«Мужской мозг», «женский мозг», и научный метод

Print PDF

Резюме. На примере межполовых различий в мозге и поведении и ещё некоторых обсуждается связь научных теорий с мировоззренческими позициями, почему одни из них приводят к теориям, сильно лучше, соответствующие эмпирии, чем другие, и как носители этих последних пробуют скрыть связь дефектов мировоззрения с «плохой наукой», валя с больной головы на здоровую

Мужской мозг, женский мозг: почему так живучи гендерные стереотипы

Дафна Джоэл уже была состоявшимся нейробиологом, когда в 2009 году решила провести курс по гендерным исследованиям в Тель-Авивском университете. При его подготовке она глубоко заинтересовалась механизмами, с помощью которых формируется гендер. Поиски информации привели ее к эксперименту профессора Университета Мэриленда, который продемонстрировал, как характеристики некоторых нейронов в мозге животных могут меняться от мужских к женским и наоборот, когда они подвергаются воздействию стреcса в течение 15 минут.

«Я поняла, что если определенные области мозга могут изменяться с типично «женской формы» на типично «мужскую» во время стресса, то нет смысла говорить о женском мозге и мужском мозге»,

— сказала Джоэл Haaretz.

Примерно в это же время Корделия Файн была вынуждена написать книгу «Заблуждения о гендере: как наш разум, общество и нейросексизм формируют различия». Ее работа стала злободневным ответом на книгу американского психолога Леонарда Сакса «Почему гендер имеет значение», с которой Файн столкнулась в детском саду ее сына в Австралии. Книга Сакса, по ее словам, утверждает, что

«предопределенные половые различия в мозге означают, что девочки и мальчики должны воспитываться и обучаться по-разному».

Файн изучала структуру мозга, работая над докторской диссертацией в Институте когнитивной нейронауки в Университетском колледже Лондона, поэтому она заглянула в исследования, которые приводил Сакс. Она была

«шокирована несоответствием того, что показали исследования, и практическими выводами, которые были из них сделаны».

Мы считаем само собой разумеющимся, что дилетанты и даже исследователи часто используют науку — и особенно нейронауку — для «проверки» стереотипов о гендерных различиях: например, что мужчины по природе более конкурентоспособны, или что женщины более эмоциональны и лучше умеют выстраивать коммуникацию. Такие утверждения не просто традиционны, они повсеместно распространены и косвенно влияют на то, как мы организуем наши домохозяйства и предприятия, не говоря уже о том, как мы смотрим на свои отношения и даже на самих себя.

Недавно инженер Google Джеймс Дамор был уволен из компании после того, как написал письмо, в котором он критикует ее разнообразные корпоративные программы и предполагает, что женщины недостаточно представлены в инженерном мире ввиду биологических причин. Исследования показали, что женщины больше тревожатся о людях, а не о вещах, пишет дипломированный биолог Дамор и цитирует исследования из Википедии и авторитетных источников.

«Когда в новостях я встречаю такие истории, как письмо в Google, я думаю, это 1873 или 2017 год?»

— говорит Кимберли Хэмлин, профессор Университета Майами. Хэмлин, автор книги «От Евы к эволюции: Дарвин, наука и права женщин в позолоченном веке Америки», говорит, что одни и те же рассуждения о способностях женщин то и дело подаются как новые, потому что объяснения «натуралистов», почему в науке и технике небольшое число женщин, легче принять, чем более сложные структурные мнения.

Но некоторые ученые полагают, что пришло время оспорить стандартное объяснение половой принадлежности, которое предлагает эволюционная биология: что пол полностью предопределяется в утробе.

Эволюционные биологи оставили за спиной многие популярные теории, которые набрали силу за пределами академических кругов. Пример тому — утверждения, что наш мозг связан с навыками, которые наши предки из каменного века использовали, чтобы охотиться и убивать (если мы мужчины), или обеспечивать детям безопасность, а также готовить еду (если мы женщины).

Однако пять женщин, представителей нейронауки, объединились, чтобы бороться за освобождение людей всех полов от того, что они считают сексистскими стереотипами. Вопрос в том, примут ли коллеги их всерьез.

Как гендер влияет на мозг

В 2010 году на инаугурационной конференции NeuroGenderings встретились Корделия Файн, психолог, писатель и профессор Университета Мельбурна, и Ребекка Джордан-Янг, которая руководит кафедрой женских, гендерных и сексуальных исследований в колледже Барнард в Нью-Йорке. С тихим ужасом они обнаружили, что обе выпустили книги по одной и той же теме. «Заблуждения о гендере» Файн была номинирована на несколько книжных наград и названа «Книгой 2010 года» по версии Guardian и Washington Post, а книга Джордан-Янг «Мозговой штурм: недостатки в науке о различиях полов» в Los Angeles Times была названа «одновременно увлекательной и ужасающей».

NeuroGenderings была организована при участии Анелис Кайзер, швейцарского нейробиолога и профессора гендерных исследований в немецком Университете Фрайбурга. На второй конференции, которая прошла в Вене два года спустя, она познакомила Джордан-Янг и Файн с Дафной Джоэл, профессором психологии и нейронауки Тель-Авивского университета и Джиной Риппон, профессором когнитивной нейровизуализации из Университета Астон в Великобритании.

Сегодня эти пять исследовательниц работают как самостоятельно, так и вместе — пишут статьи для научной и популярной прессы, а также отвечают на публичные вопросы о гендерной и нейронауке, объясняя, каким образом нейробиологические исследования и их (особенно) их дразнящие заголовки оказываются не поняты и неверно интерпретированы. Например, когда знаменитое письмо Дамора о Google оказалось в новостной повестке, к ним обращались журналисты со всего мира. В сообщении для испанских репортеров Джоэл написала:

«Исследования часто показывают различия между женщинами и мужчинами в конкретных когнитивных задачах, характеристиках личности, интересах и отношениях. Однако многие из этих различий очень малы, а некоторые отличаются в разных обществах (например, в одних странах мальчики в среднем лучше разбираются в математике, а в других — девочки)».

Более того, многие гендерные различия можно устранить с помощью обучения, считает она. Аналогичное мнение высказала в Guardian Риппон. Так, играя в соответствующие видеоигры, женщины могут развить свои навыки пространственного мышления на «мужском» уровне.

Риппон и другие также обращают внимание на пластичность мозга, усложняющую данные тестов на визуализацию мозга; мужчины и женщины обременены гендерными ожиданиями с момента зачатия и развивают навыки и поведенческие тенденции соответственно этому. В результате, вероятно, реально меняются определенные структуры мозга, так же, как в связи с запоминанием улиц Лондона у таксистов изменяется физическая структура гиппокампа — области мозга, связанной с памятью.

Возможно, самое главное, что показали исследования — это то, что гендерные предубеждения существуют и в науке, а исходные установки исследователя могут влиять на методы и язык, использующиеся в научной работе. Утверждение Дамора в его меморандуме о том, что

«женщины в среднем проявляют повышенный интерес к людям, а мужчины — к вещам»,

— это наглядный пример того, как это происходит, написала Файн в Quartz. Она объясняет, что по данным мета-анализа опросов, посвященных карьерным интересам, 80% мужчин больше интересуются «вещами» (по сравнению со средней женщиной). Но некоторые психологи, изучавшие такие опросы, находят их сомнительными, потому что «вещи», которые в них представлены, часто касаются именно мужчин и их занятий — опросы не пытаются оценить интерес субъекта, скажем, к перешиванию платья.

