Национализмы Молдовы

Print PDF

В продолжение темы техник националистической мобилизации

И.Е. Кочедыков

Молдова — небольшая страна в Восточной Европе, которую незнающие люди с трудом могут найти на карте мира. Но, несмотря на свои небольшие размеры, Молдова представляет собой очень интересный феномен для изучения национализма. После первой мировой войны старые империи распались на множество национальных государств. И Бессарабия [вследствие оккупации румынской армией; советские требования плебисцита были дважды отвергнуты. Прим.публикаатора] стала частью существовавшей с 1878 года независимой Румынии до 1940 года. В тоже самое время, СССР, следуя своей национальной политике, создал Молдавскую Автономную Советскую Социалистическую Республику в составе Украинской ССР, которая просуществовала с 12 октября 1924 года по 2 августа 1940 года. В ее состав входили левобережная часть современной Молдавии (большая часть Приднестровья) и часть современной Украины (районы Балта, Бирзула, Кодымский район). После 1940 Бессарабия вошла в состав СССР, а затем в 1944, Молдавия стала самой молодой советской республикой. В стране строились заводы, создавались совхозы и колхозы, шла советская модернизация, появилась местная национальная интеллигенция. Но в конце 1980-х, когда в СССР началась Перестройка и эпоха гласности в Молдавии подняли голову националисты-унионсты, которые вскоре дорвались до власти. С тех пор Молдавия пребывает в состоянии постоянного социально-экономического кризиса. Сегодня политическая жизнь в Молдавии тесно связана с «национальным вопросом».

Феномен национализма в Молдове, несмотря на наличие ряда работ Нойкирха, Бюшера, Кинга остается малоизученным. Во многом это связано с высокой политизированностью темы. Большая часть публикаций на эту тему занимает некую идеологическую и политическую позицию или методологически устарело. Так Кинг выделяет только два национализма в Молдове — унионистский и молдавенизм¹.

Для изучения национализмов будет применена та оптика, которую предложил профессор Роджерс Брубейкер. Брубейкер подходит к изучению национализма с конструктивистских позиций. Однако, он против эссенциализма, который был присущ ряду исследователей до него. Нации не есть нечто уже сложившееся или структурированное. Напротив, нация — есть постоянная взаимодействия и борьба. Борьба за стиль легитимной перцепции. Иначе говоря, кто и как определяет что есть нация, а также каков контекст этой борьбы за символическую номинацию.

Брубейкер говорит о том, что бессмысленно искать магистральную линию — в вопросе возрастает ли национализм или наоборот, движется ли он к закату. Вопрос об оптике или, иначе говоря, вопрос о том, кто и как фреймирует происходящие в обществе конфликты и изменения.

Исследовательская парадигма и программа Брубейкера направлена на изучение национализмов, которые возникли в следствии национализации политического пространства. Национализмы взаимосвязаны и постоянно взаимодействуют, образуя единую цепь отношений². Эти отношения, Брубейкер описывает в виде триады, в которую входят национальные меньшинства (national minorities), новые национализирующие государства (nationalizing states) и внешние национальные родственные государства (external national homelands) к которым принадлежат меньшинства или могут считать себя принадлежащими по культурным основаниям. Этой триаде соответствуют три вида национализмов, которые к тому же противостоят друг другу. Национализм национализирующих государств исходит из центрального положения своей этнокультурной нации, которая как бы является владельцем государства. Этот вид национализма как бы защищает эту нацию и помогает ей оправиться после «векового порабощения» крупным и хищническими империями. Государство здесь воспринимается как защитник интересов этой нации.

Внешние национальные родственные государства ставят своей целью поддерживать (финансово, морально, юридически) свои этнонациональные меньшинства, проживающие на территории национализирующегося государства. Причем это «родственное» — не этническая категория, а политическая, так как проводники такой политики ставят вопрос о внутренних делах национализирующихся государств и причисляют «этически родственных» индивидов к телу своей большой политической нации, борются за свои политические интересы на этой территории.

Меньшинства остаются в тисках между национализмом национализирующегося государства и национализма внешнего «родственного» государства. У них тоже есть свой национализм, который является политическим, а не этнографическим. Эти группы стремятся получить признания государства и определенные политически, культурные права. Национализмы меньшинств могут не совпадать с национализмом материнских государств.

Таким образом, получается треугольник взаимодействия Брубейкера. В этих трехсторонних взаимоотношениях национальные меньшинства новые национализирующие государства и внешние национальные родственные государства — не есть нечто заданное, но представляет собой поле конкурирующих установок.

«Трехсторонние отношения между этими тремя элементами представляют собой отношения между относительными полями, а отношения между тремя полями тесно сплетены с внутренними и определяющими эти поля отношениями»³.

Однако, есть важный фактор, который Брубейкер не учитывает, но который в то же время имеет колоссальное значение для политики и экономики, а именно фактор эмигрантов. Так как они составляют значительную долю населения страны, но при этом находятся вне ее границ, сохраняя свою принадлежность к общему телу нации, они переносят с собой властные поля. Их габитус изменяется, как и их интересы, которые они стремятся реализовать в своем материнском государстве, тем самым изменяя дискурс национализма, фреймируя общественную дискуссию на новый манер.

