Сталинист на один день

Алексей Цветков

Совсем неновые певцы из «Сноба» вновь поют нам свою старую песню о «жертвах», организовывая у Гельмана выставку, которая обезоруживает прежде всего своей вопиющей художественной бездарностью, какой-то лобовой банальностью в духе журнала «Огонек» времен Коротича. Почему в галерее «Гельмана», где было столько всего по-настоящему интересного и неоднозначного, сейчас нет ни одного талантливого плаката, который мог бы повесить на стену своего клуба или штаба человек со вкусом? Я думаю потому, что антисталинизм во всех его версиях никого ни на что вдохновить теперь не может. Но нам по-прежнему навязчиво продолжают петь о «жертвах», взывая вовсе и не к нашему вкусу, а к человечности.

Лично я исхожу из гностического и антибуржуазного понимания справедливости, согласно которому любые жертвы всегда невинны, но никогда не являются напрасными. Впрочем, это долго объяснять, если вы сразу не схватили, тем более что «жертвы» здесь абсолютно и ни при чем. Господа из «Сноба» легко забыли бы о любых жертвах (как не помнят они о бесчисленных жертвах капитализма), если бы поминание этих жертв не было частью их политического культа; если бы этот плач не был выгоден им лично и их классу в целом; если он не приносил бы пользу их идеологическому проекту социального устройства ста приличных семей, отгороженных высокой стеной от миллионов безграмотных и опасных рабов.

Антисталинизм сегодня является неотъемлемой частью культурной политики транснационального капитала (с национальной буржуазией сложнее: у неё в ходу своя, правая, версия «Сталин минус коммунизм»), а потому рассматривать антисталинизм «вообще», подвешенным в воздухе, невозможно и бессмысленно. Нет никакой «просто жалости» к репрессированным. Поскольку мы живем в обществе и чем-то меняемся друг с другом по контролируемому курсу, эта жалость всегда капает на чей-то счёт. Каждая публичная слеза «снобов» превращается в доллар в их кармане. Поэтому любому человеку, который некритично потянется к их ленточке с фамилией репрессированного, я советую сначала спросить себя: одной ли я крови со «снобами»? За одним ли я с ними столом? Есть ли у меня с ними общая прибыль и готов ли я разделить их судьбу и историческую ответственность?

«Снобам» мало стоять у вас на плечах и отравлять сознание некритичной молодежи, им хочется ещё, чтобы вы добровольно скорбели вместе с ними, т.е. публично признали бы, что не планируете сбросить всех «снобов» мира с ваших плеч. Если на их поминальную ленточку посвятить особым лучом, там проступят дополнительные слова: «Я отказываюсь от борьбы и признаю капитализм справедливым».

В моей семье репрессированных не было, несмотря на «поповско-кулацкие» корни. Бабушка и дед вспоминали предвоенные тридцатые как самые счастливые свои годы. Однако и причин для хорошего отношения к вождю у меня никаких нет. Я уже писал в «Русском журнале» о том, что сталинизм сегодня может иметь самые разные версии, от богемно-философских до монархических, и ни одна из этих версий мне не близка.

В конце 1980-х я был антисоветским подростком и впитал вместе с «русским роком» и самиздатом заодно и критическое отношение к «сталинской системе». Позже эти претензии поубавились как неактуальные на фоне новых социальных проблем, созданных новыми собственниками жизни. Сейчас я считаю, что Сталин, который был, конечно, исторически неизбежной фигурой, а не опереточным злодеем, сегодня ничем не полезен для марксистской политической традиции, к которой я себя отношу. Единственное, что может сегодня пробудить во мне неожиданную симпатию к Иосифу Виссарионовичу и желание подмигнуть его парадному портрету, это акция и выставка журнала «Сноб».

Только «Сноб» оказался способен ненадолго сделать Сталина «моим и правильным», потому что именно в этой ситуации профиль вождя проступает симптомом их классового ужаса, ярким следом от пощечины, однажды оставленной на их милом модном подлом трусливом фарисейском лице лакеев капиталистического спектакля. Благодаря «Снобу» я купил в их поминальный день и пристегнул к своей куртке значок со Сталиным: он примерно равен для меня оттопыренному среднему пальцу, который показывает революционный панк заносчивой буржуазной свинье, втайне чувствующей свою вину перед пролетариатом, но надеющейся избежать оплаты этого счета. А на следующий день я, конечно, снял значок и убрал его до следующей «снобовской» акции, потому что я не сталинист.

Нет никаких обобщенных «просто людей», которые были бы просто «против». Отдельные люди вполне могут быть против Сталина, но Сталин впервые, только с полным возвращением капитализма в Россию, смог стать ЗА людей, за большинство, стать их знаменем классового гнева. Сталинские репрессии не были бессмысленны, пока существовал социалистический проект и план развития в сторону нового общества новых людей. Сталинские репрессии стали по-настоящему бессмысленными и ничем не оправданными только с приходом рынка и капитализма как религии «снобов». Поэтому единственная версия антисталинизма, которая вызывает у меня уважение – троцкистская, потому что Сталин в ней критикуется с социалистических позиций, не как коммунист, а как недостаточный и неправильный коммунист. И хотя в этой критике немало наивного и моралистического, а всякий морализм противоположен диалектике, я всё же отношусь к ней всерьез, потому что Сталин рассматривается у троцкистов с точки зрения его собственного социалистического проекта.

Для меня претензии к Сталину могут быть оправданы только, если они высказываются на языке социализма. Можно критиковать его «плохой», «приостановленный», «деформированный» и «недоразвитый» социализм, однако, если мы откажемся от самой социалистической оптики, как критерия оценки, тогда все претензии снимаются, буржуазные и империалистические лидеры приносили сопоставимые жертвы множество раз, если это требовалось их классу.

Качественная разница тут в том, что Сталин шел на эти пугающие жертвы ради «плохого» социализма, т.е. ради интересов общества, как он их понимал, а вот классовые хозяева всех «снобов» мира позволяют себе подобные вещи только ради собственной прибыли и дальнейшего воспроизводства системы иррационального неравенства. Если выразиться проще, ради того, чтобы «снобы» вечно катались в золотой пыли вокруг их сверкающих тронов и вечно играли свои шутовские роли, благодаря судьбу за то, что она избавила их от участи «хамского большинства» и молясь о том, чтобы троны оказались незыблемы, а частная собственность вечна.

Когда трудящиеся организованно посадят всех обладателей платиновых карт «Сноба» в один гламурный пароход и отправят их на все четыре, я тоже взмахну им вслед флажком с этим хитрым лицом кавказской национальности. И на пристани в этот момент мы включим погромче что-нибудь «ретросталинское», специально, чтобы им веселее уплывалось. Например, «Северного охотника» или «Песню о восемнадцатом съезде», а, может быть, и «Песню о вожде» Вертинского, чтобы добавить в эту сцену издевательского минорчика.

Чем чаще я слышу про «Сноб», тем более стильными представляются мне форма офицера НКВД и холодный лак «черного воронка». А теперь от теории к практике – предлагаю Марату Гельману провести в своей галерее конкурс плаката «Сталин за людей!». Я готов быть куратором. Высокий художественный уровень, нестандартность сюжетов, актуальные фамилии и народное творчество гарантирую.

08.06.10 12:49

Источник «Русское поле»