Print 
PDF
Резюме. Обсуждается проблема мусорных свалок, их неустранимость при капитализме, химические реакции внутри них, возможность полезного использования и, главное, решение проблемы в обществе, устроенном — благодаря плановой экономике — разумней и безопасней нынешнего. Раздельный сбор и сокращение образования мусора «на стороне производства» пойдут рука об руку, вместо того чтобы конфликтовать, как сейчас.
Текущие задачи левых применительно к проблеме отходов ярче всего высветилось в противостоянии на ст.Шиес: архангелогородцы против сброса московского мусора отражающего мировую тенденцию «экспорта отходов к бедным». Их победа Это победа не только архангельцев, но и всех бедных регионов, куда столица и другие места, «выигравшие от реформ», сбрасывают мусор (иногда и зарубежный), по общемировой схеме «экспорт отходов к бедным». Эту порочную схему надо сломать, и здесь без подобных протестов никуда, и превращение раздельного сбора мусора из моды в норму, а то и обязанность жителей мегаполисов, потом городов поменьше, облегчает подобный слом.
А дальше — исправлять в два приёма. Первый — богатые регионы, где мусора образуется больше (там положительная связь с уровнем потребления и доходов) своими силами его разделяют и перерабатывают у себя, как своего рода подоходный налог, любишь потреблять, люби разделять и рециклировать (долю отходов, превращаемых во вторсырьё, в современном городе нужно увеличить как минимум вдвое). Плюс именно бедные регионы сохраняют ненарушенным природный капитал, важный для всей страны, как в плане ресурсов, так и в плане экосистемных услуг (прежде всего леса и болота; и он должен принадлежать всей стране, а не отдельным атлантам. Второй шаг — решение проблемы на стороне производства, а не потребления, тогда объёмы отходов многажды сократятся, мы (и природа) будем успевать их перерабатывать: но для этого нужна плановая экономика, а не рыночная
Ольга Добровидова
Вечный дым
Содержание
Отчего под поверхностью свалок полыхают многолетние пожары
В толще свалок Уэст-Лейк и Бриджтон в штате Миссури последние восемь лет горит мусор. Очаг пожара постепенно подбирается к особенно интересному участку — месту, где хранятся радиоактивные отходы Манхэттенского проекта.
Идти до него огню осталось 365 метров. Коробки из-под пиццы, подгузники и прочий мусор полыхают на глубине от 12 до 40 метров. Подповерхностные пожары на подобных свалках — ужасно противная штука: для них даже не всегда нужно чье-то неосторожное обращение с огнем. Горючий материал в толще может самовоспламеняться, когда туда попадает кислород из воздуха, а реакции разложения мусора создают необходимое тепло (свалки Уэст-Лейк и Бриджтон местами нагреваются до 120 °C).
Дым обычного пожара над свалкой Уэст-Лейк. Фото: Kqueirolomce / wikimedia commons / CC BY-SA 4.0
Потушить такие пожары очень трудно — в этом они похожи на пожары в угольных шахтах или торфяные пожары, чуть не задушившие европейскую часть России в 2010 году. Если вы вздумаете тушить подповерхностный пожар на свалке водой, то, во-первых, ее потребуется очень много, а во-вторых, потоки воды обязательно вынесут в окрестные водоемы все опасное, что есть на свалке. Поэтому тушат их обычно, в буквальном смысле перекрывая пожару кислород (что сделать не так просто, особенно для большого по площади возгорания). Иногда пожар удается сдержать, просто ограничив ему доступ к топливу: на свалках роют огромные траншеи, отделяя уже горящий участок от остальной массы мусора.
Не тушить эти пожары при этом нельзя: мало того что они очень плохо пахнут и часто дымят вредными соединениями — сам пожар в тяжелых случаях может повредить искусственное ложе свалки, которое удерживает всю гадость на ней от попадания в грунтовые воды.
Потушить подповерхностные пожары очень трудно — в этом они похожи на торфяные пожары, чуть не задушившие европейскую часть России в 2010 году. Фото: Митя Алешковский / ИТАР-ТАСС
Между тем в компании — операторе свалки Уэст-Лейк — настаивают, что это вообще не пожар, а некая подземная химическая реакция, природа которой неизвестна. Настаивают настолько агрессивно, что некоторые журналисты избегают слова «пожар», говоря о происходящем на Уэст-Лейк. В любом случае открытого пламени там действительно нет, это так называемый тлеющий пожар (smoldering fire).
Сейчас за судьбу Уэст-Лейк переживают особенно сильно: недавно из Агентства по защите окружающей среды (EPA) ушел человек, возглавлявший отдел Superfund. Эта государственная программа занимается ликвидацией накопленного экологического ущерба в США, то есть очищает и следит за состоянием почти двух тысяч участков на территории страны, на которых случилось что-то совсем из ряда вон выходящее, как, например, в Долине бочек в Кентукки, куда в 1960—1970 годах на десяти гектарах безо всякого разрешения свезли невероятное количество, около 100 тысяч, металлических бочек с токсичными отходами. Занимается Superfund и свалкой Уэст-Лейк, которая из-за своих радиоактивных отходов находится в списке приоритетных.
Так выглядела Долина бочек, для устранения которой в 1980 году американский Сенат создал программу Superfund. Фото: Environmental Protection Agency
Работы по перезахоронению отходов и строительству «крышки» над свалкой, которая защитит жителей от дыма и запаха в случае новых пожаров, оцениваются в 236 миллионов долларов (примерно 14,5 миллиарда рублей) и займут пять лет. Окончательное решение Агентство по охране окружающей среды США (EPA) должно принять в сентябре, но жители Сент-Луиса и городка Бриджтон в непосредственной близости от свалки опасаются, что уход ответственного за решение проблемы может «вновь погрузить их в состояние неопределенности и бездействия, которое тянулось десятилетиями», пишет местная газета St. Louis Post-Dispatch.
Каждый год только в США загорается более 8 тысяч свалок. Это, правда, лишь приблизительная цифра, и большая часть пожаров на свалках, которые тушат американские пожарные, возникает на поверхности. Ущерб от горящего мусора за год может достигать 8 миллионов долларов (почти 500 миллионов рублей), большая часть которых — ущерб имуществу, на которое перекинулось открытое пламя; оценить экологические последствия и ущерб здоровью населения от подповерхностных пожаров гораздо сложнее.
Фото: WitthayaP / Фотодом / Shutterstock
В России свалки тоже тлеют и дымят: например, в 2009 году большой подповерхностный пожар душил едким дымом жителей Канска в Красноярском крае, год спустя об аналогичных проблемах писали из Щелковского района Подмосковья. В прошлом году свалку в Аннино подозревали в том, что она загорелась сама — именно из-за высоких температур на мусорной глубине.