Национализирующее государство

I

27 Августа 1991 Молдова объявила себя независимой от СССР. С этого момента начинается ее суверенная национальная история. Но история современных молдавских национализмов и соответствующих дискурсов и практик нациолизирующегося государства началась чуть раньше — в Перестройку. Тогда национальные фронты поднимали голову в разных республиках Советского Союза. При этом власть с ними не очень-то и боролась. Более того

«Национальному фронту Молдовы скрыто сочувствовали и поддерживали некоторые члены ЦК КПМ, правительства Молдавской республики, Верховного Совета, КГБ и МВД республики. Позднее, уже после распада СССР, все они плавно перетекут в кресла министерств и ведомств независимой Молдавии»⁴.

Что характерно, многие из нынешних деятелей Либеральной партии Молдовы и сторонников евроинтеграции вышли из НФМ. НФМ состоял из трех различных групп:

1) наивные идеалисты (часто представители сельской гуманитарной интеллигенции)

2) конъюнктурщики и карьеристы, примкнувшие к национальному фронту, продолжая занимать свои государственные или партийные должности;

3) самой же энергичной группой были люмпен-пролетарии, сторонники принципа немедленно «все взять и поделить».

Из этой гетерогенности фронт переходил от радикализма к мягкой культурной политике в течение одной недели, в зависимости от того, кто был у микрофона. Особо активные — Юрий Рошка, Валериу Матей, Георге Гимпу, Александру Мокшану, Друк. Почему интеллигенция понесла в народ националистически лозунги? После Второй мировой войны многие румынолюбящие интеллигенты уехали в Румынию. В Молдавии при советской национальной политике, растили местные кадры в сфере культуры. Однако, как показывает К. Нойкирх, молдаване из Бессарабии в СССР не были при власти. В лучшем случае власть имели русифицированные приднестровцы⁵. Отсюда борьба за символический капитал, должности, место в общественной иерархии.

У унионистов распад СССР вызвал радость, но это был лишь первый шаг на пути объединения с Румынией. Нойкирх показывает, что почти половина русских и треть украинцев была за независимость⁶. Это были люди довольно либеральных взглядов, многие из которых считали СССР воплощением тоталитаризма.

Этнических столкновений при этом почти не было, но был лозунг — «чемодан, вокзал, Россия». Существовало два аргумента против русских:

1) отказ немолдаванами учить молдавский (румынский) язык. Сюда же относится «порча» языка⁷;

2) «историческая несправедливость» (оккупация, депортации, русификация), требование стать хозяевами в собственном доме⁸.

При этом наблюдалась закономерность: чем выше был уровень образования у молдаван, тем больше был шанс, что они будут унионистами.

После объявления независимости НФМ сформировал первое правительство. При этом люди из старого госаппарата часто оставались на своих местах. В 1991-1993 годах правительство мало занималось экономикой. В центре внимания оставался национальный вопрос, транзит от Молдовы к Румынии и вопрос языка. Иными словами, это был первый молдавский национализм в его унионистской версии, смыкающейся с румынским ирредентизмом. Однако провал в экономики, растущее разочарование населения привели к тому, что носителей унионистского дискурса молдавско-румынского национализма оттеснили от власти. Однако они сохранили свои позиции в сфере культуры, образования. Потому предмет по истории в школе называется «История Румын», а не история Молдовы. Объединение с Румынией в двадцатые годы признается благом [несмотря на крестьянские восстания, жесточайшим образом подавляемые румынскими оккупантами — Бендерское, Хотинское, татарбунарское; настолько, что наблюдавшие это французы румын атаковали. Прим.публикатора], советский период и период Бессарабии в составе Российской Империи — оккупацией. Язык, который преподавался по всей стране в качестве родного, был румынский. И только в конституции было записано, что язык молдавский.

В нулевые годы несколько различных групп, вышедших из НФМ продолжали свою политическую деятельность, создавали коалиции — например «Альянс за демократию и реформы». В 2002-2003 начинается разворот в сторону «европейского выбора», меняется политический дискурс унионизма⁹. Что можно объяснить вступлением соседней Румынии в Евросоюз в 2004 году и общим преклонением местной интеллигенцией перед европейской цивилизацией. Но настоящим триумфом для них стал 2009 год — год государственного переворота. С этого времени дискурс евроинтеграции и демократии (замаскированный унионизм) вновь становится официальным. При этом вопрос о нации практически не поднимается напрямую¹⁰. Правящая коалиция называет себя «Альянс за Европейскую интеграцию»¹¹. Состоит она из Либеральной партии, либерально-демократической и демократической партии. Каждый может выбрать себе партию по милому ему названию, получив в итоге одинаковый результат. Кишинев украшают флаги Евросоюза. Что характерно они продолжили неолиберальный курс, который уже был у ПКРМ, но на свой собственный лад. К тому же, началось естественное после смены власти перераспределение собственности и должностей¹². К их культурной гегемонии добавился и политический контроль. За несколько лет уровень жизни в Молдове упал еще сильнее. Зато 29 ноября 2014 года Молдова подписала соглашение об ассоциации и свободной торговле с Евросоюзом, тем самым, выполнив программу-минимум у унионистов¹³.

