Сказки дядюшки Пайпса

Print PDF

Одним из наиболее авторитетных исследователей истории России в США ( и не только) считается профессор Гарвардского университета Ричард Пайпс. Его перу принадлежат академические труды «Россия при старом режиме» и «Русская революция» ( не говоря уже о многочисленных статьях), которые и поныне считаются (во всяком случае либеральными историками в России и консервативными – в США) научно достоверными, адекватно изображающими историю России. О громадном авторитете Пайпса свидетельствует то, что с 1976 года он возглавлял «Команду Б», изучавшую степень угрозы для США со стороны СССР, а в 1981-1982 годах возглавлял восточноевропейский и советский отдел Совета Национальной Безопасности США.

[скорей военно-промышленному комплексу для наращивания оборотов требовалась красная угроза, чем больше, тем лучше, и он, недовольный реализмом профессионалов из ЦРУ, нанял гуманитариев, как специалистов по жупелам — Ред]

В данной статье мы разберём взгляды Р. Пайпса и степень их соответствия действительности на двух конкретных примерах: его деятельности в качестве главы «Команды B» и на его монографии «Россия при старом режиме»

Итак, начнем наш разбор с деятельности Пайпса, когда он был главой «Команды Б», чьей задачей была проверка оценок советских военных расходов со стороны ЦРУ и оценка советского военного потенциала. «Команда Б» в итоге на-гора выдавала прогнозы о наращивающих свои вооружения русских, оценила советские военные расходы в 12-13% от советского ВНП и критиковала ,устами Пайпса, ЦРУ за склонность к «mirror-imaging», т.е. за склонность считать, что противник думает схоже с ними.

Какой же оказалась верность прогнозов? Предоставим слово американскому писателю и публицисту Т. Вейнеру:

«Команда B» изображала Советский Союз посреди гигантского процесса наращивания вооружений, хотя фактически СССР урезал собственные военные расходы. Эти американские «эксперты» чересчур завышали точность советских межконтинентальных баллистических ракет. Они удвоили количество бомбардировщиков ответного удара, которые строил Советский Союз. Они неоднократно предупреждали об опасностях, которых так ни разу и не воплотились в реальность, о несуществующих угрозах, о технологии, которые никогда не были созданы, – и, что самое ужасное, – о советской секретной стратегии непременно выиграть войну с применением ядерного оружия. Затем, в декабре 1976 года, они выборочно поделились своими «открытиями» с сочувствующими репортерами и ведущими постоянных рубрик. «Команду B» никто не контролировал, – сказал Леман, – поэтому они стали источником постоянных утечек».

Шум, который подняла «Команда B», продолжался еще в течение нескольких лет. Он подпитывался огромным увеличением военных расходов Пентагона, что непосредственно и привело к выдвижению Рональда Рейгана кандидатом на пост очередного президента США от Республиканской партии в 1980 году. После того как холодная война была закончена, ЦРУ решило проверить результаты работы «Команды В». Все они оказались ошибочными. И снова речь шла о кардинальных расхождениях с действительностью в количестве бомбардировщиков и ядерных ракет.» ( цит. по: Вейнер Т. «ЦРУ . Правдивая история»). Более того, уже после краха СССР, оценка Командой Б советских военных расходов в 12-13% ВНП была признана абсурдно завышенной самими же американцами. (цит. по: Шлыков В.В. «Американская разведка о советских военных расходах»).

Вот так действовал Пайпс на архиответственном посту руководителя «Команды B» — фальсифицировал и искажал данные, имевшие громадное значение для всего мира. [см. реальные оценки доли военных расходов СССР, ОВД и НАТО]

Но, быть может, в свои академических трудах, в своей профильной сфере маститый профессор таки ошибок не допускает? Чтобы ответить на этот вопрос давайте откроем книгу Р. Пайпса «Россия при старом режиме» [Все цитаты взяты из электронного текста книги и выделены курсивом. — Авт.]

Что же из нее узнает читатель?

- «Лишь в XI в., когда Киевское государство уже выказывало признаки упадка, в более крупных городах появились вечевые собрания, на которые сходились все взрослые мужчины». Если 11 век для Киевской Руси, время правления Владимира Святого и Ярослава Мудрого — упадок, то что же тогда расцвет?

