Поддерживая колесо в движении. Трансатлантические кредитные механизмы, цены на рабов и география работорговли в британской Америке, 1755–1807

Print PDF

Продолжая тему «Кредит — самое важное в бизнесе» (работорговом)

Николас Рэдбурн

Резюме автора. «В статье изучены условия кредитов, предоставляемых в британской работорговле в американских колониях, в 1775-1807 годах, с использованием нового набора данных — выборки из 330 задокументированных рабовладельческих вояжей. Если опираться на новую выборку, условия кредитования в колониях постоянно варьировались, а капитаны невольничьих судов учитывали эти вариации при выборе рынка продаж порабощенных африканцев. Новая выборка также показывает, что условия кредитования были крайне неустойчивы, особенно в последней четверти века, что способствовало как взлетам, так и падениям: работорговли в отдельных колониях, британской колониальной торговли, в целом.

Четыре примера подобных взлетов и падений подробно рассмотрены в статье — и по результатам их изучения можно сделать вывод, что нестабильность кредитных условий сыграла важную и до сих пор не признанную роль в изменении объемов и маршрутов трансатлантической работорговли Великобритании второй половины XVIII века».

Резюме публикатора: Исследуется инновационный механизм кредитования работорговли, созданный английскими банками и ставший прообразом современной финансовой системы. Он придал отлову и перевозке рабов невиданный прежде размах, поскольку обеспечил устойчивость этого механизма истребления людей и существенно снизил «плату за вход» в этот бизнес. Французские и голландские работорговцы так не сумели, что определило первенство англичан в трансатлантической работорговле во второй половине 18 века.

Благодаря этим финансовым инструментам плантационное рабство, обслуживавшее глобальный капитализм, было несравненно страшней для порабощаемых африканцев, чем средневековое или античное. Это верно не только для европейской, но и для арабской работорговли: отловленные ими негры поступали на плантации Оттоманской Порты, Египта или Оманского султаната, и также производили «колониальные товары» на рынок. Последняя, увы, часто остаётся в тени, хотя существовала и даже росла ещё 100 лет после того, как в Европе «своя» работорговля была запрещена. Другой важный момент — африканские партнёры работорговцев, поставщики «чёрного дерева» освоили прорывные финансовые инструменты не хуже белых. Поэтому руководитель Бенина Матье Кереку в 1998 г. в Балтиморе встал на колени в одной из «негритянских» церквей, каясь за участие его предков в работорговле (увы, единственный из руководителей стран континента). Ранние государства Западной Африки, в советское время описываемые лишь с точки зрения (героического!) сопротивления колонизаторам, поднялись именно на продаже людей через океан.

Об авторе: Николас Рэдбурн — доктор философии исторического факультета Университета Джона Хопкинса.

Благодарности: Автор благодарен за полезные комментарии многочисленным щедрым читателям, особенно участникам Атлантического исследовательского семинара Джона Хопкинса 2011 года Стивену Д. Берендту, Дэвиду Элтису, Филиппу Д. Моргану, Джастину Робертсу, Кэтрин Смоук, а также редактору журнала The Journal of Economic History и анонимным рецензентам.

Начало статьи

22 мая 1775 года Кингстонский юрист Малкольм Лэйнг писал одному из отсутствующих на острове плантаторов, что семилетний запрет на работорговлю стал бы “счастьем для этой земли”¹. Экстраординарное предположение Лэйнга не было связано с его аболиционистскими настроениями — юрист беспокоился о {кредитной} репутации Ямайки в Британии. Беспокоился потому, что в 1772 году кредитный кризис поразил британскую трансатлантическую экономику.

Кризис ослабил спрос на африканских рабов, особенно на недавно захваченных британцами Наветренных островах, поэтому капитаны невольничьих судов вместо Наветренных островов причаливали на Ямайке — где импорт рабов более чем удвоился, между 1772 и 1775 годами².

Из-за “огромного числа негров, проданных в последние два года”, как писал Лэйнг, плантаторы “страдают” от управляющих факторий {фактории, часто называемые Гинейскими факториями (или Гвинейскими; Guine Factor) — компании-посредники, покупающие рабов у капитанов невольничьих судов и затем продающие рабов плантаторам}, которые попытались “обеспечить {свою платежеспособность и свои} денежные переводы, чтобы сохранить кредитоспособность в Англии” {речь идет о финансово-кредитном механизме, замещающем привычную схему трюмных векселей, о чем см. далее}. В декабре 1775 года Ассамблея Ямайки попыталась реализовать предложение Лэйнга, введя запретительную пошлину на продажи рабов, завезенных на остров. Британские работорговцы, в свою очередь, подали — успешно — петиции против введения пошлины. По утверждению торговцев, петиции и чрезмерные продажи на Ямайке стали следствием того, что работорговцы

“лишены каких-либо других рынков на островах Вест-Индии из-за низкой кредитоспособности там {т.е. региона} с 1772 года”³.

Быстрый рост импорта рабов на Ямайку в 1772-1776 годах иллюстрирует важность кредита для функционирования британской трансатлантической работорговли. Британские работорговцы покупали примерно половину своих грузов в кредит, используя “кредитную цепь”, сковывающую промышленные районы Англии с ключевыми портами работорговли — Ливерпулем, Лондоном и Бристолем (Pearson and Richardson 2008, p. 769) — а те, в свою очередь, с африканским побережьем, где капитаны невольничьих судов отдавали товары в кредит “на веру” африканским брокерам, которые предоставляли кредит уже ловцам людей внутри континента (Lovejoy and Richardson 2001). Африканские торговцы в Бонни и Старом Калабаре заключали особо новаторские кредитные соглашения, позволявшие им продавать большее количество порабощенных британским невольничьим судам (Behrendt et al., 2010; Lovejoy and Richardson 2004, 1999). Наконец в Америке, бедной на ликвидность (specie-poor), владельцы факторий, торгующие с капитанами невольничьих судов, ссуживали кредит плантаторам под будущие урожаи и повышая спрос на рабов (Morgan 2005; Price 1991). Кредит, звено за звеном, сковывал каждый этап плавания невольничьего корабля и работорговых сделок.

В предшествующей историографии работорговли исследователи много внимания уделили трюмным векселям (Bills in the bottom), кредитному механизму, используемому в трансатлантической работорговле. Относительно недавно Робин Пирсон и Дэвид Ричардсон приписали трюмным векселям важнейшую роль в развитии современных финансовых институтов, а также назвали причиной успеха британских работорговцев в конце XVIII века (Pearson and Richardson 2008).

Впервые трюмные векселя использовали ливерпульские купцы в 1750-х годах. Свое поэтическое название долговые бумаги получили по обстоятельствам: обязательства по векселям погашали из выручки от продажи рабов в Америке, которых везли через океан в трюмах (Haggerty 2009; Inikori 2002)⁴. Трюмные векселя отличались от предшествующих кредитных механизмов — двухсторонних соглашений между капитаном и плантаторами, или между капитаном и управляющими работорговыми факториями — потому что гарантами по векселям, людьми, финансировавшими сделку, выступили британские банкиры (Sheridan 1958; Davies 1952). В этом Пирсон и Ричардсон видят инновационность трюмных векселей, ведь с их использованием работорговцы стали переходить от личных деловых сетей, основанных на “семейных или родственных связях”, к

“менее личным и более формальным, институционализированным механизмам ведения бизнеса”

— что, по мнению авторов, можно считать этапом пути к современным финансовым институтам (Pearson and Richardson 2008, p. 766, p. 771).

Сами работорговцы считали, что трюмные вексели “поддерживали колесо в движении”: новый кредитный механизм давал больше возможностей для финансирования рабовладельческих вояжей {под вояжами в статье понимается когда плавание отдельного корабля, когда снаряжение и отправка нескольких кораблей, взятых, как одна деловая операция}, снижал затраты на вход на рынок и позволял отправлять больше рабов и, как следствие, опережать своих иностранных конкурентов⁵. Удерживая колесо в движении, трюмные вексели

“способствовали беспрецедентному расширению [британской работорговли] между 1750 и 1807 годами” (Pearson and Richardson 2008, p. 765)

и помогли британским работорговцам избежать ловушки колониального долгового обеспечения, характерной для трансатлантической работорговли в 1730-х годах.

Французские работорговцы, для сравнения, вынужденно доставляли в метрополию часть прибыли от продаж колониальными товарами, а остальное — кредитами от плантаторов, в счет прибыли от будущих урожаев. Погрязшие в долгах французские плантаторы часто не выполняли обязательств по выданным кредитам, что затрудняло для французских купцов “завершение треугольника” {трансатлантической торговли} (Stein 1979, p. 95). Голландские работорговцы тоже не сумели решить проблему обеспечения колониального долга (Morgan 2005). Британские же работорговцы, напротив, увеличили объем работорговли и опередили своих конкурентов во второй половине XVIII века — отчасти потому, что использовали трюмные вексели, инновационный кредитный механизм, обеспечивающий относительную стабильность сделок.

В статье детально описана работа механизма трюмных векселей. В центре внимания — изменения в условиях кредитования по векселям, вызванные краткосрочными шоками на рынках. Подобные шоки стоит рассматривать как важную объясняющую переменную, как для объемов, так и для маршрутов работорговли в британской Америке второй половины XVIII века. В статье использованы новые данные выборки 330 работорговых вояжей в британо-американские колонии в 1755-1807 годах.

В первой части статьи описан процесс принятия решений — какие данные работорговцы изучали перед вояжем, причем особое внимание уделено анализу сроков погашения обязательств по трюмным векселям. По привлеченным данным мы увидим, что условия кредитования и цены на рабов в американских колониях постоянно варьировались, что вело к изменениям в маршрутах британской работорговли, в периоды экономической нестабильности. В кризис капитаны судов меняли изначально определенные маршруты, причаливая в портах наиболее финансово безопасных рынков-колоний.

