Как нейрофизиологические исследования и их освещение в прессе способствуют укреплению гендерного неравенства

Print PDF

«В последнее время, как среди научных, так и общественных кругов очень вырос интерес к нейронаукам. Современные технические достижения сильно облегчили изучение самого сложного органа тела — мозга, поэтому в прессе то и дело появляются статьи на эту тему разной степени сенсационности. Особенный резонанс вызывают исследования различий мозга между полами, и это не удивительно, так как тема очень актуальная не только в научном плане, но и способная повлечь за собой существенные социальные последствия, ведь нейробиология всё больше и больше вовлекается в общественные дебаты о широком диапазоне социальных вопросов [2] – [5].

Но как раз мы плохо знаем о том, какое влияние оказывает форма подачи научной информации на ее дальнейшее восприятие широкими массами, как идеи, заложенные в ней меняются в процессе перехода от научных изданий к популярным СМИ и в сетевые ресурсы. Не изучен вопрос о том, как стереотипы общественного сознания воздействуют на, казалось бы, объективные научные выводы, какие шаги предпринимают ученые, чтобы лучше донести свои идеи до публики. И уж, поскольку научное исследование касается различия полов, эта тема не может обойтись без гендерных стереотипов при дальнейшем освещении средствами СМИ, но и этот вопросу долгое время ученые не уделяли должного внимания.

Этот пробел решили восполнить исследователи Клиодна О’Коннор и Хелена Иоффе. Они проследили, как информация, представленная в известном исследовании [1] меняется по мере продвижения от научной публикации, через различные средства массовой информации и слои общества, и как воспринимают результаты читатели.

«Исследования мозга подтверждают гендерные стереотипы” ,”Почему мужчины лучше читают карты”, “Женщинам свойственна многозадачность”, “Женщины тупят на автостоянке” — такими были заголовки, что предваряли публикацию недавнего исследования в области нейронаук, в котором, как утверждалось, была выявлена заметная разница между мозгом мужчины и женщины. В этом исследовании для моделирования нейронных связей мозга применялся метод визуализации под названием диффузионно-тензорная томография. Выборка составила 949 человек от 8 до 22 лет. Статистический анализ полученных данных показал, что у мужчин в среднем больше нейронных связей в пределах каждого полушария мозга, в то время как в женском мозге больше связь между полушариями. Для прессы это, по-видимому, явилось научным доказательством принципиальных различий между полами, поскольку за этим последовал шквал внимания в прессе.

Половые различия были наименее выражены у самых молодых участников, и авторы интерпретировали это как доказательство расхождения траектории развития мужского и женского мозга во время юности. Хотя не было собрано когнитивных или поведенческих данных, авторы предположили, что мужчины, по причине преобладания внутриполушарных связей, лучше связывают восприятие с действием, в то время как большие межполушарные связи у женщин “облегчают интеграцию аналитических способностей левого полушария с пространственной, интуитивной обработкой информации правым полушарием”. Они также предположили, что различия могут лежать в основе нескольких познавательных и поведенческих половых различий, которые их исследовательская группа обнаружила в предыдущих исследованиях, хотя они не проводили статистическое сравнение данных этих двух исследований. Авторы характеризовали свои данные как раскрывающие “фундаментальные половые различия в архитектонике человеческого мозга”. Это, как утверждалось, объясняет явление “адаптивной взаимодополняемости».

Мужчины и женщины наделены отличающимися познавательными навыками, которые позволяют им разделять поведенческие и социальные функции.

Еще интереснее, что некоторые поведенческие особенности впервые появились в популярных СМИ без присутствия в оригинальной научно-исследовательской работе. Это даёт понять, что медиа спонтанно проецируют существующие гендерные стереотипы на новую научную информацию. Особенно выдавались в этом отношении 2 способности ‘многозадачности’ и ‘концентрации на единственной задаче’. Они часто помещались как противоположные качества с четким гендерным разделением — женщин как более компетентных в первом и мужчин в последнем. Таким образом, несмотря на отсутствие многозадачности в оригинальной научной статье, она была введена в пресс-релиз и сочтена основным аргументом в популярных СМИ и комментариях. Также целиком на СМИ лежит ответственность за введение пары диалектического единства и борьбы противоположностей, таких как эмоциональности и рациональности. Откуда она взялась, раз ее не было в оригинальной статье? Журналисты слышали о латерализации функций, при которой эмоции относятся к правому полушарию, а логика – к левому, и вывели, что раз у женщин больше межполушарных связей, чем у мужчин, значит, эмоции должны больше влиять на принятие решений. Повторюсь — всё это не смотря на то, что исходная научная статья не сообщает какие-либо поведенческие данные, исходя из которых можно сделать вывод, что результаты нейровизуализации опираются на гендерные различия в познании и поведении – то есть никаких данных по экспериментальному подтверждению поведенческих различий не было, исследовалась только структура.

И вот, бытовая логика пошла на поводу у гендерных стереотипов, «подтверждая» научными данными «известный факт».