По мнению Дафны Джоэл, такие проблемы очевидно демонстрируют, что культуру и биологию нельзя рассматривать по отдельности. Исследования, которые находят различия между полами,

«не могут доказать, что эти различия имеют врожденную основу, поскольку проводятся среди взрослых, которые прожили всю свою жизнь в гендерно-дифференцированном обществе».

[и то, такие опросы чем дальше, тем меньше находят различий. Так, если убрать социальное давление, мужчины не склонны больше предпочитать работу, а женщины – домашний очаг. Также как мужчины думают о сексе не чаще, чем о еде; и примерно столько же, сколько женщины. См. также рост популярности охотничьего оружия у американок, что связано с происходящим выравниванием половых ролей; и наоборот — про мужчин, детей и «природные склонности».  А Гарри Рейсом и Бобби Каротерсом показано значительное перекрывание «мужских» и «женских» характеристик при их тестировании, не только высказывании предпочтений, даже для физической силы, см. картинку ниже

На «брачном рынке» с ростом генернего равенства критерии у обоих полов сближаются: мужчины меньше ищут красавиц, женщины — богачей (данные межстрановых сравнений). Прим.публикатора]

Мозаичная модель мозга

Если попросить Джоэл назвать самый закоренелый миф о мужском и женском мозге, она ответит:

«Это миф, что они существуют». И это проблема, которая «играет очень важную роль в поддержании нашей социальной структуры».

По предположению Джоэл, этот миф существует из-за убеждения, что, поскольку у людей есть две отдельные репродуктивные системы (с очень небольшим исключением), а половые гормоны играют роль в развитии мозга (у обоих полов), у нас должно быть два разных вида мозга.

«Моя работа показала — сначала на основе данных животных, а затем и на человеческом мозге — что этот шаг в рассуждениях безоснователен, — говорит Джоэль. — Это не логичный вывод, и это не единственная возможность».

При множестве исследований, которые показывают, что половые гормоны влияют на мозг, и что существуют некоторые различия на групповом уровне между мужским и женским мозгом — например, в среднем у женщин больше серого вещества, чем у мужчин — все-таки не доказано, по словам Джоэл,

«что эти эффекты означают формирование двух типов головного мозга: мужского и женского».

Это основной вывод ее недавней статьи «Пол вне гениталий: мозаика человеческого мозга» («Sex beyond the genitalia: The human brain mosaic»), которую она написала вместе с группой нейробиологов и опубликовала в 2015 году. В метаанализе ученые сравнили мозг 1400 мужчин и женщин, проанализировав объем, связи и другие физические характеристики структур мозга. Хотя встречались некоторые сильные различия в выпадающих показателях обоих полов, они обнаружили, что на индивидуальном уровне мозг — это мозаика как «соответствующих» полу особенностей, так и не свойственных ему.

Например, левый гиппокамп, связанный с памятью, чаще был больше в мужском мозге, но и женщины с большим левым гиппокампом часто встречаются. В зависимости от выборки, мозг от 23% до 53% участников демонстрировал смесь «типично мужских» и «типично женских» признаков, и только от 0 до 8% можно было определить как «чисто мужской» или «чисто женский».

То же самое можно сказать и о гендерных аспектах, касающихся таких личностных качеств и интересов, как скрапбукинг или игра в видеоигры, которые Джоэл также изучала в метаанализе трех наборов данных в том же исследовании.

«Единственное, что можно сказать: у женщин больше женственных характеристик, чем маскулинных, а у мужчин больше мужских, чем женских»,

— говорит Джоэл. Для нее, однако,

«действительно не важно, сколько у вас этих характеристик. Вопрос в том, кто вы?»

Джоэл и Файн поэтично суммировали метафизические вопросы, заданные мозаичной моделью мозга, в Guardian:

Какую из многих мозаик, которые демонстрируют самцы, следует рассматривать как мужскую природу? Действительно ли это — профиль чистой мужественности, которая, кажется, едва ли существует на самом деле? Или пришло время отказаться от двойных стандартов и признать тот факт, что существует много разных способов быть мужчиной, быть женщиной, быть человеком?

Привычная критика: это политический подход

Хотя эти ученые нашли поддержку в научном сообществе, и они не одиноки в своих выводах, их часто отвергают эволюционные биологи, считающие, что пол предопределяется с рождения, и их сторонники. Джордан-Янг вспоминает, как на одной конференции, где она в качестве основного докладчика представляла свои выводы из «Мозгового штурма», столкнулась с побагровевшими академиками.

В этой книге Джордан-Янг, проявляющая особый интерес к методологии исследования, тщательно проанализировала сотни исследований «мозговой организационной парадигмы», которая предполагает,

«что мозг организован по более мужскому или женскому типу в зависимости от степени воздействия тестостерона в утробе».

Однако, изучив исследования, она обнаружила, что этот тезис ничем не подтверждается.

Одна из распространенных претензий критиков заключается в том, что эти пять исследовательниц в своей работе руководствуются идеологией и используют аргументы о нейронауке, чтобы избавиться от гендерного неравенства. Кайзер, работающая в Европе, также говорит, что ее мотивы в лаборатории подвергаются сомнению, так как она не скрывает своих феминистских ценностей.

«Мы — «другие»,

— говорит она.

«Я пытаюсь объяснять, когда меня спрашивают, идеологична я или нет: возможно, да, но тогда все остальные — тоже».

Джоэл говорит, что ее первая статья о мозаике мозга была отвергнута ведущими журналами: редакторы говорили ей, что тема не представляет общественного интереса. После года отказов она отправила ее в журнал открытого доступа. Ее вторая статья, опубликованная в PNAS, была воспринята с энтузиазмом со стороны журналистов и публики, получив освещение во всем мире, но в некоторых профессиональных сетях подверглась жесткой критике, которая показалась ей сексистской.

Самым ярым противником ученых можно назвать Ларри Кэхилла, профессора нейробиологии в Калифорнийском университете Ирвина. Он написал об исследованиях женщин в эссе «Подобное не значит одинаковое: Половые различия в человеческом мозге» («Equal ≠ The Same: Sex Differences in the Human Brain»), опубликованном в 2014 году частной благотворительной организацией Фонд Даны, которая финансирует исследования мозга. Кэхилл назвал таких ученых, как Джоэл, Риппон, Файн, Джордан-Янг и Кайзер, «противниками половых различий», и выразил обеспокоенность тем, что они боятся признать различия между мужским и женским мозгом, потому что это каким-то образом может означать, что мужчины и женщины не равны.

Он рассказал Quartz, что его работа в течение последних 17 лет, напротив, была сосредоточена на определении половых различий в мозге — которые, по его словам, существуют на каждом уровне и различаются по размеру — потому что нейронаука рассматривала мужской и женский мозг, как если бы они были одинаковыми. Он говорит, что эта точка зрения ставит женщин под угрозу таких заболеваний, как болезнь Альцгеймера, которые по-разному проявляются у мужчин и у женщин.