В этом году в Молдове 30 ноября прошли очередные выборы, которые фреймировались всеми сторонами как судьбоносные. По итогам, можно констатировать, что страна опять разделилась на два лагеря — сторонников Евроинтеграции и сторонников Евразийского Таможенного Союза. Носители дискурса евроинтеграции предрекали Майдан и Крым в случае победы социалистов. По мнению бывшего министра иностранных дел ПМР Валерия Лицкая,

«суть кампании проевропейских партий была в том, что они хотели получить конституционное большинство, чтобы поменять Конституцию. Изменения должны были быть внесены для отмены нейтрального статуса республики (это необходимо для вступления в НАТО), по румынскому языку и по внесению в Конституцию «евроинтеграционных» элементов. Тогда любое противодействие евроинтеграции стало бы антиконституционным и подлежало бы уголовному преследованию»¹⁴.

В настоящий момент либеральные проевропейские партии уже сформировали коалицию и теперь будут продолжать вести борьбу за реализацию своих интересов, фреймируя врагами и «агентами Кремля всех тех, кто не согласен с их курсом».

Последовательная смена дискурсов и фреймов от радикального антирусского национализма до европейского демократического антикоммунистичесго дискурса при сохранении ведущих позиций практически у одних и тех же людей позволяет говорить о том, что понятие нации они используют для собственной политической легитимации. Но при этом в понятие нации они вкладывают проевропейское содержание, как бы протаскивая старые унионисткие идеи в новых мехах. Тем не менее, румынами себя не стало считать большинство жителей Молдовы. Таких лишь около 10%¹⁵.

II

Вторым дискурсом молдавского национализирующегося государства был дискурс молдовенизма. Стабилизация Молдавской ССР и ее отграничение от Румынии было архиважной целью советской политики [ввиду особенностей бухарестского режима с 1965 г., слишком либерального вовне, и сверхрепрессивного внутри страны. Прим.публикатора]. Так, например, не было румынских книг на румынском в Молдове. А «Союзные и республиканские лидеры пропагандировали с этой целью на лингвистическом и историческом уровне молдавинизм». По этой теории, молдавская культура и язык серьезно отошли от румынского благодаря славянским заимствованиям, и молдавский стал самостоятельным восточнороманским языком на кириллической основе¹⁶. [данная точка зрения имеет свои лингистические основания, в 1920-х и 1930-х гг. её развиввали т.н. самобытчики. Прим.публикатора]

Перестроечными соперниками НФМ было Интердвижение. Своей платформой оно имело защиту советского государства, советской национальной политики и молдавинизма в частности. Оно появилось в январе 1989 года, когда политический момент уже был упущен, а общество уже безумно политизировалось. Население республики практически раскололось по национальному признаку¹⁷. Руководители Интердвижения нерешительно защищали власть, когда власть защищала их оппонентов.

В ходе нарастания кризиса и последовавшей за ним войны в Приднестровье молдавинистский дискурс делится на два. Один из них остается в Молдове у неевропейской коалиции, а второй ушел в Приднестровскую Молдавскую Республику, где он остается в более «чистом» советском виде. Несмотря на единство рамки, политически между ними сохраняется противоречия [С известной долей иронии их можно назвать «молдовенизм» и «молдавинизм». Прим.публикатора].

Как показывает Бюшер Клемент, основными факторами, повлиявшими на развитие приднестровского сепаратизма были внешние процессы, смена системы и распад СССР, развитие молдавского национального движения и возникновения молдавского этнически обозначенного национального государства, внутриполитические дискуссии и внешеполитические стратегии части элит постсоветской России¹⁸. Но внутренние силы и факторы были важнее. Приднестровское движение, естественно, было негомогенным, а представляло комплекс, накладывающихся и оказывающих взаимное влияние движущих сил, относительный вес которых менялся в зависимости от фазы развития. По мнению Бюшер, у истоков отделения Приднестровья стояли, прежде всего, властно-политические амбиции русскоязычных¹⁹.

В Приднестровье произошло соединение советского патриотизма, националистических и региональных чувств, а также идеологических, экономических и политических мотиваций.

Клановые связи, сплетения партийного, советского, административного и производственного руководства — таковы агенты, которые хотели сохранить свое положение и фреймировали свои действия в рамках молдовенизма [автор как-то забыл Совет трудовых коллективов, выражавший vox populi и во многом сформировавший ПМР. Прим.публикатора]. Приднестровская элита привыкла управлять Молдавской республикой и потому не желала становится в подчинение к «младомолдаванам» из сел [в т.ч. потому что их власть автоматических означала архаизацию: упадок производства и социальный регресс, как и в прочих республиках, от Азербайджана до Украины. Прим.публикатора]. Потому они раздували страхи перед завтрашним днем, шовинизм и играли на оборонной ментальности²⁰ [Другая сторона делала всё возможное, и даже больше, чтобы «раздувать» ничего не приходилось. Прим.публикатора].

