Print PDF

Методология изучения рекреационного воздействия на городские леса и подходы к проектированию рекреационных объектов

Ю.В. Добрушин, Росгипролес,

Ю.А. Насимович, ВНИИ охраны природы,

Т.А. Румянцева, Росгипролес

В 1960-1980-е гг. рекреационная экология (РЭ) была заметным направлением прикладной науки. Под РЭ понималось изучение комплекса экологических проблем, связанных с отдыхом человека в природной обстановке, в т.ч. в лесу. Проблемам рекреационного лесопользования посвящались многочисленные конференции. На эту тему защищались диссертации, выходили сборники статей и другие книги. Обилие научно-прикладных разработок не соответствовало возможностям их внедрения в практику, и в дальнейшем это привело к упадку РЭ как научного направления.

Упадок наступил не только из-за прекращения финансирования, но и по причинам духовного плана: отсутствие связи с практикой приводит к многочисленным ошибочным рекомендациям и безответственности научных работников, повторяющих эти рекомендации из статьи в статью. В настоящее время весь этот «конгломерат» верных и ошибочных утверждений РЭ не востребован и, в основном, забыт. Молодые проектировщики с подобной литературой, как правило, не знакомы. Это побудило авторов кратко напомнить основные положения «рекреационистики» и особенно те из них, которые прошли проверку временем.

Круг проблем рекреационной экологии был довольно широк:

• обеспечение отдыха населения и одновременное сохранение природы в местах массового отдыха;
• специфика задач РЭ в городе, вблизи города и вдали от него; аналогичная специфика в разных природных зонах и разных типах леса (рекреационное лесопользование на зонально-типологической основе);
• экономическое обеспечение рекреационного лесопользования;
• пожарная безопасность рекреационных лесов;
• влияние рекреации на почву, лесную подстилку, моховой и травяной покров, подлесок, подрост и древостой — вплоть до изучения скорости ультразвука в древесине на разных стадиях рекреационной дигрессии (Машков и др., 1985);
• влияние на рекреационные леса загрязнения среды и других факторов, не связанных с рекреацией;
• формирование защитных полос на границе с агрессивными для рекреационного леса территориями; лесохозяйственные мероприятия в рекреационных лесах — рубки ухода, санитарные рубки, защитно-декоративные и ландшафтные посадки; критерии и индикаторы устойчивости рекреационных лесов; функциональное и экологическое зонирование рекреационных лесов;
• средозащитная роль городского леса; охрана городских лесов и т.д.

Авторы сконцентрировали внимание на ограниченном круге вопросов. Затрагивается проблема обеспечения отдыха населения на природных территориях внутри города, но особенно подробно рассматривается задача сохранения в хорошем состоянии лесных массивов с «вкрапленными» в них полянами (лугами), болотами, реками, прудами и т.п. объектами, если эти лесные массивы со всех сторон окружены городской застройкой и интенсивно используются для отдыха населения.

Под «хорошим состоянием» понимается сохранение в лесу всех элементов лесной среды (напочвенный покров из лесных трав, подлесок, древостой, лесные птицы и т.д.), а вне леса — всех элементов нелесных экосистем. Решение этой задачи формулируется в виде совокупности взаимосвязанных принципов. Лесные массивы с перечисленными выше «вкраплениями» в дальнейшем называются внутригородскими природными территориями, хотя многие их элементы (в т.ч. лес) могут иметь искусственное происхождение.

1. Концентрация максимально возможного количества отдыхающих на ограниченной площади и обеспечение за счёт этого минимальной посещаемости остальной части природной территории.

Этот принцип можно считать главным в городской рекреационной экологии, хотя понимание его правильности пришло не сразу, и поначалу проектировщики старались распределить отдыхающих равномерно по всему лесу, чтобы нагрузка на лес нигде не превысила «предельно допустимую». Равномерное распределение отдыхающих оказалось ошибочным даже для загородных лесов, а в городе такое их распределение приводит к полной деградации лесной среды на всей природной территории. Полезность этого принципа для сохранения природы теперь очевидна, но может показаться, что он противоречит рекреационному назначению большинства внутригородских природных территорий. Ведь большинству людей от природной обстановки требуется не сама природа, а отсутствие рядом других групп людей, т.е. люди, исходя из их психологических потребностей, стремятся равномерно распределиться по всей территории.

Но мы и говорим лишь о максимально возможной концентрации рекреантов, и у нас нет способов силового давления на них: табличка «по траве не ходить» в лесу не будет иметь успеха. Если мы хотим где-либо сконцентрировать отдыхающих, то должны взамен за некоторый дискомфорт предложить им какую-то выгоду: наличие купального водоёма, пляжа, скамеек, детских песочниц, спортивных снарядов и т.п.

«Направленная концентрация посетителей в специально подготовленных для отдыха местах не только способствует сохранению лесных насаждений, но и позволяет с наименьшими затратами провести комплексное благоустройство и максимально повысить комфортность отдыха» (Морозова, Самойлов, 1983).

Сохранение лесных насаждений в хорошем состоянии — это не только природоохранная мера, но и поддержание рекреационного потенциала городских лесов, т.е. в конечном итоге это нужно самим рекреантам. Сформулированные ниже принципы так или иначе связаны с данным.

2. Необходимость функционального зонирования рекреационных территорий

Непосредственно следует из предыдущего принципа. Обычно выделяются:

1) зона массового отдыха (зона активного отдыха, интенсивного отдыха), в пределах которой мы стремимся сконцентрировать основную часть отдыхающих;

2) зона прогулочного отдыха (зона тихого отдыха, экстенсивного отдыха, регулируемого рекреационного использования и т.п.), где в идеале предполагается движение людей лишь по нескольким благоустроенным маршрутам;

3) зона минимальной посещаемости, где в идеале люди бывать не должны. Разумеется, никто не собирается на обычных природных территориях запрещать посещение последней зоны, и её низкая посещаемость достигается исключительно планировочными средствами. Некоторые участки особых природных территорий (например, в Главном ботаническом саду РАН и на Лесной опытной даче МСХА в Москве) закрыты для посещения, т.е. огорожены и охраняются сторожем, но это исключения из правила.

Такие участки не имеют рекреационного назначения и в данной статье не рассматриваются. В ряде проектных работ фигурирует большее число функциональных зон (до семи, в т.ч. хозяйственная, туристская, резервная, заповедная), или зоны имеют несколько иные названия (например, парковая, лесопарковая, лесная). В пределах зоны массового отдыха иногда выделяются рекреационные центры (аналог комплексных рекреационных участков — см. пункт 15). Тем не менее, суть функционального зонирования во всех случаях остаётся примерно такой же.

Число функциональных зон зависит также от размера природной территории (см. пункт 11). В пределах лесных массивов площадью менее 100 га, если они со всех сторон окружены многоэтажной жилой застройкой и не имеют глубоких балок, речных долин с крутыми склонами и обширных сыроватых участков, может быть выделена только зона массового отдыха с несколькими рекреационными центрами на опушках.

3. Поддержание функциональных зон достигается преимущественно планировочными средствами.

В зоне массового отдыха могут создаваться купальные водоёмы (наиболее эффективное средство), парковые участки, детские и спортивные площадки, площадки отдыха, площадки для выгула собак, автостоянки и т.д. Для размещения зоны массового отдыха иногда подходят буферные полосы между лесом и жилой застройкой, если они достаточно широки. В пределах зоны прогулочного отдыха благоустраиваются отдельные пешеходные и велосипедные дорожки (искусственное или улучшенное покрытие и особенно при наличии глинистых почв, скамейки, навесы от дождя и т.п. малые архитектурные формы вдоль дорожек). В этой и предыдущей зонах возможно обустройство родников, видовых площадок и переходов через ручьи, оформление подкормочных площадок для зимующих птиц и белок, создание учебных и т.п. троп. Эффективных способов закрыть для посещения третью зону не существует, если мы не хотим прибегать к ограждению и т.п. силовым мерам. Тем не менее, не следует в пределах этой зоны улучшать дорожки или осушать заболоченные участки. В остальном низкая посещаемость достигается отвлечением отдыхающих в другие места.

4. Функциональное зонирование должно базироваться на реальной рекреационной ситуации и природных особенностях территории.

В идеале зона массового отдыха — это совокупность участков, которые примыкают к жилой застройке и местам остановки общественного транспорта, а также изначально лишены уязвимых природных объектов. Хорошо, если именно здесь изначально находятся пруды, поляны и т.п. объекты, привлекающие отдыхающих. Зона минимальной посещаемости может находиться в глубине крупного лесного массива, но также (особенно, когда лес не очень велик) примыкать к промышленным или коммунальным объектам. В качестве такой зоны хороши сырые или заболоченные участки леса, а в некоторых случаях крутые и густо заросшие склоны балок и долин (в старой народной терминологии — «заразы», т.е. заросли).

В эту зону по возможности нужно включить уязвимые природные объекты (популяции красиво цветущих и охраняемых видов трав, места гнездования некоторых видов птиц и т.д.). На практике, разрабатывая схему функционального зонирования, приходиться идти на те или иные компромиссы, а также создавать новые центры притяжения отдыхающих (в т.ч. купальные водоёмы). Во многих случаях целесообразен перенос остановок общественного транспорта (таким образом, к примеру, было обеспечено сохранение уникального для Москвы ельника на юге Битцевского леса).

5. Оптимизация дорожно-тропиночной сети (ДТС)

Фигурирует во многих работах по РЭ как важнейший регулятор посещаемости тех или иных участков леса. На самом деле регулирующая роль ДТС преувеличена. Разумеется, мы можем проложить или не проложить асфальтированную дорожку через заболоченный участок леса, построить или не построить мостик через вытянутый пруд, но, как правило, мы не в состоянии перекрыть уже существующий пешеходный путь. Создание препятствия (например, посадка колючих кустов) приводит к появлению обходных троп или к использованию параллельного пути, ведущего примерно туда же. Прокладка новых дорожек с искусственным или улучшенным покрытием не сильно изменяет рекреационную ситуацию, так как многие люди предпочитают передвигаться по грунтовым дорожкам. Люди изначально решают, куда они хотят попасть, и качество дорожки имеет второстепенное значение.

Оптимизация ДТС — это не столько способ регулировки посещаемости, сколько одна из возможностей обеспечить комфортность отдыха (например, возможность гулять в сырую погоду без сапог даже в местностях с глинистыми почвами). Кроме того, оптимизация ДТС уменьшает суммарную площадь дорожек и троп, чем способствует сохранению травяного покрова (принцип концентрации отдыхающих на ДТС). При густоте ДТС от 10 до 25 м/га предлагалось увеличить норму рекреационных нагрузок в 1,5 раза, от 25 до 100 м/га — в 2 раза, от 100 до 250 м/га — в 3 раза по сравнению с лесом без ДТС (Временная методика определения рекреационных нагрузок…, 1987), т.е. чем гуще ДТС, тем больше отдыхающих может выдержать лес. Тем не менее, следует критически относиться к предлагавшимся нормативам оптимальной густоты ДТС для различных функциональных зон. Все дорожки имеют определённые функции (см. статью «К методике проектирования оптимальной дорожно-тропиночной сети…»), и не нужно искусственно увеличивать их число, чтоб «дотянуть» до какого-то норматива, если мы не можем чётко сформулировать, для чего конкретно нужна новая дорожка.

На завышенность подобных нормативов указывал, в частности, Е.И.Дмитриев (1983). Критически нужно воспринимать и предлагавшиеся схемы абстрактной геометрической организации ДТС, в которых отдыхающим предписывается ходить по кругу или поворачивать под прямым углом. Эти композиционные приёмы заимствованы из парковой ландшафтной архитектуры и механически перенесены на рекреационные леса. Но в лесах неудобные дорожки будут оставлены людьми, и возникнет стихийная ДТС, никак не связанная с искусственной ДТС. В результате общая площадь ДТС резко возрастёт, и во многих местах будет уничтожен травяной покров. Прокладка дорожек под небольшим углом к преобладающему направлению движения отдыхающих резко дезорганизует ДТС и увеличивает площадь вытоптанных участков в несколько раз (люди то идут по новой дорожке, то в разных местах оставляют её, когда убеждаются, что этот путь ведёт их не туда, куда им хочется попасть).

При создании сети дорожек с искусственным или улучшенным покрытием мы должны опираться на «рисунок» стихийно возникшей ДТС и улучшать лишь минимальное число дорожек (основные транзитные пути). «Улучшение» дорожек не всегда является благом, даже если «улучшены» лишь транзитные пути. Так, например, по сухим песчаным тропинкам Крылатских холмов (в Москве) люди ходили к роднику босиком. После того, как эти узкие тропинки были расширены и присыпаны колючим щебнем, люди оставили их и проложили параллельные тропы, в результате чего пострадал травяной покров с несколькими видами «краснокнижных» трав.

6. Заблаговременная подготовка леса к увеличению рекреационной нагрузки предотвращает поэтапное «откусывание» участков, при котором нарушенный участок теряет привлекательность для отдыхающих, и они перемещаются на новые участки глубже в лес. Будущие места массового отдыха можно «вычислить» (см. пункт 15) и заранее благоустроить. Если рекреационная ситуация не стабилизировалась (например, когда вблизи леса запланировано создание нового жилого района или водоёма), проектирование оптимальной ДТС с опорой на стихийную ДТС не может быть осуществлено. В этом случае ДТС можно проложить искусственно, но по законам её стихийного формирования (см. статью «К методике проектирования оптимальной дорожно-тропиночной сети…»).

7. Ограждение природных территорий и другие способы фиксации их границ на местности в настоящее время широко используются в Москве, но ещё в недавнем прошлом были нерешённой проблемой для города. Наличие у природной территории чёткой и общеизвестной границы уменьшает вероятность стихийного захвата периферийных участков под гаражи, огороды, сараи, а теперь и под коттеджи. Высокая металлическая ограда препятствует заезду автотранспорта и возникновению мусорных свалок, дисциплинирует отдыхающих, создаёт у потенциальных «захватчиков» иллюзию, что у природной территории имеется сильный хозяин. Кроме того, ограда с ограниченным числом входов (ворот, калиток) канализирует потоки отдыхающих. Поэтому вместо сплошной периферийной полосы нарушенных и замусоренных насаждений получается прерывистая цепочка из подобных участков. Общая площадь нарушенного леса уменьшается до такой степени, что город оказывается в состоянии произвести комплексное благоустройство таких участков.

У входов оказывается возможным разместить мусоросборники, указатели, информационные и т.п. щиты (аншлаги). Если территория граничит с жилой застройкой, то входы (хотя бы калитки) должны быть удалены один от другого не более, чем на 200-300 м. В противном случае возникают стихийные входы (подкопы, согнутые прутья, поваленные секции ограды). Ограда не должна быть непреодолимым препятствием для всех людей (дети должны иметь возможность протискиваться сквозь её прутья и легко перелезать через неё по горизонтальным перекладинам). В противном случае ограда окажется привлекательной для загородных собственников и будет похищена.

