Три левых движения

Print PDF

Густав Эрве перевёл статьи Майкла Линда на темы актуальной политики США, и любезно разрешил опубликовать некоторые на «Компасе». Об авторе: Майкл Линд — американский историк и писатель из штата Техас, профессор Университета Техаса в Остине. Что редкий случай, эволюционировал справа налево: поначалу принадлежал к числу неоконсерваторов, но в середине 1990-х публично порвал с американским религиозным консерватизмом. Критиковал администрацию Буша-младшего за внешнеполитические провалы и администрацию Барака Обамы за чрезмерную умеренность в экономической политике (вплоть до издевательского предложения номинировать Барака Обаму в 2012 году как кандидата в президенты от республиканцев). С 2016 года резко критиковал новую левоцентристскую ортодоксию, предусматривающую «положительную дискриминацию» и «политику идентичности», за что критикуется как «умный трампист». Линд на всём своём пути как учёного и общественного деятеля всегда защищал традицию американского государственного национализма, связанную с именами Александра Гамильтона, Авраама Линкольна и Франклина Рузвельта. На этом пути он никогда не боялся озвучивать непопулярные мнения: от критики суда присяжных до развенчания мифов о чрезвычайной эффективности и важности малого бизнеса. Отнюдь не разделяя точку зрения г-на Линда на американскую политику и общество, мы считаем интересным и важным её донести до отечественного читателя: это один из (немногих) авторов, кто думает собственной головой и пишет, что думает, а не занимается группомыслием, образующим общую беду всей публицистики в этой стране.

***

Майкл Линд

Был ли Берни Сандерс американской версией британского Джереми Корбина? После супервторника и праймериз в Мичигане ответ да – и нет.

Параллели потрясающие: как 78-летний Сандерс, так и 70-летний Корбин являются живыми ископаемыми левых времён 1960-х и 1970-х. Оба были маргинальными фигурами в политике на протяжении десятилетий – Сандерс как единственный самопровозглашённый социалист в американском Сенате, Корбин как заднескамеечник в лейбористской партии Тони Блэра и Гордона Брауна. Оба совмещают поддержку социал-демократических реформ (включая социализацию важных отраслей – национализацию железных дорог в случае Корбина, национализацию здравоохранения в случае Сандерса) с рефлекторной (хотя и нюансированной в случае Сандерса) оппозицией американским интервенциям за рубежом.

В области внешней политики Корбин больший третьемирист чем Сандерс, вопреки похвалам последнего теоретически превосходным программам Фиделя Кастро по ликвидации неграмотности – этому ритуальному пункту для попутчиков времён Холодной войны – и гипотетическим добродетелям ныне распущенных коммунистических рабочих кооперативов в Югославии.

И у Сандерса и у Корбина появился шанс стать лидерами общенационального уровня только после того как Великая Рецессия дискредитировала двупартийный истеблишмент с его общим видением рыночной глобализации в рамках американского/западного военного господства. В США и в Великобритании, как и в других западных странах, провал центризма истеблишмента сделал левые и правые воззрения, ранее считавшиеся экстремистскими, более достойными доверия в глазах многих избирателей, чем спёкшийся неолиберальный консенсус.

Как политики и одновременно главы массовых движений и Сандерс и Корбин извлекли выгоду из полувекового упадка институционализованных партийных структур. Упадок партий как сильных организаций превратил их в нечто, немногим большее, чем бренд, тем, что могут поставить под свой контроль аутсайдеры вопреки возражениям партийного истеблишмента. Некоторые из таких аутсайдеров – это спонсирующие себя сами кандидаты, вроде Майкла Блумберга и Тома Стайера. Некоторые – телезнаменитости, вроде Беппе Грилло и Дональда Трампа, которые, хотя и будучи богатыми, больше похожи на политиков-«звёзд», как Арнольд Шварцнеггер, чем на крупных доноров, шагнувших в политику, как Блумберг и Стайер.

И некоторые из них руководители массовых движений как Сандерс и Корбин. Оба этих человека со своим скромным стилем в одежде и риторике являются кем угодно, но не харизматиками, но оба извлекли выгоды из культа личности, созданного их верными последователями. В эру слабых партий, мобилизованные [массовые] движения, как и мобилизованные деньги и мобилизованная известность могут надеяться на контроль над партийным ярлыком.

И Сандерс и Корбин – тонкие политики, способные быть привлекательными не только для своих убеждённых сторонников и собрать разрозненные группировки в широкую левоцентристскую коалицию. Собрать и удержать вместе старомодных сторонников профсоюзов, академических социалистов и апокалиптически настроенных эко-активистов, убеждённых в том, что род людской может сгинуть в течение пары десятилетий из-за климатических изменений, задача нелёгкая.

