Print 
PDF
Одна из главных проблем современного атеизма заключается в том, что в нём обычно не обсуждаются, остаются за скобками причины популярности религии. Людское невежество да людская глупость — вот что по умолчанию мыслится в качестве таких причин. По существу, «глупость» для высоколобого интеллектуала-«аметиста» стала такой же вполне достаточной, и потому не осмысляемой первопричиной, как «божья воля» для верующего. А слова про «опиум народа» и «вздох угнетённой твари, сердце бессердечного мира» напрочь забыты…
Философской основой мировоззрения подавляющего большинства современных западных учёных (и многих учёных бывш. восточного блока) является позитивизм. (И мировоззрением значительной части образованных людей, соответсвенно, тоже.) А позитивизм плохо работает со сложными системами (ведь системность нельзя непосредственно пощупать и измерить!) и через то тяготеет к однофакторным моделям (отсюда, например, чрезмерная любовь к импактным моделям вымираний) и поискам универсальных методик, которые можно было бы применять, не задумываясь о контексте, а в идеале — вообще не задумываясь (привет кладистам). Соответсвенно, и религиознозное (и шире — мистическое) мировосприятие зачастую, пардон за тавтологию, воспринимается «западными» атеистами, как нечто «цельнолитое», как неосмысляемое «дано» в задаче, как «чёрный ящик» внутренности которого непостижимы либо же не стоят постижения.
Обращали когда-нибудь внимание на одну, казалось бы, незначительную, но оч-чень симтоматичную вещь? В советской атеистической традиции антонимом религиозности служит материалистической мировоззрение, а в западной — рациональное мышление. То есть, в первом случае противопоставляются системы взглядов, а во втором — наборы методов! А ведь как набор методов взаимодействия с окружающей реальностью, религия действительно никуда не годится — на Бога надейся, а сам не плошай! И если люди продолжают упорствовать в использовании негодного набора методов, то иного объяснения, кроме глупости, и не остаётся. В рамках позитивистской парадигмы, разумеется, в которой просто не стоит вопрос, не связан ли данный набор методов с чем-то ещё, что делает его притягательным, даже не смотря на весьма незначительную полезность. (А уж в какой тупик «западного» атеиста ставит существование людей умных и честных, но верующих! Вот уж действительно, с их точки зрения непостижимая загадка! Энигма!)
Если же рассматривать религию, как систему, разные аспекты которой взаимосвязаны, как систему естественную, и потому имеющую свою историю развития (в мировом масштабе, и в голове каждого отдельного индивидуума), как нечто сложное и составное, то становится очевидно, что дело отнюдь не только в невежестве, и тем более, не в глупости.
Но как же соблазнительно объяснить всё минимум причин!
Вот и получается, что спор «западного» атеиста с верующим — это спор слепого с глухим. Один другому толкует про бузину в огороде, а тот ему — про дядьку в Киеве. И, столкнувшись с отказом от очевидных с их точки зрения вещей, «западные» атеисты озлобляются на мир, решают, что все вокруг дураки и замыкатся в своих башнях из моржовой слоновой кости. А те, кого они пытались переубедить, вполне справедливо видят тут раздражающее высокомерие, которое диалогу как-то не очень способствует.
Таким образом, надо признать, что атеизм в некотором кризисе. Традиционные религии, в общем, тоже, но на их место уже спешат всякие шизотерики и лжеучёные.