Несмотря на то, что борьба Приднестровья против молдавского национализма объективно была схожа с русским национализмом [для наблюдателя-несоветского или националиста, вроде цитируемых выше], она воспринималась приднестровским русскоязычным населением именно как антинационализм, как защита равноправия всех советских наций²¹. Надо понимать, что догмы советской национальной и языковой политики прочно вошли в мировоззрение жителей МССР [т.е. были не догмами, навязываемыми извне, а их собственными взглядами, которые их заставляли забыть. Прим.публикатора]. Это обеспечило внутреннее единство группы и хорошо сочеталось со стремлениями местных элит сохранить свою власть и независимость. Приднестровское движение объединило русскоязычных, считающих себя советскими, в попытке законсервировать доперестроечное время там, где это можно было сделать политическими методами. Еще одним фактором успеха приднестровского движения была боязнь местными жителями потерять свою историю и наследие. В этой области проживало много ветеранов Великой Отечественной Войны, здесь отметился своими подвигами Суворов.

В настоящее время ПМР можно охарактеризовать как осколок перестройки. Дискурс официальных властей национализирующего государства эволюционировал от советского ко все больше русскому националистическому со стремлением интегрироваться в Россию или, по крайней мере, в Таможенный Союз. Законодательство непризнанной республики было изменено на российское²². Данный проект отвечает интересам элит, которые в только 2001 г. (sic!) провели приватизацию и не могут в условиях двойного налогообложения своей продукции поддерживать свой уровень дохода. Во-вторых, его радостно принимает население, в большинстве своем имеющее российские паспорта и родственников на «русском материке».

III

Второй дискурс Молдовенизма и национализирующегося остается в Молдавии. Он внутренне еще более гетерогенен, чем дискурс молдавско-румынских унионистов. В одних версиях, как например у Василия Стати, родившегося в русско-молдавской семье, молдавинизм предстает как эссенциалистское примордиалисткое течение. По его утверждению,

«Молдаване — осознанная с XIII в. этническая общность (баллада Миорица), отмеченная в грамотах Молдавской канцелярии с XIV в.: «Роман воевода Земли Молдавской» опирается на «веру всех бояр молдавских» (грамота от 30.03.1392 г.); в актах венгерского, польского, угровлашского/ валашского дворов; в польских, венгерских, русских, угровлашских/валашских хрониках; в работах средневековых венгерских, польских, немецких, французских, русских, итальянских историков».

Василий Николаевич Стати

Таким образом, название Молдова, этноним «молдовень», глоттоним «лимба молдовеняскэ» утвердились в сознании молдаван, в европейском политическом и этноязыковом обороте за 600 лет до рождения И.В. Сталина, которого архисильнейшим образом ненавидят унионисты²³. Более того, Василий Стати создал Молдавско-румынский словарь, чем вызвал гнев унионистов. В других версиях молдавинизм более мягок, как, например, в текстах функционеров и ученых из ПКРМ. Так, язык, на котором говорят в Молдове, как утверждает Зураб Тодуа, — молдавский вариант румынского.

Он обосновывает свой тезис, демонстрируя различия между языками и отсылку к практике существования различных вариантов английского (американский, британский английский). Тодуа также предупреждает, что в случае Унии (Unirea), румыны будут выкорчевывать все подлинно молдавское, заменяя своим. А под нацией Зураб Тодуа понимает историческую общность людей, которая складывается в период формирования общности их территорий, экономических связей, языка, культуры и национального самосознания, то есть он уходит от примитивного примордиализма, утверждая, что нация складывается из различных племен и народов²⁴.

Исторически, возникнув в годы советской власти в начале в МАССР, проиграв символическую и политическую борьбу в годы перестройки, молдавинизм вновь был поднят на знамена в 1994 году.

В 1990-е унионисты все дальше отрывались от реальности, а экономическое положение Молдовы становилось все хуже. К власти пришли часть сторонников перестроечного Интердвижения и отколовшиеся сторонники НФМ. Выборы 1994 года стабилизировали ситуацию в Молдове. Они показали, что унионисты в обществе более не пользовались поддержкой²⁵. Победила молдавинистски ориентированная посткоммунистическая элита. Бывшие номенклатурщики, а ныне государственные мужи, не были заинтересованы в объединении с Румынией. Скорее их цель — удержать власть и получить от нее выгоды.

Если в России в 1993 году «красные директора» выступили в качестве оппозиции новому руководству, то в Молдове это скорее были красные аграрии. Они не приняли новых экономических реформ унионистов. Конституция 1994 года была в своей основе молдавинистская, а молдавский язык признан государственным. Правящие круги начали пытаться формировать молдавскую гражданскую идентичность с лозунгами о возрождении естественной, природной, но забытой молдавской этничности. Несмотря на бросающийся в глаза диссонанс, идея эта в обществе находила поддержку.

Клаус Нойкирх сделал вывод, что Молдавская республика рождается, а не возрождается. Однако фундамент посткоммунистического молдавинизма некрепок, так как румынские элементы молдавского языка, культуры и истории повсюду, советское наследие во многом отрицалось, а унионисты обладали культурной гегемонией, по крайней мере в границах муниципии Chisinau — Кишинева. Президент Мирча Снегур выдвигал идею одной нации в двух государствах, которая, в общем, стала политической практикой Молдовы.

