Print 
PDF
Айшу задержали, когда она передавала деньги человеку, которому «заказала» собственного мужа. На вопрос о причинах ответила просто. Мол, бил, унижал всячески, устала терпеть и вообще – давно уже не любит.
История, конечно, жуткая. Казалось бы, если муж бьет, к тому же нет уже любви и привязанности, которые заставили бы женщину бесконечно искать и находить ему оправдания, самый простой и разумный выход — собрать вещички и уйти. Но это взгляд со стороны. Взгляд человека, который никогда не жил там, где не знают слова «разумно», в маленьком домашнем аду с наглухо запертыми дверями и симпатичными, плотно задернутыми занавесками на окнах. В нормальной человеческой жизни Дом – это место, где ты защищен, где тебя примут и поймут, пусть даже весь мир пойдет против тебя войной. Домашними бывают уют, вкусная еда еще, но никак не страх, не унижение, не кровь, капающая на тапочки с пушистыми помпонами. Однако формула «мой дом – моя крепость» звучит издевкой для тех, кто оказался заперт внутри этой крепости наедине со своим мучителем.
«Самым страшным было, только не смейтесь, когда он заставлял меня стоять по ночам, — говорит Фатима. — И дело даже не в том, что через какое-то время начинаешь уставать, теряешь равновесие. Само требование было таким диким и таким… странным, что выводило все происходящее в область, где нет логики, и может случиться все, что угодно. Мне казалось, что я схожу с ума, что он сошел с ума, мне не хватало воздуха. Если я пыталась опереться на стену, муж мог и ударить. Но тут уже была какая-то определенность, он никогда не бил слишком долго, а главное, боль вытесняла страх, который изводил больше всего. А боялась я его смертельно и была уверена, что никто не сможет меня защитить».
По словам Фатимы, и озвучивание «вины» (не откликнулась сразу на какую-то просьбу, подала на стол слишком горячую/недостаточно горячую еду, долго говорила по телефону, надела вещь, которая мужу не понравилась), и наказание происходили в спальне перед сном.
«Меня начинало трясти уже с утра. Причиной могло стать, что угодно. Например, я как-то на сантиметр остригла секущиеся кончики волос. Или зимой тронула губы бесцветной гигиенической помадой, чтобы не обветривались. Главное, по его лицу определить что-то было невозможно, он мог целый день не подавать вида, и только вечером я узнавала, что провинилась. Вообще, если он меня подзывал, я никогда не знала, погладит ли он меня или ударит и вся цепенела, когда он входил в дом. Я могу целый учебник написать на эту тему и все равно не смогу ответить, как такое могло случиться? Как такое могло случиться со мной?».
Мужа Фатимы посадили за драку, и трех лет его срока хватило для того, чтобы она пришла в себя, развелась и уехала в другой город. Побег из дома-крепости состоялся. Она сравнительно легко отделалась, разве что стала очень невыдержанной и по ее собственным словам, при малейшем посягательстве на свою свободу «включает рога». Но так везет не всем.
«Поиски своей вины в случившемся – это главная ловушка, в которую попадает классическая жертва», — говорит Ася, прожившая 4 года с мужем, измывавшимся над ней. С того дня, как ее с сотрясением мозга и выбитым зубом (Ася слишком приветливо, по мнению мужа, поздоровалась с бывшим одноклассником) забрали родители, прошло уже больше 15-ти лет, но она не забыла ничего.
«Надо помнить твердо – ты не соучастник. Если муж регулярно распускает руки, то не потому, что ты что-то сделала не так, он просто считает, что ему позволено. Как только ты соглашаешься с тем, что кто-то имеет право тебя наказывать, – ты уже в зоне риска. Взрослые люди друг друга не наказывают, они могут ссориться, обижаться, кричать, я знаю пары, где муж и жена могут в сердцах даже швырнуть друг в друга каким-то предметом. Это, пусть, не слишком благополучные, но все же семьи. Там же, где один узурпировал право быть судьей и определять степень вины другого – семьи уже нет, есть паразитирование на страхе и боли, поедание человека».
Руководитель общественной организации «Психея», практикующий психолог Элина Славинская говорит, что нарисовать общий портрет жертвы невозможно.
«Жертвами становятся и девочки, воспитанные в семьях, где отец на маму и детей никогда голос не повышал, они, попав в ситуацию, опрокидывающую их представления о мире, часто не имеют сил к сопротивлению. Но те, для кого подобная модель отношений в семье привычна, становятся жертвами домашнего насилия чаще в разы. Они просто повторяют «материнский сценарий». Наблюдая и светских, и «закрытых» женщин, я большой разницы в клинической картине не нахожу. Одних мужья колотят, напившись до синих брызг, вторых избивают на трезвую голову».