- «В 966-977 гг. в пылу спора о контроле над единственной группой славян, еще платящей дань хазарам, князь Святослав разрушил столицу хазарского каганата. Этим безрассудным поступком он открыл шлюзы, через которые в причерноморские степи немедленно хлынули враждебные тюркские племена, до той поры сдерживаемые хазарами. Сперва пришли печенеги. В XI в. за ними последовали половцы (куманы), крайне воинственный народ, совершавший такие жестокие набеги на плывущие из Киева в Царьград караваны, что в конце концов это торговое движение совсем замерло.» Как с этим фактом увязать то, что и при хазарах кочевники на Русь хаживали – непонятно.

- Впрочем, десятком страниц ранее, профессор открыл, что в упадке торгового пути «из варяг в греки» в 13 веке виноваты …. Половцы! («Эта торговля пришла к концу около 1200 г., когда путь в Византию перерезали тюркские кочевники». Казалось бы, причем здесь 4 Крестовый Поход и создание Латинской империи?), что «Они, вероятно, завоевали бы и Западную Европу, если бы летом 1242 г., когда они стояли лагерем в Венгрии, их не настигла весть о смерти Чингисхана, вслед за чем они повернули назад в Монголию и с тех пор больше не возвращались». Однако же в 1242 году скончался великий хан Угедей. Чингисхан же скончался в 1227 году.

На этом исторические открытия г-на Пайпса далеко не заканчиваются.

Вот, например: «Коллаборационизм сделался у русских вершиной политической добродетели.». Это Пайпс так вещает об отношениях русских князей и монголов. И ведь невдомек профессору, что неисторично судить исторических персонажей одной эпохи по меркам другой, что феодальный строй не знал еще понятия нации, а этнические различия были в то время менее значимы ,чем сословные. Далее следуют пассажи о «Александре Невском как прислужнике монголов» и «Сперва они попробовали использовать монгольских откупщиков, однако из этого ничего не получилось, и в конце концов они порешили, что лучше самих русских дела никто не делает». Так Пайпс пишет об институе баскачества. Характерно, что он не упоминает, что институт баскачества монголы отменили именно из-за ожесточенного и общенародного сопротивления [да и «русских» тогда ещё не было: удревнение современных наций до эпох Киевской и Московской Руси равным образом используют национал-патриоты, чтобы скакать и славить предков, и их ненавистники, чтобы влагать в раны персты. То и другое равно антиисторично. — Ред.]

-«С наибольшим успехом коллаборационистскую тактику использовали родичи Александра Невского, сидевшие, в Московском уделе, в XIII в. еще не игравшем заметной роли.» Примечательно, что Пайпс использует в своем opus magna ссылки на А.Н. Насонова, но игнорирует, что Насонов еще в 1940 году доказал роль Москвы как центра антиордынского сопротивления. А вот он распространяется о зловещей вотчине, из которой выросла российская монархия.

- «Таким образом, российская монархия выросла прямо из порядка власти удельного княжества, то есть из порядка, который был рассчитан первоначально на экономическую эксплуатацию, основанную большей частью на рабском труде.» Надо отметить, что на Руси рабства как такого практически не было, во всяком случае для внутреннего употребления.

Вот как последнее «доказывает» Пайпс: «…свидетельством в пользу точки зрения о том, что московский государственный аппарат вырос из поместного управления московских князей, является метод оплаты русского чиновничества. В удельном княжестве в тех сравнительно редких случаях, когда члену княжеского двора надобно было исполнять свои обязанности за пределами поместья (например, в черноземных областях), предполагали, что его жалованье будет обеспечиваться местным населением. Соответствующие платежи делались деньгами или натурой и звались «кормлениями»». О том, что в московском государстве того времени банально не было нужного количества металла для денег, профессор умалчивает.

[Тут, увы, патриотический раж авторов превозмог научный анализ. Рабство (холопство) не только существовало в Киевской Руси, но играло важную экономическую роль, почему ряд русских и советских историков права (Б.И.Сыромятников) определяют её строй  как рабовладельческий. В Московской Руси по мере развития денежной экономики и «открытия» Московии складывающемуся мировому рынку при Василии Третьем и особенно «английском царе» Иване появляются новые категории холопства (кабальные). Рабство в нашей стране отменил только Пётр Великий в рамках протобуржуазных преобразований («регулярное государство»), приравняв холопов к крепостным. Однако неудача реформ — «второе издание крепостничества» пересилило — свело положение крепостных фактически к рабскому, как до этого в Польше. Но аргументация Пайпса, безусловно, никуда не годится. — Ред].