C 2001 по 2009 у власти находилась Партия Коммунистов Республики Молдова. Молдовенизм у них выступал одновременно как советское наследие, которое они как бы отстаивали и как новая практика построения независимого Молдавского государства. Однако в ходе своей кампании они апеллировали к скорой интеграции с Россией и введению второго языка, что как видно сейчас, не произошло. Несмотря на улучшение экономических показателей, население продолжало убегать из страны²⁶. При этом правительство, парламент и президент сделали центральным понятием молдавинистского дискурса суверенитет Молдовы. Теперь все, кто не поддерживал курс правящей партии, могли быть обвинены сторонниками унионизма или русизма. При этом риторика служила очередному ветку передела собственности и приватизации теперь уже под коммунистическими знаменами. В нулевые по Молдове ходил следующий анекдот.

«Едет в лимузине В. Воронин, видит, как работает фабрика, и спрашивает у жены: — Чья это фабрика? — Она принадлежит нашему сыну. -А этот магазин чей? — Тоже его. — А этот? -Его. — Кажется, в Молдове работают только два человека: мой сын и я».

Короче говоря, коммунизм и молдовенизм, борьба за государственный суверенитет были лишь ширмой для собственного обогащения. Президент от коммунистов — Воронин постепенно стал прозападным политиком, лучшим другом Европейского Союза, сторонником сближения с НАТО²⁷.

В ходе последних выборов коммунистов растеряли народную поддержку в связи с тем, что они стали квази-оппозицией, поддержали курс на евроинтеграцию, евроассоциацию²⁸. Экономические последствия этого курса будут печальны.

«Ну не могут наши сельхозпроизводители выдержать конкуренцию с европейцами, — говорит экономист Елена Горелова. — У нас субсидии составляют 2% от объема всей валовой продукции сельского хозяйства, а в ЕС от 45 до 60%. После того как мы снимем таможенные пошлины на сельхозпродукцию и сюда хлынет поток товаров из Польши, Венгрии и Турции, наши аграрии просто разорятся»²⁹.

Раз экономические мотивы не соответствуют интересам ключевых игроков, то остаются мотивы политические: стремление войти в европейскую элиту, обезопасить свои активы на западе, будущее своих детей, которые уже уехали в более благополучные европейские страны. Три существующих гетерогенных дискурса национализирующегося государства формируют основную мозаику политического поля республики Молдова, в котором элиты, их формирующие, ведут борьбу. Если главным полем борьбы в начале 90х было поле с вопросом о национальной идентичности молдаван и правомочности существования Молдовы, то теперь дискурс сместился в сторону европейскости, иначе говоря, насколько теперь народ, живущий в Молдове разделяет европейские ценности и стремится к интеграции. Приднестровье со своим русским национализмом и государством, просящемся в Россию, создает некоторые проблемы кишиневским элитам, которые уже вышли на консенсус относительно европейских ценностей и пути к ним, хотя и понимают они их по-разному. Сам путь к интеграции может служить поводом для борьбы за властные кресла и перераспределение капиталов.

Национальные меньшинства: русскоговорящие и гагаузы

Этнический состав населения Молдовы весьма пестрый. Здесь проживают помимо титульного этноса русские, украинцы, гагаузы, цыгане, евреи и многие другие. Русские, наряду с украинцами в Молдове, — одно из самых больших землячеств. И тут встает вопрос, а кто такие русские в Молдове и кто такие украинцы? Субъективно, большинство из украинцев в Молдове осознает себя русскими, родным считает русский язык. Но оно гетерогенно. Есть вероятность, что представители официальной украинской общины — этнические предприниматели, стремящиеся получить свой капитал от участия в европейском проекте руководства страны³⁰. Для подтверждения или опровержения этого положения необходимо больше эмпирических данных.

Есть проблемы с русскими школами — их закрывают из-за нехватки средств, причем в первую очередь³¹. Есть группы русскоязычных, которые интегрированы в элиту. А есть группы, чей бизнес и интересы связаны с Россией. Многие в быту жалуются на антируссизм — дискриминацию по этническому происхождению и/или культурным и политическим установкам.

Несмотря на бытовую дискриминацию, в Молдове успешно работают местные СМИ — газеты, журналы, телевидение: «Молдавские ведомости», «Кишиневский обозреватель», «Комсомольская правда». По телевидению новости на молдавском идут на час раньше новостей по-русски, то есть программы дублируются для всех. Люди свободно могут покупать прессу на русском языке и узнавать новости на русском языке.

Среди основных организаций, которые стремятся монополизировать легитимную репрезентацию этой группы населения Молдовы, можно выделить Лигу Русской Молодежи, Координационный совет русских общин и общественных объединений и политические партии — КПРМ, Социалистическая партия, а на последних выборах и партия Patria — Родина.

