«Традиционные семейные ценности» мешают воспроизводству

Print PDF

Аннотация. По наводке товарища  интересная статья про успехи и неудачи поддержки рождаемости в условиях «второго демографического перехода», когда в развитых странах детность падает существенно ниже уровня простого воспроизводства.

Коэффициенты рождаемости в развитых странах преимущественно коррелированы с уровнем поддержки, оказываемой семьям властями и работодателями. В Таблице 1 развитые страны с высоким уровнем дохода поделены на две группы: страны с суммарным коэффициентом рождаемости выше и ниже 1,5 ребенка, рожденных одной женщиной. Между этими странами существуют культурные различия. К странам с коэффициентом рождаемости, равным или превышающим 1,5 (Группа 1), относятся все страны Северной Европы, все англоязычные страны, а также все франко- и голландскоязычные страны Западной Европы. К странам с уровнем рождаемости ниже 1,5 (Группа 2) относятся все развитые восточно-азиатские, все южно-европейские страны и все германоговорящие западноевропейские страны.

Таблица 1. Суммарный коэффициент рождаемости (СКР) в 2003 году: две группы стран

Источник: Составлено автором на основании различных официальных статистических источников, включая «Евростат» и информацию государственных статистических служб.

В широком смысле страны, входящие в Группу 2, объединяет традиция, согласно которой семья и государство являются отдельными субъектами, и предполагается, что семья сама осуществляет поддержку своих членов без вмешательства со стороны государства. В связи с этим данные государства не спешили принимать меры, направленные на оказание помощи семье. За некоторыми исключениями, для Группы 1 характерна обратная ситуация. В целом их отличает наличие институциональных механизмов, направленных на поддержание семьи, которые эти страны реализуют в течение последних 20 лет, а также относительно высокий уровень гендерного равенства в семьях. В странах Группы 2 ответственность за заботу о семье и ведение домашнего хозяйства (за исключением получения доходов) лежит почти исключительно на женщинах, т.е. в этих странах сохранилась неизменной та модель семьи, при которой в роли кормильца выступает мужчина. Так как предполагается, что при этом женщина сама будет осуществлять всю работу по дому и заботу о семье, то сфера услуг и государственный сектор в странах Группы 2 не так развиты, как в странах Группы 154. В странах Группы 1 в этих секторах чаще принимают на работу женщин и создают для них благоприятные для семейной жизни условия работы. Поэтому не удивительно, что как уровень рождаемости, так и доля работающих женщин в странах Группы 2 ниже. Как ни парадоксально, но страны Группы 2 считают, что у них развита глубоко традиционная система «семейных ценностей». Подобное представление о себе затрудняет процесс политических перемен, связанных с отходом от традиционной организации семьи. Помимо всего прочего, глубокие исторические корни, лежащие в основе культурных различий между странами Группы 1 и Группы 2, также указывают на то, что изменение подобной ситуации, вероятно, не будет легким. Терборн (Therborn 1993) теоретически допускает, что в западных странах существует тесная связь между развитием прав ребенка и формами правового патриархата, которые применялись в начале ХХ века и которые в той или иной степени сохраняются по сей день. Применяемая Терборном классификация стран, основанная на времени перехода страны к обеспечению прав ребенка и отхода от патриархата, очень похожа на распределение стран по группам с учетом коэффициентов рождаемости в настоящее время.

Терборн в своей классификации Восточную Азию не рассматривал, но в том, что касается прав ребенка, этот регион отстает еще больше. Такое культурное разделение указывает на то, что различия между странами с очень низким уровнем рождаемости и странами с умеренно низкими уровнями рождаемости, скорее, являются результатом воздействия институциональных факторов, а не факторов, имеющих место вследствие поведения отдельных людей. Таким образом, было бы логично, чтобы именно государство, которое отвечает за функционирование общественных институтов страны, было инструментом осуществления эффективных преобразований.

Помимо того, что в странах Группы 1 действует более развитая политика в области поддержки семьи, они являются также и более «продвинутыми» с точки зрения уровня социального либерализма. В странах Группы 1 выше уровень разводов и больше случаев совместного проживания и рождения детей вне брака. Означает ли это, что страны Группы 2 должны содействовать развитию социального либерализма, если хотят добиться более высоких показателей рождаемости? Или, что более важно, действительно ли более развитая политика в области поддержки семьи появится скорее в странах с большей степенью социальной свободы? Я считаю, что проблемы, возникающие в странах Группы 2 в связи с низкими уровнями рождаемости, выражены настолько ярко, что эти страны просто не могут себе позволить ждать, пока появятся ответы на все эти вопросы. Трудно себе представить, чтобы государства Группы 2 стали поощрять более высокие уровни разводимости, совместного проживания и рождения детей вне брака в качестве средства увеличения рождаемости. С гораздо более высокой вероятностью можно предположить, что они будут способствовать разработке и реализации политики, направленной на поддержку семьи — что многие из них уже начинают делать.

