что их положение практически ничем не отличается от положения бывших рабов. Сочувствуя действиям новых расистских властей, они сами оказались под катком репрессивной политики, которая отстраняла от власти всех, кто мог бы помешать скорейшему освоению южных богатств как северным капиталом, так и местным, которому до этого мешало рабовладение.

К 1880-м годам началось бурное освоение богатств Запада и Юга (нефть и сельское хозяйство, металлургия и железные дороги, добыча угля и лесная отрасль). Бурное развитие промышленности потребовало не только укрупнения банковской системы страны, оно требовало дешевых продуктов питания для растущих центров индустрии. И это было предоставлено в большом количестве многочисленными фермерами, которые, предусмотрительно не доверяя «ослам» и «слонам», основывали свои собственные политические ассоциации. Ещё раньше фермеров свои собственные организации стали основывать и рабочие. К этому времени самая развитая их часть приходит к выводу о необходимости размежевания со своими бывшими однопартийцами из Республиканской партии, одними из соучередителей которой они когда-то были.

У обоих движений был один и тот же враг — буржуазия. На фермеров, как и на рабочих, наступали крупные компании, включая ж/д, наступал крупный капитал. Совпадали их требования в политической части, поскольку их равным образом старались задавить и демократы, и республиканцы. Частично совпадали и экономические. После того, как в движение пришли издольщики, которые объективно тяготели к рабочим, можно сказать, что последние препятствия для объединения были устранены. Рано или поздно два этих движения должны были встретиться. Встреча привела к образованию «Популистского движения».

Популистское движение на Юге включало в себя не только белых бедняков, тех самых реднеков, но и афро-американцев. К тому времени наученные горьким опытом афро-американцы старались не примыкать к уже существующим политическим структурам какой-либо партии, а формировать свои. Так образовались многие первые профсоюзы для цветных, Цветной фермерский альянс и многие другие организации. Террор и запугивание стесняли формирование афро-американских организаций, но уже к 1890-м годам в них состояло несколько сотен тысяч членов, а к 1895 году количество их число перевалило за миллион. К началу президентских выборов 1896 года «Популистское движение» представляло собой грозную силу. На Юге в его состав входили и организации афро-американцев, представлявшие наиболее левое и радикально-демократическое его крыло.

Массовые организации афро-американцев были тем «звоночком», который мобилизовал на спасение поколебленной американской буржуазной демократии все «здоровые силы» южного общества. Нельзя было допустить власти черных.

В достижение общего блага впряглись все: крупный капитал, местная демократическая власть, вчерашние союзники по движению из рабочих и фермеров. Почетную обязанность замочить к чертям собачьим «черножопых ублюдков», претендующих на часть общего пирога, добровольно взяли на себя многочисленные милиционные образования и озабоченные судьбой белой расы обыватели. У последних все было просто: сегодня ниггер сидит в кресле депутата, завтра получает равную зарплату, а послезавтра, скотина такая, трахает наших белых баб! Хрен получишь, шиш тебе, обезьяна! А тут еще южная пресса вспомнила стандартную методичку — «этим обезьянам дай власть — они будут массово насиловать наших женщин!»

И вот, прямо как по заказу, неравнодушная южная общественность узнала, что таки да — негры трахают белых женщин! Вообще страх потеряли. Дальнейшее было понятно: во время и после президентских выборов 1896 года по Югу быстро прокатилась волна линчеваний и настоящих региональных переворотов. Если был избран афро-американец, ему не давали занять пост, избирателей запугивали. Обыденностью стали массовые избиения и поджоги офисов негритянских организаций. Убийства, судебные запреты деятельности, подавления цветных стачек и выступлений и аресты, аресты, аресты.

Массовые цветные организации били снизу, а добивали террором с самого верха. К 1900 году все было кончено. От массовых организаций остались ошметки. Их лидеры были кто за решеткой, кто на том свете. Их члены были запуганы, забиты, ограблены, часть из них были принуждены бежать в другие штаты.

