Психология экономического неравенства

Социальная иерархия современного капитализма, исследованная в работах Крауса и Кельтнера

Почему не сопротивляются росту неравенства?

США — общество с максимальным неравенством и жесткой стратификацией, фактически наиболее кастовое из развитых стран. Пробуждённое великой рецессией, растёт и становится всё ясней понимание того что успех в Америке идёт к богатым и со связями, но не к прочим. Как эти несправедливости сохраняются перед лицом устойчивой безработицы, крайней бедности и растущей бездомности [которые должны бы вызывать возмущение как противоречащие лозунгу «равных возможностей»]? Почему они не встречают растущего сопротивления? Важная часть объяснения лежит в психологии американцев: экономическое неравенство сохраняется без значительных возражений потому что частично следует из повседневности американцев, их базовых психологических процессов на работе.

Экономическое неравенство — прямое оскорбление глубже всего укоренённого из американских верований — «американской мечты» и обещания равенства возможностей. «Мечта» постоянно присутствует в речах политиков, преуспеть — одно из основных прав американцев, упоминаемых в исторических документах, вроде Билля о правах. Он декларирует, что все американцы имеют право «на жизнь свободу и стремление к счастью», при условии интенсивной работы. Рост экономического неравенства, напротив, показывает, что вакансии «наверху» общественной пирамиды закрыты для подавляющего большинства американцев, богатые («1%») концентрируют у себя всё богатство и все возможности, а им остаются крохи.

Столкновение преобладающей в обществе веры в «Американскую мечту» с неприятной реальностью («удушающая неподвижность» социальных позиций американцев, пребывание в которых для большинства оказывается всё менее терпимым, вследствие роста экономического неравенства) следствие увеличения вызывает явление, известное в социальной психологии как когнитивный диссонанс, когда две системы верований вступают в конфликт друг с другом [или верования и реальность]. Диссонанс — исключительно болезненная штука для человека, особенно в культурах вроде американской, рассматривающих лицемерие как порок [и вынужденных лицемерить везде и помногу, так как откровенными могут быть лишь успешные люди, тот самый 1%]. В ситуации диссонанса люди склонны спасать свои верования, игнорируя или «исправляя» реальность [лишь сугубое меньшинство смотрит фактам в глаза, понимает, что теорию, которой придерживался ранее, надо менять, и действительно делает это].

Последнее делается благодаря дополнению прежней веры разнообразными утверждениями ad hoc, имеющих целью объяснить неприятную реальность (почему красивую теорию таки следует сохранить вопреки некрасивым фактам) или отвергнуть её (почему это расхождение не следует принимать во внимание).

[См. подробней про когнитивный диссонанс как механизм самооправдания главу 1 в книге Кэрол Теврис & Эллиота Аронсона «Ошибки, которые были допущены (но не мной). Почему мы оправдываем глупые убеждения, плохие решения и пагубные действия». М.: Инфотропик, 2012 г.]

Но вернёмся к американцам. Учитывая укоренённость веры в американскую мечту [неслышимость голоса тех, кто говорил бы людям, что король-то голый. К Краусу и его леволиберальным коллегам этой в полной мере относится. Критика «американской мечты» была слышна в обществе во время «розовой декады» 1930-х и протестной волны 1963-1973 гг., но дальше успешно задавлена СМИ вкупе с благомыслящими и тайной полицией], конфликт между ней и реальностью увеличивающегося неравенства и снижающейся социальной мобильности оказывается крайне напряжённым.

Поэтому у большинства американцев он разрешается в пользу веры и против реальности: или и ли преуменьшают имеющееся неравенство, или оправдывают его углубление. А не кто об этом не думают, конфликт таки чувствуют, от него развивается саморазрушительно поведение, отчего смертность белых без в/о с 1998 г. в США растёт, в отличие от падения смертности в других группах. Так они сохраняют веру в «яркое завтра» [и/или в случае тех, кто спился, стал наркоманом, разбился попав в ДТП от чрезмерной усталости и пр., получают очевидные подтверждения тому что лузеры сами во всём виноваты].

