Недоразумения относительно роста и устойчивое развитие

Print PDF

В продолжение «Пределов современной экономической системы«

«Есть одна вещь, о которой демократы и республиканцы уж точно договорятся в текущей президентской кампании в США — что нашей целью  номер один является экономический рост, это основное решение для всех проблем. Мысль о том, что в настоящее время рост вполне может стоить нам больше, чем он дает, и поэтому стал в буквальном смысле нерентабельным, рассматриваться не будет. Но кроме политических причин отрицания, почему люди (часто экономисты) не понимают, что непрерывный рост экономики (измеряемый реальным ВВП или потоком ресурсов) может, как в теории, так и, вероятно, на практике, стать нерентабельным? В чем дело, что сбивает их с толку?

Вот восемь возможных причин для недоразумений

1. Почти всегда можно найти что-то, чей рост был бы желательным и возможным.

Например, нам нужно больше велосипедов и можно производить больше велосипедов. Больше велосипедов означает рост. Поэтому рост — это и хорошо,  и возможно. Что и требовалось доказать.

Здесь не различаются совокупный рост и перераспределение. Совокупный рост относится к росту во всем: в велосипедах, автомобилях, домах, кораблях, мобильных телефонах и так далее. Это рост масштабов экономики, размера реального ВВП, который является индексом совокупного производства и, следовательно, общего потока ресурсов, необходимых для производства. В простейшем случае совокупного роста производства все идет вверх на один и тот же процент. Перераспределение, напротив, означает, что некоторые вещи идут вверх, в то время как другие идут вниз, высвобождаемые ресурсы из последнего передаются первому. Тот факт, что перераспределение остается возможным и желательным не означает, что совокупный рост также является возможным и желательным. Тот факт, что вы можете перераспределить груз в лодке более эффективно, не означает, что не существует грузовой ватерлинии. Слишком большой груз утопит лодку, даже если он оптимально распределен. Эффективное перераспределение является благом, вся проблема в совокупном росте.

Перераспределение производства от более ресурсоемких товаров к менее ресурсоемким («разъединение») в некоторой степени возможно и часто горячо защищается, но оно ограничивается двумя основными фактами. Во-первых, экономика растет как единое целое, а не как свободная совокупность независимых  секторов. Из беглого взгляда на таблицы ввода-вывода экономики становится ясно, что для увеличения истока любого сектора требуется увеличение всех входящих в этот сектор стоков из других секторов, а затем увеличения  стоков в их входы, и т.д. Во-вторых, помимо ввода-вывода или взаимозависимости поставок отраслей, существуют и ограничения спроса — люди просто не заинтересованы в информации и услугах, если они сначала не обеспечили себе пищу и кров. Таким образом, попытка сократить ресурсоемкие части ВВП (пищу и кров), перераспределив ресурсы в менее ресурсоемкие информационные услуги во имя «разъединения» роста ВВП и траты ресурсов, попросту приведет к нехватке пищи и крова, и перенасыщению рынка информационных услуг.

Совокупный рост не был никакой проблемой в прошлом, когда мир был относительно пуст. Но теперь мир полон, а совокупный рост, вероятно, создает больше издержек, чем он стоит, хотя производить больше велосипедов (и  меньше чего-то другого) все еще может быть исполнимым и желательным делом. Это не слишком трудно для понимания.

2. Еще одно заблуждение заключается в утверждении, что, поскольку ВВП измеряется в денежном выражении, поэтому он не подлежит физическим ограничениям

Это является еще одним аргументом в пользу легкого «разъединения» роста ВВП и изменения потока ресурсов. Но рост относится к реальному ВВП, а он исключает изменение уровня цен. Реальный ВВП является  индексом совокупности количественных изменений в реальном физическом производстве. Это лучший доступный нам показатель общего потока ресурсов. Единицей измерения реального ВВП являются не доллар, а «стоимость доллара». «Стоимость доллара»  в бензиновых единицах  — это физическая величина, в настоящее время около одной четвертой галлона. Ежегодная совокупность долларовых стоимостей всех товаров и есть реальный ВВП, и хотя он и не выражается в простых физических единицах, тем не менее, он остается физической совокупностью и подлежит физическим ограничениям. Уровень цен и номинальный ВВП может расти вечно (инфляция), но не реальный ВВП, а именно последний и является общепринятой мерой совокупного роста. Большинство людей могут это понять и впредь не пытаться представлять себе реальный ВВП в виде триллионов долларовых купюр, или чего-то эфирного, абстрактного, психического, либо совокупности полезностей.

