Органическое земледелие на Шри-Ланке: почему провалился эксперимент?

Print PDF

11 апреля небольшое островное государство Шри-Ланка объявило дефолт. Первое банкротство с момента обретения независимости в 1948 году. У всех заинтересованных наблюдателей возникла два закономерных вопроса — кто виноват и что делать? На второй решили пока не отвечать, а вот на первый был дан неожиданный ответ: в проблемах Шри-Ланки виновато «органическое земледелие». Чем же плох этот подход? И действительно ли в бедах страны стоит винить именно его?

Органическое, слишком органическое

Органическое земледелие — это полная противоположность «зеленой революции» в сельском хозяйстве. Последняя означает активное использование удобрений и пестицидов, техники и улучшенных сортов семян. В свое время именно «зеленая революция» предотвратила голод в Индии в 1970-х годах. Но у нее есть значительные побочные эффекты — быстрая эрозия и падение плодородия, что означает внесение еще большего объема удобрений и пестицидов, а также растущая зависимость от корпораций, держащих банки семян (например, Monsanto и Bayer). В результате поддержание плодородия почв начинает обходиться фермерам слишком дорого. Из-за загрязнения пестицидами среди них растет заболеваемость разнообразными болезнями, например, почек или печени.

Поэтому уже в 1980-х годах ООН озаботилось снижением вреда от «зеленой революции». Был разработан концепт «органического земледелия», предполагавший использование методов естественного (или близких к ним) восстановления и поддержания плодородия почв и защиты от вредителей.

Важной его особенностью стала возможность поддерживать биоразнообразие, страдающее из-за применения гербицидов и пестицидов. Считалось также, что это естественный путь для повышения уровня благосостояния фермеров на глобальном Юге. Но в реальности вышло по-другому.

В 1999 году «Продовольственная и сельскохозяйственная организация Объединенных Наций» (FAO) докладывала, что в Швейцарии и Австрии на «органическое земледелие» приходится до 10% производства продовольствия. В последующие 20 лет эта доля только увеличивалась — в обеих странах она дошла до 25% и выше. Лучше всех ситуация обстоит в Дании — там до 80% продаваемой еды считается «органической». То есть центрами «органического земледелия» стали наиболее развитые страны.

Также выяснилось, что для «органического земледелия» нужны значительные вложения [а также знания в области экологии/биоценологии, чтобы эффективно использовать биологическую борьбу с вредителями, обрабатывать почву так, чтобы минимизировать эрозию, бороться с сорняками без гербицидов и пр. Они в свою очередь, требуют развитой научной школы и качественного высшего образования в стране. До бедных и малограмотных крестьян «третьего мира» это недостижимо. Прим.публикатора]. Если Европа может себе позволить многомиллиардные программы по его развитию, то в Пакистане или на Филиппинах такой возможности просто нет. Там, где стратегию перехода к «органическому земледелию» удается запустить, как, например, в Бутане, выясняется, что она приводит к падению урожайности — в данном случае на 24%, что критично для небольшой гималайской страны. В-третьих, необходимо обучать фермеров ведению «органического земледелия», которое отнюдь не сводится к натуральному хозяйству средневековой эпохи. 

В результате, несмотря на значительные усилия, попытки вывести фермеров Глобального Юга из нищеты с помощью органического земледелия провалились. Как констатировали исследователи, в той же Африке этому препятствовали слишком мелкие наделы и недостаточность капиталовложений. А облегчение доступа к кредитам, обычно сопровождающее переход на «органическое земледелие», зачастую приводило к массовому разорению фермеров.

Золотой остров

Не ангажированный наблюдатель может сделать вывод, что лучший шанс для развития «органического земледелия» — жить в стране, которая может себе это позволить. Но речь идёт о Шри-Ланке, бедном государстве, которое сильно зависит от двух отраслей экономики — сельского хозяйства и туризма.

Начиная с конца 1990-х годов, ООН и Всемирный банк буквально бомбардировали ланкийские власти и общественные организации программами «экологической трансформации» и развития. Под эти программы выделялись сотни миллионов долларов, что для Шри-Ланки было огромными деньгами. 