Что получил капитал и власти на местах — понятно. Что получил белый бедняк? Тут сложнее: с одной стороны — отмену наиболее дискриминационных законов, направленных против него. Он смог голосовать. В наступающую «прогрессивную эру» у него появилась возможность практически даром получить хорошее образование. У него появилась возможность влиять на власть на местном уровне, выбирая того же шерифа или прокурора, или даже судью. Он даже мог сам стать депутатом! Нет, определенно — политически он выиграл. Вот только с зарплатой был сплошной косяк. Зато работу ему гарантировали! Ещё бы: теперь афро-американцев не брали на заводы Юга. Их не брали в энергетику, железнодорожное хозяйство, добычу полезных ископаемых. Правда не прошло и 10 лет, как выяснилось, что абстрактную «свободу» на хлеб не намажешь… Зато ниггеры знали своё место.

Да, предательство бывших союзников не прошло даром для афро-американцев. Никто так не способствовал выработке у них «черного национализма» и сепаратистских настроений, как белый бедняк. Никто так настойчиво не сеял зерна взаимной ненависти, как похрюкивающий от чувства собственной важности белый работяга.

Афро-американцам в который раз пришлось начинать все с начала. Но в этом были и свои преимущества: к 1910-м годах у негров уже будет своя массовая интеллигенция, а движение переместится с полей Юга в города Севера и Запада, как бы следуя за их исходом оттуда. Там, на Западе и Севере сегрегация чувствовалась меньше, а возможностей было больше. Постепенно росли и организации цветных. К 1918 году, через 10 лет после основания, в одной только NAACP было более 50 тысяч членов. Афро-американцы опять начинают массовое оргстроительство. Организации переживают бурный рост. Ситуация начинает повторяться…

В 1914 году началась I мировая война. Одной из причин войны был колониальный передел «стога сена» (мир) между ведущими империалистическими державами (Британией, Францией, Германией, США, Российской Империей), который постоянно приводил к столкновениям между этими «ослами». Накопившиеся между «ослами» противоречия решали в траншеях те, кто по большей части не имел к ним практически никакого отношения. Солдаты гибли на передовой, гражданское население в тылу голодало и терпело бедствия, а ведущие концерны снимали сливки. Самыми «обожравшимися» оказались США. Из должника они в течение войны быстро превратились в кредитора. Их вмешательство в войну в 1917 году нашло поддержку среди ведущих деятелей афро-американского движения.

К этому времени Ульям Дюбуа напишет свою знаменитую работу «Африканские корни войны» (1915), где сформулирует своё восприятие причин её начала. Будучи редактором одного из самых тиражируемых и влиятельных журналов (The Crisis magazine), который под его руководством занял жесткие позиции в отношении отстаивания прав чернокожего населения США, его мнение стало мнением афро-американцев. Поэтому рассмотрим сочинение подробнее.

Свою статью Дюбуа начинал с восхваления Африки, как родины «цивилизации, поражающей умы до сих пор», что должно было усилить у его читателей гордость за своё происхождение. Африка рассматривалась им как то «особое обстоятельство», которая коренным образом влияло на историю Европы и Средиземноморья. «Посредством Африки христианство стало мировой религией», цитирует Дюбуа Момзена, именно благодарая Африке ислам сыграл свою роль «цивилизатора» и «завоевателя», по его же рассуждениям. Циркулирующие в среде европейских торговцев легенды о колоссальных богатствах Африки привели к постоянным попыткам их добыть. Поначалу первым и основным экспортным богатством черного континента были рабы. Дюбуа нападает на европейские державы, поделившие во время Берлинской конференции африканские земли. Германию он выделяет исключительно из-за вопиющих действий, даже по сравнению с другими захватчиками. За 11 дней до конференции (04.07.1884) три переодетых механиками немца высадились на африканском побережье Танзании (экс-германская колония «Восточная Африка»), чтобы к началу конференции верноподданнейше преподнести Кайзеру территорию в 1,5 раза больше всех европейских владений Германской Империи и населенную 7 миллионами черных туземцев. Скорость прироста небывалая! Остальные участники не остались в накладе: скромняжкам Британии и Франции досталось по 4 млн кв. миль, Португалии — 750 тыс. кв. миль, даже Испания и Италия, каждая получила по серьёзному куску африканской территории.