3. Более тонкая подмена понятий основана на переносе внимания на итоги  прошлого, вместо взгляда на происходящее здесь и сейчас

Да вы просто взгляните на огромные выгоды прошлого роста! Как же можно противостоять росту, когда он уже привел к таким очевидным благам? Ну, на деле для этого есть  причина: чистая прибыль совокупного прошлого роста достигла максимума в тот момент, когда увеличение текущих издержек роста сравняло их со снижающимися  текущими выгодами —  дальнейший рост перестает быть «экономическим» и становится расточительным! До этого момента благосостояние росло быстрее, чем неблагополучие; за этой точкой неблагополучие растет быстрее, чем богатство, делая нас беднее, а не богаче. Никто не против того, чтобы стать богаче. Никто не отрицает, что рост делал нас богаче. Вопрос в том, продолжает ли рост делать нас богаче, или сейчас он делает нас беднее?

Чтобы разобраться в вопросе требуется, чтобы мы признали, что реальный ВВП имеет свои издержки, что неблагополучие является негативным побочным продуктом богатства. Примеры неблагополучия повсюду, и включают в себя: ядерные отходы, изменение климата от избыточного углерода в атмосфере, утрату биоразнообразия, истощение рудников, эрозию верхнего слоя почвы, сухие колодцы и реки, мертвые зоны в Мексиканском заливе, круговороты пластикового мусора в океанах, озоновые дыры, изнурительный и опасный труд, а также крах ненадежных долгов как результат попытки подтолкнуть рост в символическом финансовом секторе за пределы возможного в реальном секторе. Так как никто, разумеется,  не покупает эти ежегодно производимые бедствия (которые накапливаются в общем неблагополучии), они не имеют рыночной цены, а так как их невыявленные отрицательные значения трудно оценить и поставить в сравнение с положительными рыночными ценами, то они, как правило, игнорируются, либо быстро забываются после мимолетного упоминания.

Логика максимизации воплощенная в сравнении текущих издержек с текущей  выгодой требует от среднего гражданина некоторого умственного усилия, но наверняка знакома каждому, кто имеет экономическое образование.

4. Даже если теоретически и возможна ситуация, что текущие издержки роста стали больше текущих выгод, нет никаких эмпирических доказательств того, что это и в самом деле так

Напротив, есть много эмпирических доказательств для тех, кто не находится под наркозом официальной линии партии Мэдисон-авеню и Уолл-стрита. Что касается эмпирических данных статистического типа, есть два независимых источника, которые дают согласованный ответ. Первым из них являются объективные показатели, которые построены по принципу разделения ВВП на отдельные субсчета издержек и выгод, а затем вычитания издержек из выгод, чтобы  приблизиться к оценке чистых выгод от экономического роста. Индекс устойчивого экономического благосостояния (ISEW) и его последующие модификации в форме  общего показателя прогресса (GPI) показывают, что в США и некоторых других богатых странах, ВВП и GPI положительно коррелировали примерно до 1980 года, после чего GPI выровнялся, а ВВП продолжил свой рост. Иными словами, увеличение потока ресурсов, измеряемое реальным ВВП не увеличивает благосостояния, которое измеряется GPI. Аналогичное расхождение подтверждается и при  использовании другого индикатора — самооценки удовлетворения.