Обобщая, можно сделать вывод, что основой борьбы за символический капитал и власть внутри общин является апелляция к исторической памяти и советскому наследию, прежде всего, к Великой Отечественной войне, и второй момент — попытка решения местных проблем, будь то школы или юридическая помощь. КПРМ представлялись народу как некие защитники русского населения и наследия, сторонники интеграции с Россией, введение русского как второго государственного, что было отражено в их избирательных программах. Однако все это были лишь вывески. В итоге они лишились значительной части поддержки³².

Социалисты сейчас перехватили голоса. Они получили свои двадцать два процента голосов и лишили сторонников евроинтеграции возможности изменить конституцию. Пока конституция не изменена, есть шанс на длительной гонке «обойти» соперников. По многим вопросам коммунистам, хотят они этого или нет, придется голосовать вместе с Додоном — иначе избиратели их не поймут. По вопросам языка, по нейтральному статусу³³. Сам Додон объявил, что партия социалистов будет добиваться денонсации ассоциации с ЕС любыми средствами. На будущий политический сезон партия социалистов намечает досрочные парламентские выборы³⁴.

В настоящий момент цементирующей русскую общину Молдовы мечтой является вступление Молдовы в Таможенный Союз. За таможенный союз высказываются множество людей. Они действительно его воспринимают как нечто, что вернет достоинство и нечто похожее на советскую национальную политику³⁵. Однако конкретно не всегда могут ответить, что же такое евразийская интеграция.

«Люди от участия в Таможенном союзе ждут дешевый газ, ждут с российской стороны каких-то преференций в отношении более либерализованного режима пересечения границ или режима пребывания там. Так или иначе эти вещи связаны с жизненными потребностями людей в деньгах, в работе, вот это прежде всего»³⁶.

Игорь Николаевич Додон

Гагаузы

Гагаузы, как известно, народ тюркского происхождения, в большинстве своем исповедующие православие. В ходе роста молдавских националистических настроений в конце 1980-х-начале 1990-х в Гагаузии поднялся свой реактивный национализм, советский в своей основе. До 1994 года продолжались переговоры и подковерная борьба элит, результатом чего стало создание Автономного Территориального Образования Гагаузия. Таким образом, конфликт был погашен, хотя до сих пор сохраняются трения между центральной властью и руководством региона.

Представители общины, которые выступают от всего народа, заявляют о полной поддержке всех действий России, сами стремятся в Таможенный Союз. Почти все гагаузы говорят на русском языке. В политическом процессе в Молдове они поддерживают те же партии, что и русскоязычное население. Например, 3 февраля 2014 года в Гагузии прошел референдум о вступлении в Таможенный союз. Такой политический курс поддержали 98,4% избирателей. Естественно, что парламент и правительство Молдовы его не признали³⁷. Для чего нужен был этот референдум? Нынешнему Башкану Гагузии — Михаилу Формузалу хотелось продвинуть свою партию «Выбор Молдовы — Таможенный Союз», не координируясь с другими проевразийско-интеграционными партиями. Референдум должен был показать, насколько сильна его поддержка. Однако, политические планы Формузала дали трещину.

Несмотря на конфликт в начале девяностых, Гагаузия осталось частью Молдовы, мятежной, но частью. Гагаузское население, организации и элиты стоящие, в основном, на пророссийских позициях, помогают другим русскоговорящим своей политической поддержкой. Также необходимо учитывать тот факт, что Гагаузия является дотационным регионом; местные силовики получают зарплату из Кишинева. И никто пока что не планирует идти на Кишинев³⁸. И Формузал придумал для Гагаузии, по его словам, выгодный бизнес-проект:

«Нам удалось заполучить статус автономии и стать государством в государстве. Какие вы еще знаете примеры, чтобы крохотный народ получил де-факто государственность без кровопролития? Теперь Гагаузские власти предлагают бескровную модель и баскам, и шотландцам, и карабахцам.

Под эту самую модель Гагаузия не только получила поддержку на сумму более ста миллионов лей от регионов России, но и сумела организовать Всемирный конгресс гагаузов, а также постоянный поток европейских делегаций в город Комрат, жаждущих ознакомиться с гагаузской моделью мирного сосуществования» [Источник].

Таким образом, можно сделать вывод, что меньшинства в Молдове осознают свои политические и экономические интересы, на которых играют этнополитические предприниматели. Их национализмы носят также реактивный постсоветский характер, у них сохраняется стремление на возвращение практик добрососедства, которые были характерны для МССР.

Внешние национальные родственные связи

Таковых для Молдовы оказывается целых три, что необычно много. Во-первых, это Румыния, «Цара Мама» — государство-мать. Как уже было замечено выше, среди правящих политиков и интеллигенции воссоединение с Румынией воспринимается как надежда и мечта молдавского народа, которую они должны выполнить во что бы то ни стало. В самой Румынии такие настроения также распространены. Это показывают многие опросы³⁹. Румыния является молодым национализирующим государством, которое также сталкивается с внутренними национализмами.

