Московская эмиграция в Речь Посполитую в первой трети XVII в.

Print PDF

Е. Ю. Василик, А. А. Селин

Смутное время привнесло не только социальные и культурные изменения в российское общество начала XVII в., но также и политические, в том числе изменения в понимание политического пространства. В этом смысле процесс миграции и культурного обмена был одной из характерных черт российской истории первой трети XVII в. По условиям Деулинского перемирия (1619) Смоленский и Черниговский уезды стали частью Речи Посполитой. Некоторые представители московской знати, не покинувшие свои владения на этих территориях, стали подданными короля Сигизмунда III. В России эти люди считались изменниками. Статья посвящена исследованию феномена эмиграции русской знати на территорию Великого княжества Литовского (Смоленского воеводства) в первой трети XVII в. В исследовании рассматриваются причины смены подданства представителями русского служилого сословия, практики их интеграции в общество Речи Посполитой и их численность. Цель исследования заключается в выявлении статуса русских перебежчиков в Речь Посполитую, равно как и в составлении перечня представителей московского общества, ставших подданными Польско-Литовского государства в 1600–1630 гг.

***

Политические события конца XVI – начала XVII в. в Центральной и Восточной Европе поставили многих субъектов восточноевропейских государств перед ситуативным выбором будущего подданства. В этом отношении хорошо разработаны случаи «верных королю» Сигизмунду Вазе шведских и финляндских дворян [Krawczuk] и новгородских «байоров» [Линд; Пересветов-Мурат], однако не менее показательны и примеры, связанные с эмиграцией в этот период из Московского царства в Польско-Литовское государство [Граля, Эскин].

Отъезд представителей московского служилого люда в Речь Посполитую в первой половине XVII в. (прежде всего, после начала осады Смоленска осенью 1609 г.) является вопросом малоразработанным в историографии, в отличие от хорошо исследованного К. Ю. Ерусалимским вопроса об отъезде «московитов» в Литву и Польшу в предшествующее столетие [Ерусалимский, 2010]. На это обратил внимание в своей статье Д. В. Лисейцев [Лисейцев, с. 224, примеч. 15].

При этом именно этап отъездов, связанный с событиями Смутного времени, обеспечен источниками чрезвычайно хорошо. Нечеткость границ и незавершенность межевания территорий в 1619–1635 гг. стали фактором, сформировавшим диффузное социально-культурное пространство в приграничных территориях Московского государства и Речи Посполитой.

Большинство смоленских и северских служилых людей остались верными русскому царю и не перешли под подданство короля в Смутное время. Однако некоторые помещики, получившие пожалования в XVI–XVII вв. на территориях Смоленской и Северской земель, сохранили свои земельные владения и под новой юрисдикцией, не принимая политического решения, но просто ситуативно перестав быть подданными московского царя. Важен вопрос о том, каким образом и на каких условиях проходила интеграция российских эмигрантов в польско-литовское общество после 1619 г. (фактически уже после 1616 г., то есть после провала переговоров под Смоленском); как изменения в религиозной политике Речи Посполитой влияли на эту интеграцию; какова была численность российских эмигрантов на территории формирующегося приграничного Смоленского воеводства.

Важнейшие источники, позволяющие составить представление о численности «московской эмиграции» после Смуты, – книги 96, 97, 99, 101 и 102 Литовской метрики, содержание которых практически целиком относится к территории Смоленской земли. Все эти книги датируются 1618–1631 гг.; они были воспроизведены в недавней публикации В. А. Прохорова¹.