Впрочем, далее следуют еще совсем удивительное: «Джайлс Флетчер, поэт и государственный деятель елизаветинских времен, в 1588-1589 гг. побывавший в России и оставивший во многих отношениях лучшее из дошедших до нас описаний Московского царства, сделанных очевидцами, сообщает, что Иван IV нередко сравнивал свой народ с бородой или с отарой овец, поскольку обоих для доброго роста надобно часто стричь. [Giles Fletcher, Of the. Russe Commonwealth (London 1591), p. 41]. Неизвестно, аутентична эта метафора или ее выдумали жившие в Москве английские купцы, однако в любом случае она верно отражает дух, пропитывавший внутреннюю политику Московского правительства, да и вообще любого правительства вотчинного, или «сеньориального» типа». Уровень работы с источниками поражает. Не важно, истинна ли цитата или фальшива, зато она отражает смысл. Точь-в-точь такие же аргументы приводятся в защиту подлинности «Протоколов сионских мудрецов» , только в данному случае на место вселенских злодеев назначены русские.

[Вообще, книжица Пайпса в первую очередь плоха тем же, что и Докинза о религии — они активно не любят предмет анализа и больше заинтересованы в том, чтобы выразить отношение к нему, чем в подробном исследовании «что это такое и как работает». Да и то, что у Ричарда Пайпса антикоммунизм амальгамирован с русофобией, и одно подкрепляет другое, подробно исследовалось на Западе уже в 1980-м].

Также изобличается некое «правопреемство» Московского царства от Золотой Орды «Если мы хотим узнать, где Москва обучилась науке царствования (не как некоего идеала, а как реально действующего института), нам следует обратиться к Золотой Орде. … Есть кое-какие указания на то, что первые цари смотрели на себя как на наследников монгольских ханов. … нет недостатка в свидетельствах того, что они придавали первостепенное значение завоеванию государств-преемников Золотой Орды — Казани и Астрахани. Уже во время последнего наступления на Казань и Астрахань Иван называл их своей вотчиной; это утверждение могло значить лишь одно — что он смотрел на себя как на наследника хана Золотой Орды. …. Титул «белого царя», иногда использовавшийся московскими правителями в XVI в., по всей вероятности связан с «белой костью» — родом потомков Чингисхана и, возможно, представляет собою еще одну попытку подчеркнуть преемство от правящей монгольской династии.» В пошлой реальности присоединении Казани основывалось на легенде о покорении Кием волжских булгар, а присоединение Астрахани – утверждением, что-де Астрахань – есть русская Тьмутаракань, ни там, ни где бы то ни было еще не утверждалось, что русский царь есть преемник монгольского хана. 

Претензии к русским у Пайпса становятся совсем уж странными – он винит вотчинную психологию в той цепкости, в которой русские держались за свою отчизну: «Цепкость, с которой российские правители вне зависимости от их текущей идеологии держались за каждый квадратный сантиметр земли, когда-либо принадлежавшей одному из них, коренится в вотчинной психологии.» [Неужели и у тогдашних французский и английских правителей тоже была вотчинная психология? Ведь они очень и очень крепко держались за прирейнские и итальянские территории ( в случае французов) и за колонии (в случае англичан). — Авт.], также профессор ужасается тому, что Москва … росла за счет территориальных захватов! «С тех пор Москва росла за счет захватов. Освободившись от ордынского господства, Москва стала вести себя в духе усвоенных у Орды понятий о поведении суверенной державы.» [И впрямь, ведь только «московиты» что-то захватывали у соседей, а цивилизованные англичане, французы или немцы – ни-ни – Авт.].

Впрочем, историчность понимается Пайпсом очень и очень своеобразно – в его изложении и Иван Третий и Матиас Ракоши сливаются в одну несъедобную похлебку:

«В своем новоприобретенном владении Иван стал практиковать систематическое устранение потенциальных противников тем же примерно методом, который сталинский проконсул в Венгрии Ракоши пять веков спустя назвал «тактикой салями» (salami tactics).»