Особенно нужна ограда, если природная территория непосредственно примыкает к жилой застройке. Если лес граничит с проезжей частью улицы, то бывает достаточно шлагбаумов и т.п. средств, препятствующих заезду автотранспорта. В старину для этих целей использовались валы или рвы, но они могут изменить гидрологический режим и вызвать подтопление леса. На границе с крупными автомагистралями и т.п. объектами необходимо создание защитных полос из устойчивой к загрязнению воздуха и противолёдным смесям густой многоярусной растительности (из кустарников ближе к дороге могут высаживаться кизильник блестящий, жимолость татарская, карагана древовидная, роза морщинистая, ирга колосистая; из деревьев — клён татарский, ясени высокий и пенсильванский, некоторые виды вязов и тополей; на особо охраняемых природных территориях желательно использование в посадках местных видов растений).

Иногда лес отгораживается от автодороги специальными щитами. Было предложение (Морякина, 1984) создавать вокруг лесных массивов искусственные опушки из местных видов невысоких деревьев и кустарников, что, впрочем, сходно с идеей буферных полос (см. пункт 16). Ограждение леса, причём заблаговременное, необходимо, если вблизи него начинается строительство. Однако, на практике обычно огораживается только стройка, а лес превращается в свалку строительного мусора.

8. Учёты посещаемости рекреационных лесов фигурируют в литературе по РЭ как наиболее надёжный способ выяснения рекреационной ситуации. В деталях разрабатывалась методика таких учётов (Ханбеков, 1985; Методы и единицы измерения рекреационных нагрузок…, 1995; др.). Их рекомендовалось использовать для обоснования функционального зонирования природных территорий, определения предельно допустимых рекреационных нагрузок на различные типы леса, выяснения ёмкости рекреационных территорий и т.д. Допустимые рекреационные нагрузки определялись экспериментально (вытаптыванием).

Указывалось, что для измерения рекреационных нагрузок корректно применение двух единиц: единовременного количества отдыхающих каждого вида отдыха на единице площади в среднем за учётный период (плотность отдыхающих) и суммарного времени каждого вида отдыха на единице площади за учётный период (рекреационное давление) (Ханбеков, 1985).

Сводка сведений по допустимым рекреационным нагрузкам приведена В.М.Ивониным с соавторами в их «Лесной рекреологии» (1999). Для лесопарков разными авторами предлагались следующие показатели предельно допустимой плотности отдыхающих (чел/га): до 10 (Л.О.Машинский), 10-20 (Б.П.Тобилевич), до 20 (Л.М.Фурсова). Для лесов свободного режима пользования (по сути тоже для лесопарков) — до 10 (Г.М.Гаврилов, М.М.Игнатенко). Для лесов со свободным движением и по ДТС (для периферии лесопарков?) — 10-50 (Г.М.Гаврилов, М.М.Игнатенко). Для городских парков, парковых зон лесопарков и т.п. — до 100 (Л.О.Машинский), 100 (Л.М.Фурсова). Для мест с движением только по ДТС (по сути тоже для парков) — 75-100 (Г.М.Гаврилов, М.М.Игнатенко). Для лугопарков — 150 (Б.П.Тобилевич).

Мы видим, что предельно допустимая нагрузка возрастает по мере увеличения роли дорожно-тропиночной сети, а также при выходе из леса на луг. Разные показатели приводились и для различных типов леса: для сосняка — 6-19 (Е.Н.Шеффнер), для ельника-черничника — 15 (Н.С.Казанская), для березняка травяного — 25-30 (Н.С.Казанская), для смешанного леса — 21-50 (Е.Г.Шеффнер). Тем не менее, существенное практическое значение учётов посещаемости и связанных с ними цифровых показателей — один из «мифов» рекреационной экологии. Основным препятствием для использования перечисленных математических категорий оказалась трудоёмкость учётов. Так, например, отраслевой стандарт (Методы и единицы измерения рекреационных нагрузок…, 1995, с.6) устанавливал, что «минимальное количество выборочных наблюдений для измерения с требуемой погрешностью 10% и доверительной вероятностью 0,95 должно составлять 160 наблюдений в год — по четыре наблюдения в сутки за 40 календарных дат». Такое количество наблюдений требовалось для каждой обследуемой точки.

Статистически грамотная и относительно простая методика учётов посещаемости была разработана А.И.Тарасовым (1988), но и она не нашла применения в практическом проектировании из-за трудоёмкости: для каждой изучаемой точки требовалось 16 замеров в год — в каждое время года, при хорошей и плохой погоде, в выходные и будние дни, причём по 4 типичным дням замеры нужно было сделать в разное время суток для вычерчивания графика посещаемости. Что же касается ещё более упрощённых учётов, то они не дают хоть сколько-нибудь приемлемые результаты. О чём, например, говорят данные, что на каком-то лесном участке в течение погожего летнего дня успели побывать 20-30 отдыхающих? Что делали эти люди? Они за минуту пересекли участок по единственной транзитной дорожке или в течение часа беспорядочно блуждали в поисках грибов? Очевидно, что в первом и втором случае воздействие на лес будет резко отличаться.

Тем не менее, «мода» на учёты посещаемости привела к тому, что проектировщиков обязали обосновывать функциональное зонирование данными о непосредственно измеренной посещаемости леса. Это привело к обилию подтасовок и бессмысленных цифр. Для соседних зон могли приводиться цифры, отличающиеся в 1,5-2 раза (в описании одного проекта для I зоны 20 чел./га, для II — 8 чел./га, а в другом проекте в том же сборнике для I зоны 2-3 чел./га, для II — 1-2 чел./га), хотя истинная посещаемость этих зон, конечно, различалась на порядок и более. Эти рассуждения приводятся для того, чтобы молодые проектировщики осторожней пользовались «предельно допустимыми нагрузками», «ёмкостью рекреационных угодий» и т.п. цифровыми показателями, изобилующими в старой рекреационной литературе.

Во «Временной методике определения рекреационных нагрузок…» (1987) приводятся, например, нормы допустимых среднегодовых нагрузок для разных типов леса (от 0,1 до 2,0 чел/га), но всегда ли за этими цифрами стоят серьёзные наблюдения? Или все подобные методики так и остались «временными», как откровенно указано на обложке цитируемого документа? Если же цифры верны, то ими всё равно трудно воспользоваться, так как нужны собственные трудоёмкие измерения на каждой проектируемой территории. Наверное, для решения проблемы требуются принципиально иные подходы. Эмпирически доказано, что среднеразмерная природная территория, если на ней осуществлён стандартный комплекс мер, может выдержать рекреационные нагрузки, свойственные городу. Если такие меры не осуществлены, природная среда будет утрачена и при значительно меньших нагрузках. Что же касается посещаемости леса, то о ней легче и правильней судить по результатам воздействия людей на неподготовленный для массового рекреационного использования лес, т.е. по стадиям рекреационной дигрессии и густоте (плотности) стихийно возникшей дорожно-тропиночной сети.

9. Изучение стадий рекреационной дигрессии лесных насаждений — одно из важнейших достижений РЭ. Описанию стадий рекреационной дигрессии (СРД) посвящены многие работы Н.С.Казанской и В.В.Ланиной. Сравнительно легко определяемые СРД характеризуют рекреационную ситуацию надёжнее, чем учёты посещаемости.

1-я стадия — это практически не нарушенный лес.

На 2-й стадии начинает разрушаться подстилка, намечаются тропинки, но вытоптанная площадь занимает не более 5% всей площади участка.

На 3-й стадии под пологом леса увеличивается освещённость из-за повреждения и изреживания подлеска и подроста; начинается образование куртин подроста и подлеска, которые отграничены тропинками; под полог леса начинают внедряться луговые и даже сорные виды; выбитые участки занимают от 5 до 10% площади.

На 4-й стадии образуются полянки с разрушенной лесной подстилкой; луговые травы (в основном, злаки) захватывают господство; резко сокращается количество подроста; происходит образование  куртинно-полянного комплекса (см. пункт 17); выбитые участки занимают от 10 до 50% площади.

На 5-й стадии подстилка и подрост отсутствуют; все сохранившиеся взрослые деревья больны или повреждены, корни частично обнажены и выступают над поверхностью почвы; из трав сохраняются только сорные виды и однолетники; выбитые участки занимают от 60 до 100% площади (Казанская, Ланина, 1975).

Сходные описания процитированы в «Лесной рекреологии» В.М.Ивонина и др. (1999). Прямое влияние рекреации на древостой значительно выше, чем влияние вредителей и болезней, которые в местах массового отдыха тоже становятся фактором ослабления и усыхания деревьев (Харлашина, 1988). Обычно лес начинает деградировать от периферии (от жилой застройки) к центру, т.е. образуются несколько полос, соответствующих разным СРД. Если рекреационная ситуация стабильна (не появляются новые дома и водоёмы), то участок леса может длительно находиться на одной СРД. Это означает, что стадии дигрессии из понятия временного становятся понятием пространственным, и лес можно по ним отзонировать. Тем не менее, зонирование леса по 5 СРД не нашло практического применения из-за относительной сложности и этой процедуры. Дело в том, что СРД выглядят несколько по-разному в разных типах леса (Казанская, Каламкарова, 1975), и выявление их представляет трудности для неспециалиста. Но в научных разработках использование 5 СРД себя оправдало.

На практике выделение СРД ведётся, в основном, по состоянию травяного покрова. Это не вполне правильно, но только в данном случае возможно использование количественного показателя — доли выбитой площади. Попытки использовать количественные показатели, характеризующие состояние подстилки, подроста или древостоя (Иванов, 1985), оказались ещё более сложными и не нашли применения на практике. Нужно учитывать, что покров из лесных трав заменяется на оголённые (мёртвопокровные) участки только в условиях затенения. В светлых лесах происходит замена лесных трав на луговые и сорные травы, что требует от наблюдателя умения отличать эти группы растений. В условиях особенно сильного затенения — в молодых саженых ельниках или при наличии очень густого подлеска и подроста — отсутствие травяного покрова может не сопровождаться уплотнением подстилки и почвы, а потому такой участок нельзя считать нарушенным. В противном случае получается «картинка» с вкраплениями 5-й зоны по всему лесу (типичная ошибка неопытных наблюдателей).

10. Упрощённая методика зонирования леса по стадиям рекреаци онной дигрессии, линия Романовой. Если для «чистой» науки учение о 5 СРД оказалось несколько «грубоватым» (Б.М.Миркин в 1989 г. в сводке об антропогенной эволюции растительности даже не цитирует работы «рекреационистов»), то в практической рекреационной экологии потребовалось упростить и эту методику. При внимательном взгляде на 5 СРД заметно, что на первых двух стадиях лес не нарушен или нарушен очень мало и, очевидно, не потерял способности к быстрому восстановлению при снятии рекреационной нагрузки (вторжение чуждых лесу видов даже не началось).

Что же касается последних двух стадий, то на них происходит почти полная и необратимая трансформация лесных насаждений. Значит, полоса, соответствующая 3-й стадии, разделяет мало- и сильнонарушенные насаждения. Если эта полоса сравнительно узка, то по ней можно провести важную разделительную линию, что на практике было сделано В.А.Романовой. Деление насаждений на благополучные и нарушенные по сути означает рассмотрение только двух СРД. Это пример предельного упрощения методики, после чего она становится удобной для практического применения. Из трудностей остаётся только необходимость различения лесных и луговых трав.

11. Географические закономерности в распределении нарушенных насаждений были изучены В.А.Романовой (1985), которая в первой половине 1980-х годов выделила такие насаждения в пределах всей Москвы и всего её лесопаркового защитного пояса (ЛПЗП). Оказалось, что нарушенные насаждения (4-я и 5-я СРД) приурочены, главным образом, к периферийным частям лесных массивов и берегам водоёмов. На границе с жилой застройкой насаждения могут быть нарушены в полосе шириной до 1 км, на границе с промышленными объектами — до 100 м, хотя обычно соответствующие полосы гораздо уже. Максимальной ширины полоса нарушенной растительности достигает между жилой застройкой и вытянутым купальным водоёмом, если он расположен в 1-1,5 км от границы застройки. Доля сильно нарушенных насаждений зависит почти исключительно от площади лесного массива и протяжённости его границы с жилой застройкой.

Лесные массивы площадью до 100 га оказались нарушены на 85% и более. Более крупные лесные массивы — в среднем на 15-20%. Лосиный Остров (самый крупный лесной массив Москвы) — на 6% площади. Доля деградирующих насаждений в пригородных лесах составила 1-7%, а в наиболее урбанизированной восточной части ЛПЗП — 12-15%. Были сделаны выводы, что в пределах города существование лесных фитоценозов в мелких массивах невозможно без их комплексного благоустройства. В среднеразмерных и крупных лесных массивах благоустраиваться и частично реконструироваться должны только периферийные участки леса, примыкающие к жилой застройке и водоёмам (концепция лесных рекреационных участков — см. пункт 15). Для своего времени этот вывод был очень важен, так как имелась тенденция к «распылению» соответствующих усилий и средств по всему лесу. Особенно «распылялись» средства при попытке путём рубок повсеместно сформировать рекреационно устойчивые насаждения.

12. Относительная устойчивость лесных насаждений к рекреации. Как следует из предыдущего пункта, рекреационная нарушенность леса значительно сильнее зависит от географического расположения лесного участка (от его посещаемости и характера деятельности людей), чем от типа леса и т.п. характеристик. Разница в устойчивости хоть и имеется, но многократно перекрывается «географией». А это означает, что рекреационный лес по своему породному составу и прочим характеристикам может и должен быть разнообразным, что отвечает эстетическим и познавательным запросам населения, способствует сохранению максимально большого числа местных видов растений и животных (принцип мозаичности лесных насаждений).

Поэтому не целесообразно тратить большие средства на формирование в пределах всего лесного массива каких-то особых «рекреационно устойчивых» насаждений («направленное формирование состава и структуры рекреационных лесов»). Возможность существования подобных идеальных насаждений — это ещё один из «мифов» РЭ. Если же говорить о массово посещаемых участках леса, то относительно устойчивы любые леса с густым почвозащитным подлеском, канализирующим движение отдыхающих (пример тому дубовая роща с подлеском из свидины в квартале 5 Фили-Кунцевского лесопарка в Москве). В среднем устойчивей насаждения, обладающие сложной структурой и составом. Кроме того, чем ниже освещённость под пологом леса, тем легче вытаптывается травяной покров. В этом смысле не устойчивы, например, «чистые» ельники II-III классов возраста и другие тёмные леса.