Во второй части — анализ четырех кризисов британской трансатлантической работорговли, совпавших с началом и концом американской революционной (1775-1783) и французских революционных (1793-1802) войн. Эмпирика четырех кризисов позволит лучше проиллюстрировать, как ухудшение доступа к кредитам сдвигало маршруты и объемы работорговли в британских атлантических колониях.

Часть первая

Британская колониальная Америка, как работорговый рынок, представляла собой отдельные невольничьи рынки-колонии, зависящие от предложения рабов из Африки. В каждой колонии управляющие гинейских факторий — посреднических компаний, которые покупали невольников для перепродаж плантаторам — писали завлекающие письма британским работорговцам, с “анализом” будущих продаж в колонии. Письмами управляющие завлекали корабли с живым товаром⁶. К письмам руководство факторий также прикладывало “гарантии” обеспечения продаж {обязательства продать указанное число рабов по указанной цене}. Работорговцы в метрополии, получив письма и соблазнившись обещанными ценами и объемами продаж, в свою очередь, могли пойти с гарантиями к банкирам и получить финансирование для будущего работоргового вояжа. Ну а банкирские дома в Британии, заинтересованные в {проценте} прибыли от сделки, “обязывались принимать и оплачивать любые бумаги {факторий}”, которые доставляли им капитаны, как гласило одно соглашение о векселях 1785 года⁷ {т.е. банкиры принимали векселя от факторий и для них сделка завершалась позже, чем для работорговцев — только когда фактории расплачивались по своим обязательствам}.

Если механизм обращения векселей запускался, работорговцы, с набором гарантий из американских колоний, писали приказы нанятым капитанам. Приказы, иногда довольно подробные, оставляли большинство аспектов плавания на усмотрение капитана, но содержали строгие указания по части продажи рабов. Одно из ключевых — опираясь на письма с гарантиями от управляющих факторий искать колонии с минимальной “средней” ценой на рабов и максимальной продолжительностью кредитов. Подобное указание в приказах встречалось так часто, что даже получило свое наименование, капитанских “лимитов”⁸.

Разузнав цены и прибыв в колонию, капитан корабля отправлялся на переговоры в гвинейскую факторию. Если управляющий фактории соглашался на условия, записанные в приказе капитана, стороны договаривались о продаже, устанавливая цену на рабов. Затем начинался процесс отбора. Агенты фактории отделяли здоровых рабов от больных, старых от молодых. Здоровых и молодых рабов именовали “первичными” (prime), не попавших в категорию “первичных” — “отбросами” (refuse). Как объяснял один из ямайских работорговцев, “первичных” рабов продавали по ценам, “в какой-то степени зависящим” от будущих цен на урожай, от сезона года, от текущего спроса на рабов.

“Первичных” рабов продавали первыми, причем в день продаж цена на них дополнительно варьировалась в зависимости от возраста и пола рабов. Рабов второй категории, “продавали по ценам, соответствующим их добротности и спросу на момент продажи”, как объяснял один из представителей фактории на Ямайке. Иногда рабов второй категории продавали сразу большими партиями, под завершение торгов⁹. Подобный дизайн механизма продаж — разбиение на категории, разные цены — существовал на Ямайке, Сент-Китсе, Сент-Винсенте и Южной Каролине, а также, вероятно, в остальной британской Атлантике (Radburn 2015; Kelley 2013; Burnard and Morgan 2001)¹⁰.

После того, как продажи завершались, управляющие и агенты факторий садились и рассчитывали “среднюю” цену рабов, деля валовую выручку на количество проданных рабов. Получившуюся цифру — по прибытию капитанов в метрополию — работорговцы использовали, чтобы решить, куда отправлять суда и капитанов в будущем. Получившуюся цифру использовали для анализа и управляющие факторий. Обеспечением по трюмным векселям выступал не собственный капитал факторий, а денежные переводы от плантаторов. Те покупали рабов в кредит, который погашали прибылью от продаж колониальных товаров. Поэтому при анализе стоимости и сроков трюмных векселей средняя цена была важна для руководства факторий. Они также брали для расчета еще несколько “переменных”, местных и мировых: стоимость будущих урожаев, сезон года, когда выращенный урожай можно будет отправить через океан, сроки погашения по векселям, которые выдавали конкурирующие фактории¹¹.

По выполненному анализу принимались два решения. Во-первых, решения для местной экономической деятельности: на каких окончательных условиях предоставить кредит плантаторам, покупателям рабов и стоит ли понижать или повышать цены на рабов в будущем. Во-вторых, руководство факторий считало сроки по трюмным векселям, выдаваемым капитанам — надо ли растягивать сроки выплат, либо, наоборот, сокращать. Как выразился в 1764 году управляющий южно-каролинской фактории Генри Лоуренс, ему приходилось решать,

“урезать ли среднюю цену {на раба} просто ради получения быстрой оплаты”¹².

Оформив и подписав вексель, управляющие и агенты факторий передавали свежевыпущенную долговую бумагу капитану невольничьего судна. Сроки погашения по векселю закладывались более длительными, чем сроки погашения по кредитам, которые выдавались плантаторам на покупку рабов. Сроки кредитов плантаторам привязывались к урожаям, причем с учетом местной специфики, с “поэтапным” урожаем разных культур. Поэтому вексели {в стабильные годы} выписывали на три, шесть или двенадцать месяцев, с “прицелом” (sign) покрыть всю протяженность сделки по времени: работорговцы в метрополии предъявляли вексели гарантам, получали от них деньги, а гаранты, в указанный в векселях срок, получали погашение от представителей факторий в Британии (Morgan 2005; Price 1991). Таким образом, и размер кредитов, и цены на рабов зависели от специфических условий конкретной американской колонии, в которой продавали рабов.

Британские купчины {и банкиры; Рэдбурн в некоторых случаях указывает на профессию британских гарантов по векселям, merchants, чтобы отделить их от работорговцев, slave traders; в других случаях в категорию merchants, slave merchants, попадают все участники работорговых сделок; в переводе по возможности сохранено разделение — там, где речь идет о купцах, чаще всего подразумеваются купцы метрополии, не занятые напрямую в покупке-продаже рабов, но инвестирующие капитал в людоедов}, гаранты по векселям, знали о колониальных кредитах, выданных факториями плантаторам, и учитывали размеры и продолжительность этих кредитов, когда решали, стоит ли инвестировать деньги в следующий работорговый вояж.

Учитывали условия по кредитам плантаторам и трюмным векселям и работорговцы. Считали они, правда, наособицу от купцов или коллег из факторий: бралась итоговая сумма по всем векселям, которую разбивали на равные транши-переводы {у Рэдбурна об этом мимоходом, но, если другую литературу по работорговле взять, подразумевается, что фактории могли платить самыми разными переводами — раз в месяц, один раз, единовременным переводом, или еще как либо}. Так, если работорговцы получали набор векселей со сроками погашения в три, шесть и девять месяцев, то для себя считали, что могут, в будущем, рассчитывать на шестимесячный кредит у купцов¹³.

По каждому денежному переводу, указанному в векселе, работорговцы могли получить погашение его стоимости, или дождаться наступления полного срока по векселю, после чего получить всю сумму, разом. Работорговцы также могли оставить вексель в обороте, получая 5% ставку дисконтирования по стоимости векселя, за каждые 12 месяцев, которые векселя оставались в обращении в специализированных банковских домах, созданных в крупных рабовладельческих портах Ливерпуля, Лондона и Бристоля (Haggerty 2009; Inikori 2002; King 1972)¹⁴. Еще Андерсон показал, что британские купцы и банкиры предпочитали не оставлять в обороте векселя, даже если срок погашения по ним растягивался на несколько лет — слишком сильно выплачиваемая ставка дисконтирования сокращала прибыль (Anderson 1977). Работорговцы, напротив, оценивая перспективы трансатлантических вояжей, учитывали как прибыль, полученную от продажи рабов, так и скорость, с которой будут погашены вексели. Норма прибыли в работорговле колебалась, в среднем, около 10% за год, в изучаемый период — и поэтому британские купцы, вероятно, стремились погасить трюмные векселя за два года, за исключением разве что векселей на сверхприбыльные сделки (Inikori 1981; Richardson 1976; Anstey 1975). Таким образом, как показал Андерсон (Anderson 1977, p. 80)

“конечным мерилом успеха или неудачи” в работорговле считалось не “достижение здоровой нормы прибыли”, а “способность быстро и легко извлекать чистую прибыль, причем на регулярной основе”,

с помощью трюмных векселей.

Для британских купцов и банкиров сроки погашения по трюмным векселям были важным фактором при принятии решения об инвестировании капитала в работорговлю.

Мы можем установить фактическую продолжительность кредитов, потому что купцы и работорговцы записывали обстоятельства по работорговым сделкам: в письмах к корреспондентам, в бухгалтерских книгах, в корабельных счетах. Используя эти документы, мы собрали набор данных о 330 сделках, совершенных между 1755 и 1807 годами. В предшествующей литературе исследователи использовали чуть более простой подход — они экстраполировали условия отдельных сделок на длительные периоды, чтобы понять кредитные механизмы в работорговле. Поэтому в их трудах мы не найдем сопоставимых рядов данных.

Джейкоб Прайс принимал, что сроки кредитования, в среднем, составляли от трех до девяти месяцев, и дважды значимо увеличивались (shot up) до пяти лет, в периоды “перенасыщения рабами”: первого в 1775-1777 годах и второго в начале 1790-х годов (Price 1991, p. 314)¹⁵. Ни один из периодов Прайс не исследовал. Кеннет Морган утверждал, что сроки по кредитам линейно росли после 1770 года, причем к середине 1790-х годов сроки погашения доросли до трех лет (Morgan 2005). Дэвид Элтис, Фрэнк Д. Льюис и Дэвид Ричардсон собрали набор данных по 1066 сделкам продаж рабов, с указанием цен сделок (Eltis, Lewis and Richardson 2005). В набор данных исследователей за 1755-1807 годы включены сделки всех британских “перевозчиков”, крупных работорговцев, а для 141 сделки исследователи дополнительно указали сроки и условия кредитов. Используя эти данные, Элтис, Льюис и Ричардсон дисконтировали цены по сделкам, чтобы найти некий эквивалент реальных цен на рабов. По тем сделкам, для которых не нашлось данных по кредитам, исследователи предположили линейный рост сроков погашения: от девяти месяцев в 1756-1775 годах к 12 месяцам в 1776-1793 годах и к 15 месяцам в 1794-1807 годах¹⁶. Совсем недавно Пирсон и Ричардсон до-уточнили предположение: сроки погашения по кредитам варьировались от шести месяцев в середине восемнадцатого века до 18 месяцам в конце века (Pearson and Richardson 2008). Шериллин Хаггерти предлагает чуть иную интерпретацию: сроки погашения по векселям увеличились с 12 месяцев в 1770 году до 24 месяцев в 1787 году (Haggerty 2009).