[Эта глупость — да и гадость — пана профессора наглядно демонстрирует одну важную вещь. Зиновьевское «целили в коммунизм, а попали в Россию» верно для подавляющего большинства «целящих» по вполне понятным причинам. Противостоя коммунизму, сложно не отвергнуть марксизм, а в рамках всякой иной традиции классовая сущность движения неотделимо от национального и культурного облика той страны и народа, где «призрак коммунизма» стал живым и успешно развивавшимся общественным организмом. Поэтому «советское» у антикоммунистов и обывателей «свободного мира» неизбежно амальгамирует с «русским», хотя первое было отрицанием «исторической России»; диалектическим, конечно. А вот то, что преемственно передалось, тянуло назад, увеличивало уязвимость СССР и пр. — Ред.].

Но на этом профессор не останавливается и назначает в наследники старому московскому дворянству – госаппарат СССР, дословно:

«Московский служилый класс, от которого произошли по прямой линии дворянство эпохи империи и коммунистический аппарат Советской России, являет собою уникальное явление в истории общественных институтов.».

Вообще книга Пайпса написана в стиле крика, но когда он обличает сталинизм, переходит на ультразвук:

«Уложение сильно полагалось на донос, чтобы обеспечить государству положенное количество службы и тягла. Согласно некоторым его статьям (например, Глава II, Статьи 6, 9, 18 и 19), недонесение об антиправительственных заговорах каралось смертью. Уложение предусматривало, что семьи изменников (в том числе их малолетние дети) подлежат смертной казни, если вовремя не донесут властям о затеваемом преступлении и, таким образом, не посодействуют его предотвращению. [Этот чудовищный юридический постулат был воскрешен Сталиным в 1934 г., когда он приступал к настоящему террору. Тогда к 58-ой статье Уголовного Кодекса были добавлены пункты, по которым недонесение о «контрреволюционных преступлениях» каралось лишением свободы минимум на полгода. В одном отношении Сталин пошел дальше Уложения: он ввел суровое наказание (пять лет лишения свободы) для членов семей лиц, повинных в особо тяжких государственных преступлениях, таких как бегство за границу, даже если они не знали заранее о намерении злоумышленника.»

Конечно, аналогия между Сталиным и Соборным Уложеним находится за пределом всякого историзма, но тем не менее не каждый сможет увязать сталинизм и Алексея Михайловича Тишайшего, да, тут безусловно нужен профессионал.Не нравятся Пайпсу и реформы Петра 1, как не изменившие «вотчинный дух»:

Казалось, что все эти события предвещают и грядущую политическую европеизацию России, то есть приведут к такому положению, когда государство и общество будут существовать в некоем равновесии. Могло создаться впечатление, что вотчинный строй, из-под которого были вынуты социально-экономические и культурные подпорки, уже вполне обречен. Так, по крайней мере, казалось большинству россиян и иноземцев, задумывавшихся, путях императорской России. История, однако, показала, что к такой развязке события не привели. Проведенные царским правительством реформы не оправдали ожиданий. Хотя монархия была не прочь предоставить населению страны значительные экономические послабления и гражданские права и допустить известное вольнодумство, она не желала поступиться своей монополией политической власти. Вотчинному духу нанесли сильный удар, однако он продолжал витать за фасадом империи, что понимали наиболее прозорливые умы, которых не смогла ввести в заблуждение иллюзия «исторической тенденции»,— в том числе Сперанский, Чаадаев и Кюстин».

Далее Пайпс совершает шокирующие открытия, а именно ,что «кампании против поляков (1654-1667 гг.) также не принесли успеха». Если присоединение Левобережной Украины с Киевом, освобождение Белоруссии и взятие Вильно – не успех, то что же тогда является успехом?

Впрочем, у Пайпса воистину какой-то свой мир, где:

«Естественно будет осведомиться, зачем России в конце XVII в. понадобилась большая и современная армия, принимая во внимание, что она уже тогда была самой большой страной в мире и в стратегическом отношении одной из наименее уязвимых (как было отмечено выше, наличных войск было вполне достаточно для обороны ее растянутых восточных и южных границ)…. В частности, трудно согласиться с объяснением, что Россия нуждалась в мощной современной армии для решения так называемых «национальных задач»: отобрания у поляков земель, некогда входивших в состав Киевского государства, и получения выхода к незамерзающим портам.».

Видимо, именно из-за громадной стратегической защищенности России на нее чуть ли не каждый год в 17 веке набегали крымские татары; то же касается и странного утверждения, что армия мощная и современная не нужна для решения национальных задач.