Очень уязвимы также напочвенные виды лишайников (Полякова и др., 1981), из-за чего в Москве давно нет лишайниковых боров, хотя эти леса светлые. Наилучшими средозащитными и средообразующими свойствами, как считается (Рекомендации…, 1988), характеризуются хвойно-широколиственные и хвойные насаждения с незначительным участием мелколиственных пород, хотя сами такие леса устойчивы далеко не ко всем факторам городской среды. Средозащитная и природоохранная роль городских лесов ставится некоторыми авторами выше их рекреационной роли (см. пункт 21), но этот вопрос выходит за пределы тематики данной статьи.

13. Связь нарушенности леса и конфигурации лесного массива непосредственно следует из фактов, приведённых выше (см. пункт 11). Чем компактнее лесной массив, тем он устойчивее к рекреационному воздействию, так как при той же площади имеет не столь длинную границу. Если возникает такая гипотетическая ситуация, когда часть природной территории должна быть застроена, то правильней отдать под застройку лесной «выступ», чем позволить застройке «вклиниться» в лес по цепочке полян. Особенно большой вред приносят группы домов внутри леса. Столь же вредно рассечение леса на части: лучше один большой лесной массив, чем два маленьких такой же суммарной площади (вне города это утверждение не всегда правильно). Автомагистраль безопаснее проложить по опушке, чем через лес. Купальный водоём тоже нежелательно создавать в центре леса.

Все эти примеры иллюстрируют принцип сохранения целостности и компактности городских лесов. Предлагалось различать лесные массивы простые (компактные) и сложные, которые рассечены реками, автомагистралями и железными дорогами. В Таллине, к примеру, было выделено 466 простых и 89 сложных лесных массивов (Сандер, 1985). Хорошо, если все природные территории связаны между собой системой «экологических коридоров», в качестве которых чаще всего рассматриваются незастроенные речные долины (идея природного комплекса города — см. пункт 21). Связь городских и загородных природных территорий может обеспечиваться «зелёными клиньями», идею которых удалось осуществить в Москве лишь на каком-то этапе развития города.

14. Зонирование рекреационного леса по густоте дорожно-тропиночной сети (ДТС) сходно с его зонированием по стадиям рекреационной дигрессии, но имеет свои преимущества. Хотя густота (плотность) ДТС чуть хуже отражает нарушенность леса, но она, во-первых, чуть теснее связана с его посещаемостью, а, во-вторых, не требует от наблюдателя знаний ботаники. Третье преимущество заключается в возможности по одному количественному показателю отзонировать весь лесной массив и выделить до 5 зон в городских лесах и до 7 зон в больших массивах загородного леса. Четвёртое преимущество — значительная скорость операции (средний по размерам городской лесопарк можно отзонировать за 1-2 дня). Пятое преимущество проявляется в тех случаях, когда полоса, соответствующая 3-й стадии рекреационной дигрессии, очень широка (см. «Выделение деградирующих насаждений…»).

Основной вариант методики приведён … отдельно (см. «Методика зонирования лесных массивов по густоте дорожно-тропиночной сети»). Результаты зонирования по густоте ДТС хорошо отражают рекреационную ситуацию в пределах леса и помогают решить задачу оптимального функционального зонирования природной территории.

15. Лесные рекреационные участки (ЛРУ) — это части рекреационного леса со сходными характером и интенсивностью рекреационной деятельности людей. Характер и интенсивность такой деятельности зависят, во-первых, от сопредельных территорий, и, во-вторых (в меньшей степени) от свойств самого участка. Каждому типу ЛРУ свойственно сходное воздействие людей на лес. Если лесной массив достаточно велик и компактен, то всю его внеопушечную часть можно отнести к одному большому ЛРУ, где преобладает прогулочный отдых, а воздействие на лес не имеет катастрофических последствий.

Границу можно провести по территориям на 3-й стадии рекреационной дигрессии (линия Романовой). Периферические (приопушечные) ЛРУ, как правило, резко различаются между собой и характеризуются в среднем на порядок большей интенсивностью рекреационного воздействия на лес. Среди них наиболее важны и шире всего распространены приселитебные (на границе с жилой застройкой), околоводные (на границе со значительным водоёмом), приполянные (на границе с обширной поляной) и комплексные ЛРУ. Последние примыкают к месту контакта леса, водоёма и луга (травяного пляжа) или леса, жилой застройки и водоёма. Они характеризуются наибольшей посещаемостью и катастрофическим воздействием людей на лес.

В качестве прочих ЛРУ можно рассматривать придорожные (около шоссейных дорог), пристанционные (около железнодорожных платформ) и некоторые другие. Парковые участки тоже можно считать особым типом ЛРУ, хотя они возникают на основе других ЛРУ. Среди свойств самого ЛРУ значимы густота подлеска и подроста, а также его влажность (сильно заболоченный лес посещаться почти не будет). Концепция ЛРУ, сформулированная в своё время С.Г.Горкиным и одним из авторов этого текста, не очень много добавляет к зонированию леса по стадиям рекреационной дигрессии или густоте дорожно-тропиночной сети, но всё же позволяет учесть не только интенсивность, но и характер рекреационной деятельности людей (рекреационное зонирование). Важно, что наибольшую часть лесного массива может занимать внеопушечный ЛРУ, не сильно страдающий от рекреации. Приопушечные ЛРУ, как правило, сильно вытянуты и не столь велики по площади, а комплексные ЛРУ (после благоустройства — рекреационные центры), требующие максимального внимания проектировщиков и лесников, распространены локально.

16. Использование относительно большой устойчивости травяного покрова к вытаптыванию в условиях высокой освещённости может быть возведено в один из основных принципов рекреационной экологии. Луговые травы во много раз лучше лесных выдерживают вытаптывание, из-за чего нормы допустимых рекреационных нагрузок на прогалины и поляны предлагалось увеличивать в 10-15 раз по сравнению с лесом (Временная методика определения рекреационных нагрузок…, 1987). Хорошая иллюстрация устойчивости луговых трав — футбольные поля, частично заросшие низкими травами-«пастбищниками» (горец птичий, мятлик однолетний, подорожник большой, лапчатка гусиная и т.п.). Лугопарки обладают значительно большей экологической ёмкостью, чем лесопарки, из чего следует их особенно большое значение для города, и бедой могут оказаться массовые посадки леса в таких местах (см. пункт 23).

Отдыхающих безопаснее всего концентрировать на луговинах, примыкающих к водоёмам, или на приопушечных полянах. Между лесом и жилой застройкой необходимо сохранять или создавать луговые буферные полосы. К сожалению, открытые пространства в городе до сих пор воспринимаются как потенциальное место для застройки. Именно здесь возникают самодеятельные огороды и гаражи. Эти территории («пустыри») очень трудно уберечь и от посягательства профессиональных застройщиков. Поэтому во многих случаях можно рекомендовать частичное озеленение и благоустройство таких участков, т.е. посадку небольших разрозненных групп деревьев и кустов (куртин, биогрупп), прокладку дорожек с искусственным покрытием, установку скамеек и других малых архитектурных форм. После проведения подобных работ территория может приобрести отдельные черты куртинно-полянного комплекса.

17. Куртинно-полянный комплекс (КПК) — это одно из следствий интенсивного и длительного воздействия рекреации на лес, а также один из путей разрешения «конфликта» между использованием территории для отдыха и необходимостью сохранения природы, причём «подсказан» этот путь самой природой. Под КПК понимается чередование небольших полян и куртин леса, которое иногда возникает на 4-й стадии рекреационной дигрессии (см. пункт 8). Чаще всего КПК образуется вблизи купальных водоёмов. На хорошо освещённых полянах (травяных пляжах) покров из трав-«пастбищников» относительно устойчив к вытаптыванию и выдерживает рекреационную нагрузку. В куртинах же частично сохраняется лесная среда.

Там беспрепятственному хождению отдыхающих противостоит густой подлесок или высокий травяной покров (например, из крапивы). Предлагалось около водоёмов и вообще по лесным опушкам путём рубок и посадок формировать КПК искусственно, чтоб стабилизировать ситуацию на 4-й стадии рекреационной дигрессии. Но соответствующие рубки могут быть не поняты местными жителями, что приведёт к ненужному конфликту. Тем не менее, жители обычно не возражают против посадки под полог леса тесных групп почвозащитного кустарника, а это впоследствии может привести к образованию КПК. Той же цели может способствовать посадка культур под полог расстроенных насаждений (это также один из простых путей увеличения мозаичности лесных насаждений).

В социальном плане ещё проще формировать КПК на месте обширной поляны, частично засаживая её группами деревьев и кустов. Наличие КПК увеличивает комфортность отдыха, так как возникают «кулисы», отделяющие одну группу отдыхающих от другой. Куртины могут быть вытянуты по преобладающему направлению движения отдыхающих (почти лесополосы) и образовывать «языки», тянущиеся от леса к водоёму (Казанская и др., 1977). Нужно представлять, однако, что искусственное формирование КПК требует специальных навыков: если почвозащитный кустарник будет уничтожен, то травяной покров в условиях затенения тут же окажется вытоптанным, а через какое-то время последует гибель высаженных деревьев, вблизи которых будут концентрироваться отдыхающие в поисках тени (переход в 5-ю СРД).

18. Временное огораживание как способ экологической реставрации нарушенного лесного участка применяется сравнительно редко. В этом случае производятся рыхление почвы, посадка почвозащитного кустарника и другие работы. Следует помнить, что нарушение возникло от чрезмерного рекреационного использования участка, т.е. на данном месте отдыхало очень много людей. После огораживания эти люди переместятся на соседний участок. Поэтому одновременно с огораживанием должно производиться комплексное благоустройство прилегающих территорий.

19. ВЕДЕНИЕ ХОЗЯЙСТВА В ГОРОДСКИХ И ПРИГОРОДНЫХ ЛЕСАХ должно быть принципиально иным, чем вдали от города. Этой специфике посвящены многие публикации Б.Л.Самойлова (1985 и др.). Как показал опыт Москвы, в городах и вблизи них в какой-то момент получали распространение заезды автотранспорта, замусоривание лесов строительными, промышленными и бытовыми отходами, пикники с кострами, массовые спортивные мероприятия и другие опасные воздействия на лес, а деятельность лесных хозяйств ещё долго сохраняла исходную лесохозяйственную направленность. Упор делался на рубки ухода и защитно-декоративные посадки, которые не решали возникшие проблемы, а только отвлекали лесников от исполнения их прямых обязанностей по охране леса. В таких ситуациях нужно ещё на стадии проекта организации и ведения хозяйства выдвигать на первое место специальные меры по ликвидации последствий и предотвращению отрицательного воздействия города на лес (огораживание леса или другие меры по закреплению на местности его границ, установка шлагбаумов и других противозаездных устройств, выделение площадей с деградирующими насаждениями и назначение мер по их восстановлению, ремонт разрушенных автотранспортом прогулочных дорог, уборка мусора, активные действия лесной охраны по её основному назначению, благоустройство мест массового отдыха и обеспечение всего комплекса мер, поддерживающих функциональное зонирование рекреационного леса). Все эти работы должны быть изначально включены в производственный план конкретного хозяйства.

20. Зооустройство в рекреационных лесах стало проводиться с конца 1960-х гг. Поначалу охотустроители перенесли на рекреационные леса охотхозяйственные методы и мероприятия, дополнив их развешиванием искусственных гнездовий и подкормкой белок и зимующих птиц. Это привело к завышенному вниманию к охотничьим животным в ущерб остальной фауне. Но в городе важнее эстетическая и культурно-воспитательная роль животных. В этом отношении важны, в частности, певчие и водоплавающие птицы, некоторые виды местных зверей. Зооустройство должно быть направлено на сохранение естественных фаунистических комплексов, повышение биотопического разнообразия природных территорий, компенсацию неблагоприятных антропогенных воздействий, ограничение численности нежелательных видов животных (Горкин, Добрушин, 1985).

К последним можно отнести ворон, разоряющих гнёзда певчих и водоплавающих птиц, а также одичавших собак, преследующих представителей местной фауны. При большой численности белка тоже ощутимо разоряет гнёзда певчих птиц, хотя её нельзя отнести к числу нежелательных видов. К животным, которые могут приносить вред местной фауне, причисляются также енотовидная собака и сорока. До создания МКАД проблемой для лесопарков Москвы часто становились лось и кабан, подвергавшие насаждения значительным потравам.

Не слишком желательным для городских приречных лесов может стать бобр, сильно размножившийся в последнее десятилетие и начавший проникать даже в Москву. Тем не менее, из отмеченных в 1980-е гг. в Москве и вблизи неё 238 видов позвоночных, только 5 попали в «чёрный список», а остальные нуждаются в охране и привлечении (Самойлов, Горкин, 1983). Для решения этой задачи иногда нужны меры, на первый взгляд неуместные в городских лесах: сохранение при санитарных рубках отставших в росте, угнетённых, усыхающих, сухостойных и дуплистых деревьев, сохранение валежника (вне мест массового отдыха). Это нужно для сохранения кормовых свойств местообитаний и обеспечения условий для размножения (гнездования) и укрытия животных. Значительно понятнее с точки зрения «обычного» человека такие мероприятия, как сохранение густых куртин подлеска и подроста, посадка еловых групп и ягодных кустарников, развеска искусственных гнездовий, расчистка водоёмов, создание нерестилищ (Рекомендации…, 1988).

Исключительно полезным мероприятием может быть поддержание в городе колоний озёрных чаек и речных крачек, так как эти птицы, отгоняя ворон, предоставляют возможность для гнездования обширному комплексу водоплавающих и околоводных птиц. А прокладка автодорог через лес исключительно вредна из-за массовой гибели животных под колёсами автомашин. Не рекомендуется проведение каких-либо рубок в выводково-гнездовой период (апрель-июнь). Многие современные проблемы зооустройства и охраны животных на внутригородских природных территориях рассмотрены в фаунистическом разделе Красной книги города Москвы (2001).

21. Природный комплекс (ПК) и особо охраняемые природные территории (ООПТ) — новые формы организации охраны природы в Москве. Появление этих форм знаменует постепенный отход от традиционной рекреационной экологии и усиление внимания к проблемам охраны природы. В 1983 г. был учреждён национальный парк «Лосиный Остров», частично расположенный в черте города. В 1987 г. в Москве появились первые памятники природы — 56 сравнительно маленьких по площади объектов. К 1 июля 1998 г. число ООПТ увеличилось до 147, и среди них, наряду с преобладающими памятниками природы, оказались природный парк «Битцевский лес» (с 1991 г.), природные парки «Москворецкий» и «Тушинский», природные заказники «Воробьёвы горы» и «Долина р.Сетунь», природно-исторические парки «Измайлово», «Царицыно» и «Покровское-Стрешнево», ландшафтные заказники «Крылатские холмы» и «Тёплый Стан» (все девять с 1998 г.).