Кэхилл также утверждает, что, да, мозг пластичен, но только в определенных пределах, и что причина, по которой исследование Джоэл не выявило двух полов, в том, что ее определение «внутренней согласованности» было чрезмерным. Такое же утверждение было сделано другой группой ученых в исследовании, описанном в письме к PNAS.

«Проще простого, — говорит он. — Я хочу, чтобы люди прочитали обе статьи и сделали собственные выводы».

Пять женщин вместе написали подробный ответ на критические замечания Кэхилла, пояснив, что они «не выступают ни «за», ни «против» половых различий (или половых сходств, если на то пошло)», и утверждая, что

«фокусироваться только на сходствах или различиях ошибочно».

Они подчеркивают те пункты, по которым согласны с Кэхиллом, особенно с точки зрения пола и развития мозга, но настаивают на необходимости

«разработать новую основу для размышлений о связи между полом, мозгом и гендером, которая будет лучше соответствовать нынешним знаниям».

Устаревший гендерно-ориентированный мозг

Нейробиологи начинают интегрировать идеи о культуре в свои исследования, утверждает Файн, позитивно оценивающая это направление движения науки.

В своей новой книге о женщинах в науке британская журналистка Анжела Саини приводит разговор с Полом Мэтьюсом, неврологом из Имперского колледжа Лондона, который соглашается с Джоэл и остальными:

«Индивидуальный мозг изменчив. Анатомическая изменчивость на самом деле намного больше, чем мы себе представляли. Поэтому предположение, что у всех людей мужского пола мозг с фиксированными неизменными характеристиками, кажется мне не слишком вероятным. Настолько, что я считаю вредными попытки охарактеризовать части мозга как мужские или женские».

Что касается вопроса о том, определяются ли конкретные черты, которые мы называем «мужскими» или «женскими» (по крайней мере на Западе) биологией или социализацией, Джоэл говорит, что не понимает, почему ученые или общественность задаются им.

«Меня этот вопрос не интересует, потому что мы не можем ответить на него»,

— говорит она.

По ее словам, это также не имеет отношения к тому, как общество должно действовать. Например, если ребенок не умеет читать, мы с ним дополнительно занимаемся и находим способы улучшить этот навык.

«Мы не говорим, что это биология, а значит, для ребенка это естественно и полезно, — говорит Джоэл. — Точно так же мы не признаем агрессию только потому, что она естественна».

Что касается общего развития науки, Хэмлин говорит, что исторически в основном женщины-ученые проводили тщательные и убедительные исследования, чтобы постепенно развенчать необоснованные, разрушительные гендерные стереотипы, от которых наука не защищена, несмотря на объективные цели этой области. Эти исследовательницы полагают, что в конечном итоге сила науки откроет правду — если другие ученые позволят это сделать.

Исправления

Первая работа Дафны Джоэл, опубликованная в 2011 г., отвергалась редакцией и в конце концов была опубликована в журнале открытого доступа. Её вторая работа по той же теме была опубликована в PNAS и получила высокую оценку. Кроме того, работа Ларри Кохилла, опубликованная в DANA, была ответом не на статью Джоэл 2015 г., а ответом на все публикации по данной проблеме, появившиеся в 2014 г.

Оригинал в Quartz.com

Источник ideanomics.ru

Ниже приводятся свежие материалы по проблеме (кроме опубликованных), показывающие, что именно т.з. «пяти феминисток» имеет тенденцию подтверждаться, их оппонетов же — нет

Обзор влияния тестостерона на агрессию

В популярном представлении о гормонах тестостерон неразрывно связан с агрессией. Им объясняют разницу в агрессивном поведении мужчин и женщин, “альф” и “омег” и т.д. Но действительно ли тестостерон связан с агрессией, каково количественное выражение этой связи и что мы вообще о ней знаем? Мы написали большой обзор, в котором вы сможете найти ответы на эти и многие другие вопросы. Это уникальная работа, как минимум, для русскоязычного пространства. Надеемся, она будет для вас полезной и интересной.

Примечание: в поиске литературы мы сосредоточились, в основном, на обзорных исследованиях и мета-анализах. Также будут освещены данные, которые еще не успели свести в обзоры. Систематическая оценка качества исследований не проводилась, но по возможности отмечались проблемы и возможные объяснения противоречивым результатам.

Фетальный тестостерон и агрессия

Доказательства влияния фетального тестостерона на уровень агрессии исходят из корреляций уровня тестостерона, измеряемого при помощи нескольких косвенных и нескольких прямых способов, и агрессии. Косвенные методы включают в себя измерение соотношения длин указательного и безымянного пальцев (2D:4D) [использование данного показателя сейчас отвергается, да и раньше он был не очень. Прим.публикатора]; изучение детей с болезнями, которые приводят к повышению фетального тестостерона; изучение пар дизиготных близнецов (так как считается, что в разнополых парах девочки подвержены более высоким уровням тестостерона). Прямые методы — измерение концентрации тестостерона в амниотической жидкости и пуповинной крови.

Соотношения длин указательного и безымянного пальцев

Совсем недавно вышло два мета-анализа на эту тему. В первом анализе 2016 года (Pratt et al 2016) проанализировали 47 работ (количество участников — 14244 человек из 20 стран), в которых оценивалась связь между соотношением длины указательного и безымянного пальца и агрессивным поведением. Несмотря на то, что анализ проводился в рамках криминологии, в него были включены не только работы, изучающие преступное поведение как таковое, но и склонность к рискованному и импульсивному поведению, а также агрессивность. Мета-анализ обнаружил слабую, но статистически значимую связь между соотношением длины пальцев 2D:4D и криминогенным поведением (r=.047). Отмечается также, что в около трети работ, включенных в обзор, в некоторых случаях находили и обратную зависимость, а 76% из всех эффектов были статистически незначительны. В результате анализа 47 работ было выяснено, что наиболее сильная корреляция была между 2D:4D и преступным поведением (r=.104), а также импульсивным/рискованным поведением (r=.077, p=0,01), тогда как непосредственно агрессия и фетальный тестостерон (по крайней мере, его опосредованный индикатор) не были связаны.

В следующем году практически та же команда провела еще один мета-анализ (Turanovic et al 2017), проанализировав 32 работы, и пришла к тем же выводам. Авторы исследования призывают не доверять данной мере как достоверному предиктору агрессивного поведения и отмечают, что даже при найденной корреляции размер эффекта настолько мал (r = 0,036), что он не идет ни в какое сравнение с такими факторами, как семейные обстоятельства, окружение, интеллект и т.д. Можно даже утверждать, что здесь любая зависимость была в пределах статистической погрешности.

Однако в 2018 году Ли Эллис и Энтони Хоскин, сторонники эволюционной нейро-андрогенной теории (согласно которой повышенные дозы фетального и постпубертатного тестостерона повышают агрессивность и криминальное поведение у мужчин, а также ответственны за многие типы поведения, по которым наблюдаются различия между полами) раскритиковали эти два исследования (Ellis and Hoskin 2018), заявив, что мета-анализы были проведены с сомнительной методологией, а авторы интерпретировали результаты неверно, занизив эффект. Например, они отметили, что, так как 2D:4D является опосредованным и неточным индикатором фетального тестостерона, в любом подобном исследовании следует ожидать скромного эффекта. Также отмечается, что гипотеза работает только на том поведении, где есть значительные гендерные различия — например, преступное поведение. Критики настаивают, что нужно исключать типы поведения, по которым нет разницы между полами. Например, физическая агрессия более свойственна мужчинам, тогда как вербальную агрессию в равной степени используют как женщины, так и мужчины. Таким образом, включение обоих типов размывает общую картину. То же самое относится и к импульсивности (по-видимому, свойственной обоим полам) и рискованному поведению (чаще так себя ведут мужчины).