Уже при Чаушеску велась примордиалистская национальная политика, когда румыны объявлялись прямыми наследниками Рима. Однако, тема судьбы Бессарабии была исключена из публичной дискуссии, так как мощный СССР не позволил. Однако Румыния продолжала претендовать на Молдову даже юридически благодаря удивительной формулировке румынских дипломатов при заключении договора с СССР в 1940 году не возвращение СССР территорий, а

«вынужденная эвакуация румынских войск и администрации из Бессарабии»⁴⁰.

C началом 1990-х этот дискурс румынского ирредентизма активизировался. Румынские демагоги вели националистическую риторику, стимулировании национальные предрассудки для отвлечения от социально-экономических проблем⁴¹.

Когда Молдова провозгласила суверенитет, то многие румыны считали, что дело вхождения Молдовы в состав Румынии — вопрос времени. В Румынии поддерживали молдавскую унионистскую интеллигенцию.

«В ходе избирательной кампании 1992 года все политики Румынии поддержали объединение, публично обсуждался вопрос об обмене Приднестровья на принадлежащую Украине Северную Буковину»⁴².

В румынской прессе вооруженные столкновения 1989-1992 годов изображались как провокации сепаратистов и их московских покровителей, но после окончания конфликта вина за бессмысленные жертвы была приписана заговору молдавского правительства и российских спецслужб⁴³. Румынские парламентарии осуждали молдавский референдум 1994 года, использование молдавского языка, а не румынского в качестве государственного. Также в гагаузской автономии они видели угрозу-прецедент для создания венгерской автономии, что противоречило устремлениям местной румынской националистической элиты.

Особый накал панрумынского национализма произошел при президенте Траяне Басеску, который выступил в роли хранителя этого дискурса. Он реабилитировал пособника Гитлера — генерала Антонеску⁴⁴. Румынские власти работали с молдавскими общественными организациями. Легко выдавали румынские паспорта гражданам Молдовы⁴⁵. Для студентов из Молдовы существуют квоты в университетах. Самое важное к контексте фреймирования национального сознания является этноним, используемый румынскими националистами для жителей Молдовы — Besarabeni (Бесарабень — бессарабцы), который, однако не принимается жителями Молдовы.

В этом году на наших глазах происходит отказ от унионистского дискурса в Румынии. Был выбран новый президент Румынии, этнический немец, выходец из Трансильвании Клаус Йоханнис. Он в своих первых заявлениях назвал Республику Молдову «сестрой», что весьма сильно отличается от формулировки «второе румынское государство», которое автоматически придавало Республике Молдове безальтернативный выбор в сторону «родительской» семьи. Да и про объединение сказано довольно осторожно: пусть народ Республики Молдова сам решит! Это так же отличается от предыдущих намерений альтернативного кандидата Виктора Понта объединить Румынию и Молдову к 2018 году⁴⁶. Фактически, выборы президента Румынии можно считать внутрирумынским референдумом по Unirea — Объединению. Данный факт свидетельствует о переносе центра тяжести румынской политики на внутренние проблемы, как например, улучшение жизни в румынских регионах.

Марианна Хауслятнер выделяет проблемы, которые лежат в основании румынского национализма:

1) задержка в плену мышления 19-го века;

2) представления о возможности восстановления границ до 1945 года, несмотря на изменившуюся этническую структуру;

3) слабая этика ответственности ведущих политиков.

Однако, несмотря на кажущуюся верность подобных суждений, они чересчур психологизированы. Основу современного румынского ирредентизма стоит усматривать в тех материальных и символических интересах, которые имеют агенты национализирующего государства [а также в возврате всей Восточной Европы после гибели социализма в «колею» фашизации 1930-х гг.; туда же подталкивает ЕС приравниванием сталинского режима к гитлеровскому; на фоне деятельной идеологической борьбы с коммунизмом (под маской «сталинизма» иль напрямую) это означает оправдание второго. Как говорится, чем дальше от Ленина, тем ближе к Гитлеру. Прим.публикатора]. Басеску, если бы удалось объединить две страны, получил бы колоссальный символический капитал, который конвертировал бы в интересах своей социальной группы. Интересы жителей Молдовы они устанавливают извне, мало соизмеряясь с реальными социально-экономическими проблемами, с которыми сталкивается республика.

Вторым государством, образующим национальные родственные связи с Молдовой и ее меньшинствами является Россия. В 1812 году Россия получила Бессарабию, Александр Первый позволил гагаузам сюда переселится. Отсюда вышли множество персонажей русской истории — революционер Каховский и черносотенец Пуришкевич, здесь был в ссылке А.С. Пушкин.

Современная политика России в Молдове носит противоречивый и непоследовательный характер. Несмотря на постоянную поддержку Приднестровья в виде пенсий, предоставления российского гражданства, некоторых квот в университетах, Россия не стремится ее признать. Российские предприниматели имеют бизнес в Приднестровье. Приднестровская ГРЭС принадлежит РАО ЕЭС, Алишеру Усманову акции металлургического завода. Некоторые бизнес-круги заинтересованы в приобретении ряда активов в Молдове, такие как телекоммуникации, есть предприятие «Молтелеком», которое занимается телефонией, Молдавская железная дорога, аэропорт⁴⁷. Для игры за свои бизнес-интересы российские элиты используют местное население.