Самооценка удовлетворения увеличивается с ростом ВВП на душу населения до уровня около $ 20.000 в год, а затем ее рост останавливается. Это истолковывают таким образом, что хотя абсолютная величина реальных доходов и имеет значение для удовлетворения вплоть до некоторой точки достаточности, дальше все в подавляющем большинстве случаев зависит от качества взаимоотношений, определяющих нашу самобытность. Дружба, брак и семья, социальная стабильность, доверие, справедливость и т.п. — не ВВП на душу населения — составляют преобладающие детерминанты счастья на данном рубеже, особенно в странах с высоким доходом. Если пожертвовать дружбой, социальной стабильностью, временем для семьи, экологическими благами и доверием ради мобильности рабочей силы, ради второй работы и квартальных финансовых отчетов, результатом часто будет снижение удовлетворенности при увеличении ВВП.

Относительный рост доходов может еще увеличивать индивидуальное чувство удовлетворенности даже тогда, когда увеличение абсолютного дохода перестает это делать, но совокупный рост не в силах увеличить относительный доход каждого, потому что мы не можем все стать выше среднего. За некоторой точкой достаточности рост ВВП больше не увеличивает ни самооценку счастья,  ни измеряемые показатели экономического благосостояния, но он продолжает увеличивать издержки от истощения, загрязнения окружающей среды, пробок, стрессов и т.д. Почему большинство экономистов противостоит самой идее, что мы, возможно, достигли этого момента? Почему они сопротивляются измерению затрат на рост, а затем утверждают, что «нет никаких эмпирических доказательств» тому, что на деле является общераспространенным опытом? Читать далее.

5. Многие считают, что сама сущность ВВП автоматически делает  его рост надежным ориентиром для  экономической политики

Чтобы трансакция  была засчитана в состав ВВП, она должна быть результатом рыночной сделки, а это подразумевает заинтересованных в ней покупателя и продавца, ни один из них не стал бы совершать сделку, если бы она не была для него благом согласно его собственному суждению. Следовательно, рост ВВП должен быть «хорошим», иначе он не мог бы состояться вообще. Проблема здесь в том, что часто  есть «третья сторона», которая страдает от сделки, причем ее согласия на сделку никто не спрашивает. Эти внешние издержки (а иногда и выгоды), не учитываются в ВВП. Кто же эти «третьи лица»? Общество в целом, а более конкретно — бедные, которым не хватает денег, чтобы выразить свои предпочтения на рынке, будущие поколения, которые не могут выйти и поторговаться на рынке в настоящее время, и другие виды живых существ, которые не имеют влияния на рынок вообще.

Кроме того, ВВП, основным компонентом которого является национальный доход, засчитывает потребление природного капитала в качестве разновидности дохода. Учет потребления капитала в качестве дохода является кардинальной ошибкой в  бухгалтерском учете. Спилите весь лес в этом году и продайте его, и полученная  сумма будет рассматриваться как часть годового дохода. Выкачайте всю нефть, продайте ее и добавьте к доходам в этом году. Но доход в экономике, по определению, это максимальная сумма, которую сообщество может произвести и потребить в этом году, не лишаясь возможности произвести и потребить столько же в следующем. Другими словами, доходом является максимальное потребление, которое сохраняет способность произвести тот же объем в следующем году. Только устойчивая отдача лесов, рыбных запасов, пахотных земель и поголовья скота является доходом текущего года, все остальное — это  капитал, необходимый для воспроизведения такой же отдачи в следующем году. Потребление капитала означает сокращение производства и потребления в будущем. Доход по определению устойчив, а потребление капитала нет. Вообще  исторически учет доходов возник, чтобы избежать опасности обнищания от случайного потребления капитала. В этом состоит отличие от нашего национального учета, который, как правило, способствует потреблению капитала (по крайней мере, природного), во-первых, засчитывая его в ВВП, а затем утверждая, что любое увеличение ВВП является благом!

