Print 
PDF
Показательный казус Слуцкого
Содержание
«Не так давно в нашей стране разразился очередной секс-скандал: журналистки ряда изданий обвинили депутата Госдумы от фракции ЛДПР Леонида Слуцкого в сексуальных домогательствах. Безусловно, сексуальные домогательства облеченного властью господина к зависимой от него женщине – это всегда возмутительно. Но тот случай, когда в большей степени показателен не сам инфоповод, а реакция на него.
Коллеги господина Слуцкого стремятся, в лучших традициях викторианского общества, замять эту историю. В частности, соратник Слуцкого по фракции Игорь Лебедев, призвал лишить журналисток, рассказавших о «милых шалостях» фигуранта секс-скандала, парламентской аккредитации. Удивляться здесь не приходится: достаточно вспомнить о том, как строил свои отношения с прессой бессменный председатель ЛДПР Владимир Жириновский. Например, в 2014-м году господин Жириновский предложил своему соратнику «изнасиловать» беременную журналистку в ответ на неприятный для него вопрос. Едва ли партия, чей лидер позволяет себе подобное, способна увидеть в действиях господина Слуцкого нечто ненормальное.
Не вызывает удивления и реакция председателя Госдумы господина Володина, предложившего журналисткам сменить место, если они опасаются харрасмента. Здесь можно лишь вернуть господину Володину его рекомендацию. Раз господин председатель не желает выполнять свои прямые обязанности по расследованию неприглядной истории в его же ведомстве, может именно ему и стоило бы подумать о смене места работы? К сожалению, господин депутат нашел немало защитниц и среди представительниц женского пола.
Например, Уполномоченный по правам человека в РФ Татьяна Москалькова заявила о том, что все обвинения в адрес Слуцкого – «совершенно гнусная ложь», имеющая своей целью опорочить «яркого политика со своей позицией». В подтверждение своих слов, госпожа омбудсмен ссылается на собственный опыт общения со Слуцким. Она утверждает, что
«это эталон отношения к женщине, очень корректного, выдержанного, исключительно уважительного. Ну, действительно то, что мы хотели бы видеть, наверное, в каждом мужчине».
Опустим тот момент, что человек с юридическим образованием и имевший опыт работы в МВД должен бы руководствоваться несколько иными соображениями, чем близкое знакомство с одной из сторон конфликта.
[И понимал бы, что отношение к ней, равной статусом, будет другим, чем к журналисткам, которых данные господа полагают обслугой и относятся немного иначе — скажем, как г-н Стросс-Кан. Хотя всё она понимает, но: ворон ворону глаз не выклюнет, классовое здесь — как и везде — превозмогает. Здесь и далее прим.публикатора].
Интересно другое: осознает ли госпожа Москалькова и ее бывшие коллеги в юбках, что они находились и находятся на одной ступеньке социальной лестницы с господином Слуцким, в то время как журналистки – нет. Кажется, мы все знаем из истории как крайне галантные и деликатные с дамами своего круга аристократы не видели ничего зазорного в том, чтобы изнасиловать женщину из рабочей среды [или принуждать к сожительству гувернанток]. Совершенно очевидно, что пожелай господин Слуцкий домогаться кого-либо из числа своих коллег, это могло бы иметь для него крайне негативные последствия. В то время как риск скандала в случае с зависимой от него журналисткой – существенно ниже. Уж не этим ли объясняется пресловутая «галантность» Слуцкого?
Председатель комитета по духовным скрепам делам семьи, женщин и детей Тамара Плетнева, в то время как ее заместитель депутат Оксана Пушкина готовит поправки в законодательство о домогательствах, утверждает, что это совершенно излишне.
«Домогаются к тем, кто сами, наверное, этого хотят и дают повод. Если мы такое запишем себе в законодательстве, то мы будем с вами похожи на европейских женщин, до которых дотрагиваться нельзя, которые во всем видят домогательства, а сами, может быть, мечтают об этом. Излишество какое-то абсолютное»
— заявила Плетнёва.
Строго говоря, для председателя комитета по делам семьи, женщин (!) и детей подобные заявления можно приравнять к профнепригодности. Ссылки на собственный опыт – это уровень обывательской болтовни на кухне. Если же будучи политиком, чья задача – защита, в том числе и прав женщин, человек в публичном высказывании прибегает к своему опыту, вместо ссылок на статистику и факты, к нему неизбежно появляются вопросы. Например, с чем еще в своей жизни не сталкивалась госпожа Плетнева? Может быть, её не били родители – поэтому она не будет защищать права жертв жестокого обращения? Может быть, ее бывший муж не бегал от алиментов – поэтому она не будет продвигать ужесточение законодательства в этой сфере? Продолжать можно долго, но аналогия ясна.