Чуть позднее заказник «Крылатские холмы» был ликвидирован по решению суда, но появились природный парк «Долина р.Сходни в Куркино», комплексный заказник «Петровско-Разумовское» и природно-исторический парк «Останкино». В 1995 г. Правительство Москвы одобрило Схему сохранения и развития территорий Природного комплекса Москвы, в которую, помимо собственно природных территорий (лесов, речных долин), вошли парки, сады, скверы, бульвары, кладбища и т.п. участки. В идеале все части ПК должны быть связаны между собой системой экологических коридоров (перемычек с природной средой). В схеме ПК Москвы предпринималась попытка чёткого разделения территорий на озеленённые и природные с исключением последних из сферы преобразовательской деятельности озеленителей.

С созданием ПК и системы ООПТ вполне согласуется появление в 2001 г. такого документа, как «Красная книга города Москвы», акцентирующая внимание на сохранении в городе конкретных видов растений и животных. В настоящее время на многих ООПТ создаются питомники для реинтродукции растений, занесённых в Красную книгу г.Москвы. Всё это в корне отличается от традиционных подходов рекреационной экологии, в которой природа рассматривается обобщённо, а природные территории охраняются, в первую очередь, ради рекреантов. Тем не менее, принципы прежней рекреационной экологии не устарели, а только отошли на второй план. Формирование системы ООПТ в Москве подробно описано в статье Г.В.Морозовой и Б.Л.Самойлова (1998).

С первых лет массовой организации памятников природы в Москве появились и некоторые нежелательные тенденции, которые опасны возможностью дискредитации этого полезного дела:

1) узко местный подход (памятниками природы объявляются объекты, не лучшие в масштабах города);

2) собственнический подход (ими объявляются второстепенные объекты вблизи чьих-то домов или дач);

3) стремление к большому числу памятников природы без учёта реальной возможности их охраны;

4) использование категории «памятник природы» взамен категорий «водоохранная зона» или «памятник садово-паркового искусства» (объявление памятниками природы всех речных долин и всех старых парков);

5) объявление памятниками природы очень больших территорий, из-за чего сливаются понятия «природная территория» и «ценный природный объект» на этой территории (Насимович, Романова, 1991).

22. Относительная ценность лесов, лугов, болот и водоёмов в городе зависит от их количества и сохранности. В черте Москвы, например, лесов много, и их сохранение стало доброй традицией, хотя представлены не все типы леса (отсутствуют, в частности, лишайниковые боры — см. «Принципы отбора видов…»). Лугов мало, и они до сих пор воспринимаются как потенциальные стройплощадки. Особенно мало остепнённых и пойменных заливных лугов. Болота, если они расположены в глубине лесных массивов, теперь не подвергаются осушению.

Тем не менее, широко представлены лишь низинные болота, а верховые болота (клюквенные) сохранились только на присоединённых территориях за МКАД. Водных объектов в городе много, хотя преобладают искусственные водоёмы (пруды). Из естественных озёр можно перечислить только 5 старичных водоёмов Мневниковской поймы р.Москвы и 3 Косинских неречных озера. Мало также рек с чистой водой и естественным руслом. Ценность лесной природной территории тем выше, чем больше в её пределах «вкраплений» в виде лугов, болот и водных объектов. Эти «вкрапления» означают биотопическое разнообразие территории, следствием из которого является видовое разнообразие растений и животных, в т.ч. наличие видов, занесённых в «красные» книги и «красные» списки.

23.  Социальные аспекты рекреационной экологии очень разнообразны. Это и пропаганда бережного отношения к природе, и использование природных территорий в учебных целях (см. пункт 24), и сохранение памятников садово-паркового искусства (см. пункт 25), и сохранение эстетической ценности ландшафта (в т.ч. отказ от злоупотребления малыми архитектурными формами и информационными щитами, принцип соответствия элементов благоустройства природной обстановке).

Интересное социологическое исследование пожеланий рекреантов относительно организации отдыха в лесах проведено было в 1983-1985 гг. Ю.Н.Позывайло (1988). Оно показало, что люди хотели бы видеть лес чистым и богатым в природном отношении, а расстановка лесной мебели и информационных щитов имеют для них несколько меньшее значение. Существуют и такие аспекты, о которых редко говорят. Дело в том, что отдельные группы граждан (в частности, государственные чиновники, научные работники, проектировщики, озеленители, лесники, строители, предприниматели) имеют свои интересы, которые в отдельных случаях не совпадают с интересами остального общества.

Столкновение интересов таких групп создаёт специфическую социальную среду, в которой осуществляется проектирование и дальнейшее функционирование рекреационных объектов. Без учёта специфики этой социальной среды трудно понять многие проблемы практической рекреационной экологии. На первый взгляд странно, что иногда оказывается проще получить от государства деньги на дорогой проект, чем на дешёвый. Например, на многих природных территориях Москвы мы видим берегоукрепление при помощи дорогих габионов (камней в проволочной сетке), а не путём посадки ивовых прутиков (будущих кустов).

Разрушение берегов вообще не является первостепенной проблемой в городе, но почему-то оттягивает на себя значительные средства. Мы редко видим человека в болотных сапогах, который бы удалял мусор со дна рек и прудов вручную, но привыкли к тяжёлой технике, перекапывающей дно вместе с берегами, хотя это приводит к обезображиванию водных объектов, утрате их естественности. Удаление мусорных свалок сопровождается последующим чрезмерным благоустройством территории даже в тех случаях, когда проблемой была именно свалка, а не отсутствие цветников и асфальтированных дорожек.

Большие усилия иногда требуются, чтобы предотвратить посадку леса в лугопарках, которые в пределах лесной зоны и без того постепенно зарастают лесом, чему трудно противостоять. Несколько раз поднимался вопрос о вредности многократного (порядка 10 раз в год) кошения газонов вне городского центра и основных улиц, но теперь такому кошению стали подвергаться даже природные территории, в т.ч. музей-заповедник Коломенское. В этом природном и историческом заповеднике (!!!) в последние годы проводятся работы по осушению болот (частично осушен никому не мешавший Нижний Лишняк, что привело к изменению исторического ландшафта), уничтожению лесов (на окраине Нижнего Лишняка бессмысленно выкорчеван средневозрастный ивняк-ракитник) и заключению естественных водотоков в коллекторы (начаты соответствующие работы в Дьяковском овраге, где протекает живописный Дьяковский ручей с родниковым питанием).

Проектировщики не могут противостоять подобным негативным тенденциям, так как зависимы от заказчиков. Сопротивление принципиальных чиновников преодолевается обращением к вышестоящей инстанции. Создаётся впечатление, что большие деньги, приобретённые при выполнении предыдущих проектов, помогают «выбить» средства на последующие проекты. Кроме того, вероятно, кому-то нужны новые площади для размещения торговых точек, которые особенно вредны на природных территориях. Приходиться констатировать грустную истину: остановить чрезмерную активность строительных, озеленительных и т.п. организаций способен только экономический кризис.

В своё время кризис, вызванный перестройкой, остановил бессмысленные и даже вредные рубки подлеска, за которые лесники получали ощутимую прибавку к заработной плате. До кризиса соответствующие рекомендации игнорировались. Единственная возможность, которая имеется у проектировщиков, — это до какой-то степени переориентировать подобные организации на выполнение, если и не нужных, то хотя бы безвредных работ на ту же денежную сумму. Одновременно с этим может ощущаться недостаток средств на некоторые дешёвые, но очень нужные работы. Другая социальная проблема заключается в том, что чиновники в любом обществе заинтересованы в работах, приносящих быстрый успех, который можно продемонстрировать вышестоящей инстанции.

Именно этим можно объяснить выпуск в Москве красиво оформленных книг о природе, которые изобилуют фактическими ошибками. Наверное, поэтому на рекреационных территориях многочисленны красочно оформленные информационные щиты (аншлаги), но отсутствуют учебные тропы, которые на деле пользовались бы успехом у населения.

24. Учебные тропы считаются важным средством пропаганды естественнонаучных знаний и обязательным атрибутом крупных рекреационных территорий в городе. Не бывает проектов, где бы для природного парка или ландшафтного заказника не предусматривался соответствующий вид деятельности. Тем не менее, вряд ли многие из горожан ходили по таким тропам. В лучшем случае мы видели информационные щиты с общим описанием природной территории. Учебные тропы, которые всё-таки были организованы, вскоре пришли в запустение и никогда не пользовались популярностью. Наверное, дело в ошибочном подходе к учебным тропам: они задумывались как последовательный ряд точек, где на крупных щитах изложена та или иная информация. Современная противовандальная техника позволяет устанавливать такие щиты, хотя это дорогое мероприятие (см. пункт 23). Однако, природа изменчива, и в каждый сезон имеет свой облик. Кроме того, не существует текста, который бы был одинаково интересен и понятен разным категориям граждан (специалистам, любителям природы, случайным посетителям).

Наверное, учебная тропа может не иметь на местности никаких обозначений, а в руках у каждого экскурсанта должна быть картосхема тропы с номерами точек и текст с описанием природы в этих точках. Текст должен быть разным в зависимости от сезона года и темы экскурсии, а также от возраста, интересов и подготовленности экскурсанта. Он может сопровождаться чёрно-белыми рисунками растений и животных (в цвете эти объекты представлены в натуре). Тексты могут продаваться или выдаваться экскурсантам на время. Сходная идея о том, что на местности могут обозначаться только номера точек, а остальной текст должен приводиться в путеводителе, высказывалась И.К.Бахтиной ещё в 1985 г.

Один из таких путеводителей издан в 1985 г. для тропы в Лосином Острове («Природно-познавательная тропа…»), но он не очень удобен для чтения в лесу и одинаков для всех людей и всех сезонов. Интересная попытка создания системы экологических маршрутов предпринята в 2005 г. в московском природном заказнике «Воробьёвы горы», хотя она лишь частично соответствует высказанным выше принципам.

25. Особое отношение к старым паркам диктуется их исторической и культурной ценностью. В 17 в. и первой трети 18 в. преобладали парки регулярные (французские), позднее — пейзажные (английские). Регулярные парки могли реконструироваться в пейзажные. Уже к началу 20 в. многие парки были заброшены. В советские годы старые парки стали использоваться под санатории, пионерские лагеря, больницы и т.п. учреждения (Полякова, Флёров, 1985). Некоторые парки поддерживаются в хорошем состоянии, сохраняют свои исторические черты, и мы не имеем права менять их планировочную структуру. Другие парки заросли кустарником и древесным подростом, приобрели покров из местных лесных трав, т.е. по сути превратились в леса. В современных городах, где имеется много новых парков, а внутриквартальное озеленение обладает отдельными чертами регулярного парка, особенно ценятся большие по площади насаждения естественного облика (городские леса).

Поэтому вряд ли целесообразно возвращать всем давно заброшенным паркам их изначальный облик: это и трудно, и дорого, и не всегда нужно горожанам. К таким паркам, если они не имеют большой исторической ценности, применимы многие положения РЭ, которые сформулированы в данной статье. Московским и подмосковным паркам посвящены многочисленные работы Г.А.Поляковой. Это, во-первых, монография «Флора и растительность старых парков Подмосковья» (1992). Из недавних работ важна книга Г.А.Поляковой и В.А.Гутникова «Парки Москвы» (2000), в которой не только описан растительный покров конкретных памятников садово-паркового искусства, но даётся оценка их исторической и культурной ценности, а также приведён перечень нормативных документов по особо охраняемым территориям Москвы.

26. Понятийный аппарат рекреационной экологии сравнительно прост, что позволяет сведения о нём поместить в самом конце статьи. Многие термины — рекреационная территория, рекреационный лес, лесопарк, городской лес, зона отдыха, учебная тропа, устойчивость леса к рекреации, предел устойчивости к рекреации и т.п. — понятны без каких-либо пояснений. Само слово «рекреация» (от латинского «recreatio» — восстановление, а также польского «rekreacja» — отдых) сперва означало «праздники, каникулы, перемену в школе» или же «помещение для отдыха», но позднее понималось как «отдых, восстановление сил человека, израсходованных в процессе труда» (Советский энциклопедический словарь, 1981). Отраслевой стандарт (Использование лесов в рекреационных целях, 1986) определяет значение 38 терминов РЭ. Из них в пояснении нуждаются немногие.

Так, например, рекреационная деградация — это потеря жизнеспособности биогеоценоза на последних стадиях рекреационной дигрессии. Рекреационные лесные ресурсы — совокупность компонентов леса, которые могут быть использованы для удовлетворения рекреационной потребности людей. Рекреационная ёмкость территории отличается от её экологической ёмкости тем, что учитывается не только отсутствие рекреационной деградации биогеоценоза, но и отсутствие психологического дискомфорта у отдыхающих. Вид лесной рекреации определяется характером рекреационных занятий. Длительный отдых в лесу предусматривает пребывание отдыхающих в лесу более двух суток, кратковременный — до двух суток.

Л.П.Рысин удачно предложил различать собственно рекреационные леса и леса, частично выполняющие рекреационную функцию. Значение ряда терминов (функциональное зонирование, стадии рекреационной дигрессии, куртинно-полянный комплекс и др.) раскрыто выше.

Литература

Бахтина И.К. Оптимизация рекреационного лесопользования. — В кн.: Современные проблемы рекреационного лесопользования. М., Гослесхоз СССР, 1985. С.151-152.

Временная методика определения рекреационных нагрузок на природные комплексы при организации туризма, экскурсий, массового повседневного отдыха и временные нормы этих нагрузок. М., 1987. 34 с.

Горкин С.Г., Добрушин Ю.В. Проблемы зооустройства рекреационных лесов. — В кн.: Современные проблемы рекреационного лесопользования. М., Гослесхоз СССР, 1985. С.18-19.

Дмитриев Е.И. О проектировании дорожно-тропиночной сети в лесопарках. — В сб.: Проектирование и научное обоснование повышения продуктивности и качества лесов, природоохранного и социального их значения. М., Гослесхоз СССР, 1983. С.196-197.

Иванов В.С. К вопросу определения стадий рекреационной дигрессии насаждений. — В кн.: Современные проблемы рекреационного лесопользования. М., Гослесхоз СССР, 1985. С.18-19.

Ивонин В.М., В.Е.Авдонин, Н.Д.Пеньковский. Лесная рекреология: учебное пособие. Новочеркасск, 1999. С.145.

Использование лесов в рекреационных целях. Термины и определения. ОСТ 56-84-85 (отраслевой стандарт). М., 1986.

Казанская Н.С., Каламкарова О.А. Опыт изучения изменения лесов под влиянием рекреационного использования. — В кн.: Географические проблемы организации туризма и отдыха. Вып.2. М. С.60-68.