Как уже отмечалось, мы не в состоянии вычесть побочные продукты неблагополучия (внешние издержки) из ВВП, потому что они не имеют рыночной цены, так как, очевидно, никто не хочет их купить. Но люди покупают «анти-неблагополучия», и мы рассчитываем эти расходы. Например, издержки от  загрязнения окружающей среды (неблагополучие) не вычитаются, но расходы на удаление загрязнений (анти-неблагополучие) прибавляются. Это асимметричный счет — прибавление анти-зла без вычитания зла, которое и сделало анти-зло необходимым. Чем больше зол, тем больше анти-зол, и тем больше ВВП — вращение колеса считаем движением вперед.

Есть и другие проблемы с ВВП, но и этих должно быть достаточно, чтобы опровергнуть ошибочное представление, будто бы если нечто не дает итоговой  выгоды, то оно не было бы учтено в ВВП, и что поэтому рост ВВП всегда является благом. Многие люди в течение длительного времени делали эти критические замечания о ВВП. Они не опровергнуты — их просто игнорируют!

6. Знание является самым важным ресурсом, а поскольку рост знания бесконечен,  он может питать безграничный экономический рост

Я большой сторонник замены физических ресурсов знаниями в максимально возможной степени и, следовательно, выступаю за налоги, делающие ресурсы дорогими и за патентную реформу, делающую знания дешевыми. Но если я голоден, я хочу настоящей еды на тарелке, а не знаний из тысячи кулинарных рецептов в Интернете. Кроме того, фундаментальная возобновляемость невежества заставляет меня сомневаться, что знание может сохранить рост экономики. Невежество возобновляется в основном потому, что невежественные дети заменяют образованных взрослых в каждом следующем поколении. Кроме того, огромное количество записанных знаний уничтожается пожарами, наводнениями и книжными червями. Современные цифровые хранилища, кажется, не застрахованы от этих зубов времени, или новых книжных червей, компьютерных вирусов.

Кроме того, чтобы действовать в мире, знания должны существовать в чьей-то голове (а не только в библиотеке или в Интернете) — в противном случае они являются инертными. И даже когда знание увеличивается, оно не растет в геометрической прогрессии, как деньги в банке. Некоторые старые знания опровергнуты или аннулированы новыми знаниями, и некоторые новые знания являются открытием новых биофизических или социальных пределов роста.

Новое знание всегда из разряда сюрпризов — если бы мы могли предсказать его содержание, то мы знали бы, что оно уже есть, и оно не было бы действительно новым. Вопреки распространенным ожиданиям, новые знания не всегда приятный сюрприз для роста экономики — часто это скорее плохие новости. Например, изменение климата из-за парниковых газов является относительно новым знанием, как и открытие озоновых дыр. Как можно уповать на новые знания в качестве панацеи, если их содержание непременно должно быть сюрпризом? Нам, конечно, может повезти с новыми знаниями, но можно ли брать в долг в расчете на будущую неопределенность? Не лучше ли сосчитать цыплят, когда они вылупятся?

7. Без роста мы обречены на безработицу

Закон о полной занятости 1946 года объявлял полную занятость одной из основных целей политики США. Экономический рост тогда рассматривался как средство для достижения полной занятости. Сегодня это отношение  инвертировано — экономический рост стал конечной целью. Если средства для достижения этой цели — автоматизация, оффшоринг, чрезмерной иммиграция — приводят к безработице, то это просто цена, которую «нам» приходится платить за высшую цель роста. Если мы действительно хотим полной занятости, нужно изменить эту инверсию целей и средств. Мы можем содействовать цели обеспечения полной занятости путем ограничения автоматизации, оффшоринга, а также разрешений на трудовую иммиграцию в периоды истинного внутреннего дефицита рабочей силы, на который указывает высокая и при этом растущая заработная плата. Реальная заработная плата на протяжении десятилетий неуклонно снижается, но наши корпорации, жаждущие дешевой рабочей силы, продолжают ныть о нехватке рабочей силы. Они имеют в виду нехватку дешевой рабочей силы на службе у растущей прибыли.