И госпожа Москалькова, и госпожа Плетнева, и многие другие комментаторы ссылаются на опыт Европы и США, прежде всего на недавние секс-скандалы в Голливуде. Дескать, если поднять сейчас вопрос о харассменте, то завтра бедные мужчины будут бояться на женщину глаза поднять. Для того, чтобы понять насколько это не соответствует реальности, достаточно сравнить положение женщин России с положением женщин на Западе.
В нашей стране уже 20 лет не могут принять закон о домашнем насилии. В нашей стране сложно добиться возбуждения уголовного дела даже в случае прямого сексуального насилия, не говоря уж о понуждении к действиям сексуального характера. В нашей стране сажают женщин за самооборону даже в случае прямой угрозы жизни.
Больше того: сам факт, что госпожа Плетнева публично заявляет о том, что подвергшиеся сексуальным домогательствам женщины «сами этого хотели», не опасаясь правовых последствий и репутационных потерь, говорит нам о многом.
В нашей стране, в которой не защищены даже базовые права женщин, довольно странно ожидать внезапного скачка на уровень Европы и США. Но видимо, наши уважаемые бывшие и нынешние депутатки живут в несколько иной России. Думаю, многие женщины согласились бы жить в их России! Но приходится – в реальной.
Особенно печально наблюдать за тем, как иные левые критически оценивают заявления журналисток и тем самым фактически становятся на сторону классового врага [как в истории со Стросс-Каном они «по-москальковски» оправдывали насильника и сутенёра; мол, это «провокация, чтобы пресечь намечающийся «левый поворот» в МВФ, хотя он там вероятен не более, чем гуманизм в гестапо].
И это далеко не громкая фраза. Кажется, у нас не возникло бы проблем в оценке поведения начальника цеха домогающегося работницы? Почему же в случае, когда с одной стороны мы видим весьма обеспеченного финансово многократного депутата Госдумы, а с другой – журналисток, чья работа зависит от того, даст пан им комментарий или нет, — внезапно оказывается, что «у нас тут все не так однозначно?» Почему мы слышим отзвуки #MeToo в стране, где признание в том, что женщина подвергалась домогательствам, почти автоматически влечет наложение на неё клейма падшей женщины?
Журналистки обратились в думскую комиссию по этике и в органы прокуратуры. Хотелось бы, чтобы это имело свой результат. Больше того, хотелось бы, чтобы и господин Слуцкий, и люди, покрывающие его, лишились бы своих постов. Но увы – это практически нереально. Тем не менее, эта история очень важна. Чем больше будет таких скандалов, тем ближе тот счастливый день, когда женщину начнут вновь воспринимать как товарища, а не как куклу для утех барина.
Источник communist.ru
Причём здесь капитализм?
Притом, что «демонстративное использование людей «низкого статуса» господами для удовлетворения своих похотей — от совращения служанок-горничных до битья ямщиков и солдат — важная часть классового господства, лучший способ подтвердить и увековечить его и т.д. И особенно работниц или обслуги: см. «Воскресение», историю Фриды в «Мастере», великие бородачи одной из мерзостей капитализма числили, что
Что сохраняется и посейчас: домогательства, как дальше увидим, нормативны для буржуазного общества потому, что в контексте всепроникающей власти денег с рассмотрением женщин как в первую очередь «тела». Поэтому «цена» проституции, установленная рынком, выше женской з/пл в рабочих профессиях, рынок же делает востребованным содержанство, стирая грань между ним как образом жизни и «одной из подработок»; Не зря паладин рыночного фундаментализма Латынина в реакции на казус Слуцкого подчёркивала, что готовность журналистки отдаться за эксклюзив, как в сериале «Карточный домик» — это хорошо и по-западному, и если бы данный г-н такой информацией владел, то подобные предложения были бы уместны.
В такой социальной среде домогательства столь же естественны, как коррупция и лоббизм: это просто попытка «обобществления в свою пользу» чужих жён и подруг, его пробный шар, иногда получающийся иногда нет, одно из проявлений той самой предприимчивости, которую так превозносят. Неслучайно они присутствуют везде, не только в бизнесе, где «конторский пролетариат» давно существует в условиях т.н. офисного рабства (см. п.4; это юмористически обыгрывается в книгах по управлению персоналом, ибо давно расхожее место), но и в сферах, вроде бы претендующих на сохранение человеческих отношений и основанных, по идее, на равенстве участников.