Горящий мусор стал причиной, пожалуй, самого известного долговременного пожара в США: как считается, подповерхностный пожар в Сентрейлии, штат Пенсильвания, стартовал в 1962 году именно из-за мусора, который жгли в шахте. Из-за дымящейся земли Сентрейлия не только стала прототипом города Сайлент Хилл из одноименного фильма, но и лишилась жителей (в 2013 году там жили семь человек), большинства зданий, почтового индекса и статуса городского поселения.
Дорога в Сентрейлию выглядит зимой так. Жар полувекового подземного пожара топит снег, из расщелины поднимается дым. Фото: Kelly Michals / flickr / CC BY-NC 2.0
В любом случае нашим и американским пожарам есть куда стремиться: самый долгий в мире подземный пожар — само собой, природный — продолжается в Австралии около 6 тысяч лет. Очаг горения угольного пласта под Горящей горой продвигается примерно на метр в год.
Источник Чердак
Химическая жизнь мусора
Совсем недалеко от вашего дома — может быть, в паре десятков километров, а может быть и значительно ближе — работает масштабный химический реактор, куда каждый день загружают новые порции ингредиентов, состав которых точно не знает никто, да и результат работы самого реактора не вполне предсказуем. Реактор этот называют свалкой, или, в переводе на бюрократический язык, полигоном твердых бытовых отходов. Все, что выбрасывают жители городов, в конечном счете оказывается здесь. Редакция N+1 решила выяснить, что происходит с мусором, когда он оказывается на свалке.
В 2015 году в России, по данным аналитической компании Frost&Sullivan, было произведено 57 миллионов тонн твердых бытовых отходов, это лишь немногим меньше объема производства стали (71 миллион тонн). В Москве и области бытовой мусор (около 11 миллионов тонн в год) в основном состоит из пищевых отходов (22 процентов), бумаги и картона (17 процентов), стекла (16 процентов) и пластика (13 процентов), на ткань, металл и древесину приходится по 3 процента, еще около 20 процентов — на все остальное. В России на мусорные полигоны попадает до 94 процентов мусора, только 4 процента перерабатывается и 2 процента — сжигается. Для сравнения: в ЕС в переработку идет 45 процентов мусора, 28 процентов — попадает на свалки, а 27 процентов — сжигается.
Российские свалки за год выделяют в атмосферу 1,5 миллиона тонн метана и 21,5 миллиона тонн СО2. Всего в России на 2015 год было 13,9 тысячи действующих мусорных полигона, из них в Московской области — 14. Только одна московская свалка в Чеховском районе (полигон «Кулаково») за год выдала в атмосферу 2,4 тысячи тонн метана, 39,4 тонны углекислого газа, 1,8 тонны аммиака и 0,028 тонны сероводорода.
Мусорный полигон в разрезе
Правильно организованный мусорный полигон — сложное высокотехнологичное сооружение. Прежде чем он будет готов к приему мусора необходимо подготовить дно: выложить его слоем глины толщиной около метра, поверх постелить водонепроницаемую геомембрану, слой геотекстиля, 30-сантиметровый слой щебня, в котором нужно уложить систему труб для сбора фильтрата — жидкости, которая будет собираться из мусора, а сверху будет еще защитная проницаемая мембрана. Дно свалки должно быть минимум на полметра выше грунтовых вод. Рядом со свалкой потребуется насосная и очистная станция для откачки и обезвреживания фильтрата, который насыщен органическими кислотами и другой органикой, соединениями тяжелых металлов. Кроме того, в слое мусора, когда он начнет накапливаться, потребуется установить систему труб для сбора и утилизации свалочного газа, станцию для его очистки и сжигания. Когда свалка заполнится (обычно полигон принимает мусор 20-30 лет) нужно сверху закрыть полигон еще одним защитным слоем, сохранив систему сбора свалочного газа — ей предстоит работать еще десятки лет.
Жизнь свалки
Химическую жизнь мусора на свалке условно можно разделить на четыре главных фазы. Во время первой фазы аэробные бактерии — бактерии, которые способны жить и развиваться в присутствии кислорода, — расщепляют все длинные молекулярные цепочки углеводов, белков, липидов, из которых состоит органический мусор, то есть, в основном пищевые отходы. Главный продукт этого процесса — углекислый газ, а также азот (количество которого постепенно снижается в течение жизни свалки). Первая фаза продолжается до тех пор, пока в мусоре остается достаточно кислорода, и она может занимать месяцы или даже дни, пока мусор относительно свеж. Содержание кислорода сильно варьируется в зависимости от степени спрессованности мусора и от того, насколько глубоко он захоронен.
Вторая фаза начинается, когда весь кислород в мусоре уже использован. Теперь главную роль играют анаэробные бактерии, которые превращают вещества, созданные их аэробными коллегами, в уксусную, муравьиную и молочную кислоту, а также в спирты — этиловый и метиловый. Среда на свалке становится очень кислотной. По мере того, как кислоты смешиваются с влагой, это высвобождает питательные вещества, делая азот и фосфор доступными для многоликого сообщества бактерий, которые в свою очередь интенсивно вырабатывают углекислый газ и водород. Если свалка будет потревожена или в толщу мусора каким-то образом проникнет кислород, все возвращается к первой фазе.
Третья фаза в жизни свалки начинается с того, что определенные разновидности анаэробных бактерий начинают перерабатывать органические кислоты и формировать ацетаты. Этот процесс делает среду более нейтральной, что создает условия для бактерий, продуцирующих метан. Бактерии-метаногены и бактерии, вырабатывающие кислоты, формируют взаимовыгодные отношения: «кислотные» бактерии вырабатывают вещества, которые потребляют метаногены, — углекислый газ и ацетаты, которые в больших количествах вредны для самих кислотопродуцирующих бактерий.
Четвертая фаза — самая длинная — начинается, когда состав и уровень производства газов на свалке становится относительно стабильным. На этой стадии свалочный газ содержит от 45 до 60% метана (по объему), от 40 до 60% — углекислого газа, и от 2 до 9 процентов других газов, в частности, соединений серы. Эта фаза может продолжаться примерно 20 лет, но даже через 50 лет после того, как на свалку перестали привозить мусор, она продолжает выделять газ.
Динамика объема различных газов, выделяемых мусором в зависимости от времени
Метан и углекислый газ — главные продукты разложения мусора, но далеко не единственные. В репертуар мусорных полигонов входят сотни разнообразных летучих органических веществ. Ученые, которые обследовали семь свалок в Британии, обнаружили в составе свалочного газа около 140 различных веществ, в том числе алканы, ароматические углеводороды, циклоалканы, терпены, спирты и кетоны, соединения хлора, в том числе хлорорганические соединения, такие как хлорэтилен.