Преуменьшение неравенства — реакция на диссонанс с «американской мечтой»

Доказательства преуменьшения экономического неравенства «средними американцами» получены в исследовании 2011 года, выполненного социальными психологами Майком Нортоном из Гарварда и Даном Ариэли из ун-та Дьюка. Они опрашивали участников, как, по их мнению, распределено богатство между «верхними» и «нижними» в социальной иерархии; оказалось, что неравенство драматически недооценивается. Они обнаружили что это невежество присуще буквально всем американцам; независимо от классовых, идеологических, возрастных и демографических разделений в обществе — все, бедные и богатые, молодые и старые, либералы и консерваторы склонны к недооценке

[что отражает среди прочего, мощь идеологической гегемонии буржуазии в обществе, с 1950-х гг. лишённой противоядия в виде коммунистических идей. Как откровенно говорил про свой класс Уоррен Баффет, мы, богачи ведём классовую войну, и мы её выигрываем.Оборотная сторона этого выигрыша — самоотравление «верхнего 1%» теми мифами, которые они скармливают массе, что должно повлечь за собой недооценку объективно существующего взрывчатого потенциала. См., как один из них,

«будучи неамериканцем, озвучивает мнение своего круга людей без завуалированой политкорректности и тем самым его мнение особенно ценно. Если суммировать, то 1% хочет возвращения к феодализму. Вернее, к гибриду феодализма и дикого рынка, когда демократия основывается на имущественном цензе и количество голосов пропорционально выплаченым налогам. То есть, 1%, выплачивая 40% налогов США, должен обладать 40% голосов, а верхние 10% — уже 60% голосов. Я понимаю мотивировку — это позволяет минимизировать расходы при максимизации доходов. Этим людям тратить свои деньги на что-то кроме себя обидно (я бы даже сказал «западло»), особенно когда их к этому принуждают через налоговую систему. Короче, им нужна новая аристократия: 1% владеет страной и не учитывает мнения 90% вообще никак».

Источник kilativ].

Практически все американцы находятся в блаженном, возможно преднамеренном неведении о тех экономических условиях, которые непосредственно формируют их жизнь

Американцы также молча соглашаются с высоким уровнем экономического неравенства или оправдывают его. Недавний опрос Gallup показывает, что лишь 39% выборки американцев «очень недовольны» с распределением богатства в Соединенных Штатах — в условиях, когда около 50% от общего дохода [сейчас уже более] американцев оказывается в руках «верхних 10%». Население только только сейчас восстанавливается после рецессии, когда свирепствовали лишающие должников права выкупа заложенных домов, а безработица в течение более трех лет превышала 8% [характерно, что почтенный профессор, представитель среднего класса, начинает с невыкупа домов, важной для его группы, а не с безработицы, касающейся всех].

Даже в такой ситуации лишь 4 из 10 человек согласны с имеющимся неравенством. Хотя наблюдающийся паттерн согласия зависит от многих факторов, скажем от уровня политических знаний [и отсутствия действенной оппозиции системе, которая могла бы их просветить; в её отсутствие людям, специально интересующимся политикой отравляют сознание, скармливая мифологию — либеральную, либератарианскую или ту, на которой поднялся Трамп], он хорошо согласуется со всем известным социальным психологам про «работу» когнитивного диссонанса.

Те, кто больше всего выигрывают от статус-кво — люди наверху общественной пирамиды — особенно мотивированы на преуменьшение несправедливости экономического неравенства. За последние несколько лет, что я работал в лаборатории в Калифорнийском университете в Беркли и в университете штата Иллинойс, я изучал, как именно люди, высоко оценивающие свой социальный статус — наиболее богатые, с лучшим образованием и лучшей работой — воспринимают причины экономического неравенства. Данные множества эмпирических исследований позволяют предположить, что люди наверху социальной иерархии с наибольшей вероятностью оправдывают экономическое неравенство как «честно достигнутое» и «естественное для людей».