Скажем, в науке, где это часть сохраняющейся системной дискриминации женщин, пусть даже её и пробуют теснить. Неслучайно предлагаемые против этого меры защищают университеты, а не жертв; также и в науке домогательства прямо связаны со статусом.
См. оригинал в Nature
К слову, во мере эмансипации в США женщины всё чаще домогаются мужчин, используя те же преимущества статуса, а возбуждение дела о домогательствах всё чаще случается не ради уголовного наказания за преступление, «разрушающее жизнь жертв, оставляющее долгое наследие страданий» (и всё это правда), но денежного удовлетворения потерпевшей, т.е. сделки могут постеснить справедливость. См. данные по динамике таких случаев в J.of Occupational Psychology.
Поэтому при капитализме борьба с домогательствами (как и с коррупцией, наркоманией, проституцией и другими «социальными язвами») подобна вычерпыванию воды из текущей лодки — последняя движется вперёд, но вода остаётся. Поэтому надо черпать интенсивней, не ковшиком, а качать воду насосом: кроме некоторого понижения уровня «затопления» (по американским данным, борьба с домогательствами на 28% снизила частоту их случаев за 20 лет), побочным плюсом оказывается понимание «дефекта конструкции лодки», с необходимостью её «перестройки». Также как, например, в случае экологических преступлений и природоохранных проблем.
Поэтому, видя наступающую власть денег, великий Кант требовал относиться к другим людям как к цели, а не как к средству — в качестве императива, против которого восстаёт натура, т.е. усвоенные обывателем вследствие той же самой власти денег хватательные и пихательные рефлексы. Иначе не достичь хотя бы формального равенства, без которого — диалектика! — та же самая власть денег, рынок и свобода предпринимательства не работают или работают много хуже. Но практика обращения вышестоящих с нижестоящими раз за разом показывала, что это только слова, в т.ч. и в этой проблеме.
Когда «продал власть аристократ промышленникам и банкирам», это самое право первой ночи никуда не делось, а перешло от старых аристократов кнута к новой аристократии денег, и сохранилось у них в несколько прикрытой форме — как сохранились и преуспели религия, прикрывающая эти дела, и классовое правосудие, ставящее печать. И до сих пор «элита» вполне себе воспитывается в представлении, что «имеет право» — см., например, про «йельских мальчиков».
Я, собственно, о том, что если г-н банкир или когда г-н депутат совершали то, в чём его обвиняют, то это не их индивидуальная вина (или беда — если он от природы склонен к такому), а общее правило поведения «элитариев» — в наше время также, как в предыдущие годы, — связанное с необходимостью вновь и вновь подтверждать свой господствующий статус. Разного рода подчинённые или обслуживающий персонал, вышколенный и привыкший повиноваться, тут — лучшее поле для самовыражения.
Собственно, при капитализме его потому и сохраняют так нерационально много (изученные Д.Гребером «бессмысленные профессии» плодятся как кролики и каждая увеличивается в числе занятых) чтобы «знатные постояльцы» чувствовали себя господами; что господа обычно мужчины, а обслуга – женщины, мало что меняет по существу дела. Сейчас доля женщин в «элите», хотя и остаётся непропорционально малой, но всё же достаточно выросла (в т.ч. благодаря квотам). Мне трудно представить, в каких формах соответствующее поведение будет проявляться у них, но что будет, так это совершенно точно.
Поэтому подобные случаи, — и именно в такой социальной комбинации — происходят и будут происходить с той же железной необходимостью, с какой в крупных корпорациях и воруют по-крупному (или недоплачивают налоги), а крупнейшие инициаторы коррупции и всевозможных мошенничеств — руководители и лоббисты «лучших компаний». И среда обычно организована так, что способствует этому: скажем, горничным отеля, где останавливался Стросс-кан, не разрешали носить на работу брюки».
Скандал с Харви Вайнштейном и «молодёжная революция» 1968 г.