Публикация В. А. Прохорова включила в себя дела и книги, необходимые для изучения социальной и экономической жизни Речи Посполитой в первой половине XVII в. Автор опубликовал книги 96, 97, 99, 101, 102, 108 и 110 Литовской метрики², сопроводив их подробным описанием. Из книги 96 (1619–1623) Литовской метрики автор отобрал 18 наиболее важных документов, касающихся истории Смоленского воеводства Речи Посполитой. Эта книга имеет прямое отношение к истории земельных владений клана Радзивиллов в Великом княжестве Литовском (далее – ВКЛ), а также содержит информацию о сборах дани, выдаче привилеев, наделов в Смоленском воеводстве³. Книга 97 (1620–1622) открывает исследователям общую картину истории земельного держания и выдачи особых привилегий на территории Смоленского воеводства за три года; В. А. Прохоровым было отобрано 164 документа. Книга 99 (1623–1631) состоит из двух частей: первая содержит информацию об арендах и пожалованиях на территории Великого княжества Литовского в целом, вторая часть посвящена земельной истории Северской и Смоленской земель; всего в книге 67 документов, основная часть написана на польском языке⁴. Книги 101 (1623–1626) и 102 (1627–1631) представляют собой канцелярские записи, сделанные при вице-канцлере Павле Сапеге. Книга 101 – метрика земли Северской; книга 102 разделена на две части, как и книга 99; первая опять же посвящена истории общелитовских пожалований и дани, вторая – Северским землям⁵.

Эти две книги наиболее объемные (в 101-й книге 204 документа, в 102-й книге 195 документов), а также содержат больше сведений о российских перебежчиках и земельных держателях. Книги 108 и 110 относятся к 1630–1640-м гг.; они не были использованы в этой статье. Для составления списка перебежчиков мы привлекли также материалы польских архивов, опубликованные Якубом Бродацким, которые дополняют данные Литовской метрики. Публикация Я. Бродацкого предоставляет более точные сведения о распределении административных постов в Смоленском воеводстве в начале 1630-х гг.⁶ Сама Литовская метрика является основным источником по истории социальных связей внутри польско-литовского общества, поэтому анализ данных этого источника так важен.

В статье использовалась также публикация А. Рахубы, содержащая данные о занимаемых литовской и русской знатью административных должностях в Смоленском воеводстве⁷.

Книги Литовской метрики 1610–1620-х гг. содержат данные о прежнем, «московском», землевладении в этих местностях: после присоединения Смоленской земли к Речи Посполитой новые земли стали быстро раздаваться польским помещикам и российским эмигрантам (что отражено в Литовской метрике), но везде прописывались и их прежние «московские» владельцы. Это существенно дополняет отрывочные данные о землевладении в Смоленском уезде до 1618 г.
Все дела, касающиеся российских перебежчиков, жителей новоприсоединенных восточных территорий Речи Посполитой (православных, говорящих в основном на русском языке), а также земель, ранее находившихся в составе Московской патриархии, написаны на русском языке. Дела, относящиеся к землям Римской католической церкви, написаны исключительно на латинском языке. Однако уже ближе к середине XVII в. подавляющее большинство дел Литовской метрики написано на польском языке.

В некоторых записях о земельных пожалованиях сохранились инвективы в адрес Московского государства, распространенные в ВКЛ в начале XVII в. Так, в книге 101 Литовской метрики можно обнаружить королевский привилей на землю детям после смерти их отца – российского эмигранта:

«детям умершего Прокофия Домашнего Шамшова, москвитина, от тиранства Василия Ивановича Шуйского перешедшего на польскую службу, Петру и Ивану  Шамшовым, добра отца их…»⁸.

При анализе источников была выявлена закономерность упоминания перебежчиков российского происхождения: обычно российские подданные в официальной документации Речи Посполитой помечались как «москвитяне», однако нередко при описании владений в Литовской метрике после фамилии перебежчика можно встретить фразы: «бежавшего из Москвы» или «державшего от Москвы». Кроме того, важно обращать внимание и на фамилии людей, а также наличие отчеств, что уже является важным отличием в поиске эмигрантов российского происхождения.

Таким образом, существуют определенные «маркеры», по которым возможно определить примерную численность российских эмигрантов в Польско-Литовском государстве (например, в книге 102)⁹. Так, прозвище «москвитин» или «московит» выделяло российских перебежчиков в особую группу, что и послужило постепенному формированию их «особой» идентичности в Речи Посполитой [Ерусалимский, 2011; Флоря, 1997].