«Я ж тебе добра хочу! Добра, сволочь!»
Иногда и побоев не нужно, достаточно создать обстановку, в которой женщина будет задыхаться, лишить ее связи с теми, кого она любит, с тем, что ей интересно — и она сломается. Но в Дагестане, где традиционно девочек воспитывают в послушании и подчинении сначала родительской воле, а потом и воле мужа, такое «домашним насилием», как правило, не считают.
«Если муж слишком суров к своей супруге, его поведение противоречит Корану, — говорит имам Махачкалинской Центральной мечети Магомедрасул Саадуев, — И в таком случае, предусматривается решение проблемы таким образом: «Если возникнет раздор между ними – выберите судью из ее близких и его близких, и если они возжелают примирения, Аллах их примирит. Но излишнее вмешательство родителей жены может повредить молодой семье. Если муж ограничивает визиты своей супруги к родственникам (скажем, разом в месяц) – это его право, она обязана неукоснительно подчиняться мужу, покорность ему – первая обязанность жены. Есть пример, во времена пророка, муж одной женщины находился на газавате, и она не могла испросить его разрешения на посещение заболевшего отца. Она отправляет человека к посланнику Аллаха, испросить разрешения. Посланник Аллаха ответил ей – повинуйся мужу. Даже он был не вправе отменить распоряжение мужа. А вопросы относительно учебы и работы должны быть озвучены и обсуждены до заключения брака. Муж вправе забрать жену из университета, если считает, что образование ей не нужно».
Магомедрасул говорит мягко, рассудительно, но слушая его, я вспоминаю историю Марины. Тетрадка с исповедью ее мамы лежит у меня в столе уже несколько лет.
В 14 лет Марину засватали. Жених был намного старше, из приличной семьи, с достатком и главное — мусульманин, что и послужило для Марининых родителей решающим аргументом. Значит, не станет пить, курить, проматывать деньги и бить их девочку. Проблемы начались еще до свадьбы. На Марину обрушилось множество новых «нельзя», ей не разрешалось гулять с одноклассницами, кататься с ними на санках и даже просто так выходить на улицу. В неполные 17 Марина вышла замуж. С большим скрипом муж и свекровь дали согласие на поступление в вуз. Правда, о Махачкале или Кизляре речь уже не шла, нашли филиал в своем городе. И вместо медицинского, о котором она мечтала со второго класса, отдали документы на экономический. Но и там учиться, по словам матери Марины, девушке не давали.
Психологи отмечают некоторый сдвиг в общественном сознании и сейчас не редкость случаи, когда родители, обнаружив, что их дочь несчастлива в браке, забирают ее из семьи мужа.
«Ее могли «забрать» в любое время, с любой пары. То надо встречать гостей, то кого-то поздравить, то пойти за покупками, то просто стеречь дом. Они отняли у Мариши ее мечту. Она в школе была лучшей, была отличницей, очень хотела учиться дальше, но новая родня считала это блажью – «У нее только учеба в голове!». В то же время ей выговаривали за малейший промах, за не подсиненное белье, за не вовремя вымытую тарелку. И самое страшное – они не отпускали ее к нам. Девочка, которая была так привязана к родителям, которая в анкете писала, что ее лучшие друзья это мама и папа, не могла понять, почему нельзя забежать к ним, когда соскучишься. Но новая родня говорила, что в их тухуме не принято часто навещать родителей. Дважды Марина пыталась уйти от мужа – ее останавливали, стыдили. Жаловалась на то, что несчастлива, что из жизни ушла радость, что из любимой доченьки она превратилась в невестку, которой всегда недовольны и с чьими желаниями не считаются – ее не слышали».
Марина прожила в замужестве 6 месяцев. После очередной размолвки с мужем и «новой мамой», так она называла свекровь, Марина в последний раз попыталась уйти, но ее силой вернули с полдороги. Она зашла в свою комнату и приняла таблетки, которые нашла в аптечке. Нашли ее через два часа, когда уже было поздно что-то предпринимать.