Естественно, что и Россия как игрок на этом поле национализма не гомогенна. Помимо официальной кремлевской власти, которая не всегда понимает на кого делать ставку, как в случае с партией Усатого — Patria (Родина) на последних выборах, существует множество русских организаций национал-патриотического плана (вроде казаков), которые оказывают поддержку как ПМР, так и русскоязычным в общей Молдове. Не стоит забывать и про РПЦ, роль которой в конструировании национального дискурса весьма велика. Третьим государством, образующим национальные родственные связи, является Турция, которая выстраивает культурные и экономические отношения с Гагаузией. Был даже открыт Турецко-Гагаузский лицей с возможность продолжения учебы в Турции⁴⁸. Однако, факт этих отношений практически не меняет поля борьбы за символическую номинацию гагаузского народа. Результаты непризнанного референдума по вступлению Гагаузии в Таможенный союз говорят сами за себя.

Эмигранты

Молдавия помимо всего прочего поставщик эмигрантов. Из-за тотальной бедности, развала производства в ходе реформ, Молдова ежегодно борется за звание самой бедной страны в Европе. Успешно⁴⁹. Так, например, если весь бюджет Молдовы составляет около 7 млрд $⁵⁰, то мигранты только из России обеспечивают 1.7 млрд $⁵¹. На сегодня более миллиона граждан Молдовы из 3.5 миллионов работают за рубежом⁵².

Это ведь почти треть населения страны, фактически большая часть молодых, работоспособных мужчин и женщин. Они имеют соответствующие политические интересы — сближение с Россией или наоборот с ЕС. Те этнические молдаване, которые работают в России склонны поддерживать Таможенный союз по ряду причин: 1) они здесь работают и хотят сохранить свои работы 2) их родственники, которые остались на селе, производят сельхозпродукцию, которая находила спрос, в основном в России⁵³. При этом, в самой Молдове эмигранты в Россию также оказываются в поле общественной дискуссии. Так Михай Гимпу осудил мигрантов из Молдовы под тем предлогом, что их вербует ФСБ. И реальной помощи выходцам из Молдовы в России молдавское либеральное правительство не оказывает⁵⁴. Потому неудивительно, что поддержки курсу либеральных партий в среде российских молдаван нет. Зная это, голосование 30 ноября было подготовлено так, что большая часть граждан Молдовы в России не смогла проголосовать⁵⁵.

Молдавские эмигранты в Европе, которых уже сотни тысяч, наоборот «обласканы» нынешним молдавским руководством и отвечают взаимностью. Сейчас работает проект «Европа-Дом», в котором, по замыслу, мигранты, уже давно проживающие в Европе, должны рассказать своим соотечественникам-молдаванам, что такое цивилизация и почему надо всегда делать европейский выбор⁵⁶. Что отвечает политическим и экономическим целями правящей коалиции.

Заключение

Тесная взаимозависимость отношений внутри и между полями задают картину господства дискурсов и общественную жизнь. Взаимодействия между полями носят реактивный и интерактивный характер. С началом перестройки и демократических реформ национальный вопрос усугубился. Переплетение национализмов в Молдове носит комплексный и определяющий характер для всей политики в этой стране. Молдавский национализм, национализм унионистов (как с ЕС, так и с Румынией), русский национализм, приднестровско-русский, гагаузско-русский национализм составляют поле взаимодействий и политических интерпретаций в Молдове.

Кто такие молдаване? Таков один из главных вопросов политической жизни. С одной стороны правящая коалиция, мигранты в Европе, местная интеллигенция и Румыния до определенного момента играли и продолжают играть на «чувстве Европы» у молдаван. Выборы в самой Молдове усложняют и без того непростую политическую жизнь. Борьба ведется за два дискурса сразу, хотя проблема Приднестровья находится на обочине молдавской политики, оно оказывает сильное влияние на политический процесс. Большинство Молдаван, живущих в селах, не признают себя румынами, а сохраняют представление о себе, как о молдаванах. Но в Кишиневе, благодаря большому культурному и символическом капиталу, этнические молдаване фреймируют себя как румыны и/или европейцы.

У гагаузов и у русско-украинского населения Приднестровья начал формироваться реактивный национализм против их влияний политики унионистов, страхом потерять свой язык и необходимостью отстаивать свои экономические интересы. Но европейский дискурс также находит поддержку у ряда русскоязычных организаций.

Меньшинства оказывают большое влияние на политику через свои политические партии, однако, они разобщены. Россия, несмотря на очевидную поддержку некоторых кандидатов внутри Молдовы, воспринимает местные русские общины как разменную карту, а Молдова не представляет для нее сейчас большого стратегического интереса. Румыния ближе и культурно и географически долгие годы поддерживавшая стремления унионистов объединится скорее всего в ближайшем будущем будет концентрироваться на собственных внутренних проблемах.

Интервью

1. Интервью (дата проведения 10.11.2014) респондент (муж, 23) житель г. Кишинева.

2. Интервью (дата проведения 12.10.2014) респондента (жен, 53) работает в г. Москве, уроженка Оргеевского района Р. Молдова.

Источник Сравнительная политика. 2015. №2 (19)

Примечания