Казанская Н.С., Ланина В.В. Методика изучения влияния рекреационных нагрузок на древесные насаждения лесопаркового пояса г.Москвы в связи с вопросом организации территорий массового отдыха и туризма. М., 1975. 68 с.

Казанская Н.С., Ланина В.В., Марфенин Н.Н. Рекреационные леса. М., Лесная промышленность, 1977. 96 с.

Красная книга города Москвы. Отв. ред. Б.Л.Самойлов и Г.В.Морозова. М., АБФ. 624 с.

Машков В.М., Цыганов А.Ю., Удилов В.В. Акустическая диагностика состояния древостоя в условиях рекреационного лесопользования. — В кн.: Современные проблемы рекреационного лесопользования. М., Гослесхоз СССР, 1985. С.110-111.

Методы и единицы измерения рекреационных нагрузок на лесные природные комплексы. ОСТ 56-100-95 (отраслевой стандарт). [ВНИ- ИЛМ. 1995].

Миркин Б.М. Об антропогенной эволюции растительности. — В кн.: Экосистемные исследования: историко-методологические аспекты. Владивосток, 1989. С.94-106.

Морозова Г.В., Самойлов Б.Л. Повышение устойчивости лесных насаждений в условиях города. — В сб.: Проектирование и научное обоснование повышения продуктивности и качества лесов, природоохранного и социального их значения. М., Гослесхоз СССР, 1983. С.192-196.

Морозова Г.В., Самойлов Б.Л. Природное наследие Москвы и особо охраняемые природные территории. — В кн.: Природа Москвы. Отв. ред. Л.П.Рысин. М., Биоинформсервис, 1998. С.213-224.

Морякина В.А. Сохранение, восстановление лесных ландшафтов и озеленение при градостроительстве на Томском севере. — В кн.: Устойчивость растительности к антропогенным факторам и биорекультивация в условиях севера. Т.2. Сыктывкар, 1984. С.37-41.

Насимович Ю.А., Романова В.А. Ценные природные объекты Москвы и её лесопаркового защитного пояса. М. 1991. Деп. в ВИНИТИ АН СССР, N 4378-В91. 95 с.

Позывайло Ю.Н. О путях улучшения отдыха в рекреационных лесах. — В кн.: Роль проектных и научных разработок в ускорении научно-технического прогресса лесохозяйственного производства. М., Госкомлес СССР, 1988. С.66-67,

Полякова Г.А. Флора и растительность старых парков Подмосковья. М., Наука, 1992. 255 с.

Полякова Г.А., Гутников В.А. Парки Москвы: экология и флористическая характеристика. М., ГЕОС, 2000. 405 с.

Полякова Г.А., Малышева Т.В., Флёров А.А. Антропогенное влияние на сосновые леса Подмосковья. М., Наука, 1981. 143 с.

Полякова Г.А., Флёров А.А. Старые парки как объекты рекреационного пользования. — В кн.: Современные проблемы рекреационного лесопользования. М., Гослесхоз СССР, 1985. С.36-37.

Природно-познавательная тропа государственного природного национального парка «Лосиный Остров». Сост. А.В.Абатуров и В.В.Ланина. М., 1985. 10 с.

Рекомендации по повышению устойчивости лесных насаждений в условиях крупной городской агломерации (городские и пригородные леса). Разработчики — Б.Л.Самойлов и Г.В.Морозова. М., 1988. 43 с.

Романова В.А. Зависимость состояния городских и пригородных лесов от характера сопредельных территорий. — В кн.: Современные проблемы рекреационного лесопользования. М., Гослесхоз СССР, 1985. С.40-41.

Самойлов Б.Л. Особенности ведения хозяйства в пригородных лесах. — В кн.: Современные проблемы рекреационного лесопользования. М., Гослесхоз СССР, 1985. С.44-45.

Самойлов Б.Л., Горкин С.Г. О роли животных в лесопарках. — В сб.: Проектирование и научное обоснование повышения продуктивности и качества лесов, природоохранного и социального их значения. М., Гослесхоз СССР, 1983. С.198-201.

Сандер Х. Городские древесные насаждения. Распределение величин площади и некоторые пространственные и экологические взаимосвязи (на примере Таллина). — Изв. АН СССР. Биология. 1985. Т.34. N3. С.205-215.

Советский энциклопедический словарь. М., Советская энциклопедия, 1981. 1600 с.

Тарасов А.И. Графический метод измерения интенсивности посещения леса. — В кн.: Роль проектных и научных разработок в ускорении научно-технического прогресса лесохозяйственного производства. М., Госкомлес СССР, 1988. С.57-59,

Ханбеков Р.И. Определение рекреационных нагрузок на лесные площади. — В кн.: Современные проблемы рекреационного лесопользования. М., Гослесхоз СССР, 1985. С.137-138.

Харлашина А.В. О лесопатологическом состоянии рекреационных лесов Подмосковья. — В кн.: Роль проектных и научных разработок в ускорении научно-технического прогресса лесохозяйственного производства. М., Госкомлес СССР, 1988. С.169-170.

Источник Тёмный лес

Методические подходы к выявлению ценных природных объектов и формированию системы особо охраняемых природных территорий в городах и пригородных зонах

Ю.А.Насимович

Процедура выявления ценных природных объектов (ЦПО) не может быть полностью формализована из-за того, что наибольшей ценностью, как правило, обладают нестандартные объекты, которые уникальны для той или иной территории. Поэтому результат работы всегда будет зависеть от квалификации, профессиональной направленности, а также интуиции исполнителя. Тем не менее, можно дать советы, облегчающие «вхождение» в данный вид деятельности и резко ускоряющие её на начальных этапах.

Во-первых, нужно представлять принципы формирования системы особо охраняемых природных территорий (ООПТ) для таких сравнительно маленьких по площади объектов как города и их пригородные зоны, т.е. изначально видеть конечную цель труда.

Во-вторых, необходимо понимание критериев отнесения природных объектов к категории ценных в данной местности, чтоб во время полевых работ никогда не проходить мимо ЦПО.

В-третьих, поиски ЦПО должны вестись по определённой системе, позволяющей быстро выявить их большую часть. Тогда в оставшееся время можно найти некоторые нестандартные объекты, в обнаружении которых есть доля случайности.

Это особенно важно в реальных условиях, когда на проведение инвентаризации ЦПО, согласно требованию заказчика, может отводиться очень мало времени.

К числу принципов формирования системы ООПТ в городе и пригородной зоне можно отнести следующие:

1. Формирование системы ООПТ является одной из важнейших форм охраны природы. Но, кроме того, такая система важна для учебно-просветительской и воспитательской деятельности, для проведения некоторых специфических научных исследований (например, изучение влияния антропогенных факторов на природные экосистемы, мониторинг состояния окружающей среды в городской агломерации), для селекционной работы (например, отбор и охрана наиболее устойчивых к антропогенным воздействиям экземпляров деревьев), для проектирования (например, обоснование функционального зонирования городских и пригородных лесов).

2. Необходимо сохранение максимально возможного видового разнообразия флоры и фауны, разнообразных геологических и гидрологических объектов. Поэтому все элементы естественных биогеоценозов должны охраняться примерно в равной степени без заведомого предпочтения каких-то одних другим.

3. Критерии отнесения природных объектов к категории ценных должны определяться с учётом местоположения объекта по отношению к центру города или центру городской агломерации: ценность однотипных объектов, характеризующихся сходными параметрами, повышается в направлении от периферии к центру.

4. Система ООПТ должна иметь много уровней (уровень района, округа, города, всей пригородной территории, области и т.д., а также уровень конкретной природной территории, лесопарка, леспаркхоза). Для каждого ЦПО должен определяться уровень, на котором он имеет значение (лучший в каком-то отношении объект данного типа в лесопарке, леспаркхозе и т.д.). В пределах каждой административно-хозяйственной единицы должна быть своя сеть ООПТ, включающая по возможности большее количество типов объектов.

5. Каждый ЦПО в системе ООПТ должен иметь определённый статус. Статус памятника природы местного значения в настоящее время, по-видимому, целесообразно использовать для небольших объектов, имеющих значение для всего региона, всей области, всей пригородной зоны, всего города. В виде исключения могут учитываться окружной и районный уровни. Для объектов, имеющих значение только для какого-то лесопарка или какой-то природной территории, целесообразно изыскивать иные формы охраны (включение в состав ООПТ высшего ранга, особый подход при лесоустройстве или градостроительном освоении местности).

Следует признать, что охрана таких объектов в юридическом отношении практически не разработана и, например, в Москве вне её Природного комплекса может проводиться только по инициативе землепользователя. Тем не менее, объявление памятниками природы объектов низкого ранга в то время, когда это не сделано для заведомо более важных объектов, дискредитирует систему ООПТ, отвлекая силы и внимание от решения действительно первоочередных задач.

К такой же дискредитации ведёт искусственное завышение значимости ЦПО в целях доказательства особой природоохранной важности тех или иных больших территорий. Последнее часто относится к территориям вблизи дачных посёлков, которые безусловно обладают повышенным рекреационным значением, но могут не обладать уникальными природными характеристиками. Эти территории, конечно, должны охраняться, но не как памятники природы.

То же в Москве, например, относится ко многим старинным усадебным паркам (точнее — к их остаткам в виде нескольких деревьев), а также к сильно нарушенным долинам некоторых московских речек. Непропорционально большое количество таких объектов в списках принятых к охране памятников природы Москвы в настоящее время бросается в глаза и не способствует авторитету всей системы ООПТ. Остатки усадебных парков должны охраняться в качестве памятников садово-паркового искусства, а все речные долины — в качестве водоохранных зон. Необходимо также пояснить, что под ЦПО в контексте данной работы понимаются сравнительно маленькие по площади объекты, выявление которых представляет определённую трудность. Но к категории ЦПО безусловно принадлежат и большие территории. Подобные объекты в каждом городе широко известны и без проведения инвентаризационных работ. В системе ООПТ Москвы они, например, имеют статус национального парка («Лосиный Остров»), природного парка («Битцевский лес», «Москворецкий», «Тушинский»), природного заказника («Воробьёвы горы», «Долина реки Сетуни»), комплексного заказника («Петровско-Разумовское»), природно-исторического парка («Измайлово», «Царицыно», «Покровское-Стрешнево», «Останкино»), ландшафтного заказника («Тёплый Стан», до недавнего времени — «Крылатские Холмы»), музея-заповедника («Коломенское»). В пределах этих территорий целесообразно выделять точечные ЦПО и в каких-то случаях даже присваивать им статус памятника природы, так как охрана большой территории далеко не всегда обеспечивает сохранение маленьких объектов внутри неё (в юридическом плане это может быть затруднено).

6. При создании и функционировании системы ООПТ необходим приоритет природоохранных целей: ЦПО могут использоваться в учебно-просветительских, научных и других целях, но использование их не должно осуществляться в ущерб их сохранению. Недопустима пропаганда ЦПО и организация на их базе экскурсионной работы без предварительного обеспечения их охраны. Статьи с точным указанием мест произрастания особенно уязвимых видов растений и животных должны депонироваться в ВИНИТИ, а не публиковаться в легко доступных журналах и сборниках. В то же время нужно учитывать, что в городе большинство ЦПО страдает не столько от их пропаганды, сколько от отсутствия сведений о них у проектировщиков, администраторов и местных любителей природы. Особенно уязвимые для охоты и сбора виды здесь уже, как правило, исчезли, и оставшиеся ЦПО уничтожаются, главным образом, в ходе застройки или иного градостроительного освоения местности, а потому их нельзя спасти молчанием.

7. Вслед за предварительной инвентаризацией ЦПО, производимой в краткий срок (например, лесоустроителями), должно производиться постепенное пополнение списка ЦПО по мере обследования территории различными специалистами. К сожалению, в настоящее время в большинстве городов нет органа, координирующего такую работу и обладающего соответствующим банком данных. Работники природоохранных организаций (и государственных, и общественных) зачастую обладают лишь набором случайных сведений о ЦПО своего города или региона, т.е. систематическая инвентаризация не произведена.

Для инвентаризации ЦПО необходимо понимание критериев ценности таких объектов, а также представление об их классификации. В литературе, посвящённой ЦПО (Реймерс, Штильмарк, 1978; Выявление, учёт памятников природы и содействие организации их охраны, 1985; др.), уникальные объекты обычно противопоставляются типичным, но в урбанизированных районах типичное часто превращается в уникальное (Шварц, 1982). Кроме того, объекты, уникальные для какой-то небольшой территории (например, для лесопарка), могут быть типичными для города в целом или для региона.

Поэтому при инвентаризации ЦПО Москвы мы не придерживались такого противопоставления (Насимович, 1988; Насимович, Романова, 1991). Основными критериями для отнесения природных объектов к категории ценных должны служить уникальность или редкость объектов определённого рода для какой-то определённой территории. Уникальность или редкость понимаются широко: единственный или один из немногих объект определённого рода, популяция редкого вида растения или животного; самый лучший по какому-то природному показателю объект (размер дерева, муравейника, болота и т.д.; возраст лесного насаждения, видовое богатство сообщества, численность популяции охраняемого декоративного вида растения, крутизна или высота склона и т.д.); обычный по сути, но наиболее декоративный объект; объект с уникальным комплексом характеристик, из которых каждая сама по себе не уникальна; типичный и одновременно наименее нарушенный объект и т.д.

Критерии ценности объектов различны в центре и на периферии города. С конца 2001 г. в Москве обязательной охране подлежат также все виды растений и животных, занесённые в «Красную книгу города Москвы». Во многих городах существуют «красные списки» подобных видов.

ЦПО, выделенные в Москве, относятся к следующим категориям по их природной характеристике:

1) геологические (обнажения, оползневые холмы, склоны);

2) гидрологические (родники, чистые и ещё чем-либо примечательные водотоки);

3) ботанические: а) древесные, или дендрологические (самые крупные и ещё чем-либо примечательные деревья, древостои); б) недревесные (в основном, ценопопуляции редких и охраняемых видов трав);

4) зоологические (места размножения, обитания, зимовки и т.д. редких и охраняемых животных, отдельные муравейники);

5) биогеоценологические (лесные насаждения, луга, болота, водоёмы с примечательной флорой и фауной);

6) комплексные (территории, в пределах которых на сравнительно небольшой площади имеются два или более различных по характеру, но равнозначных ЦПО; обычно это речные долины, крупные балки, озёрно-болотные комплексы с окружающими их территориями; к этой категории условно причислены некоторые декоративные объекты — карьеры и отвалы, поляны).