Отношение к жене как к любимому, но неразумному ребенку, который не в состоянии сам определить, что хорошо для него и его здоровья, а что нет, прекрасно иллюстрирует пост в ЖЖ, взбаламутивший дагестанскую блогосферу несколько лет назад:
«В последние дни беременности жена, пользуясь своим исключительным положением, пыталась сделать установку, что ей надо меньше двигаться, а значит и работать по хозяйству… Пыталась сачковать от труда, но я специально находил повод, чтобы она подвигалась. Например, сижу на кухне и трапезничаю. Теперь хочу чай, а чайник рядом со мной. А я все равно зову ее с другой комнаты и прошу налить мне чай. В общем, делаю все, чтобы она двигалась… А один друг предложил разбросать спички и сказать жене, чтобы она собирала их».
Психологи отмечают некоторый сдвиг в общественном сознании и сейчас не редкость случаи, когда родители, обнаружив, что их дочь несчастлива в браке, забирают ее из семьи мужа. Самое любопытное, что часто инициаторами являются именно отцы, ломая сложившееся представление о традиционной дагестанской семье.
Абдурахман, подбрасывая на колене годовалую внучку, рассказывает:
«И тогда я сказал: «Бери ребенка, свои шмотки- документы и садись в машину!». Нет, я свою девочку для чего столько лет растил, оберегал, встречал из школы, из университета? Для этого урода, что ли? Он ей, оказывается, скандалы закатывал, если она с работы на такси домой ехала. Требовал, чтобы только в маршрутке, и не из-за денег, а в воспитательных целях. А от остановки до их дома топать еще минут 25-30 и район еще тот — пустыри, стройки и ни одного фонаря! И к нам не пускал, если узнавал, что была – скандал. Мы какое-то время молчали, да и она всего не говорила. Но вот как-то я в их дом приезжаю, сели, значит, отец, мать, зять этот мой… Дочка моя на стол накрывает, приносит-уносит. Я ей говорю «Ну хватит уже, Сайка! Посиди с нами». И тут свекровь вступает: «Вот еще! Нечего ей с нами сидеть!». Я гляжу, а у моей Сайки такое лицо, что я все сразу понял. Если в моем присутствии с ней так обращаются, то без меня, как она живет? Когда домой ее вез, вдруг заплакала. Спрашиваю – «Ты чего?». А у самого руки трясутся. А она мне – «Папочка, я тебя так люблю!» и обняла».
Затрещина с Божьего благословения
Попытки разобраться, как в Дагестане относятся к «семейному насилию» показали, что ситуация запутанней, чем думалось. Что уж там говорить о психологическом или эмоциональном насилии, какие могут быть споры по поводу тотального контроля или личного пространства, если единодушия нет даже в вопросе «бить или не бить?». Казалось бы, возросший интерес к религии должен усмирять мужчин, склонных к агрессии. Но на деле иногда именно религия, точнее, вольная трактовка отдельных положений ислама, развязывает мужчине руки. Не так давно в Фейсбуке разгорелась показательная дискуссия. Инициирована она была колонкой Лейлы Натальи Бахадори. Хотя колонка посвящена именно женской агрессии (справедливости ради отметим, что и такие случаи бывают), но мысль, что мужчине позволительно бить жену торчит из текста, как гвоздь. Вот цитата оттуда:
«Мужу разрешено наказывать жену, «ударяя её мягко», т. е. применяя физическую меру воздействия… Понятно, что жена верующего человека защищена исламом от избиения, но даже если муж нарушает границы дозволенного, это не делает запретное для женщины разрешённым. Бить любя может только супруг, который совершает вынужденное наказание жены. Женщине Всевышним Аллахом не дано право наказывать супруга».
С Лейлой соглашается Абубакр Дагестани:
«В государстве, в котором мы живем, действуют законы, а также применяется наказание за несоблюдение этих законов. Почему же чужие люди имеют право меня наказывать и почему муж, который хочет лишь добра для своей семьи не имеет право наказывать тех, за кого он несет ответственность и кого он любит».
Заметим, в обоих случаях — ключевое слово «любовь». Не просто избил жену, не просто держит ее в страхе, а из лучших побуждений и с любовью. Откуда мы знаем? Так ведь он не посторонний… Он МУЖ!
Журналисту, бывшему редактору портала «Ислам.ру» Айше Галине Бабич такая позиция кажется возмутительной и дискредитирующей ислам:
«Когда речь идет об обществе, где бить женщину – это нормально, следует признать, что это категорически больное общество, и если женщина оказалась в нем, да еще с детьми, то лучшее, что она может сделать, — это бежать оттуда сломя голову. А худшее — это оправдывать подобное отношение к женщине РЕЛИГИЕЙ, призывать женщин отказаться от идеи защищать себя и свое потомство и (самое страшное) продолжать воспроизводить будущих моральных уродов: девочек, спокойно смотрящих на то, как мужчины бьют женщин, и мальчиков, которые с детства приучены бить девочек».