Что может пойти не так
Завкафедрой экологического мониторинга и прогнозирования РУДН Марианна Харламова объясняет, что точный состав свалочного газа зависит от множества факторов: от времени года, от соблюдения технологий при строительстве и эксплуатации полигона, от возраста свалки, от состава мусора, от климатической зоны, от температуры воздуха и влажности.
«Если это действующий полигон, если продолжаются поступления органического вещества, то состав газа может быть очень разный. Там может идти, например, процесс метанового сбраживания, то есть в атмосферу попадает, в основном, метан, затем углекислый газ, аммиак, сероводород, могут быть меркаптаны, серосодержащие органические соединения»,
— говорит Харламова.
Самыми токсичными из главных компонентов выбросов являются сероводород и метан — именно они в больших концентрациях могут вызывать отравления. Однако, отмечает она, человек способен чувствовать сероводород в очень небольших концентрациях, которые еще очень далеки от опасных, поэтому если человек чувствует запах сероводорода — это еще не значит, что ему немедленно угрожает отравление. Кроме того, при горении мусора могут выделяться диоксины — значительно более токсичные вещества, которые, однако, не оказывают немедленного действия.
Технология эксплуатации мусорных полигонов предполагает, что свалочный газ собирается с помощью системы дегазации, затем его очищают от примесей и сжигают в факелах, либо используют в качестве топлива. Харламова отмечает, что сжигание неочищенного свалочного газа, как это делалось, например, на полигоне Кучино, может создать множество новых проблем с токсичными продуктами горения.
«В этом случае образуется, например, диоксид серы (при горении сероводорода), и другие токсичные сернистые соединения. При нормальной утилизации газа необходимо сначала очистить его от соединений серы»,
— говорит она.
Еще одна угроза возникает, когда в толще мусора начинается сильный разогрев, пожар без доступа воздуха, похожий на торфяной. В этом случае свалка резко меняет свой репертуар, в выбросах в большом количестве появляются альдегиды, полиароматические углеводороды, хлорированная полиароматика.
«При этом возникает характерный запах. Обычный запах свалки — это запах гниения, который дают сероводород и меркаптаны. В случае пожара начинает пахнуть жареной картошкой — это запах фтороводорода, который образуется при горении»,
— объясняет Харламова.
По ее словам, иногда пытаются прекратить поступление в атмосферу свалочного газа, закрывая полигон сверху пленкой, а затем слоем земли. Но это создает дополнительные проблемы:
«При гниении образуются пустоты и возникают провалы грунта, кроме того, пленка не пропускает воду, а значит сверху будут возникать болота»,
— говорит она.
Главный источник проблем со свалками, отмечает Харламова — пищевые и органические отходы. Именно они в основном создают условия для «производства» метана и сероводорода. Без пищевых отходов мусор намного лучше поддается сортировке и переработке.
«Если бы нам удалось организовать систему сбора мусора так, чтобы органика не попадала на полигоны ТБО, это решило бы большую часть проблем со свалками, которые возникают сегодня»,
— считает ученый.
Сергей Кузнецов в N+1
Поэтому обязательно отделять как минимум пищевые отходы от всего прочего мусора. Их гниение создаёт вонь и вредит здоровью жителей ближайших кварталов напрямую, что вызвало протесты в Волоколамске, Балашихе и других местах. Пока общество не начнёт вкладываться в рециклинг, причём локальный, с максимальным разделением «на месте» образования отходов (вместо сегодняшней платы за массовый вывоз и захоронение со всего города) проблема будет лишь переноситься с места на место. Что и происходит сегодня в виде т.н. «экспорта отходов к бедным», что странам, что регионам, несмотря на значительные усилия по организации раздельного сбора мусора и рециклинга в богатых странах. В их недостаточности, как и в сбросе мусора к бедным — глобальная экопроблема современного капитализма: чем он виноват и что делать, см.далее.
Что нужно делать: теория
«Данная работа является первой предварительной попыткой реализации оригинальной идеи Д.Н.Кавтарадзе о городе как реакторе, перерабатывающем природные ресурсы, выдвинутой им в частной беседе. По данным ФАО за последние 50 лет численность населения Земли удвоилась, а площадь зерновых культур в расчете на одного человека вдвое сократилась. Ретроспективный анализ показал ускоряющийся рост этого диспаритета. Тенденция притока сельских жителей в крупные города уже давно сопровождается ускоренным ростом урбанизации биосферы.
По мнению В.И.Вернадского, это естественный природный процесс экспансии Жизни и ее растекания по Земле, ближнему и дальнему Космосу. А другой великий соотечественник К.Э.Циолковский образно подтвердил это положение:
«Планета есть колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели».
Однако негативный опыт превращения человеком могучих тропических лесов и саванн в бесплодные пустыни и нарастающая разрушительная сила современного оружия, заставляет критически отнестись к этой угрожающей тенденции с тем, чтобы заранее просчитать пределы роста урбанизации биосферы и избежать экологического кризиса с летальным исходом.
Для этого надо, прежде всего, избавиться от догмы противопоставления человека природе, уже сыгравшей свою негативную роль. Гораздо полезнее принять, что человек — природное существо, действующее в строгих рамках законов природы. Незнание этих законов порождает экологические проблемы и периодически вынуждает человека искать выходы из очередного экологического кризиса. От других видов биоты человек выгодно отличается тем, что способен заранее просчитать возможные последствия своих действий, выбрать и реализовать наиболее выгодную и безопасную траекторию поведения в тактическом и стратегическом аспектах. Нужно только изучить и усвоить эти строгие законы, выработанные природой за время эволюции Жизни на Земле ценою гибели множества видов.
Экосистемы Земли сильно различаются не только по продуктивности, но и по устойчивости к стрессам. Тропическая экосистема, например, функционирует почти как проточная система. Она содержит минимум почвенного гумуса, поскольку функционирует в наиболее благоприятных условиях среды и не нуждается в системе защиты своих ресурсов, находящихся в постоянном обороте. В степных экосистемах, регулярно испытывающих смену благоприятных и неблагоприятных условий среды, создана сложная система накопления и экономного расходования (дозирования) ресурсов жизнеобеспечения в виде некромассы, включающей запасы ветоши, опада, дернины и почвенного гумуса с его сложной фракционной структурой.
Поэтому так сильно различается устойчивость упомянутых экосистем к стрессам. Дождевой тропический лес с его гигантской биомассой и высшей скоростью круговорота при воздействии негативных факторов может превратиться в пустынный ландшафт (Аравийская пустыня, железистые коры выветривания и т.п.). Степные экосистемы, накопившие огромные запасы гумуса, способны противостоять тысячелетним прямым воздействиям варварской агротехники и обеспечивать человека первичной биологической продукцией, соответствующего потребностям человека состава и качества. Благодаря сложному составу гумуса, его реакция на стрессы сдерживается масштабами характерного времени каждой фракции. Современный город перерабатывает природные ресурсы в изделия и отходы.