Данная и другие классификации, используемые на практике, представляют собой упрощённые варианты более полной схемы, предложенной С.М.Стойко (1972) и уходящей корнями в ранние работы по охране памятников природы (Анучин, 1914; Бородин, 1914; др.).

Бессистемные поиски ЦПО не могут обеспечить достаточно полное их выявление за ограниченное время. Для территорий городов и городских агломераций можно советовать примерно следующую схему поиска ЦПО, по которой они были выявлены в Москве и её лесопарковом защитном поясе (Насимович, Романова, 1995), а также в Зеленограде (Васильева и др., 1999):

1. Подготовка в предполевой период двух экземпляров карты обследуемой территории (М 1:5000 или 1:10000) с нанесёнными границами леса, кварталов и выделов, дорогами, балками, водными объектами, болотами, полянами и т.д. (для лесных территорий удобно использование материалов лесоустройства). Один экземпляр служит для нанесения границ предполагаемых ЦПО, другой — выявленных и описанных. (Так ЦПО выявлялись в Зеленограде). Если площадь территории, которую необходимо обследовать, слишком велика для исчерпывающей инвентаризации ЦПО за ограниченное время, то одновременно с данным стереотипом действий должен осуществляться другой, описанный отдельно (см. Методика определения значимости ценных природных объектов). В этом случае карты указанного масштаба подготавливаются только для ключевых участков, а остальная территория изучается по менее подробным картам. (Так ЦПО выявлялись в Москве и её ЛПЗП).

2. Заблаговременная заготовка бланков паспортов ЦПО, составленных по примерно следующей схеме: наименование ЦПО, местоположение (район и т.п., земли гослесфонда или нет, леспаркхоз, лесопарк, квартал, выдел, привязка к местности и т.п.); пути подъезда и подхода (какой транспорт); землепользователь; площадь; границы объекта и его охранной зоны (в лесопарках охранная зона может не выделяться); сопредельные территории; литературные, таксационные, опросные и прочие сведения, постановления органов власти непосредственно об объекте; описание (категория — ботанический, зоологический и т.д., краткая природная характеристика, подробное описание — древостой, подрост, подлесок, травяной покров и т.д.); состояние и степень сохранности на момент обследования; основание для выделения; уровень природоохранной значимости (районный, окружной и т.д.); значение (природоохранное, культурно-историческое, декоративное, рекреационное, научное, учебно-просветительское, прочее); имеющийся статус территории (лесопарк, национальный парк и т.д.); предлагаемый природоохранный статус (памятник природы и др.); предлагаемый режим градостроительной деятельности (сохранение, ограниченное изменение и т.д.), меры по сохранению; допустимые виды пользования; приложения (картосхема, фотографии, списки видов и др.); примечания; составители (фамилии, организации); дата заполнения паспорта. Удобно, когда в графе о мерах по сохранению в самом бланке паспорта перечислены все стандартные запреты и меры, чтобы в полевых условиях можно было ограничиться подчёркиванием или расстановкой «галочек».

3. Составление списка предполагаемых ЦПО на основании литературных, таксационных, картографических и опросных сведений в предполевой период. Предполагаемыми ЦПО являются старовозрастные насаждения, необычные по породному составу насаждения (для данной территории), озёра, болота, большие по площади поляны и луга (зачастую в городах это самые редкие и ценные объекты), речные долины, балки, охраняемые городища (как участки с малонарушенной растительностью), а также наименее посещаемые участки леса и т.д.

Наименее посещаемые участки леса могут выделяться по густоте дорожно-тропиночной сети путём ряда прохождений через лесной массив по просекам с подсчётом числа пересечений дорог и троп на единицу длины маршрута (Насимович, 1989). Информацию о ЦПО и литературных источниках о них, как правило, могут предоставить местные натуралисты, краеведы-любители, работники местных вузов, школ, библиотек, краеведческих музеев и лесхозов. Большой список краеведческой литературы о Москве и Московской области приведён в географическом словаре «Всё Подмосковье» (1967). Старые карты содержат информацию о старинных народных названиях природных объектов, и посмотреть их можно в картографическом отделе РГБ. Литературные и т.п. сведения удобно сразу заносить в паспорта наиболее вероятных ЦПО. Если территория велика, желательно написание кратких очерков о специфике природы города и его частей (см. Написание краеведческих очерков как метод изучения природы в городе).

4. Нанесение предполагаемых ЦПО на рабочий экземпляр карты. С учётом их расположения в полевой период производится маршрутное обследование территории. В весеннее время обследуются насаждения, для которых характерно массовое цветение весенних эфемероидов (липняки, дубняки). Особое внимание следует обращать на широколиственные леса по склонам балок, где наиболее вероятно сохранение редких видов эфемероидов (в частности — хохлаток). В летнее время обследуются все ЦПО (обследованные весной — вторично).

5. Заполнение бланка паспорта. Бланк заполняется на месте и редактируется в камеральный период. Паспорт пишется так, чтобы на его основании потом можно было заполнить бланк «Паспорта на государственный памятник природы местного значения» (см. Выявление, учёт памятников природы и содействие организации их охраны, 1985).

6. Нанесение границ ЦПО на карту. При этом целесообразно на землях гослесфонда по возможности придерживаться границ выделов или кварталов, а вне этих земель — использовать другие хорошо заметные ориентиры.

7. Привлечение к полевым работам специалистов разного профиля. Это необходимо для избежания диспропорциональности в количестве выделенных ЦПО различных типов. Обычно специалисты легко соглашаются принять участие в полевых работах на общественных началах или за малое материальное вознаграждение, если дальнейшую работу по составлению паспорта и организации памятника природы берёт на себя организация, проводящая инвентаризацию ЦПО в плановом порядке.

8. Определение или уточнение уровня значимости выявленных ЦПО. Описания объектов сравниваются и выявляются лучшие объекты (или несколько лучших) каждого рода для каждой территории (для всего города, для его округов, районов и т.д.). Если полная инвентаризация ЦПО проведена не на всей обследованной площади, то для определения ранга нужна особая процедура, причём она должна производиться параллельно с описанным выше выявлением ЦПО. Это написание очерков о специфике природы каждой административно-территориальной единицы (см. Написание краеведческих очерков как метод изучения природы в городе) и выявление ЦПО на ключевых участках (см. Методика определения значимости ценных природных объектов).

Литература

Анучин Д.Н. Охрана памятников природы. М., 1914.

Бородин И.П. Охрана памятников природы. СПб., 1914.

Васильева Н.П., Дейстфельдт Л.А., Ерёмкин Г.С., Насимович Ю.А., Шкурский Б.Б. Ценные природные объекты Зеленограда. — М., 1999 — Деп. в ВИНИТИ, N 2028-В99. 81 с. (Имеется в Зеленоградском музее, Зеленоградском отделении Москомприроды и библиотеке 157 Зеленограда близ ст. Крюково).

Всё Подмосковье. Географический словарь Московской области. М., 1967.

Выявление, учёт памятников природы и содействие организации их охраны. (Методические рекомендации). М., 1985.

Насимович Ю.А. Методические подходы к формированию системы охраняемых природных территорий в Москве и ЛПЗП. — в кн.: Роль проектных и научных разработок в ускорении научно-технического прогресса лесохозяйственного производства. М., Госкомлес СССР, 1988. С.54-55.

Насимович Ю.А. К методике зонирования лесных массивов по интенсивности рекреационного использования на основе анализа дорожно-тропиночной сети. М., 1989. Деп. во ВНИИЦлесресурс, N 749-ЛХ. 12 с.

Насимович Ю.А., Романова В.А. Ценные природные объекты Москвы и её лесопаркового защитного пояса. М., 1991. Деп. в ВИНИТИ, N 4378-В91. 95 с.

Реймерс Н.Ф., Штильмарк Ф.Р. Особо охраняемые природные территории. М., 1978.

Стойко С.М. Научные основы организации заповедных территорий живой и неживой природы и их функциональная классификация в СССР. — Изв. Сиб. отделения АН СССР. Сер. биол. наук. 1972. N5. Вып.1.

Шварц Е.А. Некоторые принципы создания системы охраняемых природных территорий. — В сб.: Студенчество и охрана природы. М., 1982.

Источник Тёмный лес

Методика определения значимости ценных природных объектов в городах и пригородных зонах

Ю.А.Насимович

После того, как на территории города или в его пригородной зоне выявлены ценные природные объекты (ЦПО) и составлены их паспорта, можно приступить к формированию системы особо охраняемых природных территорий (ООПТ). Для этого сначала необходимо определить уровень значимости, или ранг каждого объекта (объект представляющий ценность для всего региона, для всего города, только для какого-то округа, района и т.д.). На самом деле очерёдность действий может быть другой: если территория велика, то описанные ниже действия должны производиться параллельно с инвентаризацией ЦПО.

Далеко не все описанные ЦПО вообще могут быть достойны того, чтобы получить официальный природоохранный статус и, в частности, статус памятника природы местного значения. Это связано с тем, что у человеческого общества есть определённый объём оперативной памяти на объекты подобного рода. Общество способно удерживать в поле зрения и избирательно охранять ограниченное число геологических обнажений, родников, деревьев и т.п. Если этих объектов больше, система ООПТ будет существовать только на бумаге. Особо охраняться должны лишь самые лучшие объекты каждого рода (или несколько лучших). Бессмысленно давать статус памятника природы каждому дереву или каждому сохранившемуся фрагменту речной долины. Разумеется, любые деревья не должны вырубаться без особой причины, и любой фрагмент долины не должен застраиваться как часть водоохранной зоны, но к сохранению памятников природы это не имеет никакого отношения.

Ограниченность объёма оперативной памяти общества может компенсироваться «многоступенчатостью» системы ООПТ: в общегородском масштабе охраняются несколько десятков лучших объектов, ещё по несколько десятков менее значимых — в каждом округе, районе. Это означает, что для каждого ЦПО мы должны определить размер территории, или административно-территориальную единицу, для которой он представляет ценность. Такая задача легко решается, если произведена полная инвентаризация ЦПО в пределах города или его пригородной зоны. Тогда описания однотипных объектов сравниваются, и для каждой территории определяется лучший объект данного типа (или два-три лучших).

К сожалению, такая идеальная ситуация маловероятна. Как правило, формирование системы ООПТ происходит параллельно с выявлением ЦПО, или же ЦПО оказываются полностью выявлены только на какой-то части территории. В этих случаях приходится прибегнуть к особой процедуре, позволяющей уменьшить субъективизм в определении ранга объектов. В 1986-1987 гг. автор этого текста участвовал в инвентаризации ЦПО в Москве и её лесопарковом защитном поясе. Тогда ранг ЦПО был определён выбором нескольких ключевых участков, полной инвентаризацией ЦПО на этих участках и сравнением ЦПО остальных территорий с ЦПО ключевых участков; кроме того, были написаны очерки о специфике природы частей Москвы и ЛПЗП (Насимович, 1988; Насимович, Романова, 1991). Совокупность действий подобного рода можно рекомендовать в качестве методики определения значимости ЦПО для случаев, когда отсутствуют результаты их полной инвентаризации:

1. Выбор ключевых участков для полной инвентаризации ЦПО. Если город (пригородная зона) находится в пределах сразу нескольких физико-географических провинций (геоботанических районов), то в качестве ключевых участков берутся типичные крупные и наименее нарушенные природные территории в пределах каждой провинции (района). В Москве и ЛПЗП, например, было взято по одному лесопарку (или части лесопарка) в пределах Клинско-Дмитровской и Теплостанской возвышенностей, Мещерской низменности и долины р.Москвы. Если город (пригородная зона) находится в пределах одной такой провинции, то нужно выбрать любые две-три природные территории, которые хорошо сохранились и по возможности сильнее отличаются одна от другой. Особенно большим отличием характеризуются долинные и внедолинные участки. Обоснованность выбора возрастает при написании кратких очерков о специфике природы города и его частей (пригородной зоны и её частей) (см. Написание краеведческих очерков как метод изучения природы в городе).

2. Инвентаризация ЦПО на ключевых участках. Такая инвентаризация производится точно так же, как и на всей площади в случае её малого размера (см. Методические подходы к выявлению ценных природных объектов…).

3. Определение значимости ЦПО на ключевых участках. Лучшие объекты ключевых участков условно признаются лучшими на всей обследуемой площади, им придаётся значимость на уровне всего города (всей пригородной зоны). Остальные ЦПО приобретают меньший ранг или совсем исключаются из дальнейшего рассмотрения.

4. Определение значимости ЦПО вне ключевых участков. Эти объекты сравниваются с соответствующими объектами на ключевом участке, после чего им придаётся соответствующий статус.

5. Если написаны очерки о специфике природы различных частей города (частей пригородной зоны), то появляется ещё одна возможность уточнения ранга ЦПО: высокий ранг придаётся лучшим объектам каждой части города, если эти объекты являются проявлениями специфической черты природы этой части города (т.е. предположительно являются лучшими и на всей остальной площади).

6. Региональный уровень значимости может быть придан объекту только на основании мнения нескольких экспертов, специально изучавших данный регион (а не только данный город или пригородную зону).

Литература

Насимович Ю.А. Методические подходы к формированию системы охраняемых природных территорий в Москве и ЛПЗП. — в кн.: Роль проектных и научных разработок в ускорении научно-технического прогресса лесохозяйственного производства. М., Госкомлес СССР, 1988. С.54-55.

Насимович Ю.А., Романова В.А. Ценные природные объекты Москвы и её лесопаркового защитного пояса. М., 1991. Деп. в ВИНИТИ, N 4378-В91. 95 с.

Источник Тёмный лес

Принципы отбора видов для городских «красных» книг и «красных» списков на примере сосудистых растений москвы

Ю. А. Насимович, ВНИИ природы

В «Красной книге города Москвы» (2001) сосудистые растения представлены 102 видами, среди которых папоротникообразных 9, голосеменных 1, покрытосеменных 92 (однодольных 27, двудольных 65). Эти виды составляют 61% всех видов растений и грибов, занесённых в данную Красную книгу, что объясняется большим видовым разнообразием сосудистых растений, их особым значением в городе (большой размер, декоративность), наибольшей уязвимостью (страдают не только от разрушения биотопов, но и от избирательного сбора) и значительной индикационной ролью (именно по этим растениям выявляется большинство редких биотопов, где имеются и другие уязвимые виды растений и животных).

К настоящему времени Москва в пределах Московской кольцевой автодороги (МКАД) потеряла не менее 120 из примерно тысячи местных видов сосудистых растений, зарегистрированных здесь за последние два века. Ещё больше видов резко сократили численность, особенно в центре города. Это большинство лесных, луговых, болотных и водных видов, а также некоторые сегетальные виды (полевые сорняки), т. е. почти вся местная флора, кроме рудеральных видов. По бытующим «канонам» все виды, резко сократившие численность, должны заноситься в «красные» книги и списки, но такой подход «перегрузил» бы эти документы, что не способствовало бы охране наиболее уязвимых видов. Поэтому авторы Красной книги Москвы (ККМ) сконцентрировали внимание на следующих группах видов.