Влияние государственной политики на уровень рождаемости в стране

Как писал Ходжсон ⁵⁸, «давать советы относительно того, как лучше проводить социальные преобразования без насилия над «фактами» в том виде, в котором они известны, — задача трудная и утомительная». Тем не менее, нежелание демографов давать какие-либо рекомендации в отношении мер по удержанию рождаемости на умеренно низком уровне или ее повышению с очень низких до умеренно низких уровней, представляется научной консервативностью: ведь, как правило, доказательства эффективности таких политик оказываются положительными. Так, ряд демографов проанализировали эффективность принятой в Венгрии в 1965 году политики, направленной на повышение рождаемости. Ученые пришли к выводу, что проведенные меры действительно остановили падение рождаемости в Венгрии, которое наблюдалось в то время ⁵⁹. Бюттнер и Лутц ⁶⁰ пришли к заключению, что комплекс принятых в Восточной Германии в 1976 году политических мер, непосредственно направленных на повышение рождаемости, привел к повышению рождаемости в этой стране в период с 1977 по 1987 год на 15-20 процентов.

Если говорить в более широком смысле, то, как пишут Готье и Хатциус ⁶¹, «результаты исследования, полученные на основании эконометрической модели, примененной к данным по 22 развитым странам за период с 1970 по 1990 год, позволяют предположить, что денежные выплаты, осуществляемые в форме пособий на детей, безусловно оказали положительное влияние на уровень рождаемости». Они отмечают также «дополни­тельный эффект… от реализации более широкого пакета денежных и материальных пособий семьям» (там же). Однако, несмотря на эти выводы, данное исследование часто цитируется как доказательство неэффективности подобной политики. Объясняется это тем, что, согласно результатам исследования, эффект от реализации политики представляется авторам незначительным. По подсчетам Готье и Хатциуса, в результате увеличения суммы выплат на детей на повышение рождаемости на 0,07 ребенка приходится 25-процентный рост затрат государства. Дополнительный эффект от реализации более широкого комплекса мер подсчитан ими не был, но похоже, что комплексная семейная политика, основанная на 25-процентном повышении правительственных затрат, могла бы привести к росту рождаемости, соответствующему 0,1 ребенка. И это совсем не мало, поскольку в большинстве стран с очень низкой рождаемостью повышение суммарного коэффициента рождаемости на 0,4 привело бы к увеличению СКР более чем до 1,5. Я хочу подчеркнуть, что от реализации данной политики требуется получение именно небольших результатов. Перед нами не стоит задача добиться очередного бэби-бума или довести рождаемость до уровня простого воспроизводства населения. В своем более недавнем (2005) анализе влияния реализации семейной политики на уровень рождаемости Готье отмечает, что при отсутствии контрфактивных данных определить конкретное влияние любых изменений в политике на уровень рождаемости всегда сложно: а что бы было, если бы политика не изменилась? Кроме того, трудно собрать достаточное количество информации относительно изменений в политике разных стран, и еще более проблематичным представляется перевод полученных результатов в количественные показатели, которые были бы сравнимы между собой. Тем не менее, Готье еще раз подчеркивает, что выплата денежных пособий на детей положительно влияет на уровень рождаемости и что «на основании опубликованных данных можно предположить, что меры, на­правленные на поддержку работающих родителей, иногда положительно сказываются на росте рождаемости» ⁶², хотя в данном случае картина представляется неоднозначной.

Как указал Каслз ⁶³, еще одной методологической проблемой оценки влияния политики, направленной на повышение рождаемости, является вопрос причинной упорядоченности. Он утверждает, что политику, направленную на повышение рождаемости, государство, скорее всего, будет проводить в то время, когда уровень рождаемости низок. Соответственно, в первые годы реализации такой политики значительная часть мер может быть связана с низким уровнем рождаемости. Если при рассмотрении эффективности политики не учитывать время ее реализации, то может возникнуть ассоциация между низкой рождаемостью и политикой, которая в долгосрочном плане приводит к ее росту. Исследование, проведенное Готье и Хатциусом, основано на данных, полученных в 1970-90-х годах. Вполне вероятно, что это и были те самые «первые годы» реализации политики, если использовать терминологию Каслза. Более позднее эконометрическое исследование, проведенное по нескольким странам, которое базируется на данных 1990-х годов ⁶⁴ (см. ниже), свидетельствует о более сильном влиянии финан­совых выплат на уровень рождаемости, чем отмечено у Готье и Хатциуса.