Таким образом, исследователи в работах выше предположили, что сроки погашения по трансатлантическим кредитам удлинялись в течение второй половины XVIII века линейно. Наша большая выборка из 330 работорговых вояжей подтверждает значимое удлинение сроков погашения по кредитам, с течением времени. Но, по выборке, мы видим, что сроки погашения не росли линейно, а сильно колебались в последней четверти восемнадцатого века, пока не упали в первые годы девятнадцатого века (см. График 1).

Когда в 1750-х годах трюмные векселя только ввели в обращение, работорговцы получали большую часть своей прибыли бартером, колониальными товарами, с небольшим дополнением в виде краткосрочных векселей от плантаторов, выписанных всего на три-четыре месяца. Трюмные векселя, как кредитный инструмент, неуклонно распространялись и увеличивались количественно на протяжении 1760-х и в начале 1770-х годов, становясь своеобразным прокси-показателем расширения колониальной торговли. Вместе с распространением векселей увеличивались и сроки их погашения, которые почти удвоились, за десятилетие. Колониальные товары стали исчезать из возвратных рейсов, так что после 1765 года большинство судов, по-видимому, возвращались в метрополию без загрузки, неся на борту только денежные переводы и вексели — подтверждая, что работорговцы охотно принимали трюмные вексели после Семилетней войны.

Сроки погашения по кредитам немного сократились в первой половине 1770-х годов, но, с началом американской войны за независимость, винтом ушли вверх, достигнув 26-месячного пика — в среднем — в 1777 году. В то же время и объемы трансатлантической торговли сжались до самого малого объема за весь восемнадцатый век, достигнув дна к 1780 году. С 1780 по 1783 годы сроки погашения по кредитам сократились до довоенного уровня — возможно, из-за сокращения продаж рабов и сжатия предложения трюмных векселей.

После американской войны за независимость фактории вновь удлинили сроки погашения векселей, до 21 месяца, и на эти сроки вексели выдавали, с некоторыми вариациями, вплоть до 1793 года. С 1793-го сроки по векселям еще раз выросли и достигли самого высокого известного пика в 1795-м, в 33 месяца. Выборка за период 1796-1807 годов, из 21 вояжа, не позволяет сделать однозначных выводов о тенденции, но, по имеющимся данным, можно предположить, что сроки погашения по кредитам, видимо, снова упали.

Если рассматривать весь период 1755-1807 годов, то до 1775 года сроки погашения по векселям были относительно низки и стабильны, после чего их вариативность выросла.

Если говорить о географическом распределении, то в недавно основанных колониях, на производственном фронтире, условия по кредитам, сроки погашения и цены на рабов были неизменно выше, чем в старых, оседлых колониях. Рассмотрим, например, различия в условиях кредитования и ценах на рабов, скорректированных в реальные цены, в 1765-1774 и 1783-1792 годах, в два относительно стабильных периода мирного времени (Таблица 1).

Работорговцы, капитаны невольничьих кораблей, в 1765-1774 годах могли получить 38 фунтов стерлингов за “первичного” раба-мужчину на Барбадосе и Подветренных островах (Leeward Islands), с семимесячным сроком погашения по трюмным векселям. Или капитаны могли направить корабли на Наветренные острова (Windward Islands), где получить уже 42 фунта за “первичного” раба-мужчину, но с с 11-месячным погашением срока кредита по трюмным векселям. Наконец, на Ямайке “первичного” раба-мужчину сбывали по 47 фунтов — чему отчасти способствовал крупный ре-экспортный рынок на соседние Кубу и Эспаньолу — но и сроки погашения по векселям на Ямайке оказывались самыми длительными в регионе, см. таблицу. При этом Ямайка, как крупный работорговый рынок, также отличалась вариативностью: агенты факторий на северо-западе острова покупали и продавали рабов с более длинными сроками погашения векселей, чем на устоявшемся рынке Кингстона.

В 1783-1792 годах паттерн повторяется — в Ямайке вновь более высокие цены и самые длинные сроки погашения по векселям.

В оба периода Северная Америка представляла собой непоследовательный, но иногда прибыльный рынок для продаж рабов, поскольку колониальные, а позже американские законодательные органы часто то открывали, то закрывали колонии для рабовладельческих судов¹⁷.

Продолжительность сроков погашения по векселям, как уточнялось выше, являлась значимым фактором в анализе британских работорговцев, пытающихся найти наиболее прибыльную колонию для продаж. Например, Ливерпульский торговец Роберт Босток в мае 1792 года дал указание капитану своего невольничьего судна:

“Вексели на Ямайке длиннее, поэтому вы должны выполнять расчеты [где высадить рабов] в соответствии с этим”. Лондонский работорговец Томас Ламли в 1806 году приказал капитану “регулировать вашу среднюю [цену на рабов] по времени, когда вексели истекают” (“governed in your Average [slave price] by the time the Bills may have to run”)¹⁸.

Однако капитаны судов, по-видимому, предпочитали рынки восточно-карибских островов рынкам далекой Ямайки и Северной Америки, отказываясь от более высоких цен на рабов, чтобы сэкономить на транспортных расходах (Eltis et al., 2005). В 1765-1774 годы цены на Наветренных островах были на пять фунтов ниже, чем на Ямайке, и на девять фунтов ниже в период 1783-1792 годах. Тем не менее, количество рабов, проданных на Наветренных островах, превышало количество рабов, проданных на Ямайке, в оба периода¹⁹.

Капитаны невольничьих судов непропорционально часто продавали рабов на восточных островах Карибского моря из-за специфики региона. После отхода от африканского побережья невольничьи суда следовали за атлантическими ветрами и течениями, пока не прибывали в восточную часть Кариб — обычно, на Барбадос (Behrendt 2009). Затем капитаны посещали работорговые рынки, указанные в приказах, в поисках фактории, согласной на условия сделки в приказе. Из-за ветров и течений Карибского моря капитаны вынужденно посещали рынки в определенной последовательности. Из-за ветров и течений, или по приказу, уже написанному с учетом местной географии: например, на рубеже девятнадцатого века лондонские работорговцы из Thomas Lumley and Company предписали одному из капитанов прибыть сначала в Суринам, а затем обойти в определенном порядке 11 других колоний-рынков²⁰.

Капитаны также понимали, что длительное путешествие от восточно-Карибских островов к Ямайке или Северной Америке может сильно подорвать здоровье рабов. Так, в 1754 году капитан Джон Ньютон продал рабов в Сент-Китсе, потому что они

“быстро бы пали, если нам пришлось сделать еще хоть один переход” (Newton 1962, p. 81).

Если управляющие и агенты факторий на восточно-Карибских островах соглашались на условия лимитов в приказах, капитаны, как правило, продавали своих рабов там, без вояжей вглубь Карибского моря.

Капитаны непропорционально часто продавали рабов на востоке и из-за проблемы отсутствия актуальной информации. Капитаны не плавали вслепую в Северной и Южной Америке, они получали новости, находясь на Африканском побережье и по прибытию на Барбадос. На Барбадосе их также могли ждать новые, доуточненные версии приказов от рабовладельцев²¹. Однако эта информация редко была актуальной; приказы, отправленные из Британии, устаревали по крайней мере на четыре месяца к моменту, когда достигали капитанов. Друг с другом колонии обменивались информацией также с запозданием: лишь немногие корабли курсировали по маршруту запад-восток, от Ямайки до восточной части Кариб, в условиях встречных ветров и течений²².

Отсутствие информации не обязательно создавало проблемы в периоды экономической стабильности, когда цены и условия кредитования не сильно менялись, от отплытия из Британии до прибытия в колонии. Однако, как объяснял ливерпульский купец Эдгар Корри лорду Хоксбери в августе 1788 года, капитаны, ищущие безопасные рынки в периоды экономической нестабильности, могли создать избыток рабов в некоторых колониях. Когда спрос на рабов падал, невольничьи суда, прибывшие в восточную часть Карибов, отправлялись далее, к “конечному рынку” (ultimate market[s]), как Корри поименовал Ямайку и Южную Каролину. Фактории и плантаторы этих колоний давали капитанам надежду выполнить “лимиты” по приказам. Ямайка и Южная Каролина также считались “конечными” рынками из-за географии — колонии располагались в “конце” карибского кольца-цепи островов, из-за их подветренного положения²³.

Переговорная сила капитанов по прибытию на “конечные рынки” снижалась. Плавание от подветренных островов до Ямайки с Южной Каролиной жестоко било по здоровью рабов, ведь плавание могло занять до месяца — почти столько же, сколько длился трансатлантический этап Срединного пути (Middle Passage), от побережья Африки до Карибских островов²⁴. По словам Корри суда других капитанов, {сталкивающихся со схожими проблемами и} выбирающих “конечные рынки”, по прибытию на оные “часто переусердствовали с неграми.” “Эффект”, объяснял Корри, был “очень серьезным” для “африканских торговцев”, поскольку фактории {при избытке предложения рабов} часто “отказывались покупать невольничий корабль”, в обмен на гарантированные трюмные векселя. Вместо этого управляющие и агенты факторий предлагали продавать “рабов на риск африканского купца”, в обмен на “облигации плантаторов”, в качестве обеспечения сделки²⁵.