В литературе большое внимание было уделено перебежчикам более ранних «волн» эмиграции, в особенности 1530–1560-х гг. Как показал М. М. Кром на примере эмигранта князя С. Ф. Бельского, размер пожалований знатным перебежчикам был достаточно велик, так как была важна их лояльность королевской власти [Кром, с. 105–106]. В XVII в. действительно больших пожалований удостоились прежде всего братья Хрипуновы, чья роль в захвате Смоленской земли в 1609–1611 гг. не может быть преувеличена. В книге 97 их пожалования определены следующим образом:

«привилей Даниле Михайловичу Хрипунову Дубенскому, воеводе Дорогобужскому, который ранее бежал с женой и детьми с Москвы от тиранства Бориса Годунова, в уезде Дорогобужском в ст. Великопольском поместье Степана Исленева село Воскресенское, дд. Мархоткино, Озарово, почч. Махново, Прихабы, Трохимов, Жилин… с поместья Анфинагена Квашнина пустошь Торжок; с поместья князя Семена Звенигородскогод. Немерзь, пуст. Заборье, дд. Тарасово, Черноручье, Быково, Вырбуново, селище Овсеево,при рубеже Серпейском. 1621 г.»¹⁰.

Земельные держания получили также Ингильдеевы (несколько деревень, принадлежавших ранее Григорию и Федору Лихаревым (дети боярские))¹¹, Княжнины («…добра, что от Москвы держал боярин Истома Соколов, дд. Фурсово, Вороново, Ворхое [Верхняя] Спаская по обу двух сторонах реки Мошны»)¹²; Салтыковы получили около десятка деревень в Дорогобужском уезде, а также

«…за отчину, оставшуюся за Москвою, придаем в том же стану поместье, которое от Москвы держал боярин Григорий Пушкин, село Пушкино с церковью Покрова Богородицы, дд. Кузнецово, Стрыево, Бутурлино, Лужки, Холмец, Лятвино, поч. Клюшынов»¹³.

Большими земельными пожалованиями были наделены и Потемкины: «привилей Федору Булгаковичу Потемкину, вместо поместья, что прежде имел в ст. Руцком, теперь в вол. Катынской добра, которые от Москвы сын боярский Ульян Макшеев держал, дд. Былчино, Замошье, поч. Средний, а с боярщизны Северина Уварова д. Пулпово с селищем»¹⁴. И. Ю. Мещеринов удостоился подтверждения держания своих имений в 1621 г. после смены подданства:

«привилей Ивану Юрьевичу Мещеринову в уезде Смоленском на добра, которые от Москвы он сам держал, в ст. Дубровенском дд. Данилково над рекою Лупокгловою, Ползухино, Анисимово, Кашуево, поч. Малахов… бил челом о замене его деревень Якушкинои Дятлово, дана замена в вол. Мушковской д. Мартынково и Стрелки с поместья ФедораВешнина [Веснина], а в ст. Дубровенском д. Василевичи на речке Еленке, которую держал брат его Игнатей Мещеринов»¹⁵.

Б. Н. Флоря убедительно определил тип владений, которыми наделялись «московские» эмигранты в Смоленской земле (с XVI в.), скорее не как вотчины, но как что-то напоминающее московское поместное владение [Флоря, 2001, с. 407]; это мнение разделяет и К. Ю. Ерусалимский [Ерусалимский, 2004, с. 67]. Данные Литовской метрики свидетельствуют о том, что такие владения легко передавались после смерти главы семьи представителям другого рода либо просто отнимались в пользу господаря. Так, в книге 102 Литовской метрики указано:

«Яну Тивинскому по умершем Ежи Крюковском в уезде Смоленском в вол. Максимовской в урочищах Ластовичах и Кнегинине 30 волок. 1627 г.»¹⁶.

Пауль Рубенс. Владислав IV Ваза

Это распространялось не только на эмигрантов, но и на местных жителей, поляков и литовцев. А. В. Казаков, говоря о судьбе перебежчика Ивана Юрлова из рода Плещеевых, упоминает про передачу последнему от короля вотчинного права землевладения [Казаков, с. 94]. Конечно, Иван Юрлов эмигрировал почти на столетие раньше, в начале XVI в., но вопрос о типе держания пока остается не до конца ясным.