Естественно, что никто не спрашивал туземцев. Методы захвата континента, как подчеркивает Дюбуа, были преступными: лживые соглашения, которые никто не собирался выполнять, убийства, массовое насилие и грабеж, пытки и изнасилования. Именно эти действия «отмечали прогресс Англичанина, Германца, Француза и Бельгийца на тёмном континенте». Вспоминая о несчастьях, что обрушились на маленькую Бельгию, Дюбуа вспоминает, как научные открытия привели к одному из самых кровавых и позорных преступлений колониальных держав в Африке.

«Свободное государство Конго, со всем своим выспренне провозглашенным Миром, Христианством и Торговлей выродилось в убийство, насилие и низменный грабеж, отличающийся только масштабом и концентрацией».

Рабство, в развитии и укреплении которого он считал виновными в первую очередь Британскую Империю и США, стоило Африке 100 млн жизней, разрушения политической и социальной жизни затронутых им народов, что оставило континент практически беззащитным перед иностранной агрессией и эксплуатацией. «Африка стала иным именем для звериной жестокости и варварства», говорит Дюбуа в своей статье. Но само по себе рабство не было важно. Хотя «инвестиции в цветную несправедливость» стали приносить дивиденды, драка за богатства Конго обнажила, по его мнению, более глубоко лежащие причины всего этого.

Почему до 1875 года европейские державы владели только десятой частью Африки, а уже через 25 лет континент был весь поделен? Франко-Прусская война — вот ответ! Для большинства европейских держав мест для захватов в Европе в той ситуации просто не было. Соответственно, для своего развития им нужно было другое поле деятельности. Первой была Британия, которая, по мнению Дюбуа «полубессознательно нащупывала путь Нового Империализма». Потом была проигравшая в войне Франция, которая решила строить свою африканскую империю от Красного моря и до Атлантики. Через какое-то время к ним присоединилась Германия и всё заверте…

Но только ли война была причиной этого? Причины в экономических изменениях, которые происходили в Европе, точнее в европейской промышленности. Дюбуа буквально нащупывает узловую проблему: концентрация богатств в руках немногих монополистов, как он их называет — «аристократов». Он разъясняет: эксплуатация наиболее слабых и уязвимых у себя дома приводит к желанию таковой же эксплуатации за рубежом. От одного торговца, на свой страх и риск пускающегося в очередное приключение, Европа переходит к торговым монополиям и созданию заморских империй. Торговцы извлекают из этого прибыль, но, в 20 веке к ним готов присоединиться и трудящийся (белый рабочий требует разделить выгоду от эксплуатации «китаёз и ниггеров»). Он требует и начинает получать небольшую долю от результатов эксплуатации других народов. Именно такого рода «демократический деспотизм» позволяет примирить империалистов и социалистов, а так же капитанов индустрии с остатками «демократии» (как намекает Дюбуа, они могут быть ликвидированы). Отсюда, по его мнению, такое бурное развитие буржуазной демократии в США, сопровождающееся «ненавистью… к темным расам, что прощает и защищает жестокость, что не уменьшается от публичных сожжений человеческих существ».

Дело не только в монополиях, не в буржуазии («класс-наниматель» по Дюбуа): дело в «демократических нациях, состоящих из объединенного капитала и труда». Да, трудящиеся составляют эксплуатируемое и угнетенное большинство у основания общественной пирамиды, но их притязания осознаются и, хотя и не удовлетворяются в полной мере, но всё в данном случае зависит от умелых и грамотных переговоров между сторонами. И более ни от чего.

Именно такие нации управляют миром, по Дюбуа. Их внутринациональные связи укрепляются не национальными чувствами, а распределяемым среди всех граждан колоссальным богатством, которые выкачиваются из темных рас всего мира — Азии и Африки, Латинской Америки, Вест-Индии и островов Южных морей. Никогда, как говорит Дюбуа, обычный житель Британии, Франции и Германии не был так богат и не имел настолько прекрасные перспективы в отношении своего будущего богатства. При этом, как признает Дюбуа, есть ещё белые расы, которые испытывают на себе жестокость «старого типа эксплуатации» — Россия и часть Северной Америки. Но даже для них не всё потеряно.

