Истоки рынка фальшивых диссертаций

У рынка фальшивых диссертаций в России просматриваются два источника, оба родом из «подполья» советского общества. Первый – побочные доходы интеллигентов, вроде Борис Абрамыча Березовского, с наступлением Freedom & Democracy пошедших в обычный бизнес. В советское время подготовляемые ими диссертации были настоящие, ну а капитализм сыграл на понижение, как он всегда делает в отношении культуры и знания, и «диссертационная ловушка» захлопнулась уже в начале 2000-х.

Второй же – в той части интеллигенции, что испытала «религиозное возрождение» (кавычки затем, что любовь к религии у многих из них была следствием антисоветизма, мол если Соввласть против веры в бога, я должен быть за, вера как таковая их интересовала не очень). Они видели свой долг в том, чтобы писать курсовые, дипломные, диссертации за слушателей духовной семинарии с Академией, тем более что все общие предметы были поставлены там из рук вон плохо. Причина была в том, что, как показывает исследование Николая Митрохина, современный епископат РПЦ в основной массе происходит из «лакун» советского общества, по разным причинам избежавших советизации [1]. Тоже верно для всего канала воспроизводства служителей культа в СССР 50-80-х гг. и среды, откуда черпались эти кадры – сперва это были «родимые пятна старого мира», потом (или одновременно) – диссидентство.

«Что касается качества полученного академического образования, то оно довольно сильно различается. Части студентов академии надоедает много лет учиться, и они поддаются на интересные предложения со стороны епархиальных архиереев, принимают сан и заканчивают академию уже заочно. Часть сразу поступает на заочный сектор, уже профессионально занимаясь тем или иным видом служения Церкви.

 

Заочники нередко учатся намного больше предусмотренного срока (есть случаи, когда обучение происходило в течение свыше десяти лет вместо четырех) и поэтому на общем невысоком фоне богословского образования в СССР и России уровень их знаний, наверное, не слишком впечатляет, даже если они и защитили в итоге «кандидатскую работу». Из 135 архиереев РПЦ, закончивших академии, заочниками были 31 (11 из них защитили кандидатские), или 23%. Примечательно на этом фоне большое число заочников у КДА (5 из 9), что, на наш взгляд, не лучшее свидетельство об учебном заведении, тем более, сравнительно недавно начавшем свою работу.

 

Выше уровень знаний у тех, кто хотя бы номинально прослушал полный курс академии. Таковых — 104 человека. Большая часть из них старается представить и защитить не только диплом, но и кандидатское сочинение, которая дает право именоваться «кандидатом богословия» (таковых — 69, в отношении четверых это можно предполагать).

 

Об уровне этих «научных работ» можно судить по постановлению Учебного комитета МП от 16 января 1975 г. В нем резюмировалось обсуждение деятельности Совета МДАиС в 1973/1974 учебном году, в частности итоги рецензирования 31 богословского сочинения: «Содержание большей части их (рецензий) поражает читателя чрезмерной снисходительностью рецензентов к серьезным изъянам рецензируемых работ, которые, тем не менее, признаются достаточными для присуждения их авторам степени кандидата богословия.

 

Так, прошлогодний выпуск МДА, состоявший из 24-х студентов, почти поголовно получил кандидатскую степень, поскольку четверо не подали сочинений. Такая «щедрость» академического Совета, покрывая общую и богословскую неразвитость некоторых выпускников, не служит ли только украшению их тщеславия и не наносит ли ущерб престижу духовной академии?»

 

Показательно, что в условиях огромного спроса на научно-богословскую литературу на постсоветском пространстве в течение последних 15 лет были изданы лишь единицы из этих работ. Некоторые из них, во всяком случае, в 1960—1970-е гг., писались за деньги околоцерковными интеллигентами, объединенными в неформальную артель под крышей Издательского отдела МП.