Но не только журналисты грешат передергиванием. То, как были проведены многие исследования в области различий между полами, вызывает критику учёных как со стороны естественных, так и социальных наук. Ибо, после тщательного изучения доказательной базы оказывается, что и методология слаба и толкования предвзяты.

В частности, в нейрофизиологических исследованиях половых различий обычно используют простое гендерное деление как в дизайне исследования, так и в интерпретации; игнорируют большую изменчивость показателей внутри одного пола в пользу того, чтобы подчеркнуть небольшие различия между полами; объясняют наблюдаемые различия преимущественно в детерминистско-биогенетическом ключе, не принимая во внимание тот факт, что пластичность мозга позволяет ему изменяться под влиянием разного социокультурного опыта.

Эти предубеждения усугубляются, когда исследования становятся достоянием широких слоев общества.

Кроме того, стало известно, что некоторые особенности освещения в СМИ, которые внешне, кажется, отступают от оригинальной научной информации, имеют источником сведения, которые сами исследователи неофициально предоставили журналистам (например, относительно соответствия результатов традиционным стереотипам). Предыдущее исследование также связало неофициальные контакты ученых с журналистами с передергиванием в средствах массовой информации [84]. Это согласуется с Броссардом [73], который описал пористые границы между наукой и обществом. Ученые — такие же граждане общества, и социальное значение их исследования зависит от его резонанса с культурными категориями и ценностями [и, что важней, финансирование в условиях грантовой системы и конкурентной науки пропорционально «медийности» соответствующих научных результатов. А это, в свою очередь, зависит от того, насколько они резонируют с гендерными, расовыми, национальными и пр. предрассудками, неистребимыми при капитализме. Поскольку исследователи вынуждены рекламировать свои тематики, лучше всего «продаётся» всё подпитывающее предрассудки как бы от имени науки и даже, как показывают примеры из медицины, пускаются на подтасовки. Ведь описываемое в статье подыгрывание исследователей предрассудкам «большого общества» — до утверждения того, что отсутствовало в результатах исследования касается всех предрассудков, не только «природных предназначений» мужчин и женщин, но околомедицинской, расовой, национальной и иной мифологии, питающей их. Подыгрывая симпатиям общества, социальные предпосылки «плохой науки» вводят в соблазн подыграть и порокам, тем более что грань между первыми и вторыми при капитализме отсутствует. Публикатор.].

Поэтому и ученые не свободны от стереотипов и заблуждений, которые они привносят в толкование исследований для широкой публики.

Очень часто, когда результаты исследования попадают в далёкие от науки массы, эти результаты становятся не только описательными, но и приобретают характер предписания: заявления, что «мужчины или женщины имеют некие характеристики» может быстро мутировать в инсинуацию, что «мужчины или женщины должны, а еще хуже, обязаны обладать определенными характеристиками”. Социально-психологические исследования подтверждают, что люди весьма склонны соглашаться с гендерными стереотипами и ведут себя в ключе дискриминации, встретив биологические подтверждения гендерных различий [здесь надо добавить «при капитализме», в СССР и особенно в ГДР было иначе].

Определяя межполовые различия как биологическую неизбежность, такое понимание вопроса может оправдывать и служить поддержкой существующего гендерного неравенства.

Культурные модели пола не исчезают сами по себе, эти традиции сохраняются в предпосылках, которые влияют на выбор, направление и интерпретацию научных вопросов. Мы должны дать понимание того, как гендерные стереотипы проявляются в постоянном взаимодействии между трактовкой научных знаний и обществом.

Почти одна четверть традиционных статей использовала метафоры, которые пространственно отделили мужчин от женщин, поместив их на «разные полюса» или «на различные планеты», или через часто повторенное клише «мужчины с Марса, женщины с Венеры». Другой метафорический образец, выявленный в одной шестой традиционных статей, вообще ввел чуть ли не таксономическое разделение между полами, описав их как «различные виды».

Изображение полов как «равных, но различных» помещает мужчин и женщин в жестко определенные традицией сексуальные роли – женщины как эмоциональные, сопереживающие помощницы и мужчины как целеустремленные, рациональные кормильцы.

Также многими было подчеркнуто значение уникальных черт мужчин и женщин в положительном ключе. Согласно такому мнению, эти качества выступают как дополняющие друг друга в отношениях между полами, таким образом, что присущие каждому полу преимущества позволяют компенсировать слабости каждого.

Схема «разные, но равные» и идея взаимодополнения, не смотря на ее кажущуюся безобидность, приводит к оправданию низкого статуса женщин и высокого мужчин. Это как раз то, что называется «доброжелательный сексизм» (в России его можно увидеть в работах таких «ученых», как Д.А. Жукова, Ю. Новоженова). Кажущаяся забота ведет к укреплению неравенства в различных сферах, из этой схемы почему-то выводят положение, что люди разного пола при разных запросах должны иметь разные права. Опять же приверженцы данной схемы упорно делят всё разнообразие людей на 2 четко различающиеся категории вне зависимости от личностных характеристик, вкусов, предпочтений, особенностей организации высшей нервной деятельности, идентичности, исключительно исходя из строения гениталий. И на основании этого предписывают каждой группе какие-то усредненные черты, что совершенно не имеет отношения к реальному положению дел.