Проблема в том, что эти средства нещадно разворовывались. Хотя в тех случаях, когда деньги доходили до адресатов, программы показывали хорошие результаты. Но без поддержки государства или иностранных доноров внедрение новых методов защиты от вредителей, без активного применения пестицидов, долго продержаться не могли. И все возвращалось на круги своя — много пестицидов, много удобрений, много отравлений и заболеваний. 

К сожалению, экономическое положение Шри-Ланки многими разработчиками программ не принималось во внимание. Мало того, что государство небогатое — более 80% населения жило в деревне. Вместе с бурным развитием туризма остров столкнулся с мусорной проблемой, из-за чего пострадали ряд водоемов. А падение урожайности сельхозземель в 2000-х годах в среднем на 13% привело к массовой вырубке лесов на острове — за 7 лет к 2017 году их площадь упала с 34% до 27% и продолжала падать. Что только усилило эрозию, проблемы с водой и привело к дополнительным расходам на удобрения. 

Попытки малыми шаги перейти к «органическому земледелию» потерпели провал. Требовался более серьезный подход, но для него нужно было серьезное обоснование.

Пестициды в почках

Таким обоснованием стала «хроническая болезнь почек неизвестной этиологии» (ХБПНЭ). Почечное заболевание, характерное для рисоводческих и аграрных регионов страны, где проживают 2,5 миллиона человек. В основном ею болеют молодые мужчины, примерно каждый 6-й житель региона — более 400 тысяч человек. При этом потери от болезни были выше ежегодных потерь во время гражданской войны с тамилами 1983-2009 годов.

Среди населения пострадавших регионов росло недовольство. Большинство из них жило в хронической бедности. Заболевание моментально выбивало фермерскую семью из привычного ритма жизни. Работникам приходилась по несколько раз в неделю ездить в удаленные больницы на процедуры. Иначе их родным грозили смерть, голод и нищета из-за потери кормильца. Проблема зашла настолько далеко, что в 2010 году правительство Шри-Ланки разрешило жертвовать почку для пересадки даже не-родственникам, несмотря на опасения расцвета подпольного рынка пересадок. И он действительно возник: соседи-индийцы стали приезжать на остров, чтобы по сходной цене пересадить себе почку.

Поскольку заболеваемость не падала годами, власти решили подойти к проблеме серьезнее и определить, что обрекает десятки тысяч людей на смерть, а их родственников на нищету?

Выяснилось, что сочетание высокой концентрации тяжелых металлов в почве и воде, отравление источников воды и превышения предельно допустимого количества токсинов в продуктах питания привело к значительному риску хронической болезни почек среди населения сельскохозяйственных районов. Но в отличие от иностранных исследователей и местных ученых, власти так и не решились заявить, что виной этому — нерегулируемое использование пестицидов в сельском хозяйстве Шри-Ланки.

От чая к рису

До получения независимости в 1948 году Шри-Ланка была типичным регионом-экспортером «колониальных товаров», в первую очередь чая. Сельское хозяйство было примитивным, а традиционная культура — рис — была заброшена, так как требовала слишком много воды. Тратиться на ирригацию британцы считали излишним, так что продовольствие на остров завозилось.

Но независимая Шри-Ланка решила реанимировать сельское хозяйство. Вначале переселяя будущих фермеров на пустующие земли, а после, с помощью Всемирного Банка, массовым внедрением пестицидов и строительством дамб для орошения полей. Между 1983 и 1997 годом объем применяемых пестицидов в сельском хозяйстве увеличился в 10 раз. Дело дошло до того, что в 1999 году 89% риса, производимого в наиболее пригодных для этого районах, было выращено исключительно с помощью пестицидов. К этому времени земли в регионах интенсивного аграрного производства были также отравлены неумеренным использованием удобрений. 

В пробах находили большое количество тяжелых металлов и токсичных веществ. Исследователи называли их источником пестициды. У фермеров также была привычка опрыскивать пестицидами продукцию. Просто на всякий случай: считалось, что такие овощи и рис «более чистые», лучше защищены от гниения и не подвержены атакам вредителей. В общем, земледельцев никто не научил, как надо пользоваться удобрениями и пестицидами, и не говорил о связанных с этим рисками.