Впрочем, авторы двух мета-обзоров выпустили подробный ответ на критику (Pratt et al 2018), в которой объяснили свои методологические решения. Во-первых, считается, что влияние фетального тестостерона более широко, чем это отмечают Эллис и коллеги [настолько, что в нём стоит усомниться. Прим.публикатора]. Были и другие исследования, которые изучали корреляции 2D:4D с “криминогенным” поведением (включая риск и импульсивность, агрессию). Более того, были и исследования, связывавшие 2D:4D с верой в сверхъестественное (Voracek, 2009), успехами в борьбе сумо (Tamiya, Lee, & Ohtake, 2012) и т.д. Во-вторых, криминалисты и психологи считают, что преступность идет в связке с другими типами поведения — например, преступники часто употребляют алкоголь, ссорятся с друзьями, плохо учились в школе и т.д. (Pratt, Barnes, Cullen, & Turanovic, 2016). Так что преступность, агрессия, импульсивность и склонность рисковать идут в одной упряжке — и это на данный момент весьма распространенная точка зрения, основанная на 30 годах криминалистических исследований. Ну и наконец, сами критики, по совместительству авторы эволюционной нейро-андрогенной теории, в прошлом писали, что фетальный тестостерон может заставить человека вести себя асоциально: быть вспыльчивым, агрессивным, импульсивным и т.д. (Hoskin, Ellis, 2014). Но, как выяснили авторы двух мета-анализов, фетальный тестостерон не влияет на такое поведение.

Гиперплазия надпочечников

Часто для доказательства влияния тестостерона на различные аспекты исследователи обращают внимание на детей с врожденной гиперплазией надпочечников. При этом заболевании нарушается гормональный баланс уже на эмбриональном этапе развития. В частности, эмбрион подвергается повышенному воздействию андрогенов. Вплоть до того, что девочки с таким заболеванием могут родиться с гениталиями, развитыми по мужскому типу.

Исследования связи повышенного фетального тестостерона при врожденной гиперплазии надпочечников и агрессии дают весьма противоречивые результаты. Есть исследование, нашедшее большую агрессию у девочек с ВГН по сравнению со здоровыми сверстницами, и меньшую — у мальчиков с ВГН (Mathews et al 2009). Есть и исследования, обнаружившие большую агрессию девочек с ВГН, но никакой разницы для мальчиков с ВГН (Pasterski et al 2007, Spencer et al 2017). В то же время, можно отыскать и исследования, которые не находят никакой разницы между девочками с ВГН и их здоровыми сверстницами (Ehrhardt and Baker 1974) (цитируется посредством вторичных источников, оригинал недоступен) или не находят никакой разницы для мужчин во всех возрастных группах, а для женщин — фиксируют большую агрессию в подростковом и зрелом возрасте, но не в детстве (Berenbaum et al 1997). Ну и наконец, завершит этот длинный список исследование, обнаружившее большую агрессию и у мальчиков, и у девочек, страдающих ВГН (Idris et al 2014).

Изучение пар дизиготных близнецов

По всей видимости, существует только одно исследование на данную тему (Cohen-Bendahan et al 2005). В нем авторы приходят к выводу, что девочки из разнополой пары близнецов набирают больше баллов в тесте вербальной агрессии, чем девочки из однополой пары. При этом разницы в баллах физической агрессии между ними нет.

Пуповинная кровь

Как и в предыдущем пункте, насколько нам известно, существует только одно исследование связи тестостерона в пуповинной крови (ТПК) и агрессии (Robinson et al 2013). Преимущества данного исследования заключаются в размере когорты (больше 800 человек) и десятилетнем продольном наблюдением за поведенческим развитием, а также высокий процент удержания испытуемых — 70% первоначальной когорты, изучавшейся при рождении, продолжали участвовать в исследовании в течение последующих десяти лет. Недостатком является лишь то, что измерение касается позднего периода беременности и может не отражать концентрации на более раннем этапе развития плода. Исследователи изучали разные типы поведения у детей (замкнутость, отношения с другими, агрессия, и т.д.) и не нашли связи между агрессией и концентрацией тестостерона в пуповинной крови.

Амниотическая жидкость

Амниотическая жидкость — или околоплодные воды — также содержит тестостерон и другие вещества, воздействующие на плод. Опять же, нашлось только одно исследование взаимосвязи тестостерона в амниотической жидкости и агрессии (Spencer et al 2017), и оно также не подтвердило связь агрессии с концентрацией тестостерона.

Вывод по фетальному тестостерону и агрессивности

Нет твердых доказательств связи фетального тестостерона с агрессивностью. Имеющиеся исследования, которые используют прямые меры фетального тестостерона, не обнаруживают связи с агрессией, а исследования, использующие косвенные показатели оценки фетального тестостерона, предоставляют крайне противоречивые результаты.
Требуются дальнейшие исследования.

Постнатальный тестостерон и агрессия

Доказательства связи постнатального тестостерона и агрессии исходят из широкого круга научных данных, и мы попытались осветить большинство из них.

Корреляционные исследования здорового населения

В мета-анализе Бук и коллег 2001 года (Book et al 2001) анализировалась сила связи между постнатальным тестостероном и агрессией в 45 исследованиях (общая выборка: 9760 человек, средневзвешенная корреляция r = 0,14). Этот мета-анализ Арчер и коллеги подвергли критике в своем ре-анализе 2005 года (Archer et al 2005). В нем они утверждают, что Анжела Бук и коллеги представили часть вторичных источников в качестве эмпирических исследований и сделали несколько ошибок в описаниях данных, полученных в более ранних работах. Также в анализ были включены исследования, которые следовало исключить: к примеру, работы, дублирующие друг друга, а также исследования влияния тестостерона на конкуренцию и использующие измерения, напрямую не связанные с агрессией. Также Бук и коллеги не использовали четких правил для расчета размера эффекта, что привело к путанице: например, так как в исследовании есть несколько измерений уровня тестостерона в образцах слюны и плазмы и несколько измерений агрессии, не понятно, какой показатель с каким в итоге сравнивали.

После исправления ошибок исследователи получили результат в r = 0,08, а после удаления выбросов (исследований, где размер эффекта сильно выбивается из общей дисперсии) и вовсе r = 0,03. Вскоре Анжела Бук и коллеги ответили на критику Арчера, проведя еще один анализ своих данных (Book et al 2005). Они признали некоторые свои ошибки, к примеру, неправильное цитирование и включение дублирующих исследований. Но они также раскритиковали исправленный анализ Арчера за непоследовательность использования собственных правил расчета эффекта и не согласились с, по их мнению, слишком узким определением агрессии у Арчера. Рассчитав эффект заново, они получили средневзвешенную оценку в r = 0,13.