Во-первых, в ККМ занесены виды, которые являются индикаторами редких или относительно редких для Москвы биотопов, так как их охрана одновременно обеспечивает охрану целого комплекса других уязвимых видов. К числу таких биотопов в Москве отнесены малонарушенные ельники, фрагменты сухих сосновых боров, старовозрастные и одновременно малонарушенные широколиственные леса, березняки на боровых песках, большие по площади сероольшаники и черноольшаники, малопосещаемые залесенные балки («овраги»), малонарушенные суходольные и остепнённые луга, заливные пойменные луга, верховые и переходные болота, заполненные водой торфяные карьеры («озё- ра»), естественные озёра, а также реки и ручьи с чистой водой. Уничтожение и деградация биотопов в настоящее время являются основной причиной исчезновения в городе местных видов растений. К редким или относительно редким биотопам в той или иной степени приурочены почти все виды из ККМ (кроме, наверное, ландыша майского, волчьего лыка обыкновенного и колокольчика жёстколистного), причём для 63 видов (62%) такая приуроченность послужила главным основанием для занесения в ККМ.

Во-вторых, особой охране подлежат растения, сокращающие численность не только из-за уменьшения площади соответствующих биотопов, но также вследствие избирательного сбора (в основном, красиво цветущие). В Москве избирательному сбору подвержены 56 видов растений из ККМ, причём для 37 из них сбор является основным лимитирующим фактором. Особо нужно сказать о красиво цветущих видах, которые пока обычны на периферии города, но почти исчезли в его центре и в некоторых излишне «окультуренных» парках (смолка обыкновенная, горицвет кукушкин, гвоздика Фишера, чина весенняя, медуница неясная, незабудка болотная, колокольчики широколистный, крапиволистный и раскидистый, нивяник обыкновенный). Включение этих видов в ККМ вызывает наибольший протест среди профессиональных «краснокнижников». Но исчезновение таких видов в городском центре говорит о том, что со временем эти виды исчезнут и на периферии города, если он будет развиваться по тем же принципам. Кроме того, эти виды, будучи особенно декоративными, нужны нам не только в малопосещаемых уголках периферийных лесопарков, а на каждой озеленённой территории, причём численность их должна быть достаточно высокой, чтоб они могли выдержать сбор единичных экземпляров.

Некоторые из них — медуница, незабудка, нивяник («ромашка»), колокольчик раскидистый — являются символами среднерусской природы, фигурируют в народных песнях и классических детских книгах, а потому горожане должны иметь возможность с детства знакомиться с ними, даже если не могут летом выехать за город. Исключить эти виды из ККМ можно будет только в том случае, если они восстановятся на всех крупных озеленённых территориях (например, в ходе специальных мероприятий), а луговые виды — также на газонах (при отказе от многократной стрижки хотя бы некоторых широких газонов).

Иногда предлагалось вносить подобные виды лишь в «красные» списки, а не в городскую «красную» книгу, но общество пока не может удержать в сознании два похожих документа (будет путаница). Кроме того, «красные» списки предполагают, в основном, охрану растений от сбора, но не регламентируют комплекс прочих мероприятий по специальной охране каждого вида. При определении размера штрафа за сбор «краснокнижных» видов нужно отдавать себе отчёт, что в городах не так уж много видов, которые продолжают быстро снижать численность в первую очередь из-за сбора, так как многие традиционные объекты сбора здесь уже исчезли, а сохранившиеся виды с красивыми цветками так или иначе приспособлены к городу (или растут в мало доступных местах, или энергично размножаются).

В Москве из-за сбора катастрофически упала численность можжевельника обыкновенного, любки двулистной, пальчатокоренников Фукса и пятнистого; быстро снижают численность купальница европейская, медуница неясная и колокольчик раскидистый, но большинство видов пока выдерживают умеренный сбор.

В-третьих, в ККМ занесены отдельные невзрачные виды, если они редки во всём Московском регионе и присутствуют в «Красной книге Московской области» (1998). За счёт этого в Московском регионе создаётся единое природоохранное юридическое пространство. Таковы многорядник Брауна и омфалодес ползучий, хотя оба они, кроме того, приурочены к очень редким биотопам. Редкость же вида сама по себе в условиях города с учётом его ограниченной площади не может быть единственной причиной причисления вида к категории особо охраняемых и особенно в тех случаях, когда вид обычен вне города (задача сохранения генофонда должна решаться в масштабах от регионального и выше).

В-четвёртых, ККМ в немногих случаях предписывает охрану относительно редких растений, которые являются кормовыми для «краснокнижных» насекомых при условии их узкой пищевой специализации (вязель разноцветный, астрагал солодколистный).

В-пятых, в виде исключения статус особо охраняемого вида может присваиваться некоторым «беглецам из культуры», но для этого должны быть особые обстоятельства. Например, в ККМ к этой категории относится только лилия кудреватая, или саранка, которая: 1) является почти местным видом (граница естественного ареала проходит вблизи Московского региона); 2) занесена во многие среднерусские «красные» книги и списки, в т. ч. в «красный» список Московского региона (1984) и в Приложение 1 к «Красной книге Московской области» (1998); 3) исключительно декоративна; 4) давно натурализовалась в отдельных старых парках, т. е. является частью культурного наследия города.

В-шестых, в ККМ занесены некоторые виды, которые очень похожи на другие особо охраняемые виды и тоже относительно уязвимы. Так, например, охраняются все местные виды орхидных, в т. ч. не очень декоративные гнездовка настоящая, которая обычна на юге Битцевского леса, и дремлик широколистный, который разросся на Воробьёвых горах и довольно часто встречается в других местах. Кроме того, охраняются все местные виды пушицы, купены, гвоздики, ветреницы, хохлатки и астрагала, хотя среди них имеются отдельные спорные «кандидаты» на этот статус (например, тот же астрагал солодколистный). Это сделано, чтоб облегчить запоминание и узнавание охраняемых видов для неспециалистов (местная администрация, милиция, проектировщики, общественность).

Виды с низкой численностью, если они не декоративны, не подвержены избирательному сбору по каким-то другим причинам и не характерны для редких биотопов, как правило, не занесены в ККМ, так как в настоящее время трудно предложить действенные меры их специальной охраны. Низкая численность является биологической нормой таких видов в пределах всего региона, и их сохранение зависит, прежде всего, от сохранения в городе больших по площади лесов, лугов, болот, водоёмов, незабетонированных берегов и т.п.

Некоторые виды этой категории невзрачны и трудно узнаваемы в полевых условиях, а потому мало изучены и могут быть не столь редки, как считается. Список таких видов приведён в Приложении 1 к ККМ. Предлагается организовать контроль и наблюдение за их численностью. В этот же список включены некоторые массовые красиво цветущие растения, численность которых в последние годы стала резко сокращаться на отдельных интенсивно посещаемых территориях. Вероятно, некоторые из них будут занесены в последующие издания ККМ.

Приводится также «Список животных и растений, исчезнувших на территории Москвы после 1960 г.» (Приложение 2). Данный год принят за точку отсчёта, так как в это время Москва обрела МКАД в качестве своей границы.

Обидно, что из ККМ в последний момент были исключены вводные статьи к каждому из разделов. В них приводились данные по общему числу видов данной группы в Москве, указывалась доля охраняемых видов от их общего числа в городе, объяснялись критерии отбора видов для ККМ и рассматривались общие подходы к охране данной группы. С учётом особой просветительской роли городских «красных» книг такие вводные статьи обязательно должны быть, и образцом в этом отношении является «Красная книга Тверской области» (2003).

Точные места произрастания некоторых особенно декоративных и редких видов (для Москвы это можжевельник обыкновенный, лилия кудреватая и, возможно, хохлатки полая и Маршалла) не должны указываться. Но для большинства растений тактика умолчания сведений о них с учётом специфики города ошибочна: растения исчезают здесь, в первую очередь, из-за уничтожения мест произрастания, и знание этих точек проектировщиками, местной администрацией и местными любителями природы способствует их сохранению.

Ещё некоторые материалы на ту же тему читатель может найти в сборнике «Экополис 2000″ (Ерёмкин, 2000; Насимович, 2000).

Литература

Ерёмкин Г.С. О принципах отбора видов растений и животных в «красные книги» урбанизированных регионов. — В кн.: Экополис 2000: экология и устойчивое развитие города. Материалы III Международной конференции. Москва, Биологический факультет МГУ, 24-25 ноября 2000 г. М.: Издательство РАМН, 2000. С.127-128.

Красная книга города Москвы. Отв. ред. Б.Л.Самойлов, Г.В.Морозова. М., АБФ. 624 с.

Красная книга Московской области. Отв. ред. В.А.Зубакин, В.Н.Тихомиров. М., Аргус, Рус. ун-т, 1998. 560 с.

Насимович Ю.А. Принципы отбора видов для включения в городскую «Красную книгу» на примере сосудистых растений Москвы. — Там же. С.148-149.

Источник Тёмный лес

Методика зонирования лесных массивов по густоте дорожно-тропиночной сети

Ю.А. Насимович

Для обоснования функционального зонирования рекреационных лесов, обычно используется такой показатель как посещаемость различных участков лесного массива отдыхающими. Но непосредственное определение посещаемости — это слишком трудоёмкая операция, чтоб она на самом деле могла использоваться при проведении проектных работ. О посещаемости судят по её последствиям — нарушению травяного покрова, образованию отграниченных тропами куртин подроста и подлеска и т.п. В качестве косвенного показателя интенсивности посещения леса особенно удобна густота дорожно-тропиночной сети (ДТС).

Чем выше посещаемость, тем гуще стихийно возникшая ДТС. Чем гуще ДТС, тем больше число пересечений дорог и троп с просеками, а этот последний показатель определяется сравнительно легко. На его основании выделяются зоны различной интенсивности рекреационного использования леса.

Для разработки методики в 1984 г. полностью была закартирована ДТС на площади 968 га в Куровском и Талдомском лесхозах Московской области — 128 км дорог и троп (Насимович, 1985). Позднее предлагаемая методика применялась автором для зонирования городских лесов Москвы (Измайловский и Битцевский леса, московская часть Лосиного Острова и др.), загородных лесных массивов (подмосковная часть Лосиного Острова, часть Томилинского и Учинского лесопарков близ Москвы, часть Солнечногорского лесхоза, «Зелёный Город» близ Нижнего Новгорода). Опубликована картосхема подобного зонирования Фили-Кунцевского лесопарка (Насимович, 1994). Приводились статистические показатели точности методики (Насимович, 1989). В крупных загородных массивах леса (например, в Учинском) удавалось выделить до семи зон, но в городских лесах их число не превышало пяти. Эти пять зон до некоторой степени соответствуют пяти стадиям рекрационной дигрессии (РД) по Н.С.Казанской и В.В.Ланиной (1975), хотя связь между двумя показателями не всегда чёткая.

При зонировании леса по густоте ДТС последовательно производятся следующие операции:

1. Подготовка картографической основы. По материалам лесоустройства вычерчивается (или бледно ксерокопируется) схема лесного массива с нанесёнными на неё границами леса, просеками, главными дорогами, водными объектами, болотами, балками, крупными полянами и т.п. Кроме того, желательно заблаговременное выявление и ориентировочное нанесение на схему границ жилой застройки, объектов стационарного отдыха, основных входов в лес, мест остановок транспорта и мест концентрации отдыхающих (анализ карт и опрос работников леспаркхозов).

2. Картирование пересечений просек с ДТС. Передвигаясь по просеке, наблюдатель картирует пересечения просеки с дорогами и тропами. Учитываются все дороги и тропы, кроме едва заметных («временных») троп, проложенных при собирательстве и т.п. видах деятельности. «Временные» тропы отличаются от остальных хорошей сохранностью напочвенного покрова (трава только примята). Пересекающие и отходящие тропы учитываются одинаково. Дороги и тропы различной интенсивности использования учитываются одинаково (это не приводит к ошибке, так как в лесу редко бывают участки с тропами только какой-то определённой интенсивности использования). Расстояние от начала или от перекрёстка просек проще всего измерять в парных шагах. Удобно использовать тетрадочную бумагу в клеточку (1 клеточка — 10 парных шагов), а затем в соответствующем масштабе переносить данные на картографическую основу (поле-камеральная работа). Такой стереотип работы при некотором навыке избавляет от необходимости учитывать среднюю длину шага, которая в разных условиях различна (например, меньше в сырых лесах и на заросших просеках).

3. Аналогичное картирование пересечений при прохождении опушек и главных дорог. Эта операция производится в случае слишком редкой просечной сети или необходимости особенно точного зонирования наиболее посещаемых участков леса. Точность можно увеличить, пересекая лесной массив «челноком» через каждые 200, 100 или 50 м.

4. Нанесение на схему точек пересечения границ зон с просеками и т.п. Эта операция производится камерально. Точка ставится на схеме там, где при передвижении по просеке частота пересечений, уменьшаясь или увеличиваясь, начинает соответствовать показателям для другой зоны. В зависимости от поставленной задачи можно выделить разное число зон. Наибольший биологический смысл имеют следующие придержки: 1 и менее пересечений на 500 м маршрута (I стадия РД); примерно 1 пересечение на 200 м маршрута (I-II стадия РД); 1-2 пересечения на 100 м маршрута (II стадия РД), 3-4 пересечения (II-III стадия РД), 5-7 пересечений (III стадия РД), 8-10 пересечений (III-IV стадия РД), более 10 пересечений на 100 м маршрута (IV-V стадия РД).

5. Соединение проставленных точек плавными кривыми линиями. При этой операции нужно учитывать конфигурацию опушечной линии, а также наличие водных объектов, балок, полян, болот и т.п. На полянах и болотах данная методика не работает. Связь между посещаемостью и густотой ДТС в этих случаях иная и сложнее, чем в лесу. Маленькие по площади болота можно целиком включить в ту же зону, что и окружающий лес. Большие, трудно проходимые и непривлекательные болотные массивы можно условно отнести к менее посещаемой зоне, а некоторые болота (например, клюквенные) — к более посещаемой. Поляны обычно являются центрами концентрации отдыхающих, хотя тропы на них плохо видны из-за рекреационной устойчивости травяного покрова на освещённых местах.

Для особенно точного зонирования необходимо картирование всей ДТС. Удобно начинать с картирования пересечений пути наблюдателя с дорогами и тропами при движении по квартальным просекам и нанесённым на карту лесным дорогам. Затем внутри кварталов проходятся наиболее крупные дороги и тропы, начало и конец которых уже нанесены на картосхему.