На самом деле дефицит рабочей силы в капиталистической экономике, где 80% населения получают заработную плату, это не так уж плохо. Как еще могли бы увеличиться заработная плата и уровень жизни 80% населения, если бы не дефицит рабочей силы? Чего действительно хотят корпорации — так это избытка трудовых ресурсов и снижения заработной платы. При избытке рабочей силы заработная плата не может подняться, и поэтому весь выигрыш от повышения производительности труда пойдет на прибыль, а не на зарплату. Отсюда  поддержка элитой неконтролируемой автоматизации, оффшоринга и иммиграции.

8. Мы живем в условиях глобальной экономики и не имеем другого выбора, кроме как конкурировать в глобальной гонке роста

Это не так! Глобализация является политическим выбором нашей элиты, а не навязанной необходимостью. Соглашения о свободной торговле было предметом переговоров. Кто вел их, кто  подписывал договоры? Кто настаивал на свободном передвижении капитала и подписался под созданием Всемирной торговой организации? Кто хочет навязать оборот интеллектуальной собственности с торговыми санкциями? Бреттон-Вудская система была большим достижением, направленным на облегчение международной торговли после Второй мировой войны. Она способствовала торговле для взаимной выгоды между отдельными странами. Свободное передвижение капитала и глобальная интеграция не были частью этой сделки.

Все это пришло с ВТО и с фактическим отказом Всемирного банка и МВФ от их Бреттон-Вудских уставов. Глобализация является не чем иным, как сознательно спроектированной интеграцией многих ранее относительно независимых национальных экономик в единую тесно связанную глобальную экономику организованную вокруг абсолютного, а не сравнительного, конкурентного преимущества. После того, как страна выставляется на продажу согласно принципам свободной торговли и свободного движения капитала, она, по сути,  интегрируется в мировую экономику и больше не имеет свободы отказаться от  специализации и торговли. Однако в экономике все теоремы о прибыли от торговли исходят из предположения, что торговля является добровольной. Как торговля может быть добровольной, если вы настолько специализированы, что у вас нет  свободы не торговать? Страны больше не могут учитывать социальные и экологические издержки и включать их в свои цены, если все другие страны не сделают то же самое, и в той же степени.

Чтобы интегрировать глобальный омлет, сначала нужно дизинтегрировать национальные яйца. Хотя страны и  имеют немало исторических грехов, они остаются основным местом реализации человеческой общности и определения политики. Не следовало бы разрушать их во имя абстрактного «глобализма», хотя мы, конечно, нуждаемся в некоторой глобальной федерации национальных сообществ. Но когда дизинтегрируются страны, становится нечего объединять ради законных глобальных целей. «Глобализация» (дизинтеграция отдельных стран) была активно проводимой политикой, а вовсе не действием закона природы. Все это было сделано для увеличения мощи и роста транснациональных корпораций, для вывода их из под власти национальных государств в несуществующее «мировое сообщество». Эти решения могут быть отменены, что в настоящее время и обдумывают некоторые лица в Европейском Союзе, часто провозглашаемые предвестниками более всеохватной глобализации.

Если сторонники ускоренного роста сделают искренние усилия, чтобы преодолеть эти восемь заблуждений, то, возможно, мы сможем вести продуктивный диалог на тему, действительно ли то, что раньше было экономическим ростом, стало ростом нерентабельности, и что нам с этим делать. До преодоления этих восьми заблуждений, вероятно, не стоит расширять список. Было бы наивно думать, что вопрос о нерентабельности роста будет темой выборов 2012 года, но, возможно, 2016, или 2020, или … когда-нибудь? Можно надеяться. Но надеяться нужно не только на лучшее понимание этих недоразумений, но и на большую любовь и заботу о ближних и обо всем творении. Наши принимающие решения элиты, может быть, молчаливо понимают, что рост стал нерентабельным. Но, может быть, они также спланировали, как они будут сохранять сокращающиеся выгоды для себя, разделяя быстро растущее бремя издержек между бедными, будущими поколениями и другими видами живых существ.

Контролируемые элитой средства массовой информации, финансируемые корпорациями аналитические центры, экономисты высокого научного сообщества, и Всемирный банк — не говоря уж о  GoldSacks и Уолл-стрите — все поют гимны росту в гармонии с классовым интересом и жадностью. Публику одурачивают, используя технические средства  и ложные обещания, что, благодаря росту, все они тоже когда-нибудь станут богатыми. Интеллектуальное заблуждение является реальной проблемой, но  моральная коррупция затемняет спор гораздо больше.

