Про мужчин с широким лицом

Социобиологи доказывали, что «обладатель широкого лица может спасти вас в трудную минуту». Но увы…

Социобиологи любят выдвигать «однониточные» теории, вроде «один ген (биологическое свойство) – одна поведенческая/социальная особенность». Такие объяснения по понятным причинам (простота + вписанность в современную идеологию), исключительно популярны у прессы, быстро распространяются у читателей научпопа, укореняются в сознании публики и живут там долго (дольше, чем сохраняют научную состоятельность). А потом «однониточную» гипотезу начинают проверять – неторопливо и тщательно, и она рассыпается.
Раз за разом оказывается, как в старом анекдоте «не Иванов, а Рабинович, не в шахматы, а в преферанс, не выиграл, а проиграл». Сходным образом были опровергнуты популярные гипотезы врождённости представления о числовом ряде, морального чувства и других социокультурных категорий, идеи «генов агрессивности», «генов интеллекта» и т.д. Даже у животных «однониточные теории» не прокатывают.

Одно из таких популярных объяснений было «закрыто» недавно. Предполагалось, что индивиды с более широким лицом (больше отношение ширины лица к высоте)
а) более агрессивны и более склонны к антисоциальному поведению, в связи с нарушением общепринятых норм под воздействием психологического ощущения силы. Поэтому сейчас они чаще оказываются в тюрьме за насильственные преступления, а в первобытности были, наоборот, нужными и полезными созданиями.
б) более успешны в плане оставления потомства. Другое объяснение их селективной ценности – широколицые индивиды более склонны к самопожертвованию при защите групповых интересов. Правда, экономическая игра, которой пытаются это обосновать, представляет собой не вполне адекватный (или вполне неадекватный) способ проверки – ведь потеря некого не очень большого % от обычных размеров карманных денег «самопожертвованием ради группы» назвать сложно даже при сильном воображении. Плюс участники этой игры – студенты, явно встречавшиеся с этой гипотезой в научно-популярных изданиях, так что итоги экспериментов могут быть самореализующимся прогнозом.
в) это преимущественно «мужской» признак, связанный с половым диморфизмом в популяции гомосапов, что в рамках обычной схемы объяснений эволюционной психологии предполагает селективное преимущество таких мужчин.
г) более широкое лицо – признак, связанный с половым диморфизмом, в том числе у мужчин проявляется значимо больше, чем у женщин; соответственно, половой диморфизм и отбор ответственны за связь этого признака с агрессией..
Оказывается, нет, эти интерпретации не подтверждаются, что на уровне индивидов, что на уровне популяций. Во-первых, анализ >4960 индивидов из 94 человеческих популяций разного генетического состава и разной культуры показывают что, нет, этот признак не связан с половыми диморфизмом (рис.2а; охотники-собиратели, оседлые земледельцы и государства). Вот межпопуляционная изменчивость этого показателя по 5 разными антропологическим базам данных; этнические общности, где относительная ширина лица значимо отличается у мужчин (голубое) и женщин (оранжевое), показаны серыми полосами (рис.S1).

На рис.1 показаны разные промеры черепа по тем же базам данных; демонстрирующие половой диморфизм выделены серыми полосами.

Gómez-Valdés J, Hünemeier T, Quinto-Sánchez M, Paschetta C, et al. (2013) Lack of Support for the Association between Facial Shape and Aggression: A Reappraisal Based on a Worldwide Population Genetics Perspective. PLoS ONE 8(1): e52317. doi:10.1371/journal.pone.0052317 http://www.plosone.org/article/info:doi/10.1371/journal.pone.0052317

Во-вторых, анализ разных этнографических выборок, вроде мужчин-заключённых в тюрьме Мехико-Сити, закрытых за разные насильственные преступления (убийство, грабёж, мелкие преступления), не показывает значимой связи между высокой воинственностью/агрессивностью мужчин или важностью демонстраций силы с повышенной частотой мужчин с широким лицом (рис.2б).

В третьих, регрессионный анализ влияния относительной ширины лица на репродуктивный успех по соответствующим выборкам не показывает значимой связи. Иными словами, относительная ширина лица – плохой предиктор мужской агрессивности или, по крайней мере, давление полового отбора неспособно отобразиться в вариациях ширины лица (рис.2б).

В чём причинам ошибки? наиболее общий ответ – недооценка системности рассматриваемых объектов, а у сложных систем всегда присутствуют буферные свойства, пороговый отклик на увеличение воздействия, и контринтуитивность поведения («щёлкни кобылу в нос, она махнёт хвостом»).