На Шри-Ланке действуют подразделения транснациональных корпораций (ТНК), производящих пестициды. Это крупнейшие продовольственные компании, которым не составляло труда лоббировать на острове принятие законов, освобождающих их от ответственности за свою продукцию. Что еще важней — на уровне государства не было никакого регулирования пестицидов и минеральных удобрений, отсутствовала оценка рисков. Вещества любого уровня опасности и токсичности свободно продавались фермерам. Это продолжалось десятилетиями.

Реформы с шашкой наголо

Уровень зависимости от мировых производителей удобрений и пестицидов был таков, что власти Шри-Ланки за собственный счет субсидировали их покупку и распространение. Ежегодно на это тратились до 200 миллионов долларов, или чуть более 50% трат правительства на сельское хозяйство. Однако проблемы с загрязнением почвы и воды, а также рост заболеваемости все-таки заставили правительство постепенно вводить меры регулирования для пестицидов. Был запрещен ввоз продукции, содержащей такие токсичные соединения (карбофураны, пропанил, карбарил и др.). Но меры оказались недостаточными. Люди болели, а вместе с этим возрастало и общественное недовольство.

На этой волне к власти в 2019 году пришел Готабай Раджапакса, брат Махиндры Раджапаксы, бывшего президентом страны с 2005 по 2015 год. Сельское население продолжало страдать от нерешенных проблем в области здравоохранения, от заболеваний почек и нищеты. Раджапакса пообещал исправить это и в ноябре 2019 года стал президентом. Вот только денег на выполнение своих обещаний у нового президента страны не было. Валютные резервы падали, туристическую отрасль подкосила эпидемия COVID-19 — потери экономики только во второй половине 2020 года составили 1,5 миллиарда долларов. Для сравнения, импорт удобрений за весь 2020 год составил 500 миллионов. Введение же запрета на их импорт в 2021 году в связи с переходом на «органическое земледелие» привело к падению выручки от продажи чая на $425 млн. А ведь последний фактор считается одним из самых серьезных ударов по экономике Шри-Ланки. 

Сохранение туристической отрасли способно было купировать эти негативные последствия. Но для того, чтобы облегчить долговое положение страны, одного туризма было недостаточно. С 2005 года власти Шри-Ланки жили не по средствам: они брали огромные кредиты и вкладывали их в инфраструктурные проекты. Наделав долгов на 31 миллиард долларов, Готабай Раджапакса оказался в ситуации, когда у него просто не было средств для их выплаты.

Вот тут ему пригодилась его предвыборная программа, в которой он обещал кисельные берега и молочные реки для ланкийцев с помощью перехода на органическое земледелие. Проблема в том, что к разработке ее положений не были привлечены местные эксперты в области сельского хозяйства. Вместо них была собрана компания иностранных менеджеров и активистов, в число которых входила индийская экоактивистка и философ Вандана Шива. Впоследствии целый ряд СМИ обвинили её в том, что она «навязала» Шри-Ланке решение введении органического земледелия. Ее анти-ГМО позиция и приверженность традиционной медицине должны были придать убедительности таким выпадам.

В реальности правительство само настаивало на том, чтобы переходить к «органическому земледелию» немедленно, а Шива была привлечена лишь в силу своей известности и совпадения ее позиции с намерениями властей. На их стороне также были отчеты о деградации земель на острове и рекомендации Азиатского банка развития «обеспечить продовольственную суверенность», то есть перейти на самообеспечение продовольствием. В наличии имелись также подписанные со Всемирным банком договоренности по защите природы и План адаптации к климатическим изменениям. 

То есть вводимые меры была элементом давно продвигаемой стратегии перевода Шри-Ланки на «зеленые рельсы». Имелась лишь одна тонкость — эти планы и рекомендации были рассчитаны на длительную трансформацию, а не на мгновенный переход. Например, меры по адаптации острова к климатическим изменениям должны были вводиться в течение 10 лет, до 2025 года. Никто в правительстве не прислушался к тому, что быстрое введение «органического земледелия» приведет к падению урожайности, минимум на 20%, а для чая, дающего 70% экспортной выручки, — на 50%, для риса, который является одним из основным потребляемых продуктов, на 35%. В итоге даже многие критики признали, что такая спешка объяснялась не участием одиозных экспертов вроде Шивы, а желанием властей Шри-Ланки сэкономить валюту.