В последние годы появляется все больше исследований эффективности мер государственной политики. По мере того, как реализация политики становится все более комплексной и всеобъемлющей, доказательства позитивности ее результатов становятся надежнее, чем можно было бы предположить на основании утверждения о причинном упорядочении. Каслз (2003) обнаружил, что политика, благоприятствующая развитию семьи, практически объясняет положительную связь между уровнем рождаемости и долей участия женщин в качестве рабочей силы в 21 стране — члене ОЭСР. Он отмечает «чрезвычайно сильную положительную взаимосвязь между рождаемостью и должной организацией услуг по уходу за ребенком», и меньшую коррелированность между рождаемостью и мерами, направленными на создание на работе условий, благоприятных для семьи, — например, предоставление гибкого рабочего графика ⁶⁵. Результаты комплексного исследования, проведенного Rand Corporation ⁶⁶ , показали, что «государственная политика может оказывать влияние на уровень рождаемости». В данном отчете указывается, что сворачивание политики поддержки семей в Польше, Восточной Германии и Испании способствовало падению рождаемости в этих странах. В отношении Франции же там говорится следующее: «Реализация семейной политики была одним из приоритетных политических целей страны с момента [принятия Семейного кодекса в 1939 году], что привело к относительно высоким показателям рождаемости» ⁶⁷.

Плюс важные комментарии wsf1917: «Сама статья г.МакДональда подтверждает идею Адама Смита, что рабочие руки, как всякий иной товар, производятся на рынок в соответствии со спросом и предложением, и чтобы в условиях после демографического перехода воспроизводство рабочих рук не прекратилось совсем, государство должно проводить соответствующую политику поддержки в рамках регулирования рынка труда и вложения в человеческий капитал. Лучше, конечно как в ГДР – квартиру, а не денежные выплаты за ребёнка, поскольку давать надо рыбу, а не удочку, реформировать социальные институты так, чтобы заведение детей не встречало препятствий, а не кидать подачки рожающим.

В нашей стране, впрочем, подъём рождаемости не самая важная вещь, куда важней сбережение народа: сокращение чудовищной сверхсмертности в трудоспособном возрасте, особенно у мужчин, вызванная социальным стрессом и бедностью. Впрочем, и уровень смертности трудоспособных и «отложенное  размножение» (стремление завести детей только когда в достаточной степени разбогатеешь) одинаково сильно связаны с показателями социального неравенства – коэффициентом Джини, и другими индексами социальной дифференциации. Так что без социального равенства ни той, ни другой проблемы никак не решить.

«Раньше дети были нужны каждой отдельной семье – помощники в работе плюс  опора в старости для бедных или как наследники дела для богатых. Сейчас дети больше нужны обществу в целом, каждому отдельно взятому частному человеку они скорей помеха и обуза — мешают максимизировать потребление. То есть если мы хотим чтобы наше общество воспроизводилось и далее, выходов три — или чтобы для каждого общественная польза была выше личной выгоды, а коллективные (групповые, классовые) интересы выше личных, или демонтировать всю социальную инфраструктуру современного общества — образование, здравоохранение, охрана труда, профсоюзы, пенсии и т.п., чтобы каждый учился, лечился и выучившись, повышал квалификацию на собственный кошт плюс то, что лично он выпросит у благотворителей-грантодателей.

То есть точка бифуркации между социализмом и неолиберализмом. Причём второй путь крайне рискован «в биологическом плане» — есть серьёзные опасения, что после завершения демографического перехода популяция уже никогда не может вернуться к тому состоянию высокой рождаемости и высокой смертности, которое было до него, когда дети были нужны каждой отдельной семье, ждавшей от государства не школ, больниц, квартир и прочей социальной помощи, а прямо противоположного — рекрутчины и податей

Вообще, до завершения демографического перехода увеличение смертности интенсифицирует рождаемость, что и компенсирует убыль «с избытком», так что после соответствующего зубца рост продолжается по той же траектории. А вот по завершении первого демографического перехода рост смертности уже не повышает рождаемость, а ещё больше снижает её, так как люди переходят к отложенному размножению или не размножаются вовсе. Различие первого и второго сценариев мы наблюдаем в разных республиках б.СССР: с обрушением советского социального государства второй вариант наблюдается в «европейских республиках» СССР — Россия, Украина, Белоруссия, Прибалтика + Молдавия. Первый в чистом виде реализован разве что в Таджикистане, Узбекистане и Туркмении, остальные республики переходные.

Необратимость изменений воспроизводства популяции, связанных с демографическим переходом, здесь наблюдается очень чётко, и все они связаны с тем, что эффективная репродукция возможна лишь при поддержке общества и государства, соответственно воспроизводство перестаёт быть частным делом и становится общественно важной задачей. А если оно остаётся частным делом, то прекращается.

Сходным образом, кстати, дело обстоит с выращиванием продуктов питания. Если это – частное дело крестьянина, который колготится на своём участке как может, и при каждой засухе-наводнении голодает, не получая никакой помощи из города, от науки и промышленности, то плодородие почвы будет необратимо убывать, а средняя урожайность будет смешная – 5 ц/га зерновых, как в царской России. Для перехода к высокой продуктивности современного сельского хозяйства «городская промышленность» и «городская наука» должны прийти на помощь крестьянину, дав ему продуктивные сорта, передовую агротехнику машины, удобрения и пестициды – одной традицией, по старинке, тут не обойдёшься» [как это, собственно, и описано в теории экологических кризисов Д.И.Люри].

Источник Питер Макдональд. Низкая рождаемость и государство: эффективность политики