Облигации плантаторов — кредитный механизм, предшествующий трюмным векселям. Плантаторы выпускали облигации по сделкам с работорговцами в семнадцатом и в начале восемнадцатого века, пока их не вытеснили трюмные векселя. Ко времени письма Корри облигации плантаторов использовались преимущественно в сделках между плантаторами и факториями, на первом этапе работорговых сделок (Davies 1957). Облигации плантаторов, как и трюмные векселя, выпускались со сроками погашения, обладали юридической силой, а обеспечением по ним служила собственность плантаторов, по Акту о колониальных долгах 1732 года (Morgan 2005; Price 1991). Согласно акту, работорговцы могли подавать в суд на неплатежеспособных плантаторов, однако работорговцы неохотно принимали облигации: поверх акта собственность плантаторов защищали правовые системы колоний, что затрудняло судебное преследование, особенно на Ямайке, где по акту почти не было правоприменительной практики (Long 1774, I). Кроме того, из одного работоргового вояжа капитаны могли доставить обратно множество облигаций разных плантаторов, с разными условиями и сроками погашения — разительный контраст с малым набором трюмных векселей, выписанных на имя одного банкира.

Работорговцы также предпочитали трюмные векселя другому кредитному инструменту, не упомянутому Корри: собственным векселями {promissory notes} гинейских факторий. Собственные векселя факторий устанавливали долговые отношения только между факториями и работорговцами, без привлечения третьей стороны, без гарантий от английских банкиров и купцов. При этом, хотя подобные векселя имели меньшую юридическую защиту, чем облигации плантаторов, работорговцы предпочитали именно их, при невозможности получить трюмные векселя. Для работорговцев платежи по векселям факторий замыкались только на “один дом, вместо множества разных людей”, как объяснял в письме лондонский работорговец своему капитану²⁶. Для факторий такие вексели тоже считались прибыльными: управляющий одной из ямайских факторий настаивал на выпуске собственных векселей на продажу рабов — и выпустил, в конце 1780-х годов — аргументируя свою позицию экономией на комиссии, взимаемой британским гарантом²⁷.

Но при прочих равных британские работорговцы предпочитали трюмные вексели, а не облигации плантаторов или вексели факторий — особенно когда и те, и другие выписывали на чрезмерно отдаленные даты. Всё тот же Эдгар Корри определял негарантированные кредитные инструменты из Америки как ключевой риск для работорговцев, ставя его выше проблем с покупкой рабов в Африке, смертности рабов во время плавания, изменений цен на рабов в Вест-Индии. Последние три могут снизить прибыльность рейса, тогда как ненадежные кредитные инструменты подвергают риску “весь капитал Купца”²⁸.

Письмо Корри помогает объяснить колебания в сроках погашения трюмных векселей, каковые колебания мы наблюдаем в нашей выборке из 330 вояжей. Цены на рабов и длительность векселей зависели от рыночных условий, причем, как мы видели выше, колонии восточных Карибов обычно предлагали более низкие цены и более короткие вексели, в то время как Ямайка и Северная Америка, наоборот — более высокие цены и более длинные кредиты. Капитаны судов, в условиях постоянно меняющихся ветров и течений, с приказами работорговцев-судовладельцев на руках, высаживали непропорционально большое количество рабов в восточной части Карибского моря, когда спрос был высок, особенно в периоды экономической стабильности. Когда спрос на востоке Кариб падал — капитаны направляли суда к “конечным рынкам”, что вело к росту кредитной задолженности, увеличению сроков погашения по векселям и падению цен на рабов, на Карибах. Когда фактории на “конечных рынках” исчерпывали доступный им кредит {благоприятные условия по ним, когда фактории без особых дискуссий соглашались с лимитами, указанными в письмах капитанов}, работорговцы лишались короткого и надежного кредитного механизма, необходимого для стабильного ведения дел, оснащения судов и закупки рабов, что вело к сокращению последующих объемов торговли.

Таким образом, нестабильность условий трансатлантического кредита способствовала формированию маршрутов и объемов британской работорговли в последней четверти XVIII века.

Часть вторая

В письме к лорду Хоксбери Эдгар Корри указывал, что нестабильные периоды в трансатлантическом кредитовании случаются “часто”, но не указал распределении частотности или какие-то примеры. Но если мы сопоставим наш набор данных из TASTD и качественные свидетельства, то сможем выделить периоды, когда всплески и спады объема работорговли на “конечных рынках” совпадали с удлиняющимися сроками погашения по трюмным векселям (графики 1 и 2).

В 1755-1771 годах сроки погашения по кредитам-трюмным векселям были настолько низки, что, по-видимому, не создавали серьезных проблем для работорговцев. С 1802 по 1807 год у работорговцев также возникали лишь “небольшие трудности с получением кредита”: цены на рабов поднял взлетевший спрос плантаторов, опасавшихся грядущего упразднения работорговли (Behrendt 2001, p. 174)²⁹.

В 1772-1801 годы мы можем выделить три периода нестабильности: в 1772-1777 годах, в 1782-1786 годах — оба из которых пришлись на жизненный опыт Корри — и третий, после письма, Корри в 1792-1796 годах. Хотя наша выборка не так велика, чтобы делать однозначные выводы, качественные данные также указывают на период нестабильности, в 1799-1801 годах. Подробно рассмотрим эти четыре периода, и проследим, как нестабильность условий трансатлантического кредита повлияла на объем и направление работорговли.

1772–1777; 1782–1786

Корни нестабильности трансатлантического кредита в 1772-1777 годах растут из быстрого расширения экономики карибских плантаций после завершения Семилетней войны (1755-1763). С ростом цен на сельскохозяйственную продукцию, в “серебряный век сахара” (Pares 1956), плантаторы стремились расширить свои владения и создать новые хозяйства, особенно на Наветренных островах, завоеванных у французов в 1763 году (Quintanilla 2004; Murdoch 1984; Niddrie 1966). Деньги на приобретение земли, оборудования и рабов плантаторы брали в кредит у лондонских банкиров, в надежде погасить задолженность за счет прибыли будущих урожаев (Smith 2006). Однако в течение пары лет, до первого платежа банкам, плантаторы заняли дополнительные средства, используя в качестве залога уже заложенные активы. Поэтому экспансия плантационной экономики опиралась на то, что Саймон Д. Смит (Smith 2006) назвал “долговой пирамидой”, в результате которой

“нестабильность изначально была встроена в экспансию колониальной торговли в третьей четверти XVIII века” (Smith 2006, p. 220).

В июне 1772 года спекулятивный пузырь лопнул. Иголкой, проткнувшей пузырь, стал кризис табачной торговли в Глазго и последующая паника, которая быстро распространилась на американские колонии (Hoppit 2002; Price 1980; Sheridan 1960).

В январе 1772 года, до того, как кризис достиг дна, плантатор Натаниэль Филлипс писал из Лондона своему ямайскому юристу Джону Дэвису, что

“нет никаких сомнений, вскоре мы отправим на наш остров столько негров, сколько потребуется, поскольку вексели с новых островов {т. е. Наветренных} в этом году не получили одобрения {у банкиров}”³⁰.

В тот же период поставки рабов на Барбадос и в Вирджинию почти сошли на нет, а предложение на Наветренных островах уполовинилось³¹. На Ямайке дела обстояли иначе: по данным Кингстонской фактории Bright & Millward, в июне 1773 года Ямайку не затронуло кредитным кризисом, напротив, остров

“в этом году благословило, как и два года назад, хорошим урожаем”, каковой “сохранит кредит по {местным} векселям лучше, чем то было ранее”³².

К 1775 году объем импорта рабов на Ямайку сравнялся с объемом импорта рабов в остальную британскую Америку, вместе взятую. А ведь еще в 1771 году Лейнг {юрист, упомянутый во вступлении}жаловался в письме, что у местных плантаторов, кажется, нет других способов получить рабов, иначе как напрямую инвестируя в невольничьи суда³³. Схожий рост наблюдался и в Южной Каролине: с 1772 по 1773 год импорт рабов тоже почти удвоился. Падение спроса на восточных карибских островах, вызванное кризисом 1772 года, вынудило капитанов отправиться на “конечные рынки” Ямайки и Южной Каролины, с устойчивым спросом плантаторов и надежными векселями.

Работорговцы и плантаторы осознавали риски чрезмерного импорта на “конечные рынки”. В марте 1773 года Генри Лоуренс писал ливерпульскому работорговцу, что нужно

“быть осторожным в этом году, отправляя много негров в Каролину”,

из-за значительной перекредитованности плантаторов³⁴. Риски закредитованности, по-видимому, осознавали и сами плантаторы, но несмотря на это, каролинские плантаторы не отказались от увеличения хозяйств: в 1773 году они купили 8189 рабов, в 1774 году, до декабря — 6361 раба. В декабре Континентальный конгресс закрыл Чарльстон для британского работоргового судоходства³⁵.

В январе 1775 года Лоубридж Брайт

“опасался последствий такого количества [невольничьих судов], идущих на Ямайку, остров, и так сильно задолжавший по числу рабов, проданных там”³⁶.

Капитан невольничьего судна Пелег Кларк прибыв в Монтего-Бей в марте 1775 года, обнаружил слабый спрос, потому что

“плантаторы так сильно задолжали за великое количество Негров, ранее импортированных, что Гинейские фактории уже не склонны брать Гиней [sic]”.

Когда Кларк заключил таки сделку на продажу, он вынужденно принял векселя со сроками погашения “Чудовищной” длительности, в 17 месяцев. Хотя в 1775 году подобные чудовищные сроки назначали и на других островах Вест-Индии³⁷.