Хорошо жить в параллельном мире! В том же русле лежат и утверждения Пайпса, что только у России в 18 веке была введена рекрутчина как провозвестник воинского призыва, о прусской рекрутчине Пайпс благополучно умалчивает, а также то, что

«Знаменитое высказывание Людовика XIV «L’Etat, c’est moi» («Государство, это я»). настолько не укладывающееся во всю западную традицию, имеет сомнительное происхождение и скорее всего апокрифично».

Неужто в параллельном мире профессора Гарварда в Европе никогда абсолютизма не было? Впрочем, у Пайпса есть и своего рода признание русского приоритета – он пишет, что

«По всей видимости, Преображенский Приказ был первым постоянным ведомством в истории, созданным специально и исключительно для борьбы с политическими преступлениями.».

Как видим, в мире Пайпса России принадлежит честь первой тайной полиции в мире. Горжусь Россией! Впрочем, открытия Пайпс делает и в сфере происхождения русской пост-революционной элиты:

«После свержения и разгона старой европеизированной элиты занявший ее место новый правящий класс в массе своей состоял из крестьян в разных обличьях — земледельцев, лавочников и фабрично-заводских рабочих. Поскольку настоящей буржуазии в качестве образца для подражания не было, новая элита инстинктивно строила себя по образу и подобию деревенского верховода — кулака. И по сей день ей не удалось избавиться от следов своего деревенского происхождения.» [Видимо, по мнению Пайпса, Россия не знала ни раскулачивания, ни коллективизации – Авт.], а также в сфере русского климата: «Весна наступает в России внезапно. Разом ломается на реках лед, и вызволенные из зимнего заточения воды гонят льдины вниз по течению, сметая на своем пути все преграды и перехлестывая через берега.», и русского быта: «В каждой деревне была баня, скопированная с финской сауны…. крестьяне победнее носили платье, представлявшее собою сочетание славянского и финского стилей …. Женщины повязывали голову платком — вероятно, поздний отголосок чадры» [!!!].

Впрочем, Пайпс делает открытия и в истории Западной Европы : «вопреки укоренившимся мифам, Промышленная революция в Англии с самого начала приводила к повышению жизненного уровня большинства рабочих.» [Отчеты английских фабричных инспекторов – фальшивка? Cилен профессор – Авт.].

Раскрывает профессор и якобы положительные стороны русского национального характера:

«Как отмечалось выше, почти половина крепостных империи (примерно четверть их на юге и три четверти на севере) были съемщиками и платили оброк. Эти крестьяне могли идти на все четыре стороны или возвращаться, когда хотели, и вольны были выбирать себе занятие по душе…. Доброхота-помещика, желавшего за свой собственный счет улучшить крестьянскую долю, не выносили точно так же, как безжалостного эксплуататора…. Более того, заботливого помещика, поскольку он обычно чаще вмешивался в привычный строй крестьянской работы, скорее всего ненавидели даже пуще, чем его бессердечного соседа, пекшегося лишь о том, как бы получить оброк повыше. Создается впечатление, что крепостной принимал свое состояние с тем же фатализмом, с каким он нес другие тяготы крестьянской жизни.…

Россияне пили водку не регулярно, небольшими дозами, а чередовали периоды полного воздержания с дикими запоями. Попав в кабак или в трактир, русский крестьянин быстро опрокидывал несколько стаканов водки, чтобы как можно скорее впасть в пьяное забытье. Как гласила поговорка, настоящий запой должен длиться три дня: в первый выпивают, во второй напиваются, а в третий похмеляются. Венцом всему была Пасха. Тогда русские крестьяне, провожавшие долгую зиму и готовившиеся к изнурительной череде полевых работ, лежали ничком в тумане алкогольных паров. Попытки бороться с пьянством вечно натыкались на неодолимые препятствия….. Подобно другим «первобытным» существам, русский крестьянин обладал слабо развитым понятием собственной личности.»

Из данных выше цитат выводится образ русского человека, как алкоголика, любящего своего барина, а российского государства – как извечно агрессивного, азиатского государства, беспричинно поглощающего своих соседей. [Именно эту методу используют для характеристик евреев антисемиты, другие лишь качества для стигматизации — Ред.]

Из сказанного выше следует то, что основные положения профессора Пайпса о России что при старом режиме, что при новом, являются , большей своей частью, положениями ,противоречащими историческим фактам и источникам, базирующимися больше на предрассудках о русских и их государстве, а не на реальных фактах.