Угнетая цветных по всему миру, эти белые нации сталкиваются при дележе добычи. Африка стала причиной многих столкновений между империалистами, которые предшествовали мировой войне и способствовали формированию военных союзов. В течении 20 лет до 1914 произошел ряд конфликтов: Франция и Британия при Фашоде, Италия и Эфиопия при Адуа, Италия и Турция в Триполи, Британия и Португалия при Делагоа, Британия, Германия и Голландия в Южной Африке, Франция и Испания в Марокко, Германия и Франция при Агадире, и, наконец, весь мир в Альхесирасе. Дележ Африки сталкивал лбами захватчиков, заставляя их усиливать военные приготовления и эксплуатацию уже имеющихся колоний.

Из списка империалистов Дюбуа выделяет только одну страну — Японию. Япония для него — это серьёзное исключение, которое до сих пор не избавлено от опасности совместного похода белых расистов, состоящих из Германии и США. Хотя японцев пытаются записать в арийцы и рассматривать их «действующих, как белые» (приравнивая де-факто), японцы вряд ли желают жить в мире, управляемом белыми. Скорее они свяжут свои судьбы с людьми желтой, коричневой и черной кожи, нежели с белыми, уверен Дюбуа. Китай, по его мнению, находился тогда в положении лучшем, чем несколько лет до этого. Относительно мирный его передел на «сферы влияния», по мнению Дюбуа, исключил открытое вооруженное столкновение между державами и даёт шанс местному населению на «отчаянное невооруженное сопротивление, подобное отпору Китая Банкирам шести наций».

Таким образом, Дюбуа мыслит межимпериалистические отношения не только как противостояния между колонизаторами, делящими континент. Для него они носят характер расового, где по одну сторону баррикад угнетенные цветные всего мира и часть белых, например русские, а по другую сторону — белые европейцы. Насколько последовательно он придерживается этой доктрины, видно из того, что эффективной мерой по сдерживанию борьбы черных за свои права он считал тогда «расовое смешение». Довольно верно отмечая характер колониального освоения африканских ресурсов, Дюбуа указывает на систематический подкуп со стороны капитала рабочих и трудящихся империалистических государств. При этом Дюбуа периодически трактует подкуп, как уже состоявшуюся меру, неправомерно расширяя его на всех рабочих. При этом, точно указывая на те стереотипы, что вбивались в сознание рабочих США и Европы: так как вы белые, вы имеете полное право претендовать на свою долю от эксплуатации и дискриминации цветных. Последнее разрушало хрупкое межрасовое единство внутри «Популистского движения» в США, обрекая белых рабочих на положение «пятого колеса» ДемПартии.

Подробно рассматривая ценность Африки, как приза для держав-колонизаторов, Дюбуа замечает важную вещь: успешная экономическая экспансия приводит к большему сближению капитала и труда у себя дома. Всё же этому препятствуют требования со стороны рабочих, которые идут в разрез с желаниями промышленников. Чтобы успокоить рабочих, им втюхивают многочисленные эссе о «государственном социализме» с одной стороны, а с другой угрожают соревнованием со стороны цветных рабочих. Классовый мир, по Дюбуа покоится на сочетании мер экономического и политического характера, густо заправленных вбиваемыми с самого верха страхами и работающими стереотипами снизу:

«Угрожая переместить британский капитал в Китай и Мексику, угрожая нанять негров-рабочих в США, а так же [угрожая] пенсиям по старости и страхованию по несчастным случаям, мы обретаем промышленный мир, покоящийся на громадной стоимости войны за рубежом.»