Начало американской войны за независимость усилило проблемы с кредитами. Эмбарго американского Конгресса на экспорт в Вест-Индию удвоило цены на провизию, между 1775 и 1776 годами, особенно для специализирующихся на конкретных культурах колоний Подветренных и Наветренных островов, подорвав прибыль плантаций (Carrington 2002, 1988; Sheridan 1976; Ragatz 1928). В июле 1776 года американские каперы начали пиратствовать в Карибском бассейне, захватывая “сахарные” суда, возвращавшиеся из Англии с денежными переводами. В регионе повысилась стоимость фрахта и страхования судов, что только осложнило жизнь для управляющих гвинейских факторий, и так выдававших векселя с чрезмерно длительными сроками погашения на имя столичных гарантов (Herzog 1995; Starkey 1990; Jamieson 1983).

Каперы захватили десятую часть всех британских рабовладельческих судов, прибывших в Вест-Индию в 1776 году, и четверть судов в 1777 году. Рабов с британских кораблей продали на Мартинике, по низким ценам³⁸. Продажа взятых с бою рабов еще больше уронила платежеспособность Наветренных островов, ведь местные фактории перепродавали часть рабов покупателям с французских Мартиники и Гваделупы.

К 1776 году война снизила цены на рабов по всем Британским Карибам на 6 фунтов стерлингов, относительно цен 1775 года {т.е. за одного раба по региону давали где-то 25-35 фунтов стерлингов}³⁹. В 1776-77 годах гинейские фактории попытались поддержать цены на рабов, растянув сроки погашения по трюмным векселям. В те же годы некоторые британские банкиры отозвали гарантии своих колониальных партнеров, управляющих факторий. В январе 1776 года лондонский работорговец жаловался, что

“такова трудность настоящего времени, что никто не будет участвовать здесь {в работорговле} или давать гарантию”⁴⁰.

В мае того же года другой лондонский работорговец писал коллеге, торговцу людьми на африканском побережье, что из-за удлинения сроков погашения по кредитам, падения цен на рабов и быстрого роста эксплуатационных расходов военного времени, для работорговли будет мало возможностей,

“после этих [рабовладельческих] судов, которые уже заполнены”⁴¹.

Лондонские жалобы подтвердились: капитан невольничьего судна, прибыв в Кингстон в июле 1776 года, как раз когда каперы приступили к пиратству на карибских маршрутах, писал тому же торговцу людьми на африканском побережье, что сумел продать рабов с обеспечением сделки негарантированными векселями {т.е. не трюмными} от ямайской фактории, которые принял, потому что лучше

“скорее принять их, чем довериться облигациям плантаторов, которые, по-видимому, являются нынешним {преимущественным} способом {обеспечения сделок} продажи рабов”⁴².

Месяц спустя Гибберты, ямайская фактория, чьи векселя в 1774 году считались “такими же надежными, как и банковские”, едва избежали банкротства, выдав кредиты известным плантаторам. После этого, управляющие фактории решили

“больше не продавать рабов в настоящее время, за исключением тех {рабов}, что поставляются, как оплата по Облигациям Плантаторов”⁴³.

На рубеже 1777 года другая ямайская фактория, Scerocold & Jackson, прекратила выплаты по обязательствам, вызвав панику среди гарантов, которые затем вовсе отказались принимать Вест-индские векселя без “Ценности на руках” (Value in hand), поставок продукции колониальных товаров, обеспечивающих векселя (O’Shaughnessy 2000)⁴⁴. Пять лет спустя управляющие фактории публично поссорились в Саванна-ла-Мар, Ямайка, после краха их фирмы — краха, вызванного опротестованием векселей на продажи рабов, сделанных в 1776-1777 году⁴⁵.

Эти свидетельства о проблемах Вест-индского кредита подтверждаются на нашей выборке. Возьмем подвыборку из 27 сделок, заключенных в 1775-1777 годах. В 1775-м все 11 сделок получили в качестве обеспечения трюмные векселя, с удлиненными сроками погашения. Год спустя только четыре из восьми сделок получили гарантированные векселя, один из которых позже отклонили, при попытке получить по нему деньги, в метрополии; две сделки получили обеспечение в виде облигаций плантаторов, одну сделку сразу оплатили серебряными монетами, и еще для одной обеспечением стал негарантированный вексель фактории. В 1777 году четыре из восьми сделок в выборке получили обеспечение трюмными векселями, четыре — векселями факторий (promissory notes).

Семь из восьми судов, заключивших сделки в 1777 году, продали рабов в восточной части Карибского бассейна, поэтому сложно установить, помогали ли ямайские фактории выпускать плантаторам облигации, как утверждалось в отчетах капитанов. Но те суда, которые вернулись из Кингстона в 1776 году, не смогли получить трюмные векселя — что означало, что условия кредитования на Ямайке изменились. В апреле 1777 года капитан Пелег Кларк решил торговать в Монтего-Бей, на северо-западе Ямайки, потому что фактории Кингстона, включая Гиббертов, стали посредниками в выпуске облигаций плантаторов⁴⁶. Как писал Корри, изменение рыночной конъюнктуры в Америке — особенно потеря “конечного рынка” Южной Каролины и падение спроса, вызванное кризисом 1772 года и войной за независимость — вынудило фактории либо растягивать сроки погашения по векселям, либо выпускать собственные и выступать посредниками по выпуску облигаций плантаторов.

Опыт Уильяма Давенпорта, ливерпульского работоргоца, снарядившего в 1774-1777 годы 23 работорговых рейса, хорошо иллюстрирует трудности, связанные с невозможностью получить и использовать кредитные инструменты для коротких и надежных денежных переводов (Richardson 2004). В мае 1777 года капитан Дэвенпорта, Питер Поттер, отплыл на Барбадос с 397 рабами в трюме корабля “Барсук”. На Барбадосе капитан не смог заключить сделку по лимитам своего приказа, поэтому отбыл на Доминику и сумел договориться с факторией Vance, Caldwell, & Vance (VC&V). Управляющие VC&V написали Дэвенпорту, что у них “еще никогда не было столько проблем с продажей”, из-за обильного предложения призовых-захваченных рабов на Мартинике и низкого спроса в британских колониях. Из-за этого управляющие фактории предложили “столь низкий средний показатель” цены, 26 фунтов стерлингов за одного раба, что составило изрядный дисконт от 33 фунтов стерлингов, которые Поттер получил за раба во время прошлого вояжа “Барсука” на Доминику, в ноябре 1775 года⁴⁷.

При этом обеспечением для сделки VC&V предложили денежные переводы по своим негарантированным векселям, со сроками погашения в 30 месяцев — что, как жаловался Давенпорт, делало

“невозможным собрать деньги для оснащения {будущих} кораблей”⁴⁸.

Давенпорт долго пытался оспорить условия по сделке и продолжал бороться за свои деньги вплоть до мая 1792 года, когда он, наконец, закрыл счета “Барсука”, вместе с другими кораблями, участвовавшими в вояже — “Гектор”, “Быстрый” (Swift) и “Дредноут” — которые тоже продали рабов на Доминике во время войны⁴⁹. По бухгалтерским книгам Дэвенпорта, он вложил в вояж четырех кораблей в годы войны около 1600 фунтов личных средств. Для работорговца, который уже 16 лет занимался продажей людей, год стал наихудшим, ведь, например, вся его прибыль от 22 предшествующих вояжей, совершенных в 1772-1774 годах, составила 1700 фунтов стерлингов (Richardson 1976).

К 1779 году Давенпорту пришлось просить о продлении сроков по его обязательствам {по факту — о рефинансировании при банкротстве}, потому что британские банкиры отказались дисконтировать векселя со сроками погашения длиною более шести месяцев — а все векселя на руках у работорговца как раз обладали “таким длинным кредитом”⁵⁰. Однако наличие небольшого запаса денежных средств и ожидание скорого резкого падения цен на рабов на африканском побережье вернули Давенпорта в дело⁵¹. В марте 1779 года Давенпорт написал нескольким гвинейским факториям, в попытке заблаговременно договориться об “условиях оплаты” будущих сделок; отсутствие таких договоренностей работорговец называл в письме “единственным препятствием, которое мы имеем при снаряжении кораблей в Африку”⁵². В конце концов он получил гарантию от фактории в Олд-Харборе, Ямайка, которой обещал прислать три невольничьих судна. По возвращении судов Давенпорт с ужасом обнаружил, что трюмные векселя, пусть с гарантиями, выписаны на 30 месяцев, что он сравнил с “запретом на торговлю” (prohibition of the Trade), учитывая ограничения, которые сроки погашения накладывали на оборот капитала⁵³.

Другие британские работорговцы столкнулись со схожими проблемами. Пока Дэвенпорт изо всех сил пытался получить деньги по векселям, консорциум из девяти ливерпульских торговцев, во главе с Томасом Фокскрофтом, пытались вытянуть ликвидность из сделки от продажи рабов со своего корабля “Лорел”, чей капитан также продал людей в Доминике, в январе 1777 года⁵⁴. Sparling & Bolden, еще одна ливерпульская работорговая фирма, получила гарантированные ямайские трюмные векселя за сделку, заключенную капитаном “Джуба” в августе 1774 года. Впоследствии трюмные векселя по сделке опротестовали её гаранты. Для Sparling & Bolden это означало завершение деятельности, после 18 лет бесплодной погони за прибылью. Управляющие Sparling & Bolden сумели продать свои долги по данным векселям по десять шиллингов за фунт — и посчитали такие деньги приемлемыми, ведь считали векселя безнадежными⁵⁵. Джордж Бертон, лондонский купец, жаловался в 1783 году, что он “ничего не может сделать”, потому что весь его капитал “заперт на Ямайке” из-за сделки, совершенной в 1774 году⁵⁶.

Опыт перечисленных работорговцев не исключение: три четверти ливерпульских фирм, занятых работорговлей в 1776 году, покинули торговлю к 1784 году. Половина инвесторов, вложивших деньги в работорговлю в 1784 году, продолжила заниматься подобным капиталовложениями и в 1790-м⁵⁷.

Сразу по завершению американской войны за независимость, в 1782-1786 годах, британские работорговцы быстро вернулись к привычному делу, но столкнулись со схожими проблемами нестабильности колониальных кредитов, аналогичными проблемам в 1772-1777 годах. В марте 1784 года плантаторы, в том числе в Южной Каролине, вновь открытой для импорта рабов, находились, по оценке одного работорговца,

“в крайнем бедственном положении [по количеству рабов] и склонны давать хорошие цены”⁵⁸.