Один из участников этой группы, ныне живущий в Италии историк русской философии В.Кейдан, вспоминает об этом так: «[Фактические руководители Издательского отдела] архимандрит Иннокентий [(Просвирин)] и [Евгений] Карманов, они очень симпатичные люди при всех сложностях положения хороших людей в церкви, они с честью все эти испытания перенесли. Они очень многим интеллигентным людям, знающим языки и вообще умеющим писать по-русски, давали такие неофициальные задания на переводы со всех западных языков богословских сочинений. Еще надо было писать речи, или статьи, или дипломные работы за учащихся в заочном секторе Духовной академии, Духовной семинарии. Часто эти студенты были уже протоиереями, или архимандритами, или даже епископами, но сами они ничего не писали. Времени не было, да и образования не было, им надо было получить диплом и сан. С какого-то момента, при Пимене, был такой указ: архиерей не может быть без академического образования. То есть нужно было обязательно высшее образование, а он уже архиерей, и нужно было быстренько задним числом достроить.

 

Стоило это жутко дешево. Они так уже избаловались, что даже курсовые работы, 20 страниц, заказывали писать. Но надо сказать, что эту систему не Карманов придумал. Эту систему придумал [известный диссидент, церковный историк А.] Краснов-Левитин еще в 1960-е гг.. …[В] такую первую группу тайных писателей за владык и архимандритов входили отец Глеб Якунин, отец Александр Мень и все первое поколение его духовных детей, Евгений Барабанов и др.»

Люди, симпатизирующие религии говорят сейчас, мол, советская власть виновата, заставляла черпать именно из этой среды, «делала все возможное, чтобы уровень образования в церковных школах оставался крайне низким (было немыслимо, напр., чтобы человек с вузовским дипломом поступил в семинарию или чтобы МДА пригласила на работу историка или филолога из МГУ)». Однако простой поиск по биографиям известных церковнослужителей (не говоря уж об анализе, произведённом Митрохиным) показывает, что это не так [2] , другое дело что их карьера в этой среде сильно медленнее – и надо полагать, советское научное образование здесь не в плюс.

На самом деле советская власть как могла, старалась отсеять будущие церковные кадры, совсем уж непригодные по человеческим качествам, как-то «облагородить» будущий состав клира, подходя к ним с теми же требованиями, какие предъявлялись ко всем прочим совгражданам. А вот «высокообразованные дореволюционные специалисты», преподававшие в церковных учебных заведениях в 50-е годы, когда возникала эта система, нормально относились к невежеству студентов, поскольку в их глазах несоветскость соцпроисхождения перевешивала.

«В конце 1950-х гг., когда преподавателями МДАиС [3] в значительной мере были еще высокообразованные дореволюционные специалисты, студент МДА Димитрий Дудко собрал большое количество подписей под письмом в Учебный комитет с просьбой сократить количество часов, отведенных на «мертвые языки», и ввести более современные предметы — логику и психологию. Согласно воспоминаниям о. Димитрия, приехавший разбираться в ситуации управляющий делами МП и председатель Учебного комитета пропопресвитер Николай Колчицкий провел расследование и обнаружил, что студенты не понимают и даже не могут читать латинские тексты, которым уделялось так много времени. Но в итоге высокопоставленный гость заявил, что ничего в программе и методике преподавания поменять не получится».

Но главная беда в том, что в общечеловеческом и моральном плане люди несоветизированные и тем более антисоветчики – диссиденты были сильно хуже советских людей. К слову, архаизация последних 25 лет берёт начало именно в диссидентском движении. Противопоставляя себя Соввласти в политическом плане, они не могли не противопоставить себя и в культурном, стараясь низвергнуть ценности, которая Советская власть утверждала. Вместо прославления честного труда и порядочности они восхищались уголовниками и распространяли в своей (интеллигентской) среде уголовные нравы, ну или нравы фарцовщиков — культ наживы с нормальностью власти денег.

Вместо уважения к науке и свободомыслию они участвовали «в религиозном возрождении», в рамках которого к тому и другому относились всё более неприязненно (также как к инородцам и иноверцам). Вместо равноправия женщин практиковали сексизм или уклонение от «женской темы», на который даже женщины — диссидентки жаловались западным СМИ и кураторам «движения». Взгляды г-на Буковского тут вполне нормативны; впрочем, каждому достаётся по его вере — «феминистки» в диссидентском движении отрицали «феминизм равенства» как совковый, изживший себя, и получили нынешнюю РФ. Вместо почитания революционера и гражданина — прославление обывателя-потребителя, с его «уши выше лба не растут» и «моя хата с краю». Двигали социальный расизм, в стиле, что не всех надо учить, талант и интеллект – он наследуется, почему разделение общества на «высших» и «низших» естественно. Привилегии первых законны, притязания вторых на равенство – тоталитаризм и грядущий Хам; тут показательны взгляды крупного математика, энциклопедически образованного Абрама Ильича Фета, поскольку подобного ожидаешь от людей более узких.