Б. Н. Флоря выделил 25 случаев (по 250 документам), когда поместье было сохранено за прежним (то есть получившим его до прихода короля под Смоленск) помещиком, и вовсе не обнаружил вотчин в Смоленском уезде после 1618 г. [Флоря, 2001, с. 407]. В случае неповиновения, невыполнения военных обязанностей, а также измены поместье вновь отчуждалось. Так, в книге 102 Литовской метрики указано:

«Лукашу Шлявскому (Szławski) в уезде Смоленском в вол. Бойгородской по изменниках розсыльщиках Szwieniu [Северине?] и Никифору, в урочище Вошковском 9 пустых волок»¹⁷.

«Получив в держание или пожизненное владение Чемеры и Носово, Ляцкий не имел права ими распоряжаться… Ляцкий-отец просил короля закрепить владения в собственности своей, сына, невестки и будущих внуков… Вопрос был решен с согласия Панов-Рады в пользу московита со ссылкой на то, что он “немалую отъчизну свою на Москве оставил”» [Ерусалимский, 2018, с. 115–116].

И. Довгялло в предисловии к описи актов Упитского земского суда обратил внимание на то, что «московитов» селили в восточной части Речи Посполитой, а центром «русской колонизации» был Упитский повет, один из самых многочисленных по количеству российских перебежчиков, среди которых самым ярким был, разумеется, князь А.М. Курбский [Опись, с. 7]. На раздачу земель и поместий шляхтичам Смоленского войска короля Сигизмунда III, а также русской знати, присягнувшей королю, обратил внимание С. В. Думин [Думин, с. 55]. Так, к примеру, один из привилеев (224), найденный в книге 97 Литовской метрики, описывает наделение большим количеством земли перебежчика Василия Иванова:

«Василию Иванову вместо отчин, за Москвою оставшихся, в уезде Смоленском в вол. Катынской дд. Рокитну, Нивище, Меншую Рокитну, Глинище, поч. Пясочный, д. Ладыжицы над озером, почч. Похомин, Савин, Выборы, Пронин. 1621 г.»¹⁸. Речь Посполитая активно принимала перебежчиков из Москвы, более того, она даже была заинтересована в том, чтобы их количество увеличивалось. Сигизмунду III необходимо было закрепить новые территории, поэтому он нуждался в быстром формировании новой элиты, подконтрольной королевской власти [Думин, с. 55].

Статус российских перебежчиков в Речи Посполитой был схож с социальным положением татар, немцев и молдаван, набираемых на военную службу; это подтверждается и данными К.Ю. Ерусалимского, который фиксирует сперва поселения татар-землевладельцев в ВКЛ со второй половины XIV в., равно как и владения детей боярских из России в XVI – начале XVII в. [Ерусалимский, 2011, с. 338–339].

Российские перебежчики редко удостаивались высоких административных постов в Смоленском воеводстве в 1620–1630-е гг. Нами было обнаружено лишь 6 человек, которые либо занимали посты чашников и подкоморьев, либо же находились на должности квартирмейстеров.

Существует дискуссия о том, насколько сохранение приверженности православию способствовало комфортной жизни землевладельца в Речи Посполитой. Во второй половине XVI – начале XVII в. наблюдается увеличение числа конверсий в среде православной элиты ВКЛ. Переход из православия в католицизм, униатство или протестантизм был в большинстве случаев мотивирован

«персональным выбором шляхтича или мещанина под влиянием духовных исканий… или прагматических соображений (карьера, получение земельных пожалований, протекция…)» [Скепьян, с. 255].

Упрощенный способ получения земельных наделов, а также должностей привлекал православную шляхту ВКЛ и российских перебежчиков, заставляя их менять конфессию. В целом, сам переход в другую конфессию в XVII в. был распространенным явлением среди нобилитета ВКЛ, однако крестьянство и средняя шляхта редко меняли конфессиональную принадлежность [Ульяновский, с. 138].

Православная церковь на территории Смоленского воеводства в 1620–1640-х гг. подвергалась сильнейшему давлению со стороны королевской власти. Уже после Деулинского перемирия земли православных монастырей и приходов были конфискованы в пользу шляхтичей, солдат польской армии и католической церкви [Флоря, 1998, p. 335]. Однако некоторым российским перебежчикам разрешалось в собственных владениях совершать православное богослужение [Флоря, 1998, p. 342].