Фактории ненадолго сократили сроки погашения по векселям и в действительности подняли цены на рабов⁵⁹. Однако уже в 1785 году Южную Каролину опять закрыли для импорта рабов, а на Карибских островах сроки погашения по векселям растянули до, в среднем, 24 месяцев, что один лондонский работорговец обозвал “проклятыми условиями кредита”⁶⁰. Удлинение сроков удерживало некоторых работорговцев от дальнейших инвестиций в продажу людей. Например, в октябре 1785 года управляющие Sargeant Chambers & Company, текстильной торговой компании, сочувствовали Джеймсу Роджерсу, бристольскому работорговцу, потому что сроки погашение

“растянулись до такой неоправданной длины”, что “безусловно стали большим недостатком для [работорговли]” {почему текстильщики сочувствовали работорговцу в статье не уточняется, но, видимо, люди вложились в дело Роджерса}.

Восемь месяцев спустя управляющие Sargeant Chambers & Company вновь сокрушались, что Роджерс отказался от оснащения двух невольничьих судов, из-за удлинившихся сроков погашения по трюмным векселям⁶¹. Роджерс решил вывести свой капитал из работорговли — и другие работорговцы последовали его примеру. Между 1784 и 1786 годами общий объем работорговли сократился почти на треть, причем все сокращение пришлось чуть ли не на один “конечный рынок” Ямайки, где импорт рабов сократился на четверть в 1785 году, а затем вдвое, в 1786 году (см графики 1 и 2).

Между 1772 и 1786 годами нестабильность в трансатлантическом кредитовании дважды смещала маршруты, перемещая продажи рабов на “конечные рынки” и создавая проблему обеспечения ликвидности для работорговцев. После кредитного кризиса 1772 года торговцы людьми отправили судна на Ямайку и в Южную Каролину из восточной части Карибского бассейна. Сразу по завершению войны за независимость приключился почти такой же, но меньший по масштабам кризис — и работорговцы вновь отправили свои суда на “конечный рынок” Ямайки, без закрытой для импорта Южной Каролины.

В оба кризиса фактории удлиняли сроки погашения по трюмным векселям, а во время Американской войны опосредовали облигации плантаторов или выпускали собственные векселя. Британские работорговцы, которые делали ставку на быстрые денежные переводы, поверх оборота крупного капитала, в обоих случаях оказывались и уязвимы для подобных изменений, и поэтому многие отказывались от инвестиций в работорговлю, чем способствовали снижению её объемов, до самого низкого уровня в восемнадцатом веке. Как писал в сентябре 1777 года опытный капитан ливерпульского рабовладельческого судна Роберт Норрис:

“это не американская война, это не состояние торговли на африканском побережье, а просто отлив кредита в Индии, который и ведет к застою вашей работорговли” (“tis not ye American War, tis not the state of ye trade on ye Coast of Africa but merely the low ebb of W[e]st India Credit that occasions a temporary stagnation of ye [slave] Trade”)⁶².

1792–1796; 1799–1801

Работорговля на Ямайке пережила очередной взлет и падение в 1792-1796 годах — вновь изменились условия трансатлантического кредитования. Плантаторы, обеспокоенные возможным снижением предложения рабов, из-за аболиционистской кампании в парламенте, и получившие доступ к лучшим условиям на сахарном рынке после восстания рабов в Сан-Доминго в 1791 году, своим спросом подняли цены по всему британскому Карибскому бассейну (Ryden 2009; Eltis and Richardson 2004; Sheridan 1983; Klein 1978). Подстегнутые благоприятными условиями на американских рынках, британские работорговцы доставили на Карибы 42 191 раба в 1793 году — возможно годовой рекорд для местной работорговли⁶³.

Наступление кредитного кризиса в феврале 1793 года и одновременное начало войны с Францией ослабили спрос плантаторов. В июне 1793 года, когда кредитный кризис обрушился на Вест-Индию, Джон Тайлиур, управляющий факторией, к тому времени покинувший Ямайку, но продолжавший участвовать в управлении факторией, получил известие от Taylor, Ballantine & Fairlie (TB&F; собственно, фактория Тайлиура), что

“большинство гарантий по ранее достигнутым договоренностям о продаже рабов аннулированы, на островах Наветренной стороны[,] поэтому ожидайте, что трюмные векселя [на Ямайке] станут еще длиннее”⁶⁴.

Импорт рабов на Ямайку — теперь единственный “конечный рынок” для британских судов, после запрета импорта рабов в Южной Каролине, в 1785 году — вырос на 50 процентов, между 1792 и 1793 годами. Остров “поглотил” две трети порабощенных африканцев, привезенных в Британскую Америку в 1793 году (см. График 2). Поражаясь всплеску импорта рабов, Тайлиур предположил, что три четверти судов, торгующих живым товаром в Кингстоне, перенаправили сюда с их первоначальных рынков, в том числе и с северной части Ямайки. Как писал Тайлиуру Саймон Тейлор, его кузен, сахарный плантатор,

“они [векселя] выданы для продажи грузов, но {из-за чрезмерности предложения и невозможности обеспечить по векселям те обязательства, которые в них прописаны} перенасыщены, и кредит по ним остановился”⁶⁵.

Владельцы Гвинейских факторий в Кингстоне откликнулись на кредитный кризис и приток рабов увеличением сроков погашения по векселям, с 15 до 24 месяцев, до и после июня 1793.

Британские купцы и банкиры, оказавшись в затруднительном положении, в свою очередь, решили отозвать свои инвестиции из работорговли. Объемы работорговли в Ливерпуле, крупнейшем работорговом порту Британии, резко упали со 128 судов в 1792 году до 49 в 1793 году. Причем большинство кораблей отправились в путь еще до начала кредитного кризиса, либо в последние месяцы года⁶⁶.

Ливерпульские работорговцы Тарлтон и Ригг в своем письме Тайлиуру объясняли сжатие спроса плачевным состоянием рынка Вест-Индии:

“медленные продажи, невысокие средние цены и, прежде всего, отсутствие возврата по трюмным векселям, имевшие место в течение [1793] года, удержали некоторых и лишили других возможности отправиться в Африку в настоящее время”⁶⁷.

Один из таких “удержавшихся”, ливерпулец Ральф Фишер, уведомил Тайлиура, что отправит один из простаивающих невольничьих кораблей только если получит “достаточную гарантию по краткосрочным векселям”, поскольку “невозможно вести торговлю векселями с учетом тех периодов {по обязательствам}, которые закладывают в них [владельцы факторий]”⁶⁸. Ливерпульский торговец Джон Доусон, возможно, крупнейший в мире индивидуальный предприниматель-работорговец, почти обанкротился в 1793 году, а в следующем искал ликвидность или даже краткосрочные займы, лишь бы сохранить платежеспособность (Rawley 2005)⁶⁹. Джеймс Роджерс, бристольский работорговец, и вовсе разорился, задолжав кредиторам 100 000 фунтов стерлингов; банкротство Роджерса существенно сократило плотность и концентрацию работорговли в Бристоле (Morgan 2003; Richardson 1987, p. 4).

В письме к одному из британских друзей, в мае 1793 года, Саймон Тейлор делился мыслями, что удлинение сроков погашения по трюмным векселям на Ямайке, вкупе с неудачами “пяти крупнейших африканских домов” (Capital African Houses) означали, что

“во время {грядущей} войны будет очень мало кораблей для продажи рабов”⁷⁰.

Полотняный рынок с порабощёнными африканцами. Британская Вест-Индия, около 1780 г.

Хотя некоторые работорговцы обанкротились, других манили обратно в торговлю захватом нескольких французских островов, которые, в перспективе, могли стать новыми прибыльными рынками для продажи рабов⁷¹. Эдгар Корри, торговый агент Тейлора в Ливерпуле, писал своему нанимателю, что

“с открытием новых рынков … Я ожидаю, что каждый негро, привезенный для продажи в 1794 году, будет востребован, а фактории получат самую немедленную и безопасную оплату за первые поставки на новые рынки”⁷².

Работорговцы ожидали, что захват британскими войсками Сан-Доминго — острова, который в 1890 году импортировал больше рабов, чем весь остальной британский Карибский бассейн — в сочетании с недавним приобретением Мартиники, Гваделупы и Сент-Люсии обеспечат прибыль от продажи рабов⁷³. Более того, в Ливерпуле городскому совету (Common Council) удалось к концу 1793 года смягчить пагубные последствия кредитного кризиса, влив капитал в местный финансовый рынок (Hyde et al., 1951). В апреле 1794 года ливерпульские купцы, оснастив суда,

“с воодушевлением” и ожиданием новых продаж, отправили живой товар в Америку⁷⁴.

Рабы в британской колонии Антигуа, 1823 г.

Между июлем 1794 и мартом 1795 года, однако, повторный захват Гваделупы французами, восстания в Сент-Винсенте, Доминике и Гренаде, потери британской армии от вспышки желтой лихорадки в Сан-Доминго, в совокупности, сжали спрос в британской Вест-Индии (Duffy 1987; Geggus 1979). Капитаны, вместо новых островов, вновь направили корабли на Ямайку, где владельцы факторий, поневоле, в сентябре 1794 года увеличили сроки погашения по трюмным векселям до 30 месяцев.

В переписке Тайлиура мы можем подробнее познакомиться с напряженностью, которую вызвало “продление” условий кредита в 1793-1795 годах, на примере Уильяма Майлза, британского гаранта финансовых обязательств Тайлиура (Morgan 1985). В апреле 1794 года Майлз писал, что Вест-Индия находится в худших условиях, которые он видел за 40 лет своего участия в торговле.

“Я не вижу ничего, кроме разорения, сопровождающего нынешнее положение вещей”,

— писал Майлз, предлагая Тайлиуру

“сделать Мертвую Остановку{Dead Stand} на Африканской линии”⁷⁵.