И когда в ходе идеологической компании 1989-90 гг. они оказались единственными живыми героями 70 лет советской истории (всё прочее позитивное направленно очернялось, с эксгумацией всякой дряни, ныне ставшей законодателем мод), естественно, их ценности, описанные выше, вытеснили старосоветские идеалы. Митрофанушка победил Стародума,

“Люди сметки и люди хватки
Победили людей ума
Положили на обе лопатки
Навалили сверху дерьма”.
(Борис Слуцкий)

Что показывает и работа г-на Митрохина – поскольку (т.е. приобщения к научному взгляду на мир, к идеалам гуманизма и равенства, продолжающих действовать независимо от политических взглядов – см.пример академиков Котлякова и Гинзбурга), в церковной среде установились разного рода архаичные практики, пронизанные культом маскулинности, ритуализмом и физическим насилием. Сейчас РПЦ в симфонии с властью пытается накрыть этим омофором всё общество.

Так или иначе, когда советская власть пала, и ни о каких внешних преградах к повышению качества образования в духовных академиях быть уже не могло, вышеописанная ситуация если и изменилась, то в сторону ухудшения качества.

«Приходится констатировать, что подавляющее большинство епископата не имеет образования, равноценного получаемому в институтах и университетах другими элитарными группами населения.

 

Несмотря на восемь лет (а для многих меньше) учебы в специализированном вузе, знания и навыки архиереев можно оценивать только на уровне светского техникума, в лучшем случае — первых двух-трех курсов института. Будущие епископы овладевали в них специфической терминологией своей социальной группы, получали некоторое представление о дисциплинах, «обосновывающих» избранную ими профессию, приобретали некоторые базовые навыки (чтение по-церковнославянски, пение, знание молитв и типологии богослужебной литературы), если не имели их до поступления в семинарию, и принимали корпоративные стандарты поведения.

Однако полноценное гуманитарное образование, включающее в себя не просто знакомство со смежными с богословием науками — историей, философией, филологией, психологией и юриспруденцией, но прежде всего усвоение их способов аргументации и методологических подходов, а также овладение иностранными языками — будущим архиереям в рамках духовных школ было недоступно. В лучшем случае они по окончанию академии способны вести преподавание по учебникам, но к самостоятельной церковно-научной, богословской, церковно-юридической, журналистской деятельности готовы не просто единицы из потока (как в светских вузах), а несколько человек за десятилетие, да и то в основном имеющие дополнительное полноценное светское образование. Конечно, это не значит, что попытки вести подобную деятельность (в том числе архиереями) не предпринимаются вовсе — но они носят эпизодический и любительский характер.

 

В советский период подобная ситуация во многом складывалась под давлением государства, не заинтересованного в высоком уровне знаний молодых «кадров» Церкви, но в последующий период она не изменилась скорее из-за специфики внутрицерковных отношений.
Реформа образования, предпринятая Учебным комитетом МП в конце 1990-х гг., очевидным образом запоздала и к тому же так и не привела к перестройке программы обучения в семинариях и академиях на современный лад. Это было признано в 2003 г., когда духовные школы РПЦ попытались пройти государственную аккредитацию в качестве вузов гуманитарного профиля. Выпускники имеющего государственную образовательную лицензию Свято-Тихоновского православного гуманитарного университета (до 2004 г. — института) — единственного относительно современного (по церковным меркам) и массового по количеству выпускников церковного образовательного учреждения, — пока не пользуются признанием в качестве потенциальных архиереев. Возможно, в связи со специфической идеологией, вдохновляющей преподавателей этого вуза».

***

Также как бизнес РФ рождался из сплава криминала с фарцой, идейно окормленных диссидентами и поддержанных перековавшимися из начальства. Собственно, «сутью» переворота 1989-91 года было в том, что подонки советского общества смогли сковырнуть «норму» и стали диктовать свои правила игры под именем «современного» и «общечеловеческого», деньги осилили труд и мастерство, антисоциальное поведение – просоциальное и пр.