Сравнения уровня тестостерона среди высокоагрессивных и низкоагрессивных выборок людей

Согласно обзору Альберта и коллег (Albert et al 1993), исследования, сравнивающие популяции с высокой и низкой агрессией, являются противоречивыми и не дают убедительных доказательств связи агрессии и постнатального тестостерона. Более поздние сравнения в большинстве своем регистрируют более высокие уровни тестостерона в более агрессивных популяциях (Dabbs et al 1995, Dabbs and Hargrove 1997, Banks and Dabbs 1996, Chichinadze et al 2010), хоть и не без исключений (Aromäki-Stratos et al 1999).

Относительно недавно был проведен мета-анализ исследований, изучающих связь сексуальной агрессии и тестостерона (Wong and Gravel 2016). С контрольной группой из преступников, совершивших другие виды преступлений или лиц, не совершивших преступления, сравнивались лица, совершившие преступления на сексуальной почве. Исследователи не нашли никаких значимых эффектов в случае с растлителями детей при использовании модели случайных эффектов и зарегистрировали отрицательную связь при использовании модели фиксированных эффектов. В случае с обычными насильниками, используя модель фиксированных эффектов, обнаружили очень небольшой значимый эффект положительной связи r = 0,13. Однако, если брать в расчет гетерогенность исследований, предпочтительнее было бы использовать модель случайных эффектов, которая, в свою очередь, значимых эффектов не обнаружила.

Исследования подростков пубертатного возраста

В 2014 году был опубликован обзор, посвященный изучению связи тестостерона и агрессии у пубертатных подростков мужского пола (Duke et al 2014). В нем утверждается, что на момент написания обзора имелось только одно удовлетворяющее критериям включения продольное исследование взаимосвязи тестостерона и агрессии у подростков (Halpern et al 1993). В нем обнаружили положительную связь между тестостероном и агрессией, но только в одном из шести показателей агрессии и с изменением направления этой связи с течением времени. Результаты 18 включенных перекрестных исследований взаимосвязи между тестостероном и агрессией были довольно противоречивыми. Суммируя, Дюк и коллеги отмечают, что на данный момент не существует достаточно убедительных доказательств связи тестостерона и агрессии.

Плацебо-контролируемые исследования здоровой популяции

Результаты следующих исследований крайне непоследовательны и противоречивы. Например, часть исследований все-таки нашла положительную связь между приемом тестостерона и некоторыми показателями, связанными с агрессией (Su et al ‎1993, Kouri et al 1995, Pope et al 2000, Dabbs et al 2002), а некоторые исследования показали существование связи в определенной подгруппе — у людей с низким самоконтролем и высокими показателями доминирования (Carré et al 2017). Однако в большинстве исследований не обнаружилось никакой связи (Anderson et al 1992, Bagatell et al 1994, Tricker at al 1996, Yates et al 1999, O’Connor et al 2002 , O’Connor et al 2004, Cueva et al 2017 , Panagiotidis et al 2017), а в некоторых и вовсе нашли обратную связь (Bjorkqvist et al 1994, Kopsida et al 2016).

Плацебо-контролируемые исследования нездоровой популяции

И здесь результаты сложно назвать однозначными. Например, тогда как исследование подростков, страдающих гипогонадизмом (Finkelstein et al 1997), нашло связь между приемом тестостерона и некоторыми показателями агрессии, исследование мужчин, страдающих тем же заболеванием (O’Carroll et al 1985), такой связи не нашло. Исследование пожилых мужчин с незначительными когнитивными нарушениями тоже не смогло обнаружить такой связи (Kenny et al 2004).

Тут необходимо сделать примечание: такая противоречивость результатов объясняется учеными по-разному. Первое объяснение связано с размерами доз в исследованиях: предполагается, что относительно скромные дозы тестостерона, необходимые для клинических целей, не связаны с изменениями в сторону агрессивного поведения, а вот очень высокие связаны (Neave and O’Connor 2009). Другие исследователи обращают внимание на то, что в исследованиях, которые вводят высокие дозы тестостерона, зачастую не сообщают о дозозависимом эффекте между тестостероном и агрессией, и, по всей видимости, эффект высоких доз тестостерона является следствием так называемого “активного плацебо” (Darkes 2000).

Исследования людей, принимающих анаболические стероиды

Несколько обзоров связи тестостерона и агрессии указывают на то, что доказательства связи приема анаболических стероидов и агрессии пусть и несколько противоречивы, но в целом поддерживают эту связь (Bu¨ttner and Thieme 2010, Piacentino et al 2015) (однако не стоит забывать про возможность того, что часть их влияния может являться следствием активного плацебо). Однако, если учитывать тот факт, что в них зачастую используются дозы, превышающие рекомендованные от 10 и вплоть до 1000 раз, и проявления других побочных эффектов: галлюцинаций, параноидального мышления и маниакальных симптомов (Albert et al 1993) — мы можем с твердостью утверждать только то, что, по всей видимости, чрезвычайно высокие уровни экзогенного тестостерона могут привести к вспышкам ярости, а также галлюцинациям, параноидальным мыслям и маниакальным симптомам (приведенные выше результаты плацебо-контролируемых исследований в некоторой мере это подтверждают). На вопрос о том, играют ли роль физиологически нормальные колебания тестостерона в данных состояниях, такие наблюдения не отвечают.

Снижение тестостерона при помощи антиандрогенных препаратов

Было найдено всего два исследования на эту тему. Первое исследование (Bradford et al 1993) не выявило значительного влияния антиандрогенного препарата “ципротерон” на проявления агрессии у осужденных педофилов по сравнению с плацебо. Второе исследование (Huertas et al 2007), однако, обнаружило, что “ципротерон” эффективен при лечении агрессии у людей с болезнью Альцгеймера: сравнив группу, принимающую галоперидол, с группой, принимающей “ципротерон”, ученые пришли к выводу, что последний все-таки эффективней.

Гирсутизм и другие состояния, связанные с повышенным тестостероном

Нам удалось найти только одно исследование о связи гирсутизма и агрессии (Hajheydari et al 2007). В нем не нашли никакой связи агрессии с гирсутизмом. Но исследования, проверяющие существование связи между синдромом поликистоза яичников и уровнями агрессии, обычно обнаруживают значимую положительную связь (Hahn et al 2005, Elsenbruch et al 2003). Однако стоит отметить, что, если разделить подгруппы по тяжести заболевания, изменения в уровне агрессии были замечены только в группе с высоким индексом тяжести (Elsenbruch et al 2005). Более того, существуют и исследования, вовсе не нашедшие такой связи (Barry et al 2011).

Предварительный вывод

Суммируя всю вышеуказанную литературу по связи уровня постнатального тестостерона с агрессией, мы должны отметить неубедительность и сильную противоречивость данных: эффекта либо нет в принципе, либо он незначителен. Есть несколько объяснений имеющимся противоречиям, которые мы приведем ниже.

Теории, объясняющие непоследовательность данных

1) Найденное влияние является всего лишь артефактом измерения и следствием предвзятости публикации (только позитивные данные публикуются или преувеличиваются).

Данное предположение вряд ли найдет большую поддержку в среде ученых, занимающийся данным вопросом. Но, если учитывать недостатки мета-анализов (Book et al 2001) и их ре-анализов (Archer et al 2005, Book et al 2005), из-за которых эти исследования в принципе не соответствуют современным критериями качества (не перечислены ключевые слова, по которым производился поиск данных по библиографическим базам, не приложены усилия по уменьшению возможной предвзятости при отборе исследований и, что намного более критично, не оценено качество включенной литературы, а также не было предпринято попыток оценить и преодолеть возможную предвзятость публикации).