«Ну ок, поехали. Меня хватал за задницу… Борис Немцов. Да, так вот неуместно. Это было на выступлении Немцова в клубе на Лиговском во время его приезда в Петербург в рамках акции «Белый поток». И, да, я была журналистом. У преступления даже имелся свидетель, но уже второй год, как умер.Я молчала, потому что с такой новостью мне пришлось бы переезжать в стан официоза — так называемые демократические силы меня бы просто затоптали. Половина кричала бы, что меня купил Кремль, другая — пристыдила бы за то, что я не смолчала об оскорблении ради будущего Новой России.Немцов вообще был очень развратным. На разные мероприятия летал с дамами, которых местные его соратники должны были обслуживать: возить по магазинам, в рестораны, в аэропорты. Про это не принято было говорить — мол, частная жизнь. Хотя людям неплохо было бы знать, насколько лень оппозиционному политику держать лицо хотя бы перед своими соратниками.И о том, что Немцов распускал руки, тоже стоило говорить. Но кто бы, кроме Первого канала, меня, например, послушал? Евгения Альбац или телеканал «Дождь»?То-то же!
*** Ну вот, уже стыдят меня. Что могла бы и промолчать ради идеалов демократии и светлой памяти демократа. Ага, хорошенькие правила: «Спокойно, демократия будет! Но каждую вторую — в*******ем».
А кто-то традиционно взывает к уважению покойника.
Милые, да если бы я написала это, когда он был жив, вы бы мне сказали то же самое: человек в опале, а вы подливаете ему масла в огонь… Именно сейчас и важно вспоминать. Чтобы общество, получившее шанс на хороший урок по защите прав и достоинства, усвоило его полностью. И посмотрело на ваши двойные и тройные стандарты**** Ну и телевидение подтянулось. Нет, я не буду это комментировать. Ни для ТВ, ни для других СМИ. Потому что и тогда не хотела, и сейчас не хочу делать из своего признания плацдарм для очередного пропагандистского подпрыгивания
Источник Анастасия Миронова
“К 1968 году представления о превосходстве сильного пола, которые шокировали бы современного человека, были чрезвычайно распространены даже в молодежной среде «новых левых». В фильме 1968 года «Барбарелла» с Джейн Фонда в главной роли изображались амазонки в вызывающе коротких одеждах, подчинявшиеся через секс.В «Планете обезьян» женщины не разговаривают и лишены характеров; на них надето весьма немного. Исключение составляют женщины-обезьяны — возможно, потому, что полуодетые обезьяны никого не интересуют. На следующий год вышел фильм Роберта Олтмана «МЭИ!» (он был чрезвычайно популярен среди студентов колледжей, поскольку считался антивоенным) с Элиотом Гоулдом и Дональдом Сазерлендом в главных ролях: они играли военных врачей, пьющих мартини и презирающих всякую женщину, которая не спешит лечь с ними в постель. Рок-культура оказалась еще более агрессивной в отношении слабого пола. В книге Эда Сандерса (было объявлено, что это роман) «Над крыльями Господа» женщины, чьих лиц мы не видим и чьи имена остаются нам неизвестны, появляются лишь для того, чтобы предложить для секса то или иное отверстие своего тела мужским персонажам, носящим такие имена, как Эбби Хоффман и Джерри Рубин”.«…В 1968 году, когда было положено начало акциям «Повышения сознательности», у людей был высок уровень сознательности в отношении расовых вопросов (что было порождено борьбой за гражданские права, продолжавшейся более десяти лет), однако они чрезвычайно мало задумывались о гендерных проблемах. В «Душе во льду» Элдридж Кливер подробно описал удовольствие, полученное им от того, что он назвал «актом восстания», — имелось в виду изнасилование белой женщины:«Я был в восторге от того, что оказывал неповиновение закону белого человека, попирал этот закон и систему ценностей и совершал надругательство над его женщиной». В духе того времени в этих словах увидели исповедание расовой ненависти, от которой затем автору суждено было отречься, однако очень мало было сказано об отношении к белой женщине с точки зрения представителя сильного пола: она была просто приложением к «закону».Чарлейн Хантер, товарищ Рассела Сейджа, написавшего о книге Кливера для «Нью-Йорк тайме», подчеркнул способность автора выразить горечь, которую испытывает «в этой стране чернокожий», но не сказал ничего о его отношении к женщинам”.
P.S. Минутка совкового харассмента
Из документов 379-й стрелковой дивизии.
“От Даниловой Елены Николаевны.
8-го февраля 1943 года из Отдела укомплектования я прибыла в 379 стрелковую дивизию, где я работала в 4-м отделении штадива, я училась на машинистку. 13 февраля вызвал меня ком. дивизии и сказал, что я буду работать у него ординарцем. Относился он ко мне хорошо. Дня через два он сказал, что любит меня. Это конечно не правда. С этого все и началось. Он стал меня ко всем ревновать.