Однако в конечном счёте оба провалились. Корбин привёл лейбористскую партию к самому сокрушительному поражению от консерваторов Бориса Джонсона за последние несколько десятилетий. И когда я пишу эти строки, успех Джо Байдена на Супервторнике и, после этого, в большинстве праймериз Демократической партии в отдельных штатах сделал номинацию Сандерса как кандидата в президенты США от демократов невероятной, если не невозможной.

Сам успех Сандерса и Корбина как строителей коалиций, объединяющих левых, содержал в себе зёрна поражения. Причина проста – все вместе взятые левые фракции составляют меньшинство электората, как в Великобритании, так и в США. Для победы на общих выборах левые партии должны быть привлекательны для тех, кто не относится к левым. Но этого не произойдёт, если некоторые элементы левой коалиции отвергают избирателей, не относящихся к левым.

Можно сказать, что в США, как и в Великобритании, есть три вида левых: профсоюзные левые, социалистические левые и те, что стали известны как «woke» (пробудившиеся) левые. Это совершенно разные движения, у них разные мировоззрения, избиратели и история.

Профсоюзных левых часто называют «социал-демократами», но это дезориентирует, поскольку значительная часть как американских, так и британских профсоюзных левых не возводит свои корни к континентальному европейскому ревизионистскому марксизму. На протяжении поколения после Второй Мировой войны левоцентристские партии по обе стороны Атлантического океана вступили в союз с сильными профсоюзами, сосредоточенными в промышленности, угледобыче, инфраструктуре и транспорте. Некоторые активисты и руководители профессиональных союзов были социалистами, но профсоюзные левые в целом были довольны смешанной экономикой, в которой правительство обеспечивало базовые сети социальной безопасности, а сильные профсоюзы торговались с нанимателями за лучшие зарплаты, условия труда и бонусы.

Рядом с некогда могущественными профсоюзными левыми всегда существовало крошечные и преимущественно незначительные группы левых социалистов, на которые повлиял Карл Маркс, но которые не были догматически марксистскими. Они состояли преимущественно из профессоров, журналистов и представителей богемы из трастовых фондов, пребывавших на обочине политики; эти группы цеплялись за различные версии марксовой теории формации и высматривали признаки неизбежного кризиса, который приведёт к замене капитализма, включая и государственно-велферный капитализм и смешанную экономику, которые приняли профсоюзные левые. Некоторые социалисты работали над реформами, направленными на благо рабочих в рамках системы, в то время как остальные клеймили профсоюзников за «классовый коллаборационизм» за сделки с нанимателями.

Третьей левой группой в транс-атлантических демократиях являются те, кто стали известными как «пробудившиеся» (woke, термин позаимствован у левых афро-американских активистов). В 1990-е годы именем этой школы была «политическая корректность» (позаимствованная у коммунистов). Корни современных «пробудившихся» левых лежат в немецком/европейском романтизме 19 века, с его этикой оригинальной личности, его прославлением культурного разнообразия, его враждебности Просвещению, его культом чистого и духовного мира природы. На протяжении каждого поколения или двух эта романтическая ветвь левых расцветает примерно на десятилетие, прежде чем завять до следующего своей весны.

Богема начала 20 века и движения хиппи и опростителей («назад к природе») 1960-1970-х годов были расцветом этой долгой традиции. Сегодняшние «пробудившиеся» левые хипстеры, прославляющие право выбрать собственный оригинальный гендер и призывающие к спасению природы от вызванного промышленностью изменения климата, является последним по времени выражением этого квазирелигиозного романтического мышления.

Из этих трёх левых групп, только одна когда-либо имела широкую народную поддержку в промышленных демократиях – это профсоюзные левые. Их традиционная повестка – высокие зарплаты для плохо оплачиваемых рабочих, порядочные условия труда, доступное здравоохранение и другие необходимые услуги, адекватная пенсия по старости – популярна среди многих избирателей правой части политического спектра, так же, как и среди центристов и левых. Конечно, опросы показывают широкую общественную поддержку многих экономических предложений как Сандерса, так и Корбина.

То, что добило Корбина и уже может добить Сандерса – это две других левых группы: левые социалисты и «пробудившиеся» левые, так как ни одна из них не имеет серьёзной поддержки среди избирателей. Вывод на первый план одержимостей этих двух крошечных, но шумных групп вроде клеймения «капитализма» или уделения непропорционального внимания к вопросам, затрагивающих трансгендеров, составляющих незначительную часть населения – это отталкивало избирателей, не относящихся к социалистам или не принадлежащих к причудливой «пробудившейся» культуре части хорошо образованных элит США и Великобритании.