Примечания

[1] – религиозных, малообразованных, систематически уклонявшихся от общественной деятельности и призыва в армию, включая прямых гитлеровских коллаборационистов. Вот характерная биография:

«Патриарх Пимен родился в 1910 г. в рабочей семье. В 1927 г. был пострижен в монашество. С 1932 г. проходил действительную военную службу. Дезертировал. Был осужден и до осени 1941 г. отбывал наказание на строительстве канала Москва—Волга и в ссылке в Узбекской ССР. В 1943 г. был призван в армию и отправлен на фронт. В 1944 г. дезертировал вторично и жил в Москве по подложным документам. В 1944 г. был задержан и осужден на 10 лет. Отбывал ссылку в Воркуте. В 1945 г. был освобожден по амнистии в связи с победой над Германией и вернулся в Москву. В последующем служил в качестве священника в храмах Владимирской, Ростовской, Одесской епархий. Стал наместником Псково-Печерского монастыря (1949—1954) и Троице-Сергиевой Лавры (1954—1957). В ноябре 1957 г. был рукоположен во епископа Балтского, викария Одесской епархии. В 1960—1961 гг. выполнял обязанности Управляющего делами Московской патриархии. Возглавлял епархии: Ленинградскую (1961—1963) и Крутицкую (1963—1971). Источник: Одинцов М. И. Русская православная церковь в ХХ веке. М., 2002. С. 24.».

Неслучайно в этой среде в 40-х травили бывших священников-партизан.

«По службе в армии результаты достаточно неожиданны. Несмотря на всеобщую воинскую повинность для юношей в СССР, желание властей (особенно обострившееся с 1958 г. и сохранявшееся до начала 1990-х гг.) призывать не служивших семинаристов в армию и там заниматься их перевоспитанием, а также весьма малое число архиереев — выпускников очных отделений вузов (что давало отсрочку от армии), несомненно служили в Советской Армии только 98 будущих епископов. Это не так мало, но все же менее 60 % от массива. Еще о 14 я не имею достаточно информации. И 54 — не служили вообще (притом что лишь пятеро из них — иностранные граждане).

 

Служба в армии оказалась почти непреодолимым барьером для по-настоящему большой церковной карьеры. Из восьми постоянных членов Священного Синода РПЦ не служили шестеро. Из четырех постоянных членов Синода УПЦ не служил ни один. Из четырех епископов — руководителей Синодальных отделов МП — три несомненно не служили (Александр (Могилев), Иоанн (Попов), Кирилл (Гундяев)). В УПЦ из четырех руководителей Синодальных отделов не служили двое. Избежали армии и нынешние руководители Латвийской и Эстонской ПЦ, а также патриарший экзарх в Казахстане». Причина была в том, что духовенство всячески избегало приобщения к советскому коллективу. «Относительно недавно была опубликована история «ускоренной» женитьбы самого Патриарха Алексия II, тогда еще семинариста, ранее известная в Церкви только по устным рассказам. Согласно версии инспектора Ленинградской духовной академии Л. Парийского, Алексей Ридигер скоропалительно женился, нарушив даже некоторые церковные правила, чтобы иметь возможность сразу же принять священный сан, освобождавший его от армии. Избежали призыва и другие семинаристы ленинградских и московских духовных школ, в первую очередь те, кому оказывал покровительство влиятельный в Церкви и имевший особые отношения с советскими властями митрополит Никодим (Ротов). Таковых по минимальным подсчетам — 14 человек. Зачастую, как и сегодня, решающим аргументом при разговоре с властями становилась медицинская справка, доказывающая наличие тяжелых болезней. Однако они не мешали будущему священнику в дальнейшем десятилетиями нести серьезную физическую нагрузку, выпадающую на долю каждого служащего батюшки, а уж архиерея — тем более».

[2] см. Алекса́ндр Ильи́ч Бори́сов; Протоиерей Борис Балашов, учредитель и духовник гимназии ; см.биографию Воробьёв Владимир Николаевич (младший)-см. Кочетков Георгий Серафимович

[3] Московская духовная академия и семинария.