Изделия позволяют поддерживать высокую плотность популяции, а отходы создают ей ограничения. Если отходы превратить в изделия и ресурсы, они будут не ограничивать, а стимулировать рост численности популяции. Искусственные изделия — здания, сооружения, машины, механизмы, материалы, вещества, продукты, напитки — выполняют ту же роль, что и почвенный гумус в естественной экосистеме. Это такая же временная перегруппировка ресурсов, удобная для биоты. Каждое изделие служит определенный срок, после чего должно возвращаться в исходное состояние — в ресурсы. В природных экосистемах гумификация обязательно сопровождает минерализацию отмершей биомассы — некромассы, создает запасник вторичных ресурсов для оперативного использования автотрофной биотой. Многоступенчатая система синтеза фракций гумуса и их минерализации обеспечивает надежность функционирования экосистемы в многолетнем цикле даже при возникающем регулярно дефиците ресурсов. Гумификация и урбанизация по функциональной сути аналогичные процессы, своеобразные петли гистерезиса на кривой катаболизма, сдерживающие энтропию.
Город — наиболее комфортная экологическая ниша, снабжающая одновременно большое число людей ресурсами жизнеобеспечения, выдерживающая сверхвысокую плотность популяции с помощью современных технологий и технических средств. Однако устойчивость такой системы к стрессам минимальна. Для ее разрушения достаточно усилий одного террориста или серьезной аварии энергосистем. Жизнеобеспечение сельского жителя менее комфортно, зато более надежно. Разрушить его гораздо сложнее. Всегда найдутся запасные варианты защиты.
Заложенное в человеке стремление к комфорту является двигателем прогресса, стимулирующим переход сельского населения в городское. Эта тенденция, в пределе, создает угрозу надежности функционирования урбанизированной системы. Если все человечество станет городским, то угроза его исчезновения от случайной аварии станет актуальной. Поэтому расчеты альтернативных вариантов будущего расселения человека должны учитывать и эту тенденцию. Можно рассматривать два крайних варианта:
а) сосредоточить население в мегаполисах — островах урбанизации среди моря естественных и аграрных экосистем;
б) рассредоточить людей равномерно по всей поверхности планеты в мелких хуторах и поселках.
Более предпочтителен первый вариант в сочетании со вторым. Будущее поселение землян нам представляется как мегаполис, окруженный роем мелких поселений-саттелитов, погруженный в океан естественно-аграрных экосистем. Однако надо учитывать, что ядро урбанизации — мегаполис может функционировать только при наличии надежной многоступенчатой системы защиты его функций от всевозможных стрессов и сбоев.
Природная экосистема для сохранения функции манипулирует собственной структурой, заменяя чувствительные к стрессам виды и сообщества другими, более живучими. Для этого у природы имеется большой выбор видов, созданных длительным процессом эволюции жизни. Человеческая популяция менее разнообразна, и это ограничивает приложение данной стратегии защиты к урбанизированной экосистеме. Разум должен найти обходные пути решения этой актуальной проблемы без нарушения гомеостаза глобальной экосистемы — биосферы. Но для этого надо отказаться от привычного противопоставления человека природе, которое только усугубляет экологический кризис.
Человек — биологический вид, наделенный разумом, дающим ему значительные преимущества перед другими видами. В отличие от других видов, человек может просчитать заранее варианты поведения и выбрать наиболее выгодную для себя тактику и стратегию безопасного поведения. Однако масштабы его деятельности и значимость ошибок касаются всей популяции, а не отдельных особей. Поэтому будущее человечества зависит от его способности соблюдать законы природы, сохранять гомеостаз биосферы. Надо только узнать эти законы и определить их роль в поддержании механизма функционирования биосферы — ее гомеостаза.
Все природные системы (клетка, организм, экосистема, биосфера) имеют единый принцип действия — обмен вещества и энергии или метаболизм (рис.1), который представляет собой способ поддержания жизни путем взаимодействия противоположных процессов: анаболизма и катаболизма. В биосфере функцию анаболизма — ассимиляции простых веществ в сложные — выполняет растительность, а функцию катаболизма — диссимиляции сложных органических веществ в простые минеральные — выполняет почва. Согласование этих процессов осуществляется в процессе некроболизма — запрограммированного генетически процесса умирания биоты, в результате которого происходит передача жизненно важных метаболитов в продолжающие функционировать органы и организмы (потомство).
Рис.1. Структурно-функциональная схема экосистемы Обозначения: BM — биомасса; NM — некромасса; MM — минеральная масса; NF — естественные факторы; AF - антропогенные факторы; ANB — анаболизм; NKB — некроболизм; KTB — катаболизм; bsn — биосинтез; exc- экскреции; die — отмирание; ret — возврат ассимилятов; min — минерализация; gum — гумификация. Процесс анаболизма состоит из двух противоположных процессов: фотосинтеза и дыхания. Процесс катаболизма — из минерализации и гумификации. Это значит, что в процессе анаболизма, часть синтезированного органического вещества используется для осуществления функций автотрофов, а в процессе катаболизма часть минерализованного вещества используется для вторичного синтеза почвенного гумуса. Почвенный гумус выполняет в экосистеме несколько функций. Он является одновременно накопителем невостребованных растениями минеральных элементов, хранителем стратегического запаса элементов и дозатором минеральных элементов, регламентирующим их передачу фитоценозу.
Биота экосистемы по экологической специализации делится на три взаимодействующие и взаимно уравновешенные группы: продуценты, консументы, редуценты. Экологический кризис обусловлен тем, что человек с помощью разума преодолел естественный лимит численности популяции и нарушил сложившееся равновесие, создав искусственные преимущества для консументов за счет подавления продуцентов и редуцентов. Поэтому выход из созданного человеком экологического кризиса надо искать либо в сокращении численности, активности и массы консументов, либо в искусственном стимулировании продуцентов и редуцентов. Иными словами, если человек не найдет способа сокращения численности населения Земли, он должен взять на себя выполнение функций продуцентов и редуцентов.
Современное земледелие и растениеводство является примитивным проявлением функции продуцента. Надо изменить масштабы и принципы этой деятельности. Работа в этом направлении ведется непрерывно. Совершенствуется агротехника, мелиорация, селекция, семеноводство. Функции редуцента человеком освоены гораздо слабее и проявляются в избирательной утилизации отходов жизнедеятельности. Но именно здесь заложены причины современного экологического кризиса — перепроизводство отходов, с которыми не справляется природная гетеротрофная биота.