При точном зонировании малых по площади участков (менее 10-20 га) в интенсивно посещаемых местах иногда целесообразно пользоваться не подсчётом пересечений, а картированием стадий дигрессии, т.е. не применять данную методику.

Если известна частота пересечений дорог и троп (шт/км), то приблизительную густоту ДТС (м/га) можно определить, умножая эту величину на эмпирически найденный показатель 22,5. Если нужно определить густоту ДТС квартала, можно поспользоваться описанным выше общим способом (с домножением на 22,5), а можно обойти квартал по его границе и подсчитать только дороги и тропы, отходящие вглубь него. В этом случае для приблизительного определения густоты ДТС (м/га) достаточно число отходящих дорог и троп разделить на длину границы квартала (км) и умножить на 35. Чем гуще ДТС, тем более сходные результаты дают эти два способа. При относительно равномерном распределении дорог и троп в пределах квартала второй способ даёт более точный результат.

Работая по описанной выше методике, нужно учитывать, что стадии рекреационной дигрессии не в полной мере соответствуют зонам определённой густоты ДТС. Эти стадии зависят не только от посещаемости леса, но и от устойчивости живого напочвенного покрова, а она в свою очередь — от механического состава почвы, освещённости под пологом леса и т.д. (например, в светлом лесу травы устойчивей к вытаптыванию). Густота и заметность троп тоже коррелируют с устойчивостью травяного покрова, но всё же эти параметры в большей степени определяются посещаемостью. Строго говоря, связь между густотой ДТС и стадией РД нужно определять эмпирически для каждого конкретного лесного массива (с преобладанием сосны, ели, липы или мелколиственных пород, сырого или сухого, подвергавшегося выпасу скота и не подвергавшемуся). В большинстве городских лесов Москвы (лиственных, не очень сухих, без выпаса скота) можно воспользоваться упрощённым вариантом методики (см. Выделение деградирующих насаждений…).

Литература

Казанская Н.С., Ланина В.В. Методика изучения влияния рекреационных нагрузок на древесные насаждения лесопаркового пояса г.Москвы в связи с вопросом организации территорий массового отдыха и туризма. М., 1975. 68 с.

Насимович Ю.А. К методике функционального зонирования рекреационных лесов. — в кн.: Современные проблемы рекреационного лесопользования. М., Гослесхоз СССР, 1985. С.184-185.

Насимович Ю.А. К методике зонирования лесных массивов по интенсивности рекреационного использования на основе анализа дорожно-тропиночной сети. М., 1989. Деп. во ВНИИЦлесресурс, N 749-ЛХ. 12 с.

Насимович Ю.А. Ценные природные объекты Фили-Кунцевского лесопарка в Москве. М., 1994. Деп. в ВИНИТИ, N 1837-В94. 72 с.

Источник Тёмный лес

К методике проектирования оптимальной дорожно-тропиночной сети в рекреационных лесах

Ю.А. Насимович

Удобная для отдыхающих благоустроенная дорожно-тропиночная сеть (ДТС) способна канализировать потоки отдыхающих в интенсивно посещаемых участках леса и тем самым уменьшить его рекреационную деградацию. Очевидно, что при прокладке дорожек с искусственным или улучшенным покрытием должен учитываться «рисунок» стихийно сложившейся ДТС. Но это нельзя сделать, например, при заблаговременном благоустройстве леса вблизи проектируемых застройки или водоёма, когда стихийного формирования ДТС ещё не произошло. Тогда нужно проложить искусственную ДТС сходно с тем, как она возникает при стихийном формировании. В то же время знакомство с литературой показывает, что закономерности стихийного формирования ДТС не сформулированы, а предлагаемые примерные схемы организации ДТС слишком искусственны, не имеют достаточного обоснования или применимы только к паркам. В последнем случае недостатки в её структуре компенсируются табличкой «По газонам не ходить!»

Для выяснения закономерностей стихийного формирования ДТС были проанализированы результаты крупномасштабного (1:10000) картирования ДТС на площади 1038 га на примере нескольких лесных массивов Москвы и Московской области (Насимович, 1988). Это позволило выявить следующие закономерности:

1. При стихийном формировании ДТС образуются дороги и тропы, резко различающиеся по своей функции: транзитные (основные и ответвления от них), опушечные (внутренние и внешние), дублирующие, пикниковые (ведущие от транзитных и опушечных путей к пикниковым точкам, ведущие от пикниковых точек в лес и к водоёму), а также некоторые другие (нежелательные), связанные с заездами в лес автотранспорта и недостатками в «рисунке» желательных элементов ДТС.

2. Транзитные дороги и тропы, составляющие в разных участках лесов от 40 до 99% всех дорог и троп, обычно являются кратчайшими расстояниями между объектами (населённые пункты, транспортные магистрали, водные объекты и т.п.). Доля транзитных дорог и троп среди всей ДТС возрастает по мере удаления от водных объектов и жилой застройки.

3. Транзитные пути иногда ветвятся, и угол между ответвлениями составляет в среднем 41 плюс-минус 1 градус при коэффициенте вариации 33%.

4. Вблизи протяжённых объектов транзитные пути, как правило, ветвятся, причём угол между ответвлениями составляет в среднем те же 40 градусов (см. пункт 3); ветвление транзитного пути начинается на расстоянии чуть меньшем, чем протяжённость этого объекта (точнее — должен учитываться не сам объект, а его проекция на перпендикуляр к транзитному пути); отношение длины «дельты» транзитного пути к длине проекции объекта составляет 0,9 плюс-минус 0,1 при коэффициенте вариации 28%; суммарный угол «дельты» транзитного пути — в среднем 60 плюс-минус 3 градуса при коэффициенте вариации 19%; расстояния между «устьями» ответвлений — от 30 м в непосредственной близости от жилой застройки и близ наиболее посещаемых пляжей до 300 м около водных объектов, отстоящих от застройки и транспортных магистралей на несколько километров.

5. От выходов улиц в лес, мест остановок транспорта и других точечных объектов транзитные пути обычно расходятся веером, но, как правило, идут не «просто в лес», а к определённым объектам; угол между отдельными путями составляет в среднем 40-50 градусов и редко бывает меньше 20 градусов.

6. Вдоль опушки леса обычно проходят дороги и тропы, приблизительно повторяющие конфигурацию опушечной линии.

7. Если опушка леса имеет выступы, то возникают два или более опушечных путей, местами сходящихся: внешний — идущий точно по опушке, внутренний (спрямляющий, реже дублирующий) — идущий на некоторой глубине в лесу; иногда внешний путь проходит около русла реки, а внутренний — по её коренному берегу (или террасам).

8. Вдоль дорог с искусственным или улучшенным покрытием (реже — вдоль интенсивно используемых дорог без покрытия) образуются дублирующие тропы, составляющие в некоторых участках леса до 10% всей ДТС.

Нежелательными элементами ДТС являются обходные и спрямляющие тропы, «паутина» троп-проходов между куртинами древостоя, подроста и подлеска, «паутина» дорог, обусловленных заездами автотранспорта и т.п.

Обходные тропы возникают при разрушении транзитных и опушечных дорог и троп автотранспортом, при появлении на них свалок мусора и т.п. Спрямляющие тропы — при «петлянии» транзитных дорог (например, лесовозных), если углы поворотов превышают 15-20 градусов. «Паутина» троп-проходов — в интенсивно посещаемых участках леса при отсутствии сети удобных для отдыхающих транзитных путей и изреженном подлеске. «Паутина» дорог обусловлена плохой охраной леса, отсутствием вокруг городского лесного массива ограды, а у въездов — шлагбаумов и т.п. В недавнем прошлом нежелательные элементы ДТС были связаны также с лесовозными дорогами, так как эти дороги не вполне совпадали с направлениями движения отдыхающих или по окончании рубок оставались в плохом состоянии, но теперь интенсивность рубок в городских и пригородных лесах резко снизилась.

Проектирование искусственной ДТС в рекреационном лесу вблизи проектируемых застройки или водного объекта должно начинаться с нанесения на карту рекреационно значимых существующих и будущих объектов (застройка, выходы улиц в лес, шоссейные дороги и места остановок общественного транспорта, водные объекты и пляжи, живописные поляны). Далее эти объекты должны соединяться транзитными дорожками с учётом изложенных выше закономерностей. Желательно избегать значительного «петляния» дорожек, их ветвления под углом менее 30 градусов и более 50 градусов, пересечения или расхождения веером с углами менее 20 градусов, отсутствия «дельты» вблизи протяжённых объектов, слишком узких (менее 40 градусов) и слишком широких (более 70 градусов) «дельт», искусственного покрытия дорожек вне самых основных направлений движения. Возможна прокладка опушечных (внутренних и внешних) дорожек на границе леса с застройкой и значительными водными объектами. Иногда нужны также дорожки-дублёры вблизи железных и шоссейных дорог.

При ведении хозяйства в рекреационных лесах недопустимы разрушение существующих дорог, рубки подлеска, прокладка лесовозных дорог под некоторым углом к основному направлению движения отдыхающих, отсутствие у въездов в лес шлагбаумов и т.п.

Сравнение реально существующей ДТС с оптимальной, соответствующей приведённому выше описанию, может рассматриваться в качестве методики оценки состояния ДТС.

Литература

Насимович Ю.А. Использование закономерностей стихийного формирования дорожно-тропиночной сети при её проектировании в рекреационных лесах. М., 1989. Деп. во ВНИИЦлесресурс, N 748-ЛХ. 6 с.

Источник Тёмный лес

Выделение деградирующих насаждений в городских лесах Москвы по густоте дорожно-тропиночной сети и характеру сопредельных территорий

Ю.А. Насимович, В.А. Романова

Густота дорожно-тропиночной сети (ДТС) отражает посещаемость леса отдыхающими и может использоваться как индикатор его рекреационной нарушенности. Зонирование леса по густоте ДТС — это сравнительно простая операция (Насимович, 1985). Ещё удобнее использовать частоту пересечений дорожек и троп с просеками и т.п. объектами (Насимович, 1989). Так удаётся выявить до 7 зон. Важно отделить зоны с деградирующим лесом на IV-V стадиях рекреационной дигрессии (РД) по Н.С.Казанской и В.В.Ланиной (1975 и др.) от зон с благополучными насаждениями (I-II стадии РД). Разделительная линия должна проходить по участкам на III стадии РД.

В загородных лесах, где на воздействие рекреации часто накладывается современный или недавний выпас скота, зона с насаждениями на III стадии РД бывает узка, хорошо различима по состоянию травяного покрова и не имеет чёткой связи с густотой ДТС (Насимович, 1989). Поэтому деградирующие насаждения могут быть легко выделены непосредственно по стадиям РД, и применение данной методики нецелесообразно. Но в городских лесах к этой зоне может относиться значительная часть лесного массива, и разделительную линию провести трудно, если пользоваться описанием III стадии РД по Казанской и Ланиной (увеличение освещённости в связи с изреживанием подлеска и подроста, начало образования отграниченных тропами куртин подроста и подлеска, внедрение луговых и сорных видов, выбитые участки занимают от 5 до 10% всей площади). Поэтому в 1988 г. авторы попытались выделить ряд подзон в лесах на III стадии РД и связать стадии РД с частотой пересечений ДТС, для чего произвели сопоставление этих показателей в городских лесах Москвы на площади более 500 га (в Лосином Острове, Битцевском и Измайловском лесах). При подсчёте пересечений одинаково учитывались все дорожки и тропы, кроме «паутины» так называемых «временных» троп с хорошо сохранившимся травяным покровом.

Как выяснилось, в большинстве случаев II стадия рекреационной дигрессии соответствует 1-3 пересечениям ДТС на 100 м маршрута, III стадия — 3-10 пересечениям (густота ДТС — от 700 до 2300 м/га), IV-V стадия — 10 и более пересечениям. В лесах на III стадии РД выделены 3 подзоны: IIIа — 3-5 пересечений, IIIб — 5-7 пересечений, IIIв — 7-10 пересечений. Крайние подзоны по состоянию травяного покрова и перспективам развития тяготеют соответственно ко II и IV стадиям РД, а разделительную линию между деградирующими и благополучными насаждениями нужно проводить по подзоне IIIб. Применение этого норматива в практике зонирования рекреационных лесов позволяет несколько упростить процедуру выделения деградирующих насаждений. Центральные участки лесного массива с числом пересечений менее 3-5 на 100 м маршрута при проведении зонирования могут вообще не посещаться.

Наиболее посещаемые участки городских лесов расположены в непосредственной близости от жилой застройки и привлекательных водных объектов (приселитебные и околоводные рекреационные участки). Особенно посещаемы места контакта леса, крупного водоёма и луга (комплексные рекреационные участки). Именно эти, как правило, маленькие по площади территории с густотой ДТС более 5-7 пересечений на 100 м нуждаются в комплексном благоустройстве и направленном формировании определённого состава и структуры леса с учётом его рекреационного использования (ограждение леса, создание обустроенных входов через каждые несколько сотен метров для канализации потоков отдыхающих, оптимизация дорожно-тропиночной сети, посадка деревьев и кустарников на определённых участках с их временным ограждением, создание куртинно-полянных комплексов, посадка почвозащитного подлеска под пологом леса, создание рядом с лесом буферной полосы с детскими и спортивными площадками, отвлечение отдыхающих к прудам с травяными пляжами вокруг них).

Обнаружена количественная зависимость, позволяющая с большой точностью определять долю деградирующих насаждений в зависимости от протяжённости границ лесного массива с жилой застройкой и его площади (Романова, 1985). Самые маленькие лесные массивы Москвы (площадью менее 100 га) оказались нарушены на 85% и более, среднеразмерные — на 15-20%, а самый крупный (Лосиный Остров) — только на 6%. Чем компактнее лесной массив, тем он в среднем меньше нарушен.

Литература

Казанская Н.С., Ланина В.В. Методика изучения влияния рекреационных нагрузок на древесные насаждения лесопаркового пояса г.Москвы в связи с вопросом организации территорий массового отдыха и туризма. М., 1975. 68 с.

Насимович Ю.А. К методике функционального зонирования рекреационных лесов. — в кн.: Современные проблемы рекреационного лесопользования. М., Гослесхоз СССР, 1985. С.184-185.

Насимович Ю.А. К методике зонирования лесных массивов по интенсивности рекреационного использования на основе анализа дорожно-тропиночной сети. М., 1989. Деп. во ВНИИЦлесресурс, N 749-ЛХ. 12 с. Библиогр. указатель «Депонированные научные работы», N4 (210), 1989, с.122.

Романова В.А. Зависимость состояния городских и пригородных лесов от характера сопредельных территорий. — в кн.: Современные проблемы рекреационного лесопользования. М., Гослесхоз СССР, 1985. С.40-41.

Источник Тёмный лес