В то же самое время Дюбуа, в определенной степени в противоположность сказанному, утверждает, что на самом деле только рабочая аристократия — это те, кто получает выгоду от эксплуатации колоний. Большинство же рабочих, особенно среди неквалифицированных — это растущая и революционная группа в развитых странах. Но её ненависть отвлекается на цветных — на борьбу с «китайскими конкурентами», потому что «китайцы сжирают наш хлеб с маслом». Негр должен знать своё место, говорят они же, а не то он отберет у нас нашу работу. За всеми этими рассуждениями, по мнению Дюбуа, стоит перенос расизма со стороны белых на цветных: если белые не будут продолжать действовать так же, как они действовали до сих пор, — кто помешает цветным расам прийти в Европу и воздать сторицей белым за всё то, что они с ними проделали? Образ «цветного» в этом случае не просто оппонирует «белизне», он распознается только в противостоянии. На самом деле оба эти образа оказываются мало отличимы друг от друга, поскольку каждый из них наделяет другого теми самыми чертами, что присущи ему же. Черный, с этой точки зрения, — белый, которому просто не повезло: он родился в Африке, не успел развиться до того состояния, чтобы покорять белых европейцев и теперь пожинает плоды своего неуспеха. Если бы черный был принципиально другим — его не стоило бы бояться. Он не смог бы отобрать работу, лишить кого-то куска хлеба и т. д.

Итак, война, согласно Дюбуа, имеет объективную причину. Она покоится на внутренних экономических изменениях империалистических государств. Её предпосылки: передел колоний, в первую очередь Африки. Их жестокий грабеж обогащает европейский капитал, а крохи со стола достаются рабочей аристократии. Остальных рабочих кормят обещаниями или запугивают, возбуждая расизм и ненависть к цветным как конкурентам. Так, эта большая и революционная группа оказывается ведома и тесно связана с капиталом. Таким образом, образуются «демократические нации», действующие как деспоты за рубежом, благодаря чему могут наслаждаться внутренним миром у себя.

Что же может остановить войну? Только устранение настоящих причин войны. Демократия должна быть предоставлена абсолютно всем социальным классам нашей нации, говорит Дюбуа. Более того, она должна быть расширена на абсолютно все нации, безотносительно их цвета кожи. Возможно ли это? Да, отвечает Дюбуа, это возможно. Перебирая ряд вариантов, он останавливается на следующем: надо вручить «демократическое оружие самозащиты» всем беззащитным. Под оружием понимается не только образование, культура, уровень жизни, прав и свобод, но и самое обычное оружие (право на оружие у афро-американцев в ряде штатов было ограничено).

Есть три причины войн между европейскими народами, которые Дюбуа рекомендует устранить.

Во-первых, это колонии. Надо отказаться от колоний, надо прекратить их грабеж. Нужно устранить колониальную систему.

Во-вторых, угроза войны вытекает из наличия классового противостояния внутри каждой из европейских и не только наций. Именно со стороны самых угнетенных и эксплуатируемых рабочих идёт угроза «революционной войны». Если хотим мира, если мы требуем его, надо устранить источник угрозы. Дюбуа открыто намекает на «социальное государство». Оно необходимо, как инструмент привнесения демократии для всей нации, а не для отдельных её частей. Характерно, что ни на капитализм, ни на частную собственность Дюбуа не нападает.

В-третьих, любой угнетенный имеет право на сопротивление. Это верно как для белого, так и для цветного. Так много ли удивительного в том, что цветные, если им не дать свободу, будут отстаивать её с оружием в руках? Конечно, нет. Для того, чтобы «война рас» не захлестнула всё человечество, необходимо дать цветным расам свободу. Освободить их от колониальных оков.

На примере Африки Дюбуа рассматривает, как, с его точки зрения, можно решить колониальную проблему.

Для него понятно, что вопрос о земле — коренной вопрос. Именно он двигал колониальными захватами: земли, богатые полезными ископаемыми и пригодные для с/х освоения. Их надо вернуть туземцам. Для лучшего освоения земель необходимо вложиться в образование местных жителей. Надо повысить их уровень образования и культуры. Перекуем мечи на орала. Станет ли человек самостоятельным, если не приучать его к этому? Нет. Поэтому, по мнению Дюбуа, для народов Африки нужен Home rule — самоуправление. Не все плюшки сразу — народ надо вначале обучить, подготовить, а потом уже давать полную и окончательную независимость. Ну и конечно же, в этом должны участвовать экс-колонизаторы. Этим они будут способствовать продвижению мира во всем мире. А уж цветные расы этого не забудут.