«Взаимодополнение» мужчин и женщин, или так называемые «дополняющие стереотипы» приходят на смену откровенному сексизму, и со стороны кажется, что это призыв к равенству. Но это не так. Дополняющие стереотипы – это более мягкий вариант сексизма и тем самым более опасный, поскольку маскирует сексизм под маской доброжелательности и внимательности.

Поясню, чем это вредно: как показала данная научная работа, как в прессе, так и в блогах низкая представленность женщин в более привилегированных профессиях, как считалось, вполне равноценно компенсируется большим их количеством в непрестижных сферах деятельности, на низкооплачиваемых рабочих местах. И также широко бытует представление, что раз для женщины важна семья и социальные отношения, то престижная работа и адекватное материальное вознаграждение ей нужны меньше, чем мужчине, для которого семья, как считается, не занимает такого значимого места в жизни.

Несколько религиозных и политически-консервативных блогов ухватились за использование исследователями термина ‘взаимозависимость’, чтобы показать гомосексуальные отношения в как от природы неполноценные, и неподходящие для воспитания детей.

Также в комментариях обозначилась разное отношение к мужчинам и женщинам. Традиционные СМИ, как правило, склонялись к тактичному, дипломатическому тону, тщательно воздерживаясь от намеков на превосходство какого либо пола. В редких случаях, когда традиционные СМИ действительно давали одному полу привилегию, это в большей степени были женщины, что отражает чувствительность к культурному контексту, в котором сильнее осуждается дискриминация женщин.

Однако в комментариях ситуация была другая: критические замечания, обращенные к собеседникам мужского пола, были не такими уничижительными по сравнению с резкими мизогинными выпадами, направленными в адрес женщин.

Подтвердились результаты предыдущего исследования, в котором было показано, что научные знания могут использоваться, чтобы укрепить деление между группами [42]. Как показали текущие данные, люди с восторгом приняли предпосылку что мужчины и женщины — существенно различные ‘виды’ человека. Причем неважно было, в чём оно проявляется и насколько глубоко, важен был сам факт различия. Глубина различия в средствах массовой информации была дополнительно подчеркнута художественными метафорами, вызывающими эмоциональный отклик. Это категорическое различие питало строго бинарный конструкт гендера, в котором не оставалось места людям, чья идентичность которых или поведение могли бы нарушить эту дихотомию. Таким образом, традиционное воззрение, при котором оба пола выступают как крайности, вызвало маргинализацию людей, не вписывающихся в эти рамки.

Fine [19] ввел термин ‘neurosexism’, чтобы описать социополитические предположения, часто включаемые в науку о половых различиях. Fine [19] и другие критики утверждают, что многие исследования половых различий в конечном счете работают на руку традиционным гендерным отношениям. Поскольку эти научные идеи просачиваются через слои общества, то они укрепляют стереотипы, овеществляют гендерное неравенство, узаконивают разное отношение к мужчинам и женщинам в образовательных и профессиональных сферах и заставляют гендерное неравенство казаться естественными и неизбежными [14], [26], [20] – [23].

Психологическое исследование указывает, что такая борьба за дискретные, непроницаемые границы категорий часто сопровождается клеймением одной категории, порицаемые черты которой подаются как внутренние, естественные и неизбежные [89], [90].

Мортон и др. [106] сообщает, что люди предпочитают научные статьи, которые одобряют их собственный пол, мужчины особенно враждебны к проженским статьям; в то время как Brescoll и LaFrance [24] находят, что политически консервативные новостные издания подчеркивают биологическую обусловленность половых различий пропорционально больше, чем склонные к либерализму публикации.

Социально-психологическое исследование показывает, что, несмотря на широко распространенное осуждение половой дискриминации, сексистские отношения сохраняются в современном обществе, хотя в более тонких формах. Современный сексизм прежде всего отличают его доброжелательный тон, проявление, например, в похвале стереотипно ‘женских’ черт, таких как теплота или доброта [91], [92]. Хотя такие приписывания внешне положительные, они сообщают строгие ролевые нормы и узаконивают девальвацию женских способностей в других, в более престижных сферах. А нейрофизиологические исследования еще больше способны подогреть этот «доброжелательный» сексизм особенностями подачи научного материала, в результате чего у читателя создаётся впечатление углубляющейся пропасти между полами. Таким образом, ученые, а вслед за ними журналисты, вводят аудиторию в заблуждение и способствуют гендерному неравенству. Обращение к авторитету науки способствует цементированию гендерных различий».

Источник ВКонтакте.

Оригинал, пресс-релиз исследования коннектома, о котором шла речь.