Маликат Джабирова, руководитель организации «Мать и дитя» полагает, что некоторые новые социальные факторы усложнили ситуацию с семейным насилием:
«Сейчас нам труднее выявлять факты домашнего насилия, поскольку прямо с такими проблемами к нам не обращаются. Когда еще функционировал стационар на 25 коек – мужья легко отпускали туда жен (лечиться «по-женски» — это было святое, самые строгие мужья не возражали) и в ходе обычных разговоров выявлялись те, кому необходима помощь психолога. Сейчас этого нет. Но могу сказать, что многие женщины стали воспринимать насилие по отношению к себе как норму. В первую очередь это касается сексуального, экономического и психологического насилия. Взял муж силой? Женщине объяснят, что муж имеет такое право, если у нее нет серьезных (!!!) причин для отказа в физической близости. Отсутствие встречного желания или обида на мужа, которая еще не прошла, или плохое настроение в качестве причины не рассматриваются и «супружеский долг» понимается прямолинейно, по-армейски. То же самое с насилием психологическим – патриархальные нормы предписывают женщине подчиняться мужу во всем и ставят ее хотя и на «почетное место», но намного ниже мужчины. Чем охотно пользуются многие мужья, напоминая женам, что женщине отказано в интеллекте, и она не должна ни думать, ни иметь своего мнения по вопросам, выходящим за рамки ведения домашнего хозяйства и воспитания детей. У нас бывали женщины, которых мужья «дрессировали», отказывая в деньгах, чуть что — перекрывая им кислород. Женам (а они часто не работали именно по настоянию мужа) приходилось клянчить рубли даже, извините, на прокладки»
Имам Магомедрасул Саадуев разводит руками, к нему по поводу рукоприкладства практически не обращаются, чаще идут с жалобами на то, что муж не дает денег:
«Это вы называете «финансовое насилие», так? В таких случаях женщина имеет право требовать развода. К сожалению, мужчины часто и развод не дают, и не обеспечивают. Тогда она имеет право обратиться к имаму. Имам дает минимальный срок – от трех дней, требуя от мужа, чтоб он восстановил ее права, в противном случае, он дает ей развод. Рукоприкладство мужа тоже дает женщине основания просить о разводе. В исламе дано право мужу применить эту меру, легко ударив, но не так, чтоб она понесла увечья. И то, только после того, как не подействовало ни увещевание словом, ни оставление ложа жены. Посланник Аллаха сказал «лучшие из вас не станут бить свою жену». Если женщина обратилась в суд с жалобой на избиение, дело рассматривается так же, как было бы рассмотрено, если бы ее ударил посторонний человек. Очень серьезные взыскания, особенно, если удар повлек увечья. За один сломанный зуб полагается выплатить пострадавшей стоимость пяти верблюдов. Но вот компенсация морального вреда не предусмотрена».
Бабий бунт
На сайте информационно-аналитического канала «Ансар» выложена любопытнейшая статья имама Абдуллы Хасана со ссылкой на лингвистические исследования президента Международного института исламской мысли, автора статей и книг о реформировании уммы Абдулы Хамид А. Абу Сулаймана. Если излагать коротко, Абу Сулайман выдвигает версию, что фрагмент 34-го аята 4-й суры переведен неверно, без учета контекста. И вместо «ударяйте их» нужно читать «отделяйтесь от них». В подтверждение такой трактовки Абу Сулайман напоминает, что даже сам Пророк в случае конфликта в семье отделялся от жен, покидая их дома, но никогда не бил.
Неизвестно, помогло бы это исследование дагестанским женщинам, чьи «набожные» мужья руководствуются только теми положениями ислама, которые им выгодны, но уж точно не повредило бы. Как и другой очень интересный материал не так давно выложенный на одном из арабоязычных сайтов. Героиней его стала женщина из Саудовской Аравии которая подала жалобу на мужа за то, что он ударил ее по плечу. Попытки мужа оправдаться тем, что ударил в шутку, суд в расчет не принял и определил ему наказание в 20 ударов плетью.
