Языческое сегодня: олимпийские зрелища

Религиозные деятели любят поговорить о наступлении язычества в современном мире, мол, в связи с ослаблением веры. Но почему-то молчат, что самым мощным признаком этого, прямо ассоциирующимся с римским цирком, является т.н. «большой спорт», и как состязание, и как зрелища. Я имею в виду и профессиональный спорт, и т.н. «олимпийское движение». За 100 лет проведения олимпиад конкуренция атлетов привела к естественному следствию — рекорды во всех видах спорта уже не могут быть следствием тренировки, таланта, атлетических качеств.

Это следствие человеководства («перспективным спортсменом» оказываются люди определённого телосложения и определённой генетической конституции, гормонального статуса, и сейчас антропологи активно исследуют эти соответствия) и/или «большой химии», подстёгивающей организм чтобы выдать результат за пределом физических возможностей. Если учесть, что самокалечение спортсменов производится на потеху публике, праздно глазеющей на трибунах, у телевизора, и ради того, чтобы зарабатывать деньги на трансляциях, на рекламе, аналогии с гладиаторами возникают сами собой.

Не зря само слово «допинг»(англ.dope — «накачивать»)

«возникло … вовсе не в спортивных кругах, а в среде завсегдатаев конюшен и ипподромов: спортом в те времена занимались джентльмены для собственного удовольствия, в то время как на скачках уже крутились немалые деньги, оправдывавшие любые средства достижения победы».

Уже «к моменту возобновления в 1896 году Олимпийских игр спортсмены уже довольно широко пользовались стимуляторами. Причем порой такими, которые привели бы в ужас самого неразборчивого тренера нашего времени. Так, на Играх 1904 года в Сент-Луисе американский марафонец Томас Хикс, оторвавшийся от своих соперников на несколько километров, на середине дистанции вдруг потерял сознание. Подоспевшие тренеры влили ему в рот какую-то жидкость. Хикс встал и продолжил бег, но через несколько километров вновь упал, получил еще одну порцию «живой воды» — и пришел к финишу первым. Все это творилось открыто, у всех на глазах, а чудодейственным напитком, дважды поставившим на ноги олимпийского чемпиона, был… бренди со стрихнином. Такой коктейль, являющийся по сути ядом, в малых дозах работает как стимулятор.

Но никто даже не попытался на этом основании оспорить правомерность победы Хикса: правила состязаний не содержали никаких запретов на стимуляторы. И спортсмены продолжали изобретать самые немыслимые способы повышения выносливости. В 1946 году на чемпионате Европы в Осло англичанин Сидней Вудерсон победил в беге на 5 000 метров, предварительно впрыснув себе мышьяк! Впрочем, сами рекордсмены старались не афишировать средства суперсилы. Звезда первых олимпиад, легендарный финский бегун Пааво Нурми только в конце жизни, через много лет после ухода из спорта, признался, что регулярно использовал допинг».

Статья хороша тем, что при всех ритуальных инвективах в адрес «тоталитарных режимов» отлично показывает, что фактором, сделавшим рекорд невозможным без «химии», а спорт – гарантированной опасностью для спортсменов, были конкуренция (в том числе политическая конкуренция двух систем), и большие деньги, действием которых допинги множились и совершенствовались быстрей, чем системы допинг-контроля.

Сейчас соревнование тех и других напоминает соревнование брони и снаряда, в котором «контроль» не имеет никаких шансов выиграть, пока олимпийская индустрия приносит деньги. Так, многочисленные «сторонники легализации допинга утверждают, что современные спортивные достижения мирового уровня давно невозможны без «химии». Что допинг употребляют все и везде, а борьба с ним только выводит спортсменов за пределы правового поля, позволяя спортивным чиновникам раздавать и отнимать награды по своему усмотрению». Однако «Разрешить допинг было бы большим преступлением, поскольку в этом случае допинговая волна захлестнет детский и юношеский спорт, — возражает Григорий Родченков. — В этом возрасте допинг очень вредит здоровью, знаний нет, а решения принимает не сам спортсмен, а «добрые дяди» (там же).

Чем эти «дяди» отличаются от ланист (хозяев школ гладиаторов)? ИМХО ничем, тем более что они же (огрублённо) заказывают исследования .для селекции «перспективных спорсменов» и на практике осуществляют селекцию.

Вот достойная мишень для критики с позиций учения Христа, Моисея, Магомета — всех «людей писания»! Тем более что «большой спорт» — это кроме всего культ силы, а где сила, там и насилие (перефразируя Холмса, спортсмен — преступник также опасен, как и преступник врач, у него крепкие нервы и опасные знания). Да и символика «олимпийского движения» прямо апеллирует к язычеству.

Вот скажем, описание берлинской олимпиады 1936 в романе Т.Вулфа «Домой дороги нет» «…организационный гений немецкого народа, который так часто бывал направлен на столь благородные цели, теперь проявился с необычайной, волнующей силой. Истинно языческая пышность превосходила все, что только можно вообразить… Не только сами состязания велись по плану, рассчитанному до мелочей, и шли с точностью часового механизма, но и толпами, каких не бывало еще ни в одном большом городе (в Нью-Йорке из-за них наверняка возникли бы чудовищные заторы и пробки и безнадежно запуталось бы все уличное движение) — этими толпами здесь управляли на диво спокойно, быстро и толково».

И я, атеист и коммунист, это всячески поддержал бы — такое отношение к человеку как к средству для добывания денег (не только к спортсменам, но и к публике, которое предлагается зрелище) вполне мерзко и с коммунистических позиций. Не зря же в 1920-30-е годы красные бойкотировали олимпийское движение как буржуазное, и проводили альтернативные «рабочие спартакиады», где главным было не рекорды, а массовость, общественная польза, а не рекорды и зрелища.

Опять же, в 1934-1936 гг. было массовое движение за недопустимость проведения олимпиады в Берлине, и альтернативную «народную олимпиаду» в Барселоне. И естественно, за бойкот берлинского зрелища выступали «красные», за олимпиаду в столице нацистской Германии — истеблишмент, официальные круги и сами спортсмены «западных демократий», в том числе потому что успешный бойкот может стать «моральной победой большевизма».

Но нет, служители культа предпочитают воевать не с современным язычеством, а с  абортами, с матерьми-одиночками, с «бездуховностью» и «безнравственностью» — не с общественным злом, а с жертвами предрассудков большинства.