Проблемой ланкийского сельского хозяйства также было отсутствие мощностей для производства органических удобрений. Это требует огромных вложений, оцениваемых в сотни миллионов долларов. Их можно было бы взять в виде кредитов у Китая, но Шри-Ланка уже была должна пять миллиардов долларов Пекину за развитие дорожной и портовой инфраструктуры в рамках программы «Один пояс, один путь». В те годы власти острова надеялись на развитие туризма и представить не могли, что впереди их ждет череда кризисов, которые потрясут государство до основания. 

Безответственная финансовая политика (в конце апреля Раджапакса в очередной раз взял 1,5 миллиарда долларов у МВФ), и наплевательское отношение к реформе сельского хозяйства привели к тому, что Шри-Ланка стала банкротом. Все проблемы, которые десятилетиями копились в государстве — недиверсифицированная экономика, неустойчивая к внешним шокам, нищее население, деградация почв и проблемы с мусором и водоснабжением, закредитованность — сошлись в одной точке. Получился «идеальный шторм», и вот уже премьер-министр подает в отставку, а толпы ланкийцев требуют, чтобы президент Раджапакса покинул свой пост.

Причем здесь «органическое земледелие»? Да ни при чем. Просто для международных СМИ и организаций оно оказалось идеальным козлом отпущения. То, что и без него финансы страны висели на волоске, а Шри-Ланка срочно нуждалась в кредитах упускается из виду. То, что правительство Раджапаксы состоит из демагогов и коррупционеров, для которых важней удержаться у власти, а не решать проблемы острова, было хорошо известно международным учреждениям, которые с ним работали. Но они все равно продолжали давать деньги.

Проблема не в «органическом земледелии» самом по себе, а в том, что его проводники не позаботились создать условия для его внедрения на острове. Ведь для этого пришлось бы перекраивать всю продовольственную систему, зависящую от пестицидов и удобрений, поставляемых ТНК. На это местное правительство и его кредиторы пойти не могли, поэтому все закончилось единственным возможным образом — масштабным кризисом и голодными бунтами.

Источник Экосфера

Либерализация экономики и зависимое развитие загоняют в ловушку

Шри-Ланка. Начало

Шри-Ланка начала либерализацию своей экономики в 1977 году и приняла классическую модель экономического развития в стиле МВФ, основанную на экспорте, прямых иностранных инвестициях (ПИИ), туризме и денежных переводах. Во время гражданской войны (1983-2009 годы) по понятным причинам эта модель развития оставалась ограниченной, но в 2009 году ограничения были сняты, и именно тогда внешний долг начал стремительно расти, увеличившись с $16 млрд в 2008 году до почти $56 млрд в 2019 году. Стоимость шриланкийской рупии упала со 114 до 178 за USD. Из-за массового увеличения государственных субсидий и трансфертов, достигших в последние годы более 30% государственных расходов, Шри-Ланке с трудом удавалось удерживать инфляцию на уровне ниже 5%. (В рамках MMT трансферты считаются крайне инфляционными). Тем не менее, уважаемые экономисты отмечали большие достижения Шри-Ланки (при этом игнорируя тотальную коррупцию и клановую систему): средний темп роста превышал 5% в течение десятилетия после гражданской войны, а реальный рост ВВП на душу населения позволил стране официально войти в категорию стран с уровнем дохода выше среднего. Шри-Ланка была образцовым учеником [экономического] мейнстрима. За десятилетие, начиная с 2009 года, экспорт вырос с $9,3 до $19,1 млрд, туризм увеличился в пять раз — с 0,5 до 2,5 млн посетителей в год, приток ПИИ (прямых иностранных инвестиций) увеличился в четыре раза к 2018 году до рекордных $1,6 млрд, а денежные переводы [работающих за рубежом] удвоились до почти $7 млрд в год.

Это четыре двигателя экономического роста Шри-Ланки, но они же являются и двигателями, загоняющими страну все глубже в структурные ловушки продовольственной и энергетической зависимости и специализации на экспорте с низкой добавленной стоимостью.

Вот как эти двигатели образуют ловушку.