Среди наиболее часто упоминаемых в литературе фамилий перебежчиков: Бельские, Ингильдеевы, Микулины, Потемкины, Салтыковы, Трубецкие. Нам удалось добавить к этому перечню некоторые новые фамилии московских дворян: Рыковы, Хрипуновы-Дубенские, Воронковы, Боровские и Шамшовы. Таким образом, в 1618–1630 гг. на территории Смоленского воеводства Речи Посполитой находилось примерно 70 человек – бывших российских подданных. Безусловно, это число нельзя считать исчерпывающим, однако порядок численности российских перебежчиков в Смоленском воеводстве нами, как представляется, установлен верно: не более сотни человек.

Приложение

Список перебежчиков из Российского государства, проживавших в Смоленском воеводстве в 1618–1630 гг.

1. Бельский Стефан (Степан) Артемьевич, сын боярский 19 .

2. Борисов Михаил, «Царек московский» 20; Борисов Григорий 21 .

3. Боровской Николай, князь 22 .

4. Борода Федор, казак русский, москвитин 23 .

5. Булгаков Солеш, сын боярский, перебежчик из Москвы 24 .

6. Буров Петр, сын боярский 25 .

7. Воронков Василий, сын боярский 26. Воронков Кондрат, сын боярский, брат В. Воронкова 27 .

8. Горовцов [Роговцов] Илья, сын боярский 28 .

9. Григорий Борисович, казак русский, москвитин 29 .

10. Ефимов Алексей Силич 30 .

11. Засецкий Алексей Докучаев, сын боярский 31. Михаил, брат А. Д. Засецкого, сын боярский 32 .

12. Иван Семенович, казак русский, москвитин 33 .

13. Иван Сергеевич, казак русский, москвитин 34 .

14. Иванов Василий 35 .

15. Ингильдеев Афанасий Савельевич, князь, квартирмейстер 36 . Ингильдеев Никита Федорович, князь 37 . Ингильдеев Семен Иванович, князь 38 . Тимофей, брат С. И. Ингильдеева, князь 39 .

16. Кардаш Самуэль, казак русский, москвитин 40 .

17. Княжнин Сила Матфеевич 41 .

18. Корсаков Лаврентий Андреевич 42 .

19. Кудинов Ян, бывший на московской службе 43 .

20. Кульнев Андрей Дементьев 44 .

21. Липницкий, дворянин 45 .

22. Лыкошин Илья Еремеевич 46 .

23. Маковнев Осип, сын боярский 47 .

24. Мещерин Иван Юрьевич, чашник смоленский 48 .

25. Микулин Потап Васильевич 49 . Микулин Тимофей Семенович, квартирмейстер 50 .

26. Милшин Григорий, сын боярский 51 .

27. Новилева, жена А. Войниловича, бывшая жена Семена Новилева, боярыня московская 52 . Савелий Новилев, пасынок А. Войниловича 53 .

28. Озеров Андрей Игнатьевич, сын боярский 54 .

29. Пивов Левонтий Михайлович 55 .

30. Полозов Савелий, сын боярский 56 . Федор, брат С. Полозова, сын боярский 57 .

31. Потемкин Семен 58 . Потемкин Федор Булгакович [Юрьевич] 59 . Юрий Федорович, сын Ф. Б. Потемкина 60 .

32. Протасьев Григорий, сын боярский 61 .

33. Пустошин Павел Ермолов 62 .

34. Пыжов Яков 63 .

35. Рыков Григорий, сын боярский 64 . Рыков Косолбас, сын боярский, брат Г. Рыкова (?) 65 . Рыков Семен, сын боярский 66 .

36. Салтыков Иван Никитич 67 . Василий, сын И. Н. Салтыкова 68 . Владимир, сын И. Н. Салтыкова 69 . Павел, сын И. Н. Салтыкова 70 . Е. Ю. Василик, А. А. Селин Салтыков Иван (младший), чашник стародубский 71 . Салтыков Петр 72 . Салтыков Федор 73 .

37. Трубецкой Петр Юрьевич, подчаший стародубский, подкоморий стародубский (с 1639 г.) 74 .

38. Тютчев Алферий Матвеевич 75 .

39. Ханслер, немец, «перебежчик с Москвы через Серпейск» 76 .