Подытоживая свою статью, общий долг (он так и пишет — «наш долг») он видит в искоренении расовой дискриминации и религиозного лицемерия, которое прикрывало колониальные захваты. Экономические «войны» должны быть прекращены. Кого он видит союзником в этом деле? Здесь Дюбуа опять обращается к своей теории «межрасового противостояния»: в Азии нам поможет заграница, провозглашает он. Союзниками он полагал: Японию и обновленный Китай, молодежь Индии и Египта, являющаяся носителем европейской культуры и образования, и, конечно же, 25 миллионов потомков бывших черных рабов, разбросанных по всем Америкам, а первыми среди них — десять миллионов черных американцев.

При всем своеобразии статьи и предлагаемых ею решений, исходный анализ причин мировой войны — империализм и передел колоний — верен. Что же,  судя по статье, перед нами социал-реформист. Он не лишен утопичности взглядов, хотя они у него довольно радикальные. В то же время, он проницателен в поиске причин войны, но предлагаемые им пути решения проблемы невозможно реализовать без ожесточенного противостояния рабочих и буржуазии. Чем он последнюю и пугает, настаивая на необходимости мирного разрешения классового конфликта. Он точно не сторонник войны, тем более войны, причиной которой был колониальный передел мира, поэтому не вполне понятно, что же заставит его после такого анализа, поддержать в 1917 году военное вторжение США на европейский континент?

Люди часто становятся жертвами своих собственных надежд. Дюбуа надеялся, что участие негров США в мировой бойне приведет к расширению их гражданских прав. В определенной степени он сам подпал под каток провоенной пропаганды. Пропаганда уверяла, что если США вступит в войну, то только по причине борьбы за «демократию во всем мире». «Раз это наша страна, то это и наша война», напишет он в редактируемом им журнале. Избиравшийся на второй срок Вильсон прямо сулил неграм, что он будет отстаивать их права и в стране будет «больше демократии для всех». Пообещать и не выполнить обещанное, что может быть ценнее для политика? Дюбуа очень сильно ошибался, но не будучи прекраснодушным человеком условия участия афро-американцев в войне было им обставлены крайне серьёзно:

— они должны были пройти полноценное обучение, чтобы с оружием в руках, как патриоты и граждане своей страны, отстаивать её интересы на поле брани;
— лучшие солдаты и сержанты должны были получить право на обучение в офицерских лагерях, после присвоения офицерских званий они должны были командовать негритянскими частями во время боевых действий;
— все линчевания предлагалось немедленно прекратить;
— предоставление лицам обоего пола избирательных прав;
— предоставление бесплатного и всеобщего школьного обучения (достижение «прогрессивной эры» в той или иной мере доступное для белых граждан США);
— отмена расовой дискриминации и «законов Джима Кроу»;
— полное гражданское равноправие с белыми во всех гражданских учреждениях и в общественной жизни.

И американские власти с большой радостью согласились с частью этих требований и раздали кучу обещаний. Они даже стали что-то выполнять, но с каким трудом это всё давалось! Правда, это уже само по себе внушало некоторый оптимизм. Начался призыв негров и многие сотни тысяч молодых афро-американцев отправились прямиком в европейские траншеи. Спустя некоторое время, после бешеной настойчивости со стороны Дюбуа и афро-американских организаций, военные власти организовали офицерскую школу для негров на 1200 человек. Позднее многие из них получат офицерские звания (на тот момент присвоение негру офицерского звания было настолько неслыханным делом, что считалось чистой фантастикой настаивать на этом). Это достижение Дюбуа мог прямо записать себе в актив.

При всем самообмане Дюбуа, то что многие сотни тысяч афро-американцев прошли жестокую школу войны, показав себя с самой лучшей стороны в столь древнем и почитаемом ремесле, как убийство себе подобных, и заслужив право считаться отличными солдатами, имело самые серьёзные последствия для дальнейшего развития афро-американского освободительного движения.

Источник beyondraceandreligion

Продолжение следует