В биосфере продуценты синтезируют первичную биологическую продукцию, консументы — вторичную, а человек создал новый класс биологической продукции — третичную, которая включает здания, сооружения, машины, механизмы, искусственные материалы, вещества, произведения искусства, памятники культуры. Первичная и вторичная биопродукция по завершении жизненного цикла поступает в распоряжение редуцентов и подвергается рециклированию до исходных элементов, которые направляются в новый цикл анаболизма. Третичная продукция постоянно накапливается в биосфере, нарушая цикл круговорота, поскольку природные редуценты не справляются с большой массой вещества неестественного состава. Кроме этого, неутилизированная масса третичной продукции оказывает негативное влияние на функции естественных продуцентов и редуцентов.
Город, как ядро урбанизированной системы, должен выполнять функцию катаболизма подобную той, которую почва выполняет в природной экосистеме. Пока он является накопителем и хранителем запасов вещества, необходимого для обеспечения анаболизма или синтеза первичной биологической продукции — фитомассы. Искусственный тромб круговорота вещества или цикла метаболизма зарождается и накапливается именно в этом звене. Для его рассасывания нужна региональная система перегруппировки вещества и передачи его в функциональный блок анаболизма — окружающие город естественные и аграрные экосистемы. Для этого у города есть все условия: квалифицированные кадры, современные технологии и технические средства, максимальная концентрация массы третичной продукции. Надо перенять у естественной почвы механизм функционирования и на его основе построить хозяйственный цикл города
[Это т.н. «экономика рециклинга», где рост потребления того или иного вещества или продукта, от металлов до разных видов биоресурсов достигается пропорциональным ростом утилизации соответствующего вторсырья или восстановления экосистем, «производящих» лес, рыбу, дичь, иные биоресурсы, и разрушающихся/нарушающихся при эксплуатации, без отставания, неустранимого даже в самых «экологичных» странах нынешней рыночной экономики. Как и «экономика восстановления природных территорий с их биогеоценозами, работающими ради «экосистемных услуг» (поскольку использование их выгодней решения тех же проблем техническими средствами), она заработает лишь на общественном капитале в рамках планового развития, общего для региона или страны, в самом лучшем случае — всей планеты.
Всякий хозяйствующий субъект: ведомство, предприятие, а особенно частник, конкурирующий на рынке, будет стараться уйти от компенсации экологического (и социального) ущерба, созданного его действиями, а тем более от перестройки производственного процесса, логистики и продаж так, чтобы минимизировать его или перерабатывать отходы (включая сам выпущенный товар, после использования немедленно делающийся отходом). Даже платить за это он будет стараться как меньше и позже, а тем более перестраиваться; тут требуется принуждение со стороны общества и государства.
Тем более что и выгода от всего этого (в виде восстановления рекреационных ресурсов, здоровья среды обитания, экосистемных услуг, и соответственно, качества рабочей силы с хозяйственной ценностью природных сообществ) такова, что «достанется» обществу в целом, её сложно или почти невозможно «подразделить» на доли, соответствующие вкладу каждого отдельного предприятия и индивида (в быту) в этом процесс, притом что перестройка требуется от всех, производства у первых и быта вторых.
Современный капитализм, находящийся на высоком уровне обобществления производства и быта, понемногу отыскивает рыночные механизмы и политические средства такого давления. Первое состоит во влиянии общественного и экологического реноме компаний на рыночные котировки их акций, не одной только прибыльности данного бизнеса, причём их вклад в стоимость компаний (т.н. «общественная ценность«) имеет тенденцию нарастать. Второе — в приходе политиков, понимающих, что снижение риска пожаров, наводнений, других стихийных бедствий и, шире, проблем среды обитания, беспокоящих их избирателей, требует вкладываться в восстановление природных сообществ (скажем, болот и лесов) там, где они были нарушены или ликвидированы, создавая экологический каркас региона, минимизирующий данный риск; что на эти проблемы следует тратить общественный капитал, рабочую силу (в т.ч. в рамках общественных работ), задействовать учёных и производственников.
Так, в Калифорнии
«Гэвин Ньюсом, губернатор штата, объявил, что к 2030 году треть земельных и водных ресурсов штата будут считаться охраняемыми территориями. Губернатор назвал восстановление местных экосистем важнейшей частью борьбы с климатическим кризисом, от которого Калифорния пострадала в этом году. Гэвин Ньюсом подчеркнул, что выбросы парниковых газов можно сокращать не только с помощью отказа от машин с бензиновыми двигателями, но и с помощью обогащения почв». Источник Plus-one.ru
В намного более правой РФ снижение риска пожаров через восстановление болот (в т.ч. привлечением бобров) делается общественностью «за свои средства», хотя учащающиеся пожары образца 2010 г. создают ощутимую угрозу здоровью и даже жизни жителей крупных городов этих же регионов. Последний пример — октябрьский смог в Краснодаре.
Однако то самое запаздывание, неустранимое при капитализме как общественной системе, не позволяет рассчитывать на фондовый рынок и «рынок идей»- буржуазную демократию как способ найти и задействовать средства давления на производителей в сторону создания должных объёмов рециклинга отходов, связанных с их производством. Природа по их «давлением» (включая складирование отходов в экосистемах и распространение вредных воздействий от свалок в стороны) деградирует намного быстрей, чем они перестраиваются в сторону «большей экологичности» (даже когда это не просто для видимости — как бывает, увы, чаще всего, и в первую очередь с «зелёным имиджем» корпораций).
Чем сильнее нарушены экосистемы, водные и наземные, тем хуже они нейтрализуют загрязнения, очищают отходы пр., и больше должен вкладываться сам человек. Увы, частная собственность, рынок и свобода предпринимательства совсем непригодны для пропорционального роста подобных вложений. С ростом общего выпуска товара Х доля рециклинга в сырье из которого производится он, запчасти и комплектующие, лишь сначала растут, а потом снова падает (см.таблицу 1). И большинство развитых стран (качество жизни в которых — законная цель большинства людей на планете) уже «находятся» на нисходящей части этого колокола. Поэтому «мусорная проблема», как и все прочие экологические, в рамках капитализма неразрешима. Прим.публикатора].
В природной экосистеме гармония между почвой и растительностью достигается тем, что они адекватно реагируют на колебания гидротермических условий. Почва регулярно поставляет фитоценозу нужное ему количество минеральных элементов, получая взамен отмершую биомассу. Согласованность достигается за счет сложного многофракционного состава гумуса, каждая фракция которого содержит разное количество зольных элементов, связанных углеводородной матрицей разного состава и прочности. В конкретных гидротермических условиях активизируется определенная микрофлора, разлагающая определенные фракции. В результате высвобождается определенное количество минеральных газов, солей и коллоидов.