Директору Республиканского центра социальной помощи семье и детям Майрам Расуловой приходилось апеллировать и к Корану:
«У нас был ситуации, когда мы этого мужа приглашали сюда и разговаривали языком закона. И светского, и шариатского. Предупреждали, если женщина обратилась к нам, эта семья уже у нас на учете, мы будем приходить, смотреть. Должна заметить, что в последнее время женщины стали откровеннее. Прямо говорят, что убежали от побоев, от невозможности проживание вместе. Был случай, когда пришла женщина, которой за 70. Всю жизнь, говорит, терпела, ради детей. А теперь уже не могу выносить ни его деспотизм, ни унизительные разговоры. Но иногда людям нужно просто отдалиться друг от друга на время. Жизненное пространство на время разъединить. Наш приют «Надежда» дает женщинам эту возможность, они могут прожить тут на полном пансионе от 2-х недель до 2-х месяцев. И та пожилая женщина отдышалась, пришла в себя, стала звонить детям, интересоваться, пришли ли внуки из школы. А ведь была в очень плохом состоянии. Уходя, спросила – «а летом можно прийти?» У нас, кстати, есть и телефон доверия — 62 83 68, он работает круглосуточно. А вот со статистикой хуже. Могу сказать только, что к нам в 2012-ом обратились 22 женщины, в 2013-ом – 15, а в 2014-ом, хотя год только начался, пришли уже три».
Только три. И неизвестно, сколько их, не пришедших, рыдающих ночью и по утрам замазывающих тоналкой синяки, врущих в телефонную трубку «Что ты, мама, почему это «не такой голос»?! Тебе показалось. Я просто устала немного…».
Психологи единодушны в определении признаков «домашнего» или «семейного насилия» — это его цикличность (за избиением следует период «раскаянья», затем напряженность в семье нарастает и оборачивается новым избиением) и тенденция к эскалации, то есть, раз от разу удары становятся все сильнее и опаснее. Молчание жертвы, ее нежелание посвящать в свои проблемы других людей играет на руку домашнему тирану, убеждая его в собственной безнаказанности и разогревая аппетит.
Но у этой медали есть и обратная сторона. Цель домашнего деспота – полнейший контроль, создание герметичной капсулы, в которой есть место только для двоих. Большая часть жертв, как уже отмечалось, запугана до полусмерти, и не верит, что развод – это выход, что муж выпустит их из паутины, позволит уйти. Но иногда именно это обстоятельство толкает женщину на радикальное решение проблемы. Загнанный в угол человек, с девиантным сознанием и искаженным пониманием нормы (а домашнее насилие ломает представление о норме в первую очередь) может стать абсолютно бесстрашным.
И тогда Айша ищет киллера, известная дагестанская певица заносит нож над грудью спящего мужа-мучителя, а девушка Джамиля, которую старший брат обучил паре приемов, вдруг вспоминает о них, «на автомате» перехватывает занесенную для очередного удара руку гражданского мужа и ломает ее к чертям.
Анонимное анкетирование, проведенное организацией «Мать и дитя» показывает, что по крайней мере, в двух районах Нагорного Дагестана (мы сознательно не называем их) бОльшая часть опрошенных женщин вполне готовы постоять и за себя и за детей «Пусть только попробует! Я сама его изобью!».
Но на плакате Национального центра по предотвращению насилия «Анна» написано «За год от рук мужей или сексуальных партнеров погибает 10 тысяч россиянок, то есть такое убийство происходит ежечасно». Подобной статистики по Дагестану нет, к сожалению. Или к счастью. Потому что реальность иногда бывает ужасающей.
Источник «Даптар«
Наглядный пример, что закабаление женщины непосредственно следует из религиозного возрождения постсоветских лет, и наоборот — освободить женщину, в том числе от описанных ужасов, в рамках исламской традиции невозможно. Необходима её модернизация, а потом и отход, как в Тунисе (а ещё раньше — в СССР, где большевиков поддержала радикальная часть джадидов, исламских просветителей). Или у тех мусульман Европы, что требуют «общего (и прогрессивного) закона для всех«, борются с нелегальными рынками малолетних невест в Англии, появившимся, как и домашнее насилие, вместе с разрешением использовать шариат «по соглашению сторон». При вполне равнодушном отношении властей — им исламизация выгодна, ибо ставит трудящихся мусульманской общины под практически полный контроль её буржуазных слоёв — а с ними всегда можно договориться. В том числе потому «первые молельные помещения для мусульман открывались по инициативе нанимателей-хозяев — для поддержания должного нравственного климата на предприятиях…администрация нередко оказывала содействие мусульманским активистам, видя в исламе противовес влиянию на рабочих левой агитации.», т.д.
Чтобы разбить этот порочный круг, красные должны помочь освобождаться от религии, а не вместе с «левыми» охранять ислам как «религию угнетённых» от атеистической критики.