В оригинальном мета-анализе (Book et al 2001) вообще исключили большинство негативных результатов, так как они не сообщали нужных данных для расчета размера эффекта, что почти наверняка его раздуло. Если учитывать его и так небольшой размер, это очень серьезная проблема. В ре-анализах никаких попыток исправления этих недостатков или их критического обсуждения не было предпринято. С учетом негативных выводов высококачественных мета-анализов (Wong and Gravel 2016) и обзора Дюка и коллег (Duke et al 2014), а также отсутствия крупных пререгистрированных исследований, данное предположение вполне имеет место быть.

2) Гипотеза Давида Альберта (Albert et al 1993).

Агрессия человека больше похожа на оборонительную агрессию у животных, и, по аналогии с оборонительной агрессией у животных, у человека агрессия является следствием скорее нейронного механизма, чем гормонов. Хотя гипотеза и не нашла большой поддержки, все еще не до конца исключено, что в некоторых случаях человеческая агрессия может быть больше похожа на оборонительную животную агрессию и не зависеть от тестостерона.

3) Тестостерон может усиливать собственный эффект в более позднем возрасте, сенсибилизируя определенные нейронные цепи в мозге в пренатальном периоде развития. Другими словами, если уровень пренатального тестостерона был низок, то в постнатальный период тестостерон способствует агрессии в меньшей мере, а если был высок — то в большей (Simpson 2001). Но, если учитывать противоречивые результаты исследований связи фетального тестостерона и агрессии, данная теория стоит под большим вопросом.

4) Поведенческая значимость индивидуальных различий в выработке тестостерона увеличивается или становится заметной только с учетом кофакторов. К этим кофакторам можно отнести, например, активность МАОА, как было показано в этой (Wagels et al 2019) работе, или концентрации кортизола, серотонина, дофамина, норадреналина или по отдельности, или вместе взятые (Haller, J. (2014) страницы 47-53). Или, возможно, следует учитывать определенные черты характера, например, доминантность и импульсивность (Carré et al 2017).

При этом стоит понимать, что, если тестостерон и увеличивает свое влияние при учете других факторов, простые двухфакторные модели в таком случае фактически бесполезны. Отличный пример — обзоры исследований, изучающих связку тестостерон-кортизол и ее влияние на определенные стили поведения, связанные с агрессией и доминантностью которые никаких сильных доказательств не обнаруживают (Dekkers et al 2019, Grebe et al 2019). Или сочетание тестостерон-серотонин, что также мало полезно, если брать в расчет смешанные доказательства влияния серотонина на агрессию и его предполагаемый очень небольшой размер эффекта (Duke et al 2013, Runions et al 2018). Если и рассматривать эти кофакторы, то в комплексе, а сам тестостерон — как одну из частей мозаики, а не как ее основу.

5) Гипотеза «вызова».

Согласно этой гипотезе, выброс тестостерона происходит в ответ на социальные стимулы, тем самым обеспечивая адаптацию к настоящим (или же будущим) социальным условиям. В частности, было проведено исследование, где две группы мужчин взаимодействовали либо с ружьём, либо с детской игрушкой. До и после взаимодействия с одним из предметов измерялся уровень тестостерона в слюне, после взаимодействия проводился тест на агрессию. Мужчины, взаимодействовавшие с оружием, продемонстрировали более высокий уровень тестостерона и более высокий уровень агрессии (Klinesmith et al 2006). Таким образом, ученые пришли к выводу, что следует говорить не столько об определяющей роли тестостерона в реакции на различные стимулы, в том числе и социальные, сколько о взаимовлиянии уровня тестостерона и сложных реакций нервной системы, взаимодействие которых обеспечивает адаптацию к социальным условиям, в которых находится человек (Carré et al 2017).

Вывод

На данный момент нет научного консенсуса насчет влияния тестостерона на агрессию как в постнатальный, так и в пренатальный период. Если суммировать всю включенную в этот обзор литературу, мы имеем слабые и непоследовательные доказательства связи тестостерона и агрессии: размер связи оценивается в диапазоне от r = 0,03 (что говорит нам, что тестостерон отвечает всего за 0.09% дисперсии признака, а вероятность того, что человек с более высоким уровнем тестостерона агрессивнее человека с более низким уровнем, составляет 51.5%*)

до r= 0,14 (что говорит нам, что тестостерон отвечает всего за 1.9% дисперсии признака, а вероятность того, что человек с более высоким уровнем тестостерона агрессивнее человека с более низким уровнем, составляет 57%*)

Пренатальный тестостерон не влияет на пространственные способности

Исследование, проведенное группой ученых под руководством профессора ТГУ и Голдсмитс университета Лондона Юлии Ковас, показало – пренатальный тестостерон не объясняет различия в пространственных способностях мужчин и женщин. Статья об этом исследовании опубликована[1] в журнале Scientific Reports.

Умственные способности не зависят от половых признаков, однако пространственные способности являются исключением. Установлено, что в большинстве случаев мужчины превосходят женщин в заданиях на пространственное мышление.

Ученые под руководством Юлии Ковас (Международный центр исследований развития человека ТГУ[2]) выясняли, может ли пренатальный тестостерон объяснить это преимущество. В частности, из-за влияния тестостерона мальчика-близнеца на сестру-близнеца во время беременности, когда они находятся в одном чреве.

– Как и ожидалось, наше исследование показало превосходство мужчин во всех 14-ти пространственных единицах измерения, задействованных в эксперименте, – говорит ведущий автор Теему Тойвайнен, аспирант Голдсмитс университета Лондона. – Однако мы не обнаружили доказательств того, что повышенный уровень пренатального тестостерона, полученный сестрой-близнецом от брата-близнеца, влияет на пространственные способности.

Измерение уровня тестостерона в амниотической жидкости сопряжено с риском, поэтому ученые использовали естественные схемы для оценки повышенного уровня пренатального тестостерона на пространственные способности. В предыдущих исследованиях изучались участники с врожденной гиперплазией надпочечников – генетическом заболевании, которое приводит к излишней выработке тестостерона у женщин. В данном исследовании ученые сравнили показатели пространственных способностей у пар близнецов мальчик-девочка и девочка-девочка.

Итоги эксперимента послужат руководством к дальнейшей работе в этой области. Профессор Юлия Ковас подчеркивает:

– Результаты показывают нам, что, возможно, пытаясь ответить на вопрос о половых различиях в пространственных способностях, нам следует сконцентрироваться на факторах окружающей среды.

Чтобы понять механизм, запускающий различия полов в пространственных способностях, ученые рассмотрят вопросы, связанные с обучением в целом. Теему Тойвайнен добавляет, что пространственные способности важны не только для пилотов, архитекторов и дизайнеров, но также и для множества аспектов повседневной жизни.

Источник tsu.ru

СНОСКИ:

1 — https://www.nature.com/articles/s41598-018-31704-y
2 — https://ihde.tsu.ru/ru/ma-human-development/

Вместо вывода: про партийность науки

Наука лучше всех прочих форм познания тем, что столкновение теорий в ней — не проблема, а благо, из которого рождается новое знание: но этот процесс происходит a) кооперативно, и b) «на длинной дистанции», когда обсуждение в научном сообществе идей и результатов друг друга, «очистит» те и другие от дефекта, отмеченного великим биохимиком Альбертом Сент-Дьёрди: человеческий мозг приспособлен для выживания, а не познания истины, почему склонен принимать за неё то, что является просто преимуществом.