Эмансипационная прокламация Жана-Баптиста Виктора Хьюго на Гваделупе

Судя по выписке из счета, отправленного Тайлиуру в сентябре 1794 года, у Майлза

“зависло” 202 315 {непогашенных} фунтов стерлингов за продажу рабов — бремя, которое “заметно влияло на здоровье и настроение [Майлза]”⁷⁶.

С учетом задержек с доставкой корреспонденции, с учетом разнобоицы по времени, в которое невольничьи суда прибывали на Ямайку, TB&F приняли трюмные вексели еще от 14 рабовладельческих судов, в конце 1794 и начале 1795 года. В марте 1795 года Майлз, с “постоянными нервными жалобами”, вызванными большими непогашенными долгами по трюмным векселям, отписал Тайлиуру, что желает

“окончательно прекратить все дальнейшие покупки африканских рабов с кораблей”⁷⁷.

В том же месяце TB&F прекратили выписывать на Ямайке векселя, гарантом по которым выступал Майлз, и, вместо этого, выпустили собственные векселя на продажу рабов — процедура, которую выбрали еще несколько фирм из Кингстона⁷⁸.

В 1796 году доля Ямайки в импорте рабов сократилась почти вдвое, по сравнению с предыдущим годом — капитаны направили корабли на более прибыльные рынки, на Наветренные острова, в особенности в порты Демерара и Тринидада, захваченные британцами в 1795 и 1796 годах, соответственно (см. График 2). Однако капитаны невольничьих судов избегали разрушенной войной Гренады, где случился локальный торговый кризис, а Munro McFarlane & Company, главная гвинейская фактория Гренады, лишилась своего гаранта — британская компания Alexander Houston and Company разорилась в 1795 году. Вскоре разорились и другая гвинейская фактория, компания семьи Бейли (Baillie family company), которая в начале 1790-х продавала большое количество рабов в восточной части Карибского бассейна (Hamilton 2005)⁷⁹.

Меньший по размаху кредитный кризис приключился в 1799-1801 годах, ненадолго увеличив объем работорговли на Ямайке. В сентябре 1799 года брат Джона Тайлиура, Роберт, партнер лондонского вест-индского дома Taylor, Hughan & Renny, сообщил Джону, что в последнее время в Лондоне произошло “несколько банкротств”, вызванных паникой в немецком Гамбурге⁸⁰. Кризис вскоре распространился на американские рынки: к ноябрю в Лондоне

“почти ни за какие деньги не продавалась продукция из Западной Индии ” (W[e]st Ind[ia]), а к февралю 1800 года нигде “почти не принимали векселя из Западной Индии”⁸¹.

Как и в другие периоды оскудевшего кредита, доля Ямайки в импорте рабов возросла, невольничьи суда направлялись в Кингстон, вместо восточных Карибов. В 1799 году 30 процентов рабов, доставленных в британскую Америку, продали на Ямайке. В 1800 году на Ямайке продали уже до 50 процентов.

В феврале 1799 года, еще до начала кризиса — и с большими надеждами на прибыль — руководство Taylor, Hughan & Renny решило отправить за океан четыре невольничьих корабля⁸². К октябрю 1800 года, когда первый из кораблей достиг Ямайки, управляющие горько жалели о своих инвестициях — срок погашения трюмных векселей на Ямайке подскочил, в среднем, с 17 месяцев в начале года до 30 месяцев, к октябрю. “По ним, конечно, никогда не расплатятся” писал брату Роберт Тайлиур, отправивший невольничьи суда и “получивший векселя на 30 месяцев”⁸³. К 1802 году несколько крупных кингстонских факторий понесли значимые убытки из-за плохих плантаторских кредитов, некоторые из которых достигали 35 000 фунтов стерлингов⁸⁴. В том же году доля Ямайки в работорговле сократилась вдвое, до 25% от объема британского импорта (см. График 2).

По анализу четырех периодов — 1772-1777, 1782-1786, 1792-1796 и 1799-1801 гг. — можно сделать вывод, что британским работорговцам было трудно получать быстро погашаемые, надежные векселя, при распространении нестабильности в трансатлантической торговле.

В период кризиса, экономические агенты вели себя по-разному. Гвинейские фактории вынужденно увеличивали сроки погашения по векселям, пытаясь удержать цены на рабов и завлечь плантаторов. Гаранты по векселям в метрополии, напротив, пытались ограничить риски по “удлинившимся” векселям: отзывали гарантии и настаивали на быстром взыскании непогашенных долгов, чтобы избежать выплат по обязательствам из собственных средств. Сталкиваясь с подобным поведением, теряя обеспечение, управляющие факторий либо сами выпускали векселя, либо выступали посредниками в выпуске облигаций плантаторов. Наконец, работорговцы или направляли суда на более стабильные рынки, или полностью отказывались от торговли — что способствовало заметным сдвигам в объеме и маршрутах трансатлантической работорговли.

Заключение

Наша выборка из 330 сделок по продажам рабов, а также исследование обстоятельств, сопутствующих продажам, показывают, что историки, приписывающие трюмным векселям роль инновационного кредитного механизма британской трансатлантической работорговли — правы. В долгосрочной перспективе, как утверждали Пирсон и Ричардсон, трюмные векселя в действительности можно считать фундаментом трансатлантической торговли. Трюмные вексели обеспечили относительно устойчивый рост рынков в конце XVIII века, особенно для новых плантационных хозяйств на Наветренных островах и, позднее, на Тринидаде и в Демераре-Гайане (Pearson and Richardson 2008).

Однако долгосрочному успеху сопутствовали периоды краткосрочной нестабильности. Каждый кризис значимо влиял на рынки и географическое распределение работорговли в последней четверти XVIII века. В периоды экономической и военной нестабильности капитаны невольничьих кораблей предпочитали высаживать рабов на “конечных рынках” Ямайки и Южной Каролины, где управляющие гинейских факторий вынужденно растягивали сроки погашения обязательств по трюмным векселям, выпускали собственные векселя, или даже выступали посредниками-эмитентами для облигаций плантаторов.

В свою очередь работорговцы и банкиры метрополии, сталкиваясь с ухудшением качества трюмных векселей, прикладывали усилия, чтобы поскорее сбыть с рук подобные ненадежные бумаги, подрывающие возможность отвечать по финансовым обязательствам, перед капитанами и африканскими поставщиками рабов. Проблемные вексели подрывал саму способность вести работорговлю с прибылью. Как резюмировал Эдгар Корри, британские работорговцы требовали “ассортимента на рынке” (“choice of markets”), доступа к краткосрочным и надежным инструментам денежных переводов, а

“ограничение условий [работорговли] лишь только определенными рынками должно было привести к последствиям даже более фатальным, нежели последствия от Акта Отмены Работорговли”⁸⁵.

“Кредитная цепь”, на которую полагались британские работорговцы для финансирования вояжей, в последней четверти XVIII века часто натягивалась, а иногда и рвалась.

Периоды нестабильности также демонстрируют неустойчивость доверительных взаимоотношений между работорговцами, управляющими факториями и гарантами векселей. Поэтому нам стоит с большей осторожностью рассматривать трюмные векселя как некий чрезвычайно модерновый, опередивший свое время финансовый инструмент. Хотя векселя безусловно — как указывали многие историки — можно считать новаторским механизмом денежных переводов, пусть подлинно новаторскими они стали для голландских и французских работорговцев, которые не могли обеспечить исполнения обязательств на своих рынках и обращались за гарантиями безопасности к третьей стороне, в Британию (Haggerty 2009; Pearson and Richardson 2008; Morgan 2007; Price 1991).

Применительно к Британии, как показано выше, гаранты часто разрывали отношения с американскими партнерами, когда хотели избежать рисков во время кризисов. Как писал один автор в 1795 году,

в Ливерпуле трюмные векселя обращались {не столько исходя из их прибыльности, сколько} на “вере” (faith) в то, что гаранты всё-таки выполнят свою часть обязательств (Wallace 1795, p. 232).

Как и большинство финансовых механизмов раннего Нового времени, трюмные вексели стали порождением хрупких сетей взаимного доверия — сетей, которые рвались в периоды экономической неопределенности. Поэтому англичане, как и французы с голландцами, не “замкнули треугольник” Трансатлантической торговли, а только трудились над тем, чтобы замкнуть его в конце XVIII века — попутно формируя маршруты работорговли и определяя всплески и спады продажи живого товара. И именно это колесо “поддерживали в движении” трюмные векселя британской трансатлантической работорговли.

Источники

Anderson, B.L. “The Lancashire Bill System and its Liverpool Practitioners: The Case of a Slave Merchant.” In Trade and Transport: Essays in Economic History in Honour of T.S. Willan, edited by W.H. Chaloner and Barry M. Ratcliffe, 59–97. Manchester: Manchester University Press, 1977.

Anstey, Roger. The Atlantic Slave Trade and British Abolition, 1760–1810. Atlantic Highlands, N.J.: Humanities Press, 1975.

Behrendt, Stephen D., Antera Duke, A. J. H. Latham, and David A. Northrup. The Diary of Antera Duke, an Eighteenth-Century African Slave Trader. New York: Oxford University Press, 2010.

Behrendt, Stephen D. “Markets, Transaction Cycles, and Profits: Merchant Decision Making in the British Slave Trade.” William and Mary Quarterly 3rd Ser. 58, no. 1 (Jan. 2001): 171–204.

———. “Ecology, Seasonality, and the Transatlantic Slave Trade.” In Soundings in Atlantic History: Latent Structures, and Intellectual Currents, 1500–1830, edited by Bernard Bailyn and Patricia L. Denault, 44–87. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2009.

Burnard, Trevor, and Kenneth Morgan. “The Dynamics of the Slave Market and Slave Purchasing Patterns in Jamaica, 1655–1788.” William and Mary Quarterly 3rd Ser. 58, no. 1 (Jan. 2001): 205–28.