В исследовании 2009 года, протокол которого был разработан вместе с Dacher Кеltner из Калифорнийского университета в Беркли, мы давали участникам график роста экономического неравенства в Америке и просили их объяснить причины происходящего. Оказалось, что относящие себя к «верху» социальной иерархии считали, что рост неравенства был естественным результатом индивидуальных различий в напряженности работы, таланте и мастерстве. Напротив, относящие себя к «низшим классам» считали, что данный паттерн создан внешними (не зависящими от индивидуальных различий) причинами: сдвигом рыночной конъюнктуры, большим политическим влиянием и лучшими возможностями получения образования у богатых.

В следующей работе, выполненной в 2013 году, мы с Келтнером изучали имеющиеся у американцев «теории» о происхождении социальной иерархии [на деле — классового разделения]. В большом онлайновом опросе обнаруживается, что те, кто оценил свое социальное положение как более высокое, более склонны верить в то, что мир устроен справедливо [см. психологические последствия этого, 1-2, фактически доказательство евангельского «сытый голодного не разумеет» (а ворон ворону глаз не выклюнет)], а структура общества основана на личных заслугах, чем те, кто оценил его как низкое. Кроме того, первым также присуще биологизаторство: они считают, что социальное неравенство эссенциально — основано на постоянных, врождённых и биологических различиях между индивидами (! см. как на деле), вторые же верят, что социальная иерархия обусловлена внешними воздействиями и изменяема с их сменой. В совокупности эти исследования указывают на тревожную тенденцию веры «верхнего 1%», что растущее экономическое неравенство — естественный результат прирождённых достоинств и благоприятных генов богатых [что сопрягается с другими, мягко говоря, неаппетитными личностными особенностями «чистой публики»].

[В той же работе было показано, что первые более склонны отвергать социальную реабилитацию нарушителей и требуют лишь их наказывать. Что естественно следует из биологизаторства (как исследователей, так и публики), предполагающего веру в то, что человеческие качества формируются движущим отбором наследственных задатков, а не социальным влиянием эффекты которого «закрепляются» отбором стабилизирующим, как на самом деле. См. «Про селекционистский подход в социальной истории-2«]

Тенденция преуменьшать серьезность неравенства у высокостатусных лиц распространяется на государственных служащих. Что было показано автором и Bennett Callaghan из Университета штата Иллинойс: исследовав частоту поддержки конгрессменами законопроектов, могущих сократить экономическое неравенства (скажем, о повышении минимальной зарплаты), они обнаружили, что вероятность их поддержки падает с ростом их богатства. Эта особенно верно для демократов; республиканские конгрессмены менее склонны спонсировать уменьшение экономических неравенства независимо от их богатства (!).

Десятилетия исследований в области социальных наук показали, что углубление экономического неравенства вредно для общества (падает взаимное доверие, ухудшается здоровье большинства и пр. Многие американцы цепляются за надежду, что рост вреда от неравенства повысит популярность политики, направленной на его уменьшение, и затруднит дискредитацию такой политики [активно ведущейся местными социал-дарвинистами, в т.ч. через биологизаторство]. Увы, эти надежды не учитывают базовых психологических феноменов, описанных выше: и мы, и те, кто у власти, в массе цепляемся за статус-кво и, в попытках избежать когнитивного диссонанса, упускаем из виду или рационализируем экономическое неравенство, даже когда оно уже вызвало массу «социальных язв». Чтобы быть успешными, движения за социальные перемены должны противостоять не только сложным политическим и экономическим условиям, создающим экономическое неравенство, но и мощным силам его легитимации в наших собственных умах.

[т. е., говоря с прямотой римлянина, противостоять неравенству не получится без борьбы: и уличной, против майнстримной политики в пользу богатых и сверхбогатых (яркий представитель которой победил на последних выборах в США), и интеллектуальной, через демонстрацию разнообразных изъянов биологизаторства: от сугубо научных, до идеологически обусловленных искажений при пересказе популяризаторами (хотя и не всеми). Чтобы потихонечку подтачивать «мир насилья» и в подходящий момент — разрушить до основанья.]