Доминируя в каждый отдельный момент, он исключается в долговременном обсуждении, когда качество разных теорий выявляется в постоянной «поставке» их авторами на рынок идей, обсуждением их и полученных их применением результатов по принципу «все со всеми». В нём выявляются — раньше ли, позже, но неизменно — качественные различия разных теорий по «способности подтверждаться», т.е. по мощности положительной обратной связи между идеей и результатом, «раскручивающей» производство научного знания, и устойчивости её работы к новым и новым «порциям» последнего.

«Накопление знания ведёт к последовательному движению «от преимущества к истине», а не, скажем, к новым полезным фикциям, потому, что наука коллективистична по своему методу, а не только по форме организации.

Исходя из этого, классик социологии науки Р. Мертон сформулировал её официальные нормы — «универсализм», «незаинтересованность», «коммунизм» и «организованный скептицизм». «Коммунизм» значит здесь коллективность в производстве знания и, главное, равенство во внутринаучной коммуникации. Как в рулетке не увеличивается шанс  в следующий раз остановиться на красном, если она до этого 17 раз останавливалась на чёрном, так при обсуждении каждого следующего научного результата или теории правота зависит лишь от качества аргументации, представленной именно по этому поводу, не от большей или меньшей успешности (цитируемости, влиятельности) прошлых исследований.

Хотя эмпирические данные или идеи «производятся» отдельными исследователями, свой окончательный вид они получают лишь после обсуждения в сообществе, когда комментарии, критика или поддержка коллег существенно меняют их содержание, область определения или область значений. Даже данные; ибо только подобное обсуждение позволяет понять, что именно «увидели». Лишь после раундов комментирования и критики «добытое» и «произведённое» (непосредственные данные, эмпирические зависимости, модели и пр. теоретические конструкции) становятся знанием, до этого же они были мнением, более или менее обоснованным».

«Про философию биологии«

Материалы, приводимые выше, показывают, что идея индивидуального мозга (и психики), отстаиваемая «пятёркой феминисток» в обоих аспектах существенно лучше идеи «мужского и женского мозга», с которой мы сжились, но от которой пора отказываться. И обвинения в «идеологии» от её сторонников — чистого рода проекция: неготовность признать собственную ангажированность толкает валить с больной головы на здоровую. Последнее также служит воображаемой, но утешительной для сторонников, компенсацией чисто научных дефектов данных идей изображением их носителей  «рыцарями чистой науки», — хотя они снова и снова оказываются ложными.

Т.е. больше всего представляющие себя «защитниками научной истины» раз за разом оказываются и источниками «плохой науки» и рассадников «слепоты», обусловленной идеологией, когда рассматриваются не все относящиеся к делу факты, но лишь удобные для данной позиции, будь то биологизаторство вообще, или «естественные» различия полов в частности. Она представляет собой как бы «выхлоп» научного знания, почему ей нельзя доверять больше, чем собственно эмпирии, — а они это делают именно потому что умалчивают о мировоззренческих позициях, с которыми приступают к анализу, вместо честного объявления.

Идеология же толкает распространять то и другое в обществе, почему пересказ исследований при популяризации получается сильно некачественным.  У нас это — разного рода «просветители» (Дм.Жуков, А.Казанцева, Е.Тимонова, А.Панчин, И.Якутенко), там — научные расисты, вроде г-на Уэйда и сторонники «естественности» половых различий в мозге и психике, а также различий между бедными и богатыми.

«К науке это имеет одно отношение – научными данными, целенаправленно выхваченными и изолированными от прочих (так что исключается рассмотрение всей совокупности относящихся к делу фактов) подпирают чисто идеологические построения, как стопкой книг — перегруженный стол, чтоб не рухнул. Это худшее из возможных использований науки, в т.ч. потому что её пачкает и ставит под подозрение усилиями подобных «популяризаторов».

Такую позицию разумно назвать реакционной: не в смысле «плохой», но в смысле уже превратившейся в шоры (или «колодку познания») для исследователей, направляющей их работу исключительно к подтверждениям устаревшей теории, мешающей видеть  опровергающие её данные даже когда последних всё больше. Это скорее беда, чем вина, ещё больше усиливающийся самообманом, связанным с представлением себя любимого беспристрастным защитником истины — и всё для того, чтобы унасекомить так раздражающих «феминисток» или «социологизаторов«…

Так получается даже не из-за злонамеренности или глупости данных гг., хотя то и другое в известных объёмах присутствует (см.казус А.Панчина здесь и Дж.Уэйда там), а вследствие устарелости общее мировоззрения, лежащего в основе такого подхода. Это т.н. биологизаторство или биологический детерминизм: снова и снова видим, что он не работает, а следующие ему теории «держатся» лишь соответствием предрассудкам «образованной публики»: классовым, гендерным, расовым и т.д. Кроме «мужского и женского мозга», это «врождённая агрессивность» людей, унаследованная аж от шимпанзе, «биологические» преимущества или дефекты различных рас, идеи прямой связи таланта (и преступления, а также особенностей психики) с разными мозговыми структурами и/или биохимическими процессами.

Этот взгляд очень точно схвачен в скетче «Во имя популяризации добра» — «взгляд, конечно, варварский, но верный». Забавно, как бы кончалась пиеса, если бы социолог в ней (или историк науки) нашёл, что сказать в ответ: что «анатомия человека — ключ к анатомии обезьяны», не наоборот, прорывные идеи для биологии рождаются из метафор, существенных для обсуждения жизни, дома, политики в «большом обществе». В т.ч. это самое биологизаторство — см. лекцию Дика Левонина о связи его подъёма в 1970-е с появлением и успехами «новых правых». Тем более биология, с её таксономией и классификацией, таксономическими экстраполяциями вместо всеобщих законов куда ближе к социологии, антропологии, экономике, социальной истории, чем к физике-химии, см. интересный анализ наук в этом плане.

О чём хорошо пишет Майкл Газзанига в книге «Кто за главного?» , про «нисходящий» (аналитический, вглубь к механизмам более низкого уровня) и «восходящий» (синтетический, вверх к отношениям единиц более высокого уровня, их функционированию, воспроизводству в онтогенезе, изменениям в эволюции и пр.). В нормальной науке оба этапа следуют друг за другом, как движения альпиниста, лезущего сразу по двум стенкам, ведь продукт одного — сырьё для другого, и лишь оба вместе дают нормальный целостный взгляд на проблему, при очевидно ведущей роли «конструирования» целого — поведения животных, общественной жизни людей, из «запчастей и комплектующих».

А фиксироваться на одном из этапов, как делают биологизаторы (биологические редукционисты), использовать лишь его объяснения в интерпретации, без должного взаимодействия с объяснениями другого плана — идеологическое искажение науки, связанное с тем что у людей сейчас ищут инстинкты примерно затем же, зачем раньше искали бессмертную душу. Почему раз за разом оказывается, что это прежде всего плохая наука.