Рост туризма приводит к увеличению импорта продовольствия и энергоносителей. Увеличение денежных переводов означает большую утечку мозгов. Увеличение экспорта с низкой добавленной стоимостью вызывает увеличение импорта капитала, промежуточных товаров, топлива и т.д.; а увеличение ПИИ с низкой добавленной стоимостью делает то же самое плюс репатриация прибыли из Шри-Ланки. В глобальном масштабе эти неоколониальные экономические ловушки выкачали $152 трлн из стран Глобального Юга с 1960 года.

Источник

ММТ и ланкийский крах

Григорий Баженов передает ММТ привет от голодающих детей Шри-Ланки:

Председатель ЦБ Шри-Ланки В.Д. Лакшман во время пандемии информировал общественность о том, что не нужно беспокоиться об уровне долга – для решения проблемы необходимо «увеличить долю внутреннего долга», поскольку «долг в национальной валюте… в стране с денежным суверенитетом, как утверждают теоретики ММТ, не является огромной проблемой». ЦБ расширил денежную массу с декабря 2019 г. по август 2021 г. на 42%. В результате инфляция достигла рекордно высокого уровня (хотя, свою роль сыграли и факторы предложения, и СВО).

Про долг.

Лакшман не понимает основных положений ММТ. У него сложилось впечатление, что с точки зрения денежного суверенитета важна доля долга в иностранной валюте по отношению к внутреннему долгу в национальной валюте и что нет необходимости пересматривать основы модели экономического развития, которую его страна использует с конца 1970-х годов. Председатель ЦБ сосредоточился на доле долга, но никогда не задавался вопросом о том, что подпитывает внешний долг, и не сформулировал, каким образом более высокая доля внутреннего долга будет способствовать экономической устойчивости Шри-Ланки.

ММТ утверждает, что возможности страны по расходованию бюджетных средств ограничены риском инфляции, который определяется уровнем производственного потенциала (наличие реальных ресурсов, производительность, навыки, логистика, цепочки поставок и т.д.) и уровнем злоупотребления рыночной властью, которой пользуются ключевые игроки в экономике (картели, держатели эксклюзивных импортных лицензий, спекулянты, коррумпированные системы государственных закупок и т.д.). Поэтому увеличение пространства для фискальной политики страны должно осуществляться за счет стратегических инвестиций для повышения производственного потенциала и регулирования злоупотреблений рыночной властью. Экономическая политика Шри-Ланки даже близко не похожа на то, что предложили бы экономисты ММТ.

Про денежную массу и инфляцию

Здесь обыкновенное незнание операций современных центробанков. Во-1-х, ошибочно предполагается, что центральный банк фактически контролирует предложение денег, тогда как на самом деле предложение денег — это эндогенная переменная, определяемая частным сектором (потребителями, бизнесом и банками). Центральный банк просто удовлетворяет потребности рынка, чтобы поддерживать краткосрочные процентные ставки на стабильном целевом уровне, иначе это вызовет нестабильность на финансовых рынках. Во-2-х, предполагается, что инфляция вызвана увеличением предложения денег, тогда как в действительности инфляция Шри-Ланки, как и многих развивающихся стран, импортируется через импорт продовольствия и энергоносителей. Чем выше давление на баланс внешнего сектора, чем слабее обменный курс, тем выше инфляционное давление от импорта товаров. Причины текущего экономического коллапса, конечно, уходят далеко в прошлое – к рекомендациям «настоящих» уважаемых экономистов из МВФ.

Шри-Ланка – типичная страна Глобального Юга с тремя структурными экономическими слабостями, которые систематически усиливались классической моделью экономического развития в стиле МВФ, основанной на экспорте, прямых иностранных инвестициях, туризме и денежных переводах:

1. Отсутствие продовольственного суверенитета.

2. Отсутствие энергетического суверенитета.

3. Экспорт товаров с низкой добавленной стоимостью.

Эти недостатки означают, что ускорение экономических двигателей страны приводит к увеличению давления на баланс внешнего сектора, ослаблению обменного курса, повышению инфляционного давления и, как следствие, к классической ловушке внешнего долга. Добавьте к этому коррумпированность и клановость политической системы и кризис принимает то, что мы сейчас наблюдаем.

Источник