Несогласованность, обусловленная разной инерционностью реагирования почвы и фитоценоза на изменения гидротермических условий, а также автономной реакцией фитоценоза на свет, а педоценоза на кислород, компенсируется каждым из компонентов экосистемы по-своему. В том случае, если почва выделяет больше минеральных элементов, чем требуется фитоценозу в данный момент, их избыток реагирует со свободными радикалами разлагающейся некромассы, образуя специфические для почвы гумусовые вещества и временно консервируются. Если же фитоценозу требуется больше минеральных элементов, чем выделено в данный момент почвой, растения сами провоцируют прикорневую микрофлору корневыми выделениями, а последняя минерализует гумус и устраняет или смягчает дефицит.
Принцип работы этого природного механизма надо воспроизвести в городской агломерации. Всю массу поступающего в город вещества можно отождествить с природным опадом, поступающим в блок катаболизма. В результате утраты самых подвижных фракций он через короткое время превращается в подстилку. Дальнейшая деструкция подстилки сопровождается вторичным синтезом новообразованных гумусовых веществ. Каждая фаза деструкции выделяет определенное количество минеральных элементов и консервирует остальное в форме новых более плотных фракций с более высокой концентрацией зольных элементов. Последняя, наиболее плотная фракция гуминов освобождается от углеводородной и зольной составляющих и выпадает в осадок в форме вторичных и первичных минералов. Так образуются шлаки экосистемы -остатки вещества, не востребованные фитоценозом и не вынесенные за пределы экосистемы водными и воздушными потоками.
В городе все отработавшие машины, механизмы, материалы, вещества, продукты, промышленные, сельскохозяйственные и бытовые отходы (аналог природного опада) должны превратиться в единую по назначению субстанцию — в исходное сырье для вторичной переработки (аналог лесной подстилки). Далее должен начаться процесс ступенчатого уплотнения вещества вследствие потерь наиболее легких для утилизации фракций (аналог гумификации). Оставшаяся после извлечения всех полезных для нового цикла анаболизма элементов часть вещества формирует шлаки, выпадающие в осадок, используемый для закладки фундаментов новых зданий и сооружений, линий коммуникаций и захоронения.
В природной экосистеме выход вещества метаболизма в шлаки не превышает 1% общей массы экосистемы. По сравнению с ней урбанизированная экосистема является проточной, где возврат ресурсов не выше 10% и дисбаланс круговорота составляет около 90%. Если мы сумеем снизить дисбаланс хотя бы до 20%, можно быть уверенным в преодолении экологического кризиса. Только после этого можно будет говорить о переходе биосферы в ноосферу. Объективным признаком перехода биосферы в ноосферу должен стать управляемый гомеостаз биосферы, когда человек с помощью разума и созданной им техники сможет взять на себя дополнительные функции продуцента и редуцента, чтобы соотнести их с прогрессирующими функциями консумента.
Список литературы
1. Керженцев А.С. О разработке экологической концепции в почвоведении// Почвоведение. 1995. № 7. С.811-816.
2. Керженцев А.С. и др. Принципы регулирования функций экосистем// Экология и почвы. Сб. избранных лекций. Пущино, изд-во ОНТИ ПНЦ РАН. 1998. Т.1. С.219-236.
3. Иванникова Л.А., Керженцев А.С., Носова В.А., Глазунов А.Л. Контроль функционирования экосистем в полевых условиях// Там же. Т.2. С.144-155.
4. Деева Н.Ф., Керженцев А.С. Методические проблемы экологического картографирования// Почвоведение. 1998. №9. С.1112-1118.
5. Керженцев А.С. Механизм пространственно-временной изменчивости почви экосистем// Экология и почвы. М.: изд-во ПОЛТЕКС. Т.3. С.31-58″.
А.С.Керженцев. Экологическая альтернатива человека в биосфере и ноосфере// Экополис 2000: экология и устойчивое развитие города. Материалы III Межд. конференции по программе «Экополис». М.: изд-во РАМН, 2000.
Что стоит сделать прямо сейчас
«Ребята с “Чердака” опубликовали обстоятельную статью о пожарах на мусорных полигонах в США. Оказывается, проблема свалок — как легальных, так и нелегальных, есть не только в России и других зависимых странах. И это вполне закономерно. Ведь любая страна, где существует обширный рынок сбыта товаров потребления, превращается в нынешней экономической системе в большую помойку. Мусор не только вредит экологии [неграмотно; надо «окружающей среде»] и занимает городское пространство, вокруг него складывается зона неблагополучия и преступности. И нашей редакции уже давно очевидно, что решать эту проблему нужно не с помощью уборки и переработки, а с совершенно другой стороны.
33 проблемы
Те, кто сейчас борются с мусором, обычно обращают внимание на экологические и связанные с ними медицинские проблемы и захламление территории. Именно эти беды и вывели на улицы жителей Волоколамска и других подмосковных городов. Мы полностью с ними солидарны, но хотели бы обратить внимание и на другие аспекты.
Во-первых, мусор — это ещё и логистическая проблема. Все эти горы хлама надо перевозить, хранить и перерабатывать. И всё то влетает нашему обществу в копеечку — прежде всего из-за высоких цен на нефть и землю. Наша экономика и без того перегружена транспортными и складскими расходами, мусор лишь усугубляет положение дел.
Во-вторых, бизнес, связанный с уборкой и переработкой отходов — насквозь криминализован. “Мусорные” банды — явление интернациональное, знакомое и России, и США, и “цивилизованной” Европе. Высокая криминализация этой отрасли затрудняет легальную борьбу с засильем свалок. Братки идут на насилие против простых обывателей ещё легче, чем “законопослушные” бизнесмены или государственные правоохранительные органы. То, что жители Волоколамска не убоялись мусорной мафии — признак их большой смелости и сплочённости.
И третье — большая часть твёрдых отходов представляет собой вполне пригодные для производства ресурсы, практически навсегда исключаемые из хозяйственного оборота. Чем больше доля мусора и прочих отходов по отношению произведённой продукции, тем больше растёт дефицит. Именно это и нужно современным хозяевам жизни, которые пуще смерти боятся даже потенциального изобилия, многие условия для которого есть уже сейчас.
Неолиберализм и мусор
Мы уже не раз говорили о том, что неолиберальная экономика существует за счёт дешёвого труда и перевозки ресурсов, готовой продукции и рабочей силы на большие расстояния. Каждый из этих параметров по-своему плодит мусор и увеличивает то бремя, которое он накладывает на всю экономику.
Потоки мусора в плавучей деревне Икитос (Перу). Elizabeth Streeter / Earth Photo 2019
Дешёвый труд в нашем вопросе означает увеличение доли брака и отходов при производстве. Также он затрудняет применение ресурсосберегающих и безотходных технологий, которые, как правило, требуют более дорогой и квалифицированной рабочей силы. Более того, дешёвый труд снижает качество и долговечность произведённых товаров, что непосредственно приводит к росту объёма отходов. Ведь повторная перепродажа и переработка использованных вещей не только стоит труда и денег, но и имеет свои пределы. Огромные транспортные и складские издержки не только нагружают транспортную и складскую инфраструктуру, но и увеличивают путь готовой продукции от производителя до потребителя. Желание корпораций переложить издержки на чужие плечи дополнительно увеличивают его из-за создания огромной цепочки торговых посредников.