Наиболее важный из частных ответов – своего рода «непримечание слона», именно игнорирование того, что социальное управляет биологическим как всадник лошадью, и социальные влияния, идущие извне, что в плане формирования поведения, что в плане срабатывания уже сформированного поведения в ответ на стимул всегда пересиливают биологические влечения, идущие изнутри.
«Так, недавно показана культурная относительность базовых эмоций, традиционно считавшихся «биологической» универсалией (наиболее на этом настаивал известный этолог И. Эйбл-Эйбесфельдт). Кроме того, везде, где «биологическое» и «социальное» действуют друг против друга, а не «в унисон», экзогенная детерминация «от системы» пересиливает эндогенные влияния «изнутри» организма, формирует поведение «по своему образу и подобию».

Скажем, человек более управляем словом, чем непосредственной стимуляцией; эмоции, испытываемые в коллективе, сильней однотипных индивидуальных переживаний; психическое в ряде случае сильнее физиологии; такие явления как конформизм, уступчивость, социальное влияние и пр. эффективно поддерживают единомыслие в группе, в том числе общность переживаний по поводу происходящего, не считаясь с исходным разбросом индивидуального восприятия ситуации (последний куда больше зависит от психофизиологии каждого из участников, чем от установленного «общего мнения»). А затем этот же механизм конформизма-уступчивости может сменить старую точку зрения на новую, прогрессивную под действием т.н. влияния меньшинства, и вновь столь же независимо от психофизиологического разнообразия индивидов, вовлечённых в эту внутригрупповую динамику мнений, убеждений, настроений и пр.» (link)

А так, поскольку знак произволен, то культуре достаточно всё равно, за какую телесную особенность «уцепиться», чтобы считать её предиктором каких-либо человеческих качеств. Самые современные научные данные здесь оказываются таким же источником иллюзорных корреляций, что и народная молва. Скажем, в Чехии кареглазые рассматриваются как более честные, прямые и заслуживающие доверия, нежели голубоглазые. Судя по всему, слегка негативное отношение к светло-голубоглазым – культурно-обусловленный признак, связанный с межэтническими контактами в Средневековье (более светлые/голубые глаза – «немецкие»).

Источник

Другое, более «биологичное» объяснение – светлые глаза в популяциях, где они редки, вызывают устойчивую ассоциацию с глаукомой и рассматриваются как признак болезненности/нежизнеспособности – видимо, не работает. Хотя и тут есть культурно-обусловленная компонента – Чехия лежит на границе со странами ю.-в. Европы, где есть устойчивая фольклорная ассоциация пигментации глаз с «дурным глазом».

Какой отсюда следует вывод? Также как в случае агрессивности или войн «первобытных» народов, магические представления и т.д. культурные нормы здесь оказываются важней «биологии». Т.е. соответствующий частный пример подтверждает наше общее правило, верное равным образом для людей и животных — социальное влияние извне «пересиливает» биологические «влечения» изнутри, именно оно специфицирует человеческие качества и «пристёгивает» биологию к их реализации, управляя ею как всадник лошадью.Как писал У.Эко, «пером движут три пальца, а болит всё тело» — и под действием стабилизирующего отбора «тело» перестраивается так, чтобы писать устойчиво и с удовольствием.

Обратное же неверно: «биология» представляет для человеческого поведения лишь «запчасти и комплектующие», и именно социальное влияние определяет, как из такого набора собрать «должное поведение в должном месте» социальной жизни нашего вида, сравнимой с танцем.

«Представим себе в качестве символа общества группу танцующих. Подумаем о придворных танцах, менуэтах и кадрилях, или о крестьянских танцах. Все шаги и поклоны, все жесты и движения, которые здесь производит каждый отдельный танцующий, полностью согласованы с другими танцорами и танцовщицами. Если каждый из танцующих индивидов рассматривался бы сам по себе, то невозможно было бы понять смысл и функции его движений. Стиль поведения отдельного индивида определяется в данном случае через отношения танцующих друг к другу.

Нечто подобное имеет место и в поведении индивидов вообще. Взаимодействуют ли они друг с другом как друзья или враги, как родители или дети, как мужчина или женщина или как рыцарь и крепостной крестьянин, как король и подданные, как директор и служащие, поведение отдельных индивидов всегда определяется через их прошлые или настоящие отношения с другими людьми. И даже если они удаляются от людей и становятся отшельниками, то и в этом случае жесты, направленные прочь от других людей, являются жестами отношений с другими людьми не в меньшей степени, чем жесты по направлению к другим»

Норберт Элиас, 2001. Общество индивидов. С.37.

И как компенсировать те минусы (или реализовать плюсы), что следуют из дефектов (преимуществ) «биологического» характера.