Источник matros_

Как правильно вдарить по тормозам…

Канадский экономист Петер Виктор (Peter A. Victor) предложил модель, позволяющую исследовать потенциал для достижения стабильной, но не растущей экономики. Модель откалибрована с использованием статистических данных, касающихся ключевых макроэкономических переменных канадской экономики: уровней производства и потребления, государственных расходов, инвестиций, уровня занятости и т.д. Исходя из этих данных и предположений о будущем, модель дает оценки национального дохода, вычисляет фискальный баланс и отслеживает государственный долг на 30-летний период до 2035 года. Модель также позволяет вычислить уровень безработицы, выбросы парниковых газов и уровень бедности. Она может быть использована для разработки различных сценариев будущего канадской экономики, а также иллюстрирует экологические и социальные последствия их реализации.

Сначала результаты сценария «бизнес как всегда», в нем получается рост ВВП к концу периода на 80%

Следом идет симуляция, которую можно назвать сценарием «лбом об стенку»

Она построена исходя из допущения, что начиная с 2010 года исключается повышение любых источников экономического роста:
— потребления
— инвестиций
— расходов правительства
— торговли
— населения
— производительности труда

Результатом является экономический и социальный коллапс

Далее идет «лучший» сценарий низкого, а затем нулевого роста

ВВП на душу населения вырос примерно на 70%, большая часть роста происходит в течение первых 20-ти лет сценария. Далее рост замедляется с 1,8% до менее 0,1% в год. Цель достигается без ущерба для экономической и социальной стабильности. Безработица и бедность снижаются вдвое. Уровень долга по отношению к ВВП снижается на 75 %. Эмиссия СО2 снижается на 20% (недостаточно для стабилизации на уровне 450 ppm), инвестиции перемещаются из частного в общественный сектор. В целом особого радикализма не наблюдается, это по прежнему старый добрый потребительский капитализм. Доля потребительских затрат в ВВП (60%) остается практически неизменной в начале и в конце периода. Доля частных инвестиций падает с 20% до 12% ВВП.

На вопрос «как» автор отвечает следующее:
— новый смысл и мера понятия успешности в обществе
— ограничения на использование материалов, энергии, земли, на депозит отходов
— постоянная численность населения (рабочая сила)
— более эффективный капитал
— плата за эмиссию углекислоты
— меньше рабочих часов в году
— больше затрат на борьбу с бедностью
— меньше предметов роскоши
— менее бессмысленная реклама
— образование, а не только работа в течение всей жизни

Дальше самое интересное, сценарий «антироста»

Он предусматривает снижение эмиссии углекислоты на 40% и возврат к уровню ВВП на душу населения, достигнутому в 1976 году… Как ни странно, это все не выглядит катастрофически, хотя автор признает гораздо большую трудность реализации по сравнению с предыдущим сценарием из-за причин институционального характера. Также он отмечает агрессивный характер налога на эмиссию в этом случае, поскольку правительству нужно где-то брать деньги в условиях сокращающейся экономики. Из модели следует жесткая связь между целями по объему ВВП и сокращению эмиссии.

Во первых, мне лично кажется очень странным, что эта вся история приключилась еще в 2008 году, а до сих пор такого рода расчеты не делаются для других экономик, а также глобально. А во вторых,  до сих пор для многих почему-то «самоочевидно», что остановка роста требует уничтожения капитализма, ни больше, ни меньше.

Источник matros_

Алиса Ларкин-Боуз предлагает антирост экономики

Было приятно посмотреть на соавтора Кевина Андерсона, все «невыговариваемые» слова действительно были произнесены ( с 11:00 и дальше). Как там у Щедрина — «публика врывается на сцену и учиняет самосуд над Правдой»… Ничего, обошлось, не разорвали же на части…

Источник matros_