Т.е. биологиззаторство (частный случай более общей идеологии — сциентизма) ненаучно (а то и антинаучно), т. к. игнорирует комплементарность нисходящей и восходящей причинности в сложных системах, вроде «мозг и тело человека-в-обществе», «новая технология-в-обществе» и пр., хотя она показана более чем хорошо — и признаёт лишь вторую, удобную для него как идеологии. Т.е. он отбрасывает часть строго установленных научных данных ради своих представлений о должном (в философском смысле — путает должное с сущим).

Поэтому сциентизм — не вывод из знания, и тем паче не техника, полезная для его получения (тут сциентизм подводит больше всего), а идеология, лишь прикрывающаяся наукой, и даже не всей, а лишь удобной ему частью знаний, теоретических конструкций и т. д. составляющих её содержания, как личинка наездника Dinocampus coccinellae паразитирующая на божьих коровках Coleomegilla maculata,  прикрывается телом хозяина для окукливания.

Что в познавательном плане ведёт к ошибкам, а в плане социальном — просто опасно, для тех кто «попал под раздачу» при использовании подобных выводов, вроде использования снимков активности мозга в суде США или данных полиграфа — в суде Индии, чтобы через утверждение патологии показать невменяемость или, наоборот, обосновать право на превентивное наказание всех подобных. См. соответствующие истории в книге Салли Сэйтл и Скотта Лилиенфельда «Нейромания. Как мы  теряем разум в эпоху наук о мозге«. Сциентисты обычно отстаивают то и другое сразу, т.ч. вред удваивается.

А оппоненты что биологизаторам, что сциентистам как-то обходятся без риторики «несогласные с нами  говно/ненастоящие учёные, а я/мы д’Артаньяны», но аргументируют чисто «от метода» и «от данных». Хотя честно заявляют о своей общественной позиции, что увеличивает объективность и академическую нейтральность их анализа, а не снижает её.

Действительно, «производство знания» в каждом из направлений науки, кроме него,  рождает и «выхлоп» в виде дебатов идеологического характера: полярные идеологии сталкиваются друг с другом, стараясь использовать получаемые ими данные для онаучивания себя, чтобы выглядеть состоятельней в глазах масс (А.Н.Барулин удачно назвал это эйдетическим метаболизмом). И данные воспринимаются, в т.ч. и самими исследователями, не говоря уж о публике, не сами по себе, а через призму этого рода споров, в т.ч. благодаря научпопу, их акцентированием заинтересовывающим теми или иными исследованиями их будущих авторов, когда они школьники и студенты. См.пример со вполне ненаучной книжкой В.Р.Дольника «Непослушное дитя биосферы» и прочими упражнениями известного биоэнергетика в чужой ему (а отчасти незнаемой), этологии. Почему без честного указания своей позиции в подобных спорах нельзя оценить качество теорий и данных, выступающих аргументацией, и это касается собственно роста научного знания, отнюдь не только «выхлопа». И наоборот, умолчание здесь дезориентирует и искажает те и другие.

Если коротко, рост научного знания описывается цитатой из милых мне детективов Гарднера. Беседуют сыщик Дрейк, добывающий факты «в поле» и адвокат Мейсон, складывающий из них нетривиальные версии для суда.

«Факты – сухо сказал Дрейк, – вроде обрывков картинки-головоломки. Мне платят за то, что я их нахожу, вам – за то, что вы их складываете вместе. Если они окажутся не от той картинки, вы всегда сможете засунуть ненужные туда, где их никто не найдёт».

Одни мировоззренческие позиции здесь заставят не обращать внимания на «неудобные» кусочки «паззла», а то и «прятать» их куда подальше (это уже фальсификация). Другие, наоборот, не боятся использования всех относящихся к делу фактов для развития всех введённых в анализ идей (а особенно вновь получающихся). Как написал об этом великий историк-марксист М.Н.Покровский:

“Автор отнюдь не принадлежит к тем, кто гордится своею неподвижностью, — за 10 лет не менялась его основная точка зрения, но изменялись частные точки зрения по поводу некоторых, иногда весьма крупных, деталей. Некоторое «разночтение» в разных статьях, поэтому неизбежно.

Автор не видит тут беды — поскольку история есть наука конкретная, и вся ценность «исторического подхода», на котором так настаивал Ленин, состоит именно в учете непосредственно фактической стороны дела. Чем лучше мы знаем факты, тем точнее будет наша формулировка и тем увереннее будет практический метод наших действий.
По мере все более и более близкого знакомства с фактами, отношение к тем или другим деталям не только может, но и должно меняться. Кто вздумал бы, на основании предвзятой точки зрения, навязывать истории то, чего не было, погрешил бы сразу и против ленинизма, и против исторической науки. Иначе, впрочем, и быть не может, поскольку ленинизм и требования строгого научного метода вполне совпадают”.

М.Н.Покровский. Предисловие к сборнику “Октябрьская революция” (1929).

И был прав, в т.ч. относительно случаев, когда Михаил Николаевич отступал от этого правила (к счастью нечасто нечасто).

Михаил Николаевич Покровский

Резюмируя: партийность науки состоит в сугубой зависимости качества работы исследователей (и сообщества, развивающего данное направление, в целом), от разницы в мировоззрениях. Одни из них (реакционные) работают в основном на «выхлоп», искажающий знание «забиванием» ума их адептов в «колодки». «Выхлоп» других (прогрессивных) добытое знание сегодня скорей проясняет: в дальнейшем картина, увы может смениться. Как отличить первые от вторых? см.»критерий Мейсона» выше.

Надо думать (здесь я предполагаю), что в каждую историческую эпоху присутствует одно мировоззрение,  выделенное как прогрессивное, за его счёт движутся вперёд и наука, и вообще история, и много реакционных, побуждающих сохранять статус кво, в т.ч. исследователей сопротивляться новому знанию (что для них характерно весьма и весьма) и больше работать на подтверждение выдвинутых раньше идей, чем на поиск потенциальных фальсификаторов. Я надеюсь (не хочу писать «верю»), что моё собственное мировоззрение — марксизм — прогрессивен и ныне, также как 150 лет назад.

И точно знаю, что такова концептуальная основа анализа «пятью феминистками» проблем, обсуждаемых в данном посте, именно формообразующая роль социального влияния. Это работает везде, где речь идёт о поведении, его структуре, функции и эволюции, человека, животных — всё равно. Верно и обратное: прогрессивная общественная позиция (приоритет «равенства» перед «свободой» в поисках общего блага, примат последнего над частной выгодой и преимуществом) позволяет увидеть «незамечаемое» господствующими теориями, работает на интересный научный результат.

Так, Дафну Джоэл к  исследованиям соотношения межиндивидуальных различий мозга и психики с межполовыми толкнул опыт исследований проявлений конфликта (и работы над ним) в диалоговых группах женщин и мужчин в Неве-Шалом (Вахат ас-Салам) — кооперативном поселении еврейских и арабских семей для примирения двух наших народов, чтобы показать что мы можем жить бок о бок в мире, равенстве и взаимопонимании, для образовательной работы, направленной на эти цели. Этот росток будущего противостоит нынешней агитации правых и левых, толкающих каждый «свою» сторону конфликта к ещё большему кровопролитию, создавая ощущение полной правоты с неспособностью услышать другого; тем самым они индуктируют друг друга и делают войну вечной.