Похоронить здравые предложения по зарплатам и соцстраховке под предложениями, которые были сочтены множеством избирателей как радикально-неадекватными, оказалось политическим самоубийством на декабрьских выборах в Великобритании и на демократических праймериз на Супервторнике. Лейбористы при Корбине утратили значительное количество рабочих округов, возможно, навсегда. Кампания Сандерса оказалась слишком странной для афроамериканских избирателей, которые далеки от консерватизма, что бы ни говорили озлобленные поражением своего героя белые хипстеры.

Поучительна разница между кампаниями Сандерса в 2016 и 2020 году: в 2016 году Сандерс относительно хорошо выступил среди сельских избирателей и белых рабочих потому что поднимал классические для профсоюзных левых требования, некоторые из них — вместе с Трампом, наподобие защиты американской промышленности от нечестной конкуренции со стороны низкооплачиваемой иностранной рабочей силы. Во время своей первое президентской кампании Сандерса критиковали «пробудившиеся» левые за «классовый редукционизм» и пренебрежение вопросами расы и гендера, а его сторонников они изображали как карикатуры, расистки и женоненавистнически настроенных «братишек Берни» (Bernie bros). Сандерса также клеймили за то, что он разделял традиционное для профсоюзных левых беспокойство, что массовая иммиграция подорвёт позиции рабочих в торге с нанимателями.

В 2020 году Сандерс, как по контрасту, стал участвовать в «гонке вооружений» с другим крупным прогрессивным кандидатом, Элизабет Уоррен, чтобы привлечь к себе различные группки и клики «пробудившихся» левых. Сандерс развернулся на 180 градусов по вопросам иммиграции и принял враждебность «пробудившихся» левых к сколь-нибудь эффективному исполнению законов об иммиграции. Он некритично поддержал пропаганду ультрарадикалов из движения борцов с изменениями климата, обещал, что в случае избрания запретит фрекинг, будет преследовать менеджеров нефтегазовых компаний как преступников и за десятилетие переведёт Америку на полностью возобновимые источники энергии – в возможность чего не поверит ни один достойный инженер или физик.

Хотя он был регулярной жертвой приплетания России со стороны своих консервативных и неолиберальных критиков, Сандерс, к его бесчестью даже повторял утверждения, что Владимир Путин и армия русских троллей отняла победу в президентских выборах 2016 года у Хилари Клинтон и угрожает поставить под контроль американскую демократию.

Результат? На Супервторнике Сандерса, который мог рекламировать себя как взъерошенное, добродушное воплощение здравого смысла, как народного трибуна рабочих всех регионов и всех взглядов, заменил политик, который, как и его соперница Уоррен, казалось, соревновался за победу в кампусах колледжей и хипстерских оплотах, вроде Бруклина, Окленда и Такома-парк. На Супервторнике Байден победил Сандерса в сельских местностях, маленьких городах и пригородах. Между тем, волна молодых левых избирателей, которые, теоретически, должны были вдохновиться кампанией Сандерса, не материализовалась на избирательных участках.

И здесь мы видим важное различие между Сандерсом и Корбином: это различие между партиями, которыми они руководили или претендовали на руководство. Фракции Корбина удалось поставить под контроль Лейбористскую партию, маргинализовав неолиберальную фракцию, которая ассоциируется с Тони Блэром и Гордоном Брауном. В случае же Демократической партии США центристы-неолибералы – которые сплотились вокруг своего знаменосца, Джо Байдена – смогли блокировать в 2020 году установление контроля над партий со стороны объединившихся трёх левых фракций, как они это сделали ранее в 2016 году, когда Хилари Клинтон лишила Сандерса президентской номинации.

Трагедия заключается в том, что экономическая повестка классических профсоюзных левых гораздо лучше для большинства людей, чем любая альтернатива ей, предлагаемая левыми неолибералами выучки Клинтона и Обамы или Блэра и Брауна. Она также лучше, чем повестка правых неолибералов, господствующих в республиканском Конгрессе, который не дал Трампу реализовать популистские обещания, сделанные им в ходе кампании 2016 года – при условии, что он был искренен, давая эти обещания. Но зажатые фриковатым контингентом, профсоюзные левые оказались неспособными добиться электоральной победы с гирями социализма и хипстерской «пробуждённости» на ногах.

Творческие политики справа, такие как Борис Джонсон в Великобритании и Марко Рубио и Джош Хоули в США могут оказаться способными инкорпорировать некоторые элементы идеологии профсоюзных левых в новый консерватизм, который будет в одно и то же время патриотическим и дружественно настроенным относительно бизнеса. Если они это сделают, тогда выбор Корбина и Сандерса принять, а не оттолкнуть громких, но численно незначительных социалистически левых и «пробудившихся» левых в ретроспективе окажется ещё более ошибочным.

Оригинал в Tabletmag