Какое он имеет право? Разве я виновата, что он “любит” меня. Он предлагал мне быть его женой, но я сразу сказала, что я его любить не могу, а раз так, то даже я не могу, чтобы он целовал меня…
…Особенно разошелся он 23 февраля, захотел, чтобы я поехала с ним в медсанбат встречать 25-ю годовщину РККА. Я говорила, что мне там делать нечего, что среди начальства мне не место, но раз он велит – приходится ехать, что же пусть будет так. Там ему показалось, вернее, он просто приревновал меня к своему заместителю по политчасти к подполковнику Иванову. Причины для этого никакой не было. Мне стыдно писать, но только мы вышли и я получила от него пощечину. Меня это просто ошеломило и очень обидело. Когда ехали в машине, он называл меня словами, которыми называют самых последних девиц, да и то подумавши.
Слушать мне это было слишком тяжело, но отвечать ему я не стала, а просто запела. Если бы я этого не сделала, то я бы наверное наговорила ему грубости, но все-таки я молчала, это переносить трудно, я же не рабыня.
…Полковник очень ласково предупредил меня, чтобы я не искала не у кого защиты. Вот его слова: “Подполковник Иванов тебе не поможет. Пока я командую дивизией, будет так, как хочу я”.
[Далее следует перечисление нескольких попыток домогательства и сцен ревности, арест Даниловой и ее высылка из части.]
…Ночью на 28-е февраля меня разбудили и отвезли в запасной полк. Высадили в селе Троицкое и дали бумажку, в которой значилось, что я направляюсь для использования на работе по приказу НКО №012 п.2, за что это я заслужила – не знаю. Вот и все. Волей-неволей приходится ехать мне учиться на зенитчика, хотя я и не особенно этого хочу, выбирать не приходится.
Вот так у нас еще могут поступать партийцы и притом командиры. Я решила обратиться в особый отдел. Правильно ли я сделала – не знаю. Но я очень прошу разобраться в этом деле. Неужели и верно никто не может помочь?
Данилова.
4.3.1943.
Копия верна. Оперуполномоченный ОО НКВД 152 ОЗСП”.
Комдив полковник Герусов [не названный здесь по имени] вскоре был отрешен от должности. В вину ему были поставлены и другие попытки приставания, задокументированные Военной прокураторой, а также грубость и рукоприкладство по отношению к подчиненным.
Завершил войну в звании полковника, заместителем командира 44-й стрелковой дивизии. Елена Данилова была награждена медалями «За оборону Ленинграда» и «За боевые заслуги». Завершила войну радисткой ВНОС фронта в звании ефрейтора.
via Максим Шмырев
Неслучайно в СССР боролись с домогательствами задолго до того, как это стало майнстримом, чтобы их не использовали для вытеснения женщин из «мужских» профессий, и смотрели на женщин как товарищей и «коллег», а не как «тело». И не из-за «партийных преследований» «естественных склонностей», а из-за культурных особенностей бесклассового и эгалитарного общества, в отличие от своего оппонента (общества сословного и конкурентного) возводившего на пьедестал любовь, а не секс.
Не-сексуализация культуры, когда любимой и привлекательной была личность, а не (или не только) её экстерьер — при всей распространённости обнажённого тела в искусстве сталинского периода и открытости советских спортивных костюмов, купальников и пр., шокировавших в 1950е западных пуритан, см. «Моду по плану» Сергея Журавлёва и Юрия Гронова — освобождала женщин от восприятия их как «тела», и снижала риск домогательств, т.к. последние лишались культурной основы. Оставались индивидуальные склонности, а они и встречаются реже и справиться с ними легче.
И одним из главных советских топосов вместе с «Рабы не мы» и «Нет таких крепостей, чтобы большевики взять не могли» стала цитата из Чернышевского «Умри, но не давай поцелуя без любви«. Понятно, в семье не без урода, и некоторые особенности СССР тому способствовали — именно, моменты личной власти в сталинский и последующий периоды. Скажем, рассказывают, понуждал актрис к близости любимец вождя кинорежиссёр Пырьев, именно ради ролей. Однако в отличие от амерской ситуации вместо согласия они давали ему пощёчины и/или жаловались на него по партлинии. И увы, сталинского лауреата с позиции, где актрисы зависели от него сдвинуть не удалось — и это явный минус системы. Хотя спортивные знаменитости за изнасилования оказывались в заключении. Но подобных «любимцев» было немного: скажем соответствующие разговоры про Берию видимо фейк.
Тут самое важное, что пырьевские жертвы не «жаловались» (я неверное слово использовал) а требовали наказать за отклонение от норм партийной морали и/или советских идеалов.