Всё это означает, что увеличивается количество всевозможной тары и упаковки, которая составляет, возможно, самую весомую часть всех непищевых отходов на помойках. Ситуация усугубляет существующая модель розничной торговли, в которой продукты продаются небольшими порциями. Растёт вес упаковки не только в абсолютном, но и в стоимостном отношении к самому продукту, который в неё заключен. Долгие хранение и перевозка продукции сами по себе плодят мусор — товар портится и повреждается, причём зачастую настолько, что его уже нельзя продать по уценке. Издержки от всех перечисленных потерь несут на себе, как правило, покупатели, работники и мелкие производители, посредники и продавцы.
Смертельно опасная красота: ландшафт в 4500 метрах от хвостохранилища в Западной Австралии. В подобных сооружениях содержатся отходы горнодобывающей и перерабатывающей отраслей промышленности. Как правило, такие хвосты окрашены в завораживающе яркие цвета и при этом очень токсичны. Эта проблема актуальна не только для Австралии и возникает в случае разных видов отходов — бытовых, радиоактивных и промышленных.
Борьба с мусором и её симуляция
После всего сказанного выше легко понять, что любая борьба с мусором, не затрагивающая самых основ существующей экономической системы заведомо обречена на провал. По этой причине наша редакция очень скептично относится ко всевозможным малым экологическим инициативам: раздельному сбору мусора, вторичной переработки и тому подобным программам. Всё это, знаете ли, что мёртвому припарки.
Мы убеждены, что проблему мусора нужно решать на стороне производства. В первую очередь, нужно резко сократить путь товара от производителя до потребителя. Излишней станет большая часть той тары и упаковки, которая забивает собой мусорные баки и свалки по всему миру. Заодно сократятся транспортные и складские потери. На это, в числе прочего, нацелена и наша программа в области агропромышленного комплекса.
Во-вторых, нужно переориентировать производство на более долговечные и прочные товары, что вполне естественно для экономики, основанной на дорогом труде. Этой темы мы уже касались, когда писали о разных моделях массового потребления.
И вот только на этом базисе имеет смысл строить систему вторичной переработки отходов в новые материалы или электроэнергию. Просто так, сама по себе она представляет собой лишь симуляцию борьбы с мусором. Ровно такой же симуляцией является и кампанейщина, поддерживаемая властями: с раздельным сбором мусора, штрафами за устройство незаконных свалок и имитацией борьбы органов с мусорной мафией.
Собственно, как сказал один из наших читателей, “зелёные технологии” в капиталистическом мире служат скорее индульгенцией для богатых, которые готовы за них платить, а не средством борьбы с “грязными технологиями”. И темы мусора это меткое замечание касается в полной мере. Да, сильные мира сего просто хотят откупиться — будь то от собственной совести или ограбляемых ими стран Третьего Мира. Они так и привыкли жить по принципу “греши и кайся”, “сори и подметай”. Хороший же хозяин знает — чисто не там, где убираются, а там, где не сорят. Именно этой мудрости мы и будем следовать, когда возьёмся за проблему мусора на практике.
Источник Лаборатория будущего
Актуальные задачи левой политики (P.S. публикатора)
Скепсис «Лаборатории будущего» в отношении раздельного сбора мусора — это ошибка, следующая из невозможности играть в шахматы с помощью добрых намерений. В нашем случае — из
1) законного сострадания жителям бедных стран, одновременно и ограбляемых ТНК развитых стран, и заваливаемых мусором, образовавшимся от сверхпотребления обывателей этих последних, т.н. экспорта отходов к бедным, и
2) законного подозрения ко всему тому, что в этих странах предлагается как средства решения проблемы, но либо обращается в собственную противоположность, принося вред вместо обещанной пользы, либо осуществляется лишь на словах.
С раздельным сбором мусора скорее последнее — он недостаточен, делается скорее для видимости, почему во всех странах, в т.ч. самых «экологичных» из развитых, экономика производит больше отходов и выбросов (в т.ч. твёрдых бытовых, требующих разделения и сортировки), чем полезного продукта (фактически представляющего собой отложенный отход). См. почти что восторженный рассказ известного орнитолога Дмитрия Кишкинёва, как устроен раздельный сбор мусора в Уэльсе (Flithshire), — с охлаждающими комментариями читателей про неприбыльность. И при капитализме это никак не изменишь из-за иррациональности этой системы: и производители, и обыватели равно отселектированы рынком на максимизацию краткосрочного выигрыша в каждый момент времени, из-за чего гарантированно упускают долговременный выигрыш, возможный на более длинной дистанции, если заранее вкладываться в регенерацию ресурсов и природных сообществ. Однако те и другие на ней экономят.
Поэтому красные должны выступать за обязательность раздельного сбора мусора по тем же причинам, по каким они выступают за прогрессивный налог на богатых. Последний необходим для того, чтобы предприниматели, извлекшие больше прибыли из эксплуатации рабсилы, оплачивали обществу его затраты на её образование и лечение, что отчасти выгодно и им самим — из более квалифицированной и более здоровой рабсилы прибыль извлечёшь больше, с помощью более наукоёмких и менее «грязных» технологий, меньше разрушающих физическое и душевное здоровье работников и пр. «Дорогой» и хорошо защищённый труд (профсоюзами, левой политикой) значительно выгодней для развития страны, чем дешёвый. Охрана права граждан на здоровую среду обитания, на каждом шагу отнимаемого бизнесом и современной политикой дешёвого труда — обязанность левых и коммунистов.
Обязательность разделения и сортировки мусора компенсирует вред, наносимый природе — источнику нужных для всех ресурсов и экосистемных услуг — избыточным потреблением более богатых обывателей. В нынешнем «потребительском обществе» это точный аналог трудовой повинности для буржуазии, вводимой большевиками сразу после революции, только более нужный для перехода к плановой экономике и экологической устойчивости хозяйства.
Ведь разделённый мусор удобней использовать как сырьё, его утилизация потребует меньше индивидуальной тары и/или упаковки, то и другое значительно облегчает решение проблемы отходов и свалок на стороне производства: и как его перестроить, чтобы меньше производить «чистых» отходов, и чтобы произведённый товар (и его составляющие) было удобней рециклировать, когда его выбросят и он станет отходом. Плановая экономика при общественной собственности обладает здесь хорошо известными преимуществами, рыночная при частной — наоборот. Неслучайно фашистский переворот 2014 г. на Украине, поставивший у руля рыночных фундаменталистов и начавший неолиберальную политику (особенно по контрасту с политикой Януковича, более социальной, чем в РФ) немедленно создал мусорные кризисы, львовский и киевский.