40. Хрипунов-Дубенский Андрей Иванович 77 . Хрипунов-Дубенский Григорий Кириллович 78 . Хрипунов-Дубенский Иван 79 . Хрипунов-Дубенский Кирилл Иванович, отец Г. К. Хрипунова-Дубенского (?) 80 . Хрипунов-Дубенский Даниил Михайлович, дорогобужский воевода, «бежал с женой и детьми от тиранства Бориса Годунова» 81 .

41. Чоботов Владимир, сын боярский 82 .

42. Чорный [Черный] Игнат, казак русский, москвитин 83 .

43. Шамшов Петр Домашний, москвитин, «от тиранства Василия Ивановича Шуйского перешедшего на польскую службу» 84 . Иван, сын П. Шамшова 85 . Петр, сын П. Шамшова 86 .

44. Юнин Борис, казак русский 87 .

45. Янов Василий Осипович, «думный дьяк народа московского» 88 .

46. Янушкин (Якушкин?) Петр 89 .

19 Смоленщина в документах Литовской метрики первой половины XVII в. Владельцы и их маетности / [Авт.-сост. В. А. Прохоров]. Смоленск, 2017. С. 47; Brodacki J. Choragiew Ziemska Smolenska 5 stycsnia 1633 roku. 2003. URL: http://smolensk.alchymista.pl (дата обращения: 04.06.2019).

20 Смоленщина в документах Литовской метрики первой половины XVII в. С. 102.

21 Brodacki J. Choragiew Ziemska Smolenska 5 stycsnia 1633 roku.

22 Смоленщина в документах Литовской метрики первой половины XVII в. С. 54–55.

23 Там же. С. 99.

24 Там же. С. 102.

25 Там же. С. 100.

26 Там же. С. 71.

27 Там же.

28 Там же. С. 72.

29 Там же. С. 99.

30 Там же. С. 48.

31 Там же. С. 42.

32 Там же.

33 Там же. С. 99.

34 Там же. С. 100.

35 Там же. С. 47.

36 Там же. С. 36; Brodacki J. Choragiew Ziemska Smolenska 5 stycsnia 1633 roku.

37 Смоленщина в документах Литовской метрики первой половины XVII в. С. 55.

38 Там же. С. 38, 70.

39 Там же.

40 Там же. С. 99.

41 Там же. С. 56.

42 Там же. С. 38.

43 Там же. С. 80.

44Там же. С. 42.

45Там же. С. 63.

46Там же. С. 36.

47Там же. С. 72.

48Там же. С. 42; Urzędnicy Wielkiego Księstwa Litewskiego: Ziemlia Smoleńska i Województwo Smoleńskie XIV–

XVIII Wiek. Spisy. Warsazwa, 2003. T. 4 / Pod red. Andrzeja Rachuby. No 139. S. 63.

49 Смоленщина в документах Литовской метрики первой половины XVII в. С. 35; Brodacki J. Choragiew Ziemska Smolenska 5 stycsnia 1633 roku.

50 Смоленщина в документах Литовской метрики первой половины XVII в. С. 37; Brodacki J. Choragiew Ziemska Smolenska 5 stycsnia 1633 roku.

51 Смоленщина в документах Литовской метрики первой половины XVII в. С. 72.

52 Там же.

53 Там же.

54 Там же. С. 50.

55 Там же. С. 49.

56 Там же. С. 72.

57 Там же.

58 Brodacki J. Choragiew Ziemska Smolenska 5 stycsnia 1633 roku.

59 Ibid.; Смоленщина в документах Литовской метрики первой половины XVII в. С. 37.

60 Brodacki J. Choragiew Ziemska Smolenska 5 stycsnia 1633 roku; Смоленщина в документах Литовской метрики

первой половины XVII в. С. 53.

61 Смоленщина в документах Литовской метрики первой половины XVII в. С. 43.

62 Там же. С. 39.

63 Там же. С. 52.

64 Там же. С. 71.

65 Там же.

66 Там же.

67 Там же. С. 39.

68 Там же.

69 Там же.

70 Там же.

71 Смоленщина в документах Литовской метрики первой половины XVII в. С. 37; Urzędnicy Wielkiego Księstwa Litewskiego. No 1726. S. 234.