Carrington, Selwyn H.H. The Sugar Industry and the Abolition of the Slave Trade, 1775–1810. Gainesville, FL: University Press of Florida, 2002.

———. The British West Indies during the American Revolution. Providence, RI: Foris Publications, 1988.

Davies, Kenneth Gordon. “The Origins of the Commission System in the West India Trade: The Alexander Prize Essay.” Transactions of the Royal Historical Society 2 (1952): 89–107.

———. The Royal African Company. New York: Longmans, 1957.

Donnan, Elizabeth. Documents Illustrative of the History of the Slave Trade to America. 4 vols. Washington, DC: Carnegie Institute, 1930–1935.

Duffy, Michael. Soldiers, Sugar and Seapower: The British Expeditions to the West Indies and the War Against Revolutionary France. New York: Oxford University Press, 1987.

Eltis, David, and David Richardson. “Prices of Africans Slaves Newly Arrived in the Americas, 1673–1865: New Evidence on Long-Run Trends and Regional

Differences.” In Slavery in the Development of the Americas, edited by David Eltis, Frank D. Lewis, and Kenneth Lee Sokoloff, 181–218. New York: Cambridge University Press, 2004.

Eltis, David, Frank D. Lewis, and David Richardson. “Slave Prices, the African Slave Trade, and Productivity in the Caribbean, 1674–1807.” Economic History Review New Ser. 58, no. 4 (Nov. 2005): 673–700.

Geggus, David. “Yellow Fever in the 1790s: The British Army in Occupied Saint Domingue.” Medical History 23, no. 1 (1979): 38–58.

Haggerty, Sheryllynne. “Risk and Risk Management in the Liverpool Slave Trade.” Business History 51, no. 6 (Nov. 2009): 817–34.

Hamer, Philip M., George C. Rogers, and David R. Chestnutt, eds. The Papers of Henry Laurens. 16 vols. Columbia, SC: University of South Carolina Press, 1968–2003.

Hamilton, Douglas. Scotland, the Caribbean and the Atlantic World, 1750–1820. Manchester: Manchester University Press, 2005.

Herzog, Keith P. “Naval Operations in West Africa and the Disruption of the Slave Trade during the American Revolution.” American Neptune 55, no.1 (1995): 42–48.

Hoppit, Julian. Risk and Failure in English Business, 1700–1800. Cambridge:

Cambridge University Press, 2002.

Hyde, Francis E., Bradbury Parkinson, and Sheila Mariner. “The Port of Liverpool and the Crisis of 1793.” Economica 18, no. 72 (Nov. 1951): 363–78.

Inikori, Joseph E. “Market Structure and the Profits of the British African Trade in the Late Eighteenth Century.” Journal of Economic History 41, no. 4 (1981): 745– 76.

———. Africans and the Industrial Revolution in England: A Study in International Trade and Economic Development. New York: Cambridge University Press, 2002.

Jamaican Material in the Slebech Papers, British Records on the Atlantic World, 1700– 1900. West Yorkshire: Microform Academic Publishers, 2004.

Jamieson, Alan G. “American Privateers in the Leeward Islands, 1776–1778.” American Neptune 43, no. 1 (1983): 20–30.

Kelley, Sean. “Scrambling for Slaves: Captive Sales in Colonial South Carolina.” Slavery & Abolition 34, no. 1 (January 2013): 1–21.

King, Wilfred T.C. History of the London Discount Market. London: Routledge, 1972. Klein, Herbert. “The English Slave Trade to Jamaica.” Economic History Review New Ser. 31, no. 1 (Feb. 1978): 25–45.

Long, Edward. The History of Jamaica, or, General Survey of the Antient and Modern State of that Island: With Reflections on Its Situation, Settlements, Inhabitants, Climate, Products, Commerce, Laws, and Government. 3 vols. London, 1774.

Lovejoy, Paul, and Richardson, David. “Trust, Pawnship, and Atlantic History: The Institutional Foundations of the Old Calabar Slave Trade.” American Historical Review 104, no. 2 (Apr. 1999): 333–55.

———. “Pawnship in Western Africa, c. 1600–1810.” Journal of African History 42, no. 1 (2001): 67–89.

———. “ ‘This Horrid Hole’: Royal Authority, Commerce and Credit at Bonny, 1690–1840.” Journal of African History 45, no. 3 (2004): 363–92.

Morgan, Kenneth, ed. “Calendar of Correspondence from William Miles, a West Indian merchant in Bristol, to John Tharp, a Planter in Jamaica, 1770–1789.” In A Bristol Miscellany, edited by P. McGrath, 81–121. Gloucester: Bristol Record Society, 1985.

———. “James Rogers and the Bristol Slave Trade.” Institute of Historical Research 76, no. 192 (May 2003): 189–216.

———. “Remittance Procedures in the Eighteenth-Century British Slave Trade.” Business History Review 79, no. 4 (Winter 2005): 715–49.

———, ed. The Bright-Meyler Papers: A Bristol-West India Connection, 1732–1837. Oxford: Oxford University Press, 2007.

Murdoch, D.H. “Land Policy in the Eighteenth-Century British Empire: The Sale of Crown Lands in the Ceded Islands, 1763–1783.” The Historical Journal 27, no. 3 (Sep. 1984): 549–74.

Newton, John, Bernard Martin, and Mark Spurrell. The Journal of a Slave Trader (John Newton) 1750–1754. Epworth Press, 1962.

Niddrie, D.L. “Eighteenth-Century Settlement in the British Caribbean.” Transactions of the Institute of British Geographers, no. 40 (Dec. 1966): 67–80.

O’Malley, Gregory E. Final Passages: The Intercolonial Slave Trade of British America, 1619–1807. Chapel Hill: The University of North Carolina Press, 2014.

O’Shaughnessy, Andrew Jackson. An Empire Divided: The American Revolution and the British Caribbean. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 2000.

Pares, Richard. “A London West India Merchant House, 1740–1769.” In Essays Presented to Sir Lewis Namier, edited by Richard Pares, Alan J.P. Taylor, and L.B. Namier, 75–107. London: Saint Martin’s Press, 1956.

Pearson, Robin, and David Richardson. “Social Capital, Institutional Innovation and Atlantic Trade before 1800.” Business History 50, no. 6 (November 2008): 765–780.

Price, Jacob M. Capital and Credit in British Overseas Trade: The View from the Chesapeake, 1700–1776. Cambridge, MA: 1980.

———. “Credit in the Slave Trade and Plantation Economies.” In Slavery and the Rise of the Atlantic System, edited by Barbara L. Solow, 293–339. New York: Cambridge University Press, 1991.

Quintanilla, Mark. “Mercantile Communities in the Ceded Islands: The Alexander Bartlet & George Campbell Company.” International Social Science Review 79, nos. 1&2 (2004): 14–26.

Ragatz, Lowell. Statistics for the Study of British Caribbean Economic History 1763–1833. London: Bryan Edwards Press, 1928.

Radburn, Nicholas. “Guinea Factors, Slave Sales, and the Prots of the TransatlanticSlave Trade in Late Eighteenth-Century Jamaica: The Case of John Tailyour.” William and Mary Quarterly 3rd Ser. 72, no. 2 (Apr. 2015): 243–86.

Rawley, James, with Behrendt, Stephen D. The Transatlantic Slave Trade: A History. Lincoln: University of Nebraska Press, 2005.

Richardson, David. “Profits in the Liverpool Slave Trade: The Accounts of William Davenport.” In Liverpool, the African Slave Trade, and Abolition, edited by Roger Anstey and P.E.H. Hair, 60–90. Liverpool: Historic Society of Lancashire and Cheshire, 1976.

———. Bristol, Africa, and the Eighteenth-Century Slave Trade to America. 4 vols. Bristol: Bristol Record Society, 1987.

———. “Davenport, William (1725–1797).” Oxford Dictionary of National Biography. Oxford: 2004.

Ryden, David Beck. West Indian Slavery and British Abolition, 1783–1807. Cambridge: Cambridge University Press, 2009.

Schofield, M.M. “The Virginia Trade of the Firm of Sparling and Bolden of Liverpool: 1788–99.” Transactions of the Historical Society of Lancashire and Cheshire 116 (1964).

Sheridan, Richard B. “The Commercial and Financial Organization of the British Slave Trade, 1750–1807.” The Economic History Review New Ser. 11, no. 2 (1958): 249–63.

———. “The British Credit Crisis of 1772 and the American Colonies.” Journal of Economic History 20, no. 2 (Jun. 1960): 161–86.

———. “Simon Taylor, Sugar Tycoon of Jamaica, 1740–1813.” Agricultural History 45, no. 4 (Oct. 1971): 285–96.

———. “The Crisis of Slave Subsistence in the British West Indies during and after the American Revolution.” William and Mary Quarterly 3rd Ser. 33, no. 4 (Oct. 1976): 615–41.

———. “The Slave Trade to Jamaica, 1702–1808.” In Trade, Government, and Society in Caribbean History 1700–1920: Essays Presented to Douglas Hall, edited by B.W. Higman, 1–16. Kingston, Jamaica: Heinemann Educational Books Caribbean, 1983.

Smith, Simon D. Slavery, Family, and Gentry Capitalism in the British Atlantic.

Cambridge: Cambridge University Press, 2006. Starkey, David J. British Privateering Enterprise in the Eighteenth Century. Exeter: University of Exeter Press, 1990.

Stein, Robert L. The French Slave Trade in the Eighteenth Century: An Old Regime Business. Madison, WI: University of Wisconsin Press, 1979.

Taylor and Vanneck-Arcedeckne Papers (TVAP). Plantation Life in the Caribbean Series: Pt. 1, Jamaica, c. 1765–1848. Marlborough: Adam Matthew Publishing, 2005. Voyages: The Trans-Atlantic Slave Trade Database. Available at http://www.slavevoyages.org. 2008.

Wallace, James. A General and Descriptive History of the Ancient and Present State, of the Town of Liverpool… . London: R. Phillips, 1795.

Источник The Journal of Economic History, Volume 75, issue 3

Перевод Максима Дмитриева