Как прогрессивный налог на доходы отчасти восстанавливает социальную справедливости (или, как минимум, равенство возможностей) в области распределения вновь созданной стоимости, так требование раздельного сбора мусора, сортировки отходов и пр. их подготовки к рециклингу отчасти восстанавливает справедливость в области распределения антистоимостей, созданных экономикой одновременно с богатством. Отходы в неразделённом виде, на свалке — в чистом виде экологический ущерб, ликвидация которого возлагается на всё общество, а обыватели также, как корпорации, отселектированы рынком на то, чтобы заплатить необходимые на это налоги как можно меньше и позже. И наоборот, разделённый и отсортированный мусор, в квартирах, снабжённых необходимыми для этого инструментами — полезный источник сырья или топлива. Отсюда необходимость обязывать разделять, тем большая, чем выше доходы, и, соответственно, образование мусора.
Это же верно для предприятий, т.к. главный источник отходов потребительской сферы — не быт обывателей, а предприятия сферы услуг: магазины, больницы, рестораны, столовые, клубы и пр. В развитых странах от трети до половины продовольствия выбрасывается из-за того, что магазин устанавливает ограничения не столько по качеству, сколько по привлекательности поставляемых фруктов, овощей, зелени, другой еды. И, скажем, в «социальной» Франции их бесплатно раздают бедным, в антисоциальной РФ продуктовые сети продают, пусть по сниженным ценам.
Сюда же суммируются затраты на рекламные листовки, объявления, и пр. продукцию, выполненную на хорошей бумаге, с отличной полиграфией, рассовываемой по почтовым ящикам или расклеиваемой, — и немедля оказывающейся в мусорке. Если подобное предприятие жаждет больше вкладываться в такое создание видимости для конкурентного преимущества, оно компенсирует большее образование мусора обязательством собрать его, отсортировать и разделить, а то и подготовить к утилизации (скажем пищевые отходы).
С другой стороны, в последние 20 лет внутри каждой из относительно бедных стран «второго» и «третьего» мира разница в потреблении — а, значит, и производстве мусора, выделении углекислого газа, других аспектах экологического ущерба — между богатыми и бедными в каждой стране росла быстрее, чем между разными странами. Сегодня богатые прячутся за бедных, особенно во 2м и в 3м мире: разница между «потребительским классом» (получающим товары, услуги, информацию и обладающим подвижностью на уровне развитых стран, см. Гарднер и др., 2004) и трудящимися, живущими «из руки в рот», внутри каждой из стран выше, чем между ними, что сразу сказалось на проблеме отходов. Почти везде социальное неравенство конвертируется в разрыв между регионами, «выигравшими от реформ» и «депрессивными», поставляющими первым дешёвую рабочую силу: Москва и «Замкадье», прибрежные мегаполисы и внутренние районы КНР, север и юг Италии с его мусорным кризисом, районы хайтека и медицинских услуг vs сельские и лесные окраины Индии.
Следствие такого разрыва везде одинаково — избыток мусора, требующий утилизации, образуется в богатых регионах, как спихнуть его пробуют в бедные, чтобы там захоронить подешевле, не вкладываясь как следует в переработку, ибо в каждый отдельный момент эти затраты значительные, никто из капиталистов нести их не желает. Хотя на длинной дистанции разделение и рециклинг выгодны всем, и им в том числе, все хозяйствующие субъекты каждый из них отселектирован рынком на максимизацию прибылей и минимизацию затрат в каждый отдельный момент, почему выбирают простое решение — спихнуть мусор в бедные регионы (Гану, Мозаимбик, юг Китая, etc.) , пользуясь их зависимостью и социальной слабостью, и упускают долговременную выгоду. Что хуже всего, часто также ведёт себя население, выдрессированное рынком на «потреблять больше и сегодня, платить налоги меньше и завтра, ещё лучше послезавтра»: при таких настроениях экономические доводы за экспорт отходов к бедным навсегда закрепляются демократическими механизмами.
Сортируй мусор! У Хасана Насраллы есть отмазка — он уже 10 лет сидит в бункере. А у тебя какие отговорки?
Четкая зеленая реклама в Тель-Авиве
Текущие задачи левых применительно к проблеме отходов ярче всего высветилось в противостоянии на ж/д станции Шиес, сполна отражающего те мировые тенденции, что описаны выше. Больше двух лет там шёл непрерывный экологический протест против строительства мусорного полигона вблизи станции Шиес в Ленском районе Архангельской области. Полигон предназначался для складирования твёрдых бытовых и промышленных отходов, вывозимых из Москвы и ряда других регионов западной части России. В конце декабря 2018 жители Архангельской области установили лагерь протеста на подъездах к стройке. И недавно пришла хорошая новость: Шиес победил.
«ООО «Технопарк» отказалось от планов строить мусорный полигон на Шиесе. Фирма заявила, что не будет проводить даже инженерно-изыскательские и проектные работы. ООО «Технопарк» уверяет, что техника, персонал компании и сотрудники ЧОП покинут Шиес до конца 2020 года. Фирма сообщает, что в эти же сроки будет рекультивирован участок в 15 Га. Судя по предоставленной ими карте, это территория, где находится лагерь активистов. Территория в 45 Га также включена в график рекультивации»
Источник 29.ru
Другой позитивный пример: Шри-Ланка вернула Великобритании незаконно ввезённые опасные отходы.
В следующем году «Технопарк» пообещал высадить саженцы сосны на станции
Шиес — победа не только архангельцев, но и всех бедных регионов, куда столица и другие места, «выигравшие от реформ», сбрасывают мусор (иногда и зарубежный). Порочную схему «экспорта отходов к бедным» надо сломать, и здесь без подобных протестов никуда. Без этого не сменить нынешних «королей московского мусора», делающих деньги на вывозе и захоронении отходов, другой генерацией, кто возьмётся зарабатывать на разделении и рециклинге.
А дальше надо исправлять ситуацию в два приёма. Первый — богатые регионы, где мусора образуется больше (там положительная связь с уровнем потребления и доходов) своими силами его разделяют и перерабатывают у себя, как своего рода подоходный налог, любишь потреблять, люби разделять и рециклировать. Долю отходов, превращаемых во вторсырьё, в современном городе нужно увеличить как минимум вдвое. Плюс именно бедные регионы сохраняют ненарушенным природный капитал, важный для всей страны, как в плане ресурсов, так и в плане экосистемных услуг (прежде всего леса и болота); и он должен принадлежать всей стране, а не отдельным атлантам.
А второй шаг — решение проблемы на стороне производства, а не потребления, тогда объёмы отходов многажды сократятся, мы (и природа) будем успевать их перерабатывать: но для этого нужна плановая экономика, а не рыночная