72 Смоленщина в документах Литовской метрики первой половины XVII в. С. 37.

73 Там же.

74 Urzędnicy Wielkiego Księstwa Litewskiego. No 2064. S. 270.

75 Смоленщина в документах Литовской метрики первой половины XVII в. С. 37.

76 Там же. С. 63, 102.

77 Там же. С. 48.

78 Там же.

79 Там же.

80 Там же.

81 Там же. С. 37.

82 Там же. С. 42.

83 Там же. С. 99.

84 Там же. С. 73–74.

85 Там же. С. 74.

86 Там же.

87 Там же. С. 90.

88 Там же. С. 49.

89 Там же.

Литература

Граля И., Эскин Ю. М. «Новины Московские». Два донесения пограничных старост эпохи Бориса Годунова // Florilegium: К 60-летию Б. Н. Флори. М., 2000. C. 454–478.

Думин С. В. Смоленское воеводство в составе Речи Посполитой в 1618–1654 гг. (по материалам Литовской метрики) // Смоленская шляхта: в 2-х тт. Смоленск, 2010. Т. 1. C. 54–99.

Ерусалимский К. Ю. «Мы хотели их казнити…»: Русские эмигранты в Речи Посполитой // Родина. 2004. No 12. С. 64–67.

Ерусалимский К. Ю. «Народ московский». Московиты-эмигранты в Речи Посполитой // Родина. 2010. No 10. С. 71–73.

Ерусалимский К. Ю. Nationale Moschus: идентичность выходцев из Российского государства в Речи Посполитой XVI – начала XVII в. // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. 2011. No 14. С. 326–352.

Ерусалимский К. Ю. На службе короля и Речи Посполитой. М.; СПб., 2018. 1012 с.

Казаков А. В. «За его к нам верную службу…» Иван Тимофеевич Юрлов из рода Плещеевых в Великом княжестве Литовском // Исторический вестник. 2014. Т. 7. No 154. С. 8–113.

Кром М. М. Судьба авантюриста: князь Семен Федорович Бельский // Очерки феодальной России. М., 2000. Вып. 4. С. 98–115.

Линд Дж. Х. Ингерманландские «русские бояре» в Швеции. Их социальные и генеалогические корни. М., 2000. 87 с.

Лисейцев Д. В. «В чужом пиру похмелье». Польские участники свадьбы Лжедмитрия I и русское общество XVII в. // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. М., 2017. Вып. 8. С. 215–230.

Опись Виленского центрального архива древних актовых книг. Вильнюс, 1919. Вып. 7 / Под ред. Д. И. Довгялло. 362 с.

Пересветов-Мурат А. И. Из Ростова в Ингерманландию: М. А. Пересветов и другие baijor’ы // НИС. СПб., 1999. Вып. 7 (17). С. 366–376.

Скепьян А. А. Конверсия православных в ВКЛ в XVI–XVII вв.: причины, обстоятельства, обрядовые практики, последствия // Post-Древняя Русь: у истоков наций Нового времени. Религия и русь, XV–XVIII вв. М., 2020. С. 228–255.

Ульяновский В. И. Русь-украинские княжеские дома XVI – первой пол. XVII в.: между confessio и nation // Post-Древняя Русь: у истоков наций Нового времени. Религия и русь, XV–XVIII вв. М., 2020. С. 120– 156.

Флоря Б. Н. О некоторых особенностях развития этнического самосознания восточных славян в эпоху Средневековья – Раннего Нового времени // Россия – Украина: история взаимоотношений. М., 1997. С. 9–28.

Флоря Б. Н. Положение православного населения Смоленщины в составе Речи Посполитой (20-е – 40-е годы XVII в.) // Revue des Études Slaves. 1998. No 2. P. 333–345.

Флоря Б. Н. Сведения о землевладениях русских дворян конца XVI – начала XVII века в материалах Литовской Метрики // Русский дипломатарий. М., 2001. Вып. 7. С. 403–414.

Krawczuk W. Wierni Królowi. Szwedzi i Finowie na uchodźstwie w Rzeczpospolitej Obojga Narodów w pierwszej połowie XVII wieku. Krakow